Даармарх, Огненные земли

Мэррис видела. Она видела все.

Эта мысль ударила в меня молнией, заставив замереть, распорядительница же метнулась вперед, рывком сдернула с кровати покрывало и набросила на пытающееся подобраться к стенам пламя. Второе набросила уже я, остатки мы вместе приглушили ногами, залили водой из кувшина, после чего, тяжело дыша, снова посмотрели друг на друга.

— Я догадывалась, что ты не сможешь это сделать, — произнесла она наконец.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Все ты прекрасно понимаешь, Теарин. — Распорядительница махнула рукой, а потом приблизилась к масляной лампе, остывшей со вчерашнего вечера, и, убедившись, что огня больше нигде нет, швырнула ее на пол. — Пойдем. Нам нужно поговорить.

Я была в этом вовсе не так уверена, но выбора у меня сейчас не было. Тем более что я в принципе не представляла, что мне делать дальше, поэтому, когда мы вышли на балкон, приблизилась к перилам, глядя на укутанную теплыми сумерками Аринту. Я ведь так и не побывала ни разу в городе, не прошлась по улицам, залитым солнечным светом. Не знаю почему, сейчас эта мысль отозвалась щемящей тоской. Наверное, все так и должно быть: Аринта никогда не была моим домом и никогда им не станет.

— Не хочешь присоединиться? — Мэррис указала на диван.

Я пожала плечами и приблизилась, но лишь когда я села, распорядительница заговорила.

— Ты слишком мягкая для правительницы, Теарин.

— Мать Витхара была жестче?

Она усмехнулась.

— С матерью Витхара мы были подругами. — Перехватив удивленный взгляд, продолжила: — Да, именно поэтому я догадалась про огонь.

— Как? — Это все, на что меня пока хватило.

— Меня тоже подарили его отцу в качестве наложницы. — Мэррис расправила платье, а потом посмотрела вдаль, как мне сейчас показалось, гораздо дальше, чем в пустоши. — Разумеется, я была ему не нужна, он с самого первого дня был влюблен в Ривьетт. Свою прекрасную северянку.

Почему-то из ее уст это прозвучало гораздо более остро, чем рассказ Даармархского. Хотя, возможно, это я сейчас воспринимала все более остро.

— Он настоял на том, чтобы я осталась во дворце, когда увозил ее на Север, потому что мы с ней успели подружиться. Мы никогда не были соперницами, если ты понимаешь, о чем я. Я не любила его отца и даже не думала о том, чтобы разделить с ним ложе. Я дождалась их возвращения, долгое время была при ней в качестве… нет, нэри меня назвать было сложно, но она и сама не горела желанием приглашать к себе иртханесс. Зная о том, как к ней относится высшее общество Даармарха.

Мэррис немного помолчала, потом продолжила:

— После рождения Витхара мы стали общаться чуть меньше, и в то время я познакомилась с Дьерном. Он не был хаальварном, простой стражник, и мы действительно любили друг друга. Наверное, поженились бы, если бы не первое покушение на Ривьетт. Он закрыл ее собой от выпущенной из арбалета стрелы, а спустя две недели я поняла, что беременна.

Я молчала, потрясенная ее словами. Почему-то, когда Мэррис говорила о похожем выборе, я думала, что она тоже была в гареме, но такого не ожидала.

— Я думала о том, чтобы оборвать жизнь внутри себя, потому что это было больно. — Она продолжала говорить, глядя сквозь меня, словно меня тут не было. — Больно знать, что тот, кто должен был разделить с тобой радость рождения малыша, никогда больше не откроет глаз. Тогда мне, как и тебе, не хватило духа затушить эту искру, но сейчас… Ибри мой свет и моя любовь. Моя дочь, за которую я порву любого.

Вот теперь она посмотрела на меня в упор.

— Но я не могу избавить ее от той боли, которую она причиняет себе сама. Она действительно любит его, Теарин. И ты понимаешь, каково это.

Понимаю, хотела сказать я, но во мне не нашлось слов. Перед глазами стояли Даармархский и Джеавир, его губы терзали ее, как когда-то мои. Не знаю, было бы мне легче, если бы на месте подруги оказалась Эсмира, но вряд ли я это узнаю.

— Сегодня днем я перегнула. — Мэррис вздохнула судорожно и глубоко. — Мне нужно было кого-то обвинить… потому что тот, кто это сделал… или та…

Она помолчала.

— С того самого дня, как Ибри забеременела, я знала, что покоя ей не будет. Что каждый миг для нее станет как ходьба над пропастью и что однажды я могу проснуться и узнать, что ее больше нет.

— Почему?

Кажется, это был второй мой вопрос за все время нашей беседы.

— Почему он заставил ее… — Я осеклась и поправилась: — Почему он этого захотел?

— До того как появилась ты, он действительно проводил с ней много времени. Я бы сказала, больше, чем можно себе представить. Он вел себя иначе, чем его отец, никогда не обещал, что Ибри будет его единственной, но в какой-то мере… наверное, ее любил.

Да, как он любит всех.

К счастью, ядовитые слова я удержала, потому что боль Мэррис действительно сквозила в каждом слове.

— Он ничего ей не обещал, но Ибри надеялась на возможность остаться рядом с сыном и его растить. Разумеется, не во дворце.

Разумеется.

То же самое предлагали и мне.

— Я ей не соперница, Мэррис, — сказала я. — У меня нет желания бороться за мужчину, который сам не знает, чего он хочет.

— Он знает, — усмехнулась она. — Он не хочет быть слабым. Не хочет любить.

— Слабости ему точно не грозят.

Потому что он не любит никого, кроме себя.

Мы замолчали и какое-то время просто сидели рядом. Обрывки мыслей, которые меня посещали — о Джеавир, о нашей дружбе, о том, что увидела, я отбрасывала сразу, не позволяя им собой завладеть. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Мэррис наконец поднялась.

— Попрошу, чтобы прибрали комнаты. Скажу, что опрокинула лампу…

— Я такое уже говорила. Помнишь?

Она усмехнулась.

— Значит, скажу, что ты запустила лампой в меня, когда я попыталась вернуть тебя на праздник.

Я пожала плечами.

— Нужно вернуться, Теарин. Ты знаешь это не хуже меня.

— Знаю.

Мэррис кивнула.

— Не показывай своих чувств. Не давай никому возможности видеть то, что творится внутри, даже если очень больно. И не принимай поспешных решений, на горячую голову решения не принимаются.

Я поднялась, а распорядительница снова шагнула ко мне и легко сжала мою руку.

— Ты действительно была к ней добра. Спасибо за все, что ты для нее сделала. И прости за то, что я наговорила тебе сегодня.

Мне отчаянно, до дрожи, хотелось оказаться в ее объятиях и на миг забыть обо всем, но Мэррис права: никому не стоит видеть то, что творится внутри.

— Возвращаемся? — коротко спросила я.

И когда распорядительница отпустила мою руку, первой шагнула к дверям.

Зингсприд, Аронгара

Меня разбудили странные звуки: жужжание и глухое мычание под раскатистые басы. Чувство было такое, что у соседей за стеной намечалась вечеринка с неисправной стереосистемой, я сквозь сон пожелала им благополучно потанцевать, повернулась на другой бок и… вписалась носом в прикрытую шерстью чешую. Только сейчас до меня дошло, что если бы даже вечеринка была, то она явно до меня бы не донеслась: в этой квартире звукоизоляция была потрясающая. Еще до меня дошло, что я уткнулась лицом в ляжку Бэрри, которая повернулась ко мне задом и накрыла своей полудраконистой тушей мобильный.

Мобильный!

— Бэрри! — рыкнула я, и виари подскочила, а я выдернула из-под нее смартфон.

Который, разумеется, уже перестал звонить, и на нем значился пропущенный от Гроу.

Так я не ругалась уже давно: разбитый дисплей не реагировал, когда я лезла в контакты и пыталась набрать номер. С пятого раза у меня получилось, и я села на постели, чувствуя, как в ритм гудкам колотится сердце.

— Привет. — Голос не слушался, потому что я не ожидала, что Гроу включит видеосвязь. И уж тем более не готова была увидеть идущее трещинами изображение.

Первое, что бросилось в глаза — таэрран на нем нет, а еще он выглядел так, как человек, который не спал всю ночь. Точнее, он и не спал всю ночь.

— Он в коме. Прогнозы неутешительные.

Он произнес это слишком спокойно, и под этим «слишком спокойно», которое я хорошо изучила, крылось столько всего, что мне стало нечем дышать. Вместе с дыханием пропал и голос, потому что я совершенно не представляла, что говорить в таких ситуациях. Дурацкое: «Мне очень жаль», «Все будет хорошо» и прочую чешуйню в том же ключе?

Я поднялась и отошла к окну.

— Джерман, я приеду, — сказала я и поразилась тому, как спокойно звучит мой голос. — Сейчас мне нужно утрясти один вопрос с Леоной, но я все решу и приеду, мне просто…

— Не стоит, Танни.

Не стоит? Что значит не стоит?

— Все кончено.

Что?

— Между нами, Танни. Мы расстаемся.

Наверное, я еще сплю, подумалось мне. Сплю, и мне снится очередной бредовый кошмар, потому что не может же это быть так — походя, между делом, в день, когда его отец попал в страшную аварию?

— Джерман, ты…

— Ты была права. Таэрран не для меня, поэтому я остаюсь в Ферверне.

— Разумеется, ты остаешься в Ферверне. Твой отец…

— Нет, это никак не связано с моим отцом. — Из-за разбитого дисплея создавалось впечатление, что я смотрю на осколки того, кого люблю. — Просто мне нужно кое-что другое.

— Я тебе не верю, — сказала я, вглядываясь в стену за его спиной: судя по всему, это был холл для ВИП-клиентов в больнице или что-то вроде того.

— Во что ты не веришь? В то, что я не хочу продолжать с тобой отношения?

Не надо. Не делай это со мной, хотела сказать я, но вместо этого спросила:

— Это из-за того, что я приехала на заседание? Или ты просто внезапно решил, что мы не подходим друг другу?

— А есть разница?

Пустота, которая меня затопила, сейчас заполнялась ядом отчаяния и ярости, как камера в ужастике — отравляющим газом.

— Представь себе, — сказала я. — Разница есть. Есть разница в том, чтобы сказать: мы не подходим друг другу, и в том, чтобы сказать — у нас серьезная проблема, Танни, давай поговорим, когда придем в себя. Джерман, у тебя отец в коме, я хочу быть рядом с тобой. Это ты понимаешь?

— Понимаю. Но я этого не хочу.

Я вглядывалась в его лицо, пытаясь найти хоть что-то, хоть какое-то опровержение его словам, и не находила. Он смотрел на меня так, как будто уже все решил, он на меня не орал, не выдвигал претензии, и я вдруг отчетливо поняла, что, наверное, именно так и выглядит конец отношений. Когда все, вместо эмоций — пустота.

Именно в эту минуту меня затрясло: на миг даже показалось, что телефон сейчас запрыгает в руке, но нет. Я и хотела бы что-то сказать, но слова во мне кончились, снова. За такой короткий промежуток времени не нашлось больше ни одного слова, кроме одной-единственной мысли, которую я озвучила:

— Я все равно приеду.

— И в этом ты вся, Танни. — Это прозвучало ужасающе равнодушно в аккомпанемент разрастающемуся внутри меня отчаянию, а потом я услышала какой-то шум, и Гроу отвернулся. — Да, Сиб. Иду.

Оставшиеся полминуты я смотрела на него, не то стараясь тщательно запомнить это лицо, чтобы вытаскивать его всякий раз, когда мне будет очень больно, и вспоминать это равнодушие, не то потому, что просто не могла отвести взгляд.

— Надеюсь, он поправится, — все-таки вытолкнула из себя.

А потом нажала отбой.

Бэрри спрыгнула с кровати, подошла ко мне и потерлась о ногу, я потрепала ее по голове, не зная, куда девать другую руку и телефон, потом направилась к двери. Мне нужно было что-то делать, обрывки мыслей складывались в какой-то кошмарный бред, потом рассыпались. Усилием воли я зацепилась за образ Фертрана Гранхарсена.

Сейчас мне казалось странным представлять, что этот мужчина в коме, и даже ультрасовременная медицина не может его вытащить. Сильный, яростный и жесткий иртхан, с которым я пересеклась всего один раз в жизни, отец Джермана. В коме.

Нет, Танни, неправильная мысль.

Я вытолкнула себя на поверхность, как в тот день, когда упала в бассейн, и меня захлестнуло очередной мыслью.

Все. Кончено.

Где-то в глубине (сердца или прочего ливера) рождалось что-то похожее на огненный смерч, но я его гасила, не позволяя набрать силу. Не хотела обратиться в пепел раньше, чем дойду до кухни и выпью воды.

До кухни я все-таки дошла, воды выпила.

Поняла, что стою на том самом месте, где Гроу меня обнимал, совершенно бессовестным образом забираясь под майку руками.

Это тоже неправильная мысль. А правильная — «Да, Сиб. Иду».

И еще одна. «Все кончено».

Глубоко вздохнув, я посмотрела на Бэрри, которая спустилась следом за мной. Поняла, что задыхаюсь, поэтому глубоко вдохнула еще раз. Слез не было, не было даже кома в горле, не осталось вообще ничего, словно, пока я тащилась сюда, огненный смерч все-таки прошелся внутри меня и вымел подчистую все чувства.

— Бэрри, как ты смотришь на ночные прогулки? — спросила я. — Потому что мне совсем не хочется спать.

— Виу.

На часах было около трех утра, но я все равно направилась в коридор и помахала поводком. Ничего, всяко лучше, чем сидеть здесь. Заодно и вальцгарды разомнутся.

Даармарх, Огненные земли

— У меня самая красивая сестра в мире, — заявил Сарр.

Вальяжно (без преувеличения) развалившись в кресле, он ел фрукты, не забывая поглядывать в сторону дверей. Оттуда вот-вот должны были появиться Лирхэн и Фархи, но интересовала брата преимущественно Лирхэн. За последнее время я не раз и не два замечала, какими взглядами он награждает мою нэри: раскрытие огня для иртхана равносильно взрослению, с момента первой вспышки пламени мальчик становится мужчиной очень быстро.

— Спасибо, — произнесла я.

Желания смотреть на себя в зеркало у меня не возникало: насмотрелась и на золотое платье, пока служанки помогали мне одеваться, и на прическу, которой занимались больше трех часов, старательно закрепляя тяжелые волосы, чтобы они не рассыпались. Учитывая, что я снова собиралась танцевать в огне, это было очень кстати.

— О чем задумалась?

— Вспоминала шоу Наррза.

— Пфф! Нашла, о чем вспоминать. — Брат поднялся и подошел ко мне. — Я вот, наоборот, надеюсь забыть это как страшный сон.

— Ты здесь счастлив? — спросила я.

Спросила в упор, но Сарр не заметил моего настроения.

— Да уж гораздо больше, чем когда выгребал виарий навоз.

Я улыбнулась.

— Здесь тебя не заставляют его выгребать?

Сарр фыркнул.

— Нет, у нас даже наказания за провинности связаны с физическими тренировками. Ну, я имею в виду, гонять будут в два раза сильнее. Если совсем что-то отчудил, тогда уже под землю или таэрран. Но за все время, что я здесь, такого не было.

Было. Когда мы только приехали.

Но этого я говорить не стала. Вчера не раз и не два думала над предложением Янгеррда, вычисляя все «за» и «против», но мотивы ледяного по-прежнему оставались для меня загадкой. Предполагать я могла все что угодно — начиная от желания заручиться поддержкой дочери ильеррского правителя (ради чего — пока неясно) и заканчивая банальной скукой, как было у Витхара. Я ему понравилась, он меня забрал. Гадать можно было до бесконечности, но сейчас главное для меня Сарр и ребенок. Где будет лучше им.

Каково им будет на Севере, где их огонь будет чужим всем и каждому?

— Местари Ильеррская, нам пора. — Обернувшись на голос Лирхэн, Сарр чуть не выронил маларрнелу, но девушка на него не смотрела. Я бы сказала, упорно на него не смотрела, потому что избегала даже повернуться к нему.

— Иду. — Проходя мимо недовольного брата, заметила: — Смелость проявляется не только в умении призвать дракона.

Братец покосился на меня и хмыкнул.

— Удачи, сестренка.

Перехватив бросившегося за мной Дири, скомандовал:

— Назад! — И подросший виаренок покорно плюхнулся на пол, а мы вместе с нэри вышли в коридоры.

Им и хаальварнам предстояло сопроводить меня к Даармархскому, после чего мы, как правящие вместе, должны были встречать гостей, но я не чувствовала по этому поводу ничего. Должна была, но не чувствовала: после разговора с Мэррис крепко заперла свои эмоции, и, видимо, сейчас они отказывались отзываться. Тогда мне было нужно успокоиться, чтобы не спалить дворец, и у меня это получилось. Я даже о Джеавир думала отстраненно, как будто это все случилось не со мной. Она тоже не порывалась со мной общаться, в гости не заглядывала, а сегодня за обедом мы сидели далекие, как небо и земля, хотя могли коснуться друг друга руками.

Видимо, в тот вечер Джеавир тоже поняла, что дружбы у нас не получится.

Коридоры и переходы сливались перед глазами, шум океана сопровождал нас, когда мы пересекали балконы. Знакомый зал, двери в кабинет Даармархского. Стоило мне войти, он поднялся, шагнул навстречу.

— Местари Ильеррская.

Что-то шевельнулось в груди, но это что-то я безжалостно придушила. Мужчина, стоявший передо мной, никогда не станет моим. Моим в том самом смысле, когда пламя — одно на двоих, когда даже одного пламени хватит, чтобы соединить нас.

Все это глупости.

— Местар. — Я подала ему руку.

— Как ты себя чувствуешь? — неожиданно спросил он.

За этот вопрос мне захотелось наступить ему на ногу, а еще лучше — подпалить что-нибудь.

— Чудесно. — Я улыбнулась. — Разве может быть иначе? Сегодня мой вечер.

Даармархский вглядывался в мое лицо так, словно надеялся там найти что-то, и не находил. Поэтому просто коснулся моей руки.

— Пойдем.

Я была не против. Находиться наедине с ним мне противопоказано, лучше уж там, где быть сильной приходится по определению. Сегодняшний вечер нам предстояло полностью провести в зале, в котором я (как мне сейчас казалось, безумно давно) представилась и рассказала свою историю собравшимся иртханам.

— Значит, танцы, — произнес Витхар, когда мы подходили к залу.

— Это у меня получается лучше всего.

Он снова пристально на меня посмотрел, но я не повернулась. Хаальварны распахнули двери, и мы шагнули вперед: так же как и все претендентки, что делали это до меня. Насколько мне было известно, после этого испытания невест станет меньше, но меня это мало беспокоило. У всех участниц уже не будет отбоя от желающих разделить огонь с той, кого счел достойной сам Даармархский.

Встречали нас волной голосов, прокатившейся по залу и оборвавшейся тишиной, когда дракон поднял руку. Пусть даже Сарр ненавидел шоу Наррза, оно мне многое дало: например, научило воспринимать игру как часть жизни. Когда представляешь, что все это происходит не с тобой, и смотришь со стороны, эмоции отключаются, остаются только сосредоточенность и трезвый разум, которые мне сейчас жизненно необходимы.

— Добро пожаловать в Аринту, — произнес он. — Сегодняшний вечер мы проведем так, как пожелает моя супруга.

О да, супруга ваша сейчас пожелает, местар.

— Моя прекрасная Теарин. — Не будь шоу Наррза, я бы вряд ли смогла все это пережить, особенно когда ладонь Даармархского легла на мою руку в точности так же, как недавно — на пальчики Джеавир. — Встречайте правительницу Даармарха!

Волна аплодисментов подхватила его голос, встреча «правительницы Даармарха» была такой же бурной, как и в предыдущие вечера. Это никак не зависело от симпатий или антипатий, или от программы, которую устраивали девушки. Все происходило по одному и тому же сценарию, разве что диадемы у правительниц были разные. Моя была золотой, как когда-то у моей матери, золото — один из цветов Ильерры.

— Добро пожаловать в Аринту, — отзываюсь я и, когда овации затихают, продолжаю: — Рада видеть вас и приветствовать вместе с моим супругом.

Могу же я позволить себе быть банальной? Пусть все считают, что все будет скучно… или не считают. Мне хочется свободы, и сегодня я могу себе ее позволить, потому что, как правильно сказал Витхар, это мой вечер.

— Наши традиции уходят корнями в древность. — Я улыбаюсь и обвожу взглядом зал. — В далекую древность, когда супруги смешивали кровь, чтобы их пламя получило возможность объединиться задолго до первой близости.

Кто-то в толпе ахает, рука Даармархского напрягается под моей, но я не собираюсь повторять историю с первым знакомством.

— Эта традиция несет в себе гораздо больше смысла, чем мы привыкли считать. Обмен пламенем — самое сокровенное, это не просто дань обручению, это суть доверия. Когда два огня сливаются воедино и становятся одним целым, рождается новая жизнь. И я сейчас не о детях.

Вот теперь в толпе раздаются смешки, а я наконец-то смотрю на Даармархского, легко касаясь пальцами его запястья.

— Супружество — нерушимый оплот, единение и доверие. Если этого нет, пара обречена. — Снова обвожу взглядом толпу. — Именно поэтому сегодня у нас будет не совсем обычный праздник. Мы поменяемся: ненадолго, всего на один вечер вы примете волю своих жен, как свою собственную. На танец вас тоже будут приглашать они, а за столом станут за вами ухаживать. Почувствуйте то, что испытываете сами, когда дарите им свою любовь.

Я улыбнулась и снова посмотрела Витхару в глаза: на миг, чтобы тут же вернуться к гостям.

— Только на один вечер. Доверьтесь единству пламени, объединившего вас. И пусть наш праздник запомнится вам надолго!

Пока иртханы приходили в себя, зазвучала музыка. Музыканты сидели в центре зала, но благодаря акустике мелодия проникала в каждый его уголок.

— Теар-р-рин, — раздалось рычание.

— Да, местар? — Я взглянула на него.

— По-твоему, это смешно? — Огня в глазах Даармархского не было, он тщательно его сдерживал, судя по окаменевшей руке и играющим желвакам.

— По-моему, это чудесно, — заметила я, поглаживая его предплечье. — Власть… когда можешь творить все что угодно. Нарушать все правила и наслаждаться этим. Но самое главное, когда все безоговорочно принимают твою волю. Правда, интересное чувство?

Дракон попытался меня увести, но я покачала головой и отняла руку.

— Местар! Вы забыли. Сегодня я задаю тон.

Судя по выражению его лица, он был готов меня убить. К нам подходили пары, мы приветствовали их, вот только, в отличие от всех предыдущих вечеров, не было в этом ничего официального. Я ловила во взглядах все что угодно — начиная от раздражения и непонимания до восхищения, но равнодушным к моему предложению явно не остался никто.

— Потанцуем, местар? — поинтересовалась я, когда часть с приветствиями закончилась.

Даармархский скрипнул зубами, а я уже положила ладонь ему на талию, глядя в глаза.

— Вы чем-то недовольны? Ведь я сегодня ваша. Только ваша на весь этот вечер! Целый вечер, местар.

Судя по тому, как резко меня увели в мелодию, недоволен он действительно был, причем недоволен — это слабо сказано.

— Знаете, что самое замечательное? — Вторую руку я положила ему на плечо, позволяя себя вести. — Гости думают, что все это с вашего дозволения, поэтому неодобрения не выскажут. А вы не выскажете, потому что гости так думают, потому что ловушка власти и силы именно в этом. Сильным надо быть всегда, поддаться чувствам — нет, это не для вас.

Ладонь на моей талии напряглась еще сильнее.

— Издеваешься? — произнес он, глядя мне в глаза.

— Ну что вы. Я еще даже не начинала, — мило улыбнулась.

— Теарин…

— Да, местар?

Судя по тому, что творилось в зале (по бурлящему над нами огню), высшее общество было взбудоражено не меньше, если бы я вышла сегодня голой. Хотя сдается мне, обнаженная иртханесса такого эффекта не произведет.

— Ты понимаешь, что сейчас рушишь многовековые устои?

— Не драматизируйте, местар. Один вечер ничего не изменит.

— Ты прекрасно знаешь, что это не так. Достаточно одной искры, чтобы общество осознало, что такая возможность…

— Такая возможность, — я сделала шаг назад, подчиняясь ритму танца, — позволит женщинам понять, что они способны на большее. То, в чем им старательно отказывали все это время, у них в руках.

— Или спровоцирует конфликты.

— Конфликты ведут к расширению границ. Кому, как не вам, это знать.

Ноздри Даармархского дрогнули, тем не менее в сторону он меня увел в нужное время и даже не сбился с шага. Огонь над залом набирал обороты, танцующих становилось все больше, и я могла поклясться, что, несмотря на отсутствие артистов и развлечений, скучать сейчас не приходится никому. Ничего, высшему обществу Аринты давно была нужна подобная встряска.

Даармархский мрачно молчал, а я, воспользовавшись нашим кружением по залу, поискала Янгеррда взглядом. Он танцевал с иртханессой, кажется, дочерью одного из гостей (я помнила их по недавнему приветствию), но мой взгляд словно почувствовал и коротко вернул его мне. Ледяные стрелы сейчас были очень даже кстати, потому что, вопреки разуму, прикосновения Витхара разжигали внутри огонь, который мне сейчас вовсе ни к чему. Особенно ни к чему, учитывая бьющуюся во мне жизнь. Если Даармархский что-то почувствует…

Но он чувствовал, как всегда, исключительно уязвленное самолюбие.

— Что ты планируешь делать дальше? — резко спросил дракон, когда танец закончился.

— Есть. Пить. Гулять. Развлекаться. — Я пожала плечами. — Мне кажется или вы немного напряжены, местар?

Скользнула пальчиками по его предплечью, а потом накрыла ладонью руку, как он вчера поступил с Джеавир.

— Хотите пройтись?

Что-то скрежетнуло сквозь новую мелодию, видимо, местар не справлялся с челюстями.

— Танцевать? — улыбнулась я. — Хорошо. Тогда…

— Подышим воздухом, Теарин, — сквозь зубы процедил дракон.

— И оставим гостей одних? Вам не кажется, что это невежливо?

— Мы быстро вернемся.

Я посмотрела на него, словно действительно размышляла, а потом покачала головой.

— Пожалуй… нет. Не после первого танца. О! К нам идут…

К нам действительно подходили гости, и мы общались на самые разные темы. Танцевали и снова разговаривали, благо поддержать беседу я могла на любую тему. Сказывались и часы, проведенные в библиотеке отца, и общение с матерью. В минуты, когда мы оставались в танце наедине, мне казалось, что Даармархский просто утащит меня из зала, но он справлялся. С переменным успехом.

Когда в зал хлынули слуги, чтобы накрывать на столы, гости устремились в огромные распахнутые двери, ведущие на расположенные друг напротив друга большие балконы, я кивнула в сторону дальней арки.

— Мне кажется или вы хотите о чем-то поговорить, местар?

Местар исполнил свою мечту и все-таки вытащил меня из зала, на этот раз взгляд Янгеррда я скорее почувствовала, чем увидела, но оборачиваться не стала. Меня буквально проволокли по коридорам, втолкнули в кабинет и захлопнули двери с таким грохотом, что лепнина только чудом не осыпалась на шевелюру дракона.

— Что ты устроила?! — прорычал он, впервые за весь вечер впуская в свой взгляд огонь.

— Я думала, что с этим мы уже разобрались. — Я нахмурилась. — Если вам не понравился прием, так и скажите, но судя по настроению в зале, у большинства другое мнение. Когда вас день за днем сгоняют посмотреть на сто пятидесятое выступление артистов, от них начинает слегка тошнить. Равно как и от представлений. Ваши подданные счастливы, что сегодня предоставлены сами себе.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

Дракон шагнул вплотную, яростный взгляд вонзился в меня, отозвавшись в самой глубине моего существа. Огонек внутри тут же вспыхнул, но я его приглушила.

Нельзя, маленький. Не сейчас.

— Я знаю, что вы привыкли все контролировать, местар, — сказала, с трудом справляясь со своими эмоциями. — Но в жизни нельзя контролировать все. То, что вы считаете своей силой, может обернуться слабостью, как это случилось сегодня. Ничего, такое случается. Если это все, о чем вы хотели поговорить, предлагаю вернуться к гостям. Некрасиво, если по нашей вине задержат ужин. Я слышала, что многие проголодались.

Обойти себя мне не дали, обжигая огнем, перехватывая за руку и толкая к стене. В следующее мгновение я уже была вжата в нее сильным телом разъяренного дракона. Насколько разъяренного, я поняла, когда с пальцев Даармархского сорвалось пламя, лизнув стены и тут же оседая пеплом. Так же, как осыпалось что-то внутри меня, когда полыхающий алым взгляд прошелся по моему лицу.

— Что происходит между тобой и Флангеррманским?! — прорычал Витхар.

— Не больше и не меньше того, что происходит между тобой и остальными претендентками. — Я стряхнула с себя наваждение его пламени.

Вот как хочет, так пусть и понимает.

— Хочешь, чтобы я вызвал его на поединок? — Пламени в глазах стало больше.

— Нет. Не хочу. Хотя, возможно, ради разнообразия тебе не помешает сразиться за женщину, потому что в последнее время они только и делают, что сражаются за тебя. — Я уперлась ладонями ему в грудь и, прежде чем в меня ударила огненная волна, добавила: — У нас осталось не так много времени, чтобы наше отсутствие осталось незамеченным, Витхар.

— Незамеченным оно уже не останется. — Резким рывком оттолкнувшись от стены, он скомандовал: — Руку, местари Ильеррская.

— Сегодня приказываю я. — Я вскинула голову.

Пламя все-таки прокатилось по комнате, но я готовилась к сегодняшнему вечеру и к реакции дракона — тоже. Поэтому сейчас мне удалось остаться спокойной.

— Ни одна женщина не будет мне приказывать, — прорычал Даармархский.

— А мне — ни один мужчина, — не отвела взгляда. — Поэтому либо мы общаемся на равных, либо не общаемся никак. Выбирай. Я могу прямо сейчас вернуться к себе, и наше отсутствие, как ты уже говорил, точно не останется незамеченным. Или я могу вернуться с тобой, и это не будет отличаться от твоих уединений с другими девушками.

Дракон пристально на меня посмотрел, а потом неожиданно предложил руку.

— Хорошо. Возвращаемся.

И мы вернулись, хотя от напряжения подрагивала каждая клеточка тела. Улыбаться становилось все сложнее, прическа казалась неимоверно тяжелой, как и платье. Тем не менее гости действительно были довольны, сегодня им не нужно было восхищаться представлениями, демонстрируемой силой претенденток (некоторые решили взять с Эсмиры «пример» и включили это в свою программу), или чем бы то ни было еще.

Впрочем, за ужином было кое-что, призванное оттенить сегодняшний вечер. Танцовщицы, которых я выбирала лично, языками пламени вспарывали полумрак зала, привлекая всеобщее расслабленное внимание. Пламенно-яркие платья, движения, напоминающие то вихри огня, то ночные костры, то дыхание драконов. У каждого танца было свое настроение, жаркое или уютное, согревающее или обжигающее.

— Необычное решение, — обратилась ко мне одна иртханесса, пока ее муж общался с Витхаром.

— Да, я подумала, что сегодня всем стоит просто отдохнуть и насладиться новыми непривычными ощущениями.

— Вам не кажется, что от будущей правительницы все ждали чего-то…

— Обычного? — уточнила я. — Возможно. Но будущая правительница должна видеть, когда гостей лучше оставить в покое, а когда развлекать.

Женщина улыбнулась, явно собираясь что-то сказать, но в этот момент к нам повернулся ее муж, и она положила ладонь на сгиб его локтя. Не считая огненных взглядов, которые сыпались на меня отовсюду (за ними терялись даже взгляды Эсмиры и Хеллирии, одна из которых явно хотела меня испепелить, а другая — заморозить), все было замечательно.

Джеавир на меня не смотрела, точнее, старательно избегала, но пересекаться нам случалось нечасто. Среди такого количества гостей, желающих с нами пообщаться, с ней мы столкнулись от силы раза два. Когда ужин закончился и мы с Витхаром поднялись, я произнесла:

— Спасибо всем, кто сегодня здесь с нами, — обвела взглядом собравшихся. — Спасибо всем, кто отозвался на наше с супругом гостеприимство. Но прежде чем вечер закончится, я бы хотела поблагодарить вас всех танцем, который посвящаю моему супругу и Аринте. Великой столице Даармарха, огонь которой никогда не иссякнет.

О танце Даармархский знал, поэтому даже не удивился, когда под оглушающую тишину я вышла в центр зала. Точнее, туда, где впервые представилась обществу Даармарха как претендентка отбора. Наверное, это было моей ошибкой: я с самого начала ею не была. Не могла стать, потому что, рожденная в Ильерре, в любви и свободе, я никогда не смогла бы сражаться за мужчину с другими женщинами и уж тем более разделить его с кем-то.

Жаль, что он этого так и не понял.

Стоя в центре зала под пристальными взглядами собравшихся, я дожидалась, пока слуги расчертят пол дорожками горючего порошка, а мне подадут факел. Музыканты больше не играли, все присутствующие замерли, и даже Витхар смотрел только на меня. Я же думала о том, что мне предстоит. О чувствах, которые, запертые во мне, могли обрести свободу только в танце. О том, что это последний мой танец для него.

Факел удобно лег в руку, и когда его языки лизнули темный ручеек справа от меня, пламя взметнулось ввысь. Побежало по проложенному пути, и его рождение повторяла музыка. Музыка, бьющая в самое сердце (я сама ее подбирала, и мы с музыкантами репетировали каждый день, настраивая на танец, как инструмент), подбросила мою руку ввысь. Слуга перехватил факел и отступил, а я шагнула вперед.

Мелодия летела, как расправивший крылья дракон, и я летела вместе с ней, распахнув руки, позволяя платью парить между полосами огня.

Падала вниз, до едва звучащей тончайшими нотами тишины, и я падала вместе с ней, чтобы подняться снова. Взгляд Витхара, темный, как ночь, был моей тьмой, и пламя в нем было и моим тоже. Когда-то разделенным на двоих, как скользящие между пальцев языки пламени, когда я скользила над полом, чтобы снова взмыть ввысь.

Вдох. Поворот.

Ледяной взгляд Янгеррда, который тут же разлетается под брызгами искрящего на полу пламени.

Рывок — и плавный переход, уводящий меня в сторону, где среди нэри и претенденток изваянием застыла Мэррис. По ее лицу не понять, что она думает, особенно за такой краткий миг, когда я снова взлетаю вверх, на миг оторвавшись от земли.

Музыка становится быстрее, быстрее и быстрее, она уже не льется, обрушивается на зал водопадом. Водопадом огня, в который я падаю, чтобы спустя мгновение вынырнуть на поверхность, вскинув руки, вдыхая полной грудью под воспламеняющим взглядом Даармархского.

Возможно, именно поэтому я упустила мгновение, когда порыв ветра швырнул огонь мне в лицо. Не только в лицо — на платье, на волосы, и золото ткани вспыхнуло по-настоящему.

Дыхание перехватило от жара набросившегося на меня пламени, музыка оборвалась, кто-то оглушительно закричал, в груди полыхнуло. Я сбросила пламя с себя, как сбросила бы горящую одежду — рывком, разметала в стороны, стряхивая последние искры с волос и тлеющего подола.

Тишина, воцарившаяся в зале, была тяжелой. Все смотрели на меня, все без исключения, чувство было такое, что никто не дышал.

Разве что Витхар, чье лицо в размытой толпе обозначилось резче всего.

Я опустила глаза и увидела на своих ладонях язычки пламени.