Боль в ее глазах заставила меня тут же пожалеть о сказанных сгоряча словах. О тех словах, которые не должны были прозвучать. Я хотел, чтобы она перестала меня ненавидеть, но вряд ли мне это удалось - весь вид Ани говорил о том, что ее отношение ко мне осталось неизменным. По крайней мере, перемен в лучшую сторону было не заметно.
В любом случае, извиняться я не собирался - ни за убийство ее волка, ни за эти слова, ни за что другое. Я просто глядел в бледное лицо девушки, которое побелело еще больше, на губы, сжавшиеся в одну тонкую линию, глаза, без намека на слезы - глядел, в попытке предугадать ее дальнейшую реакцию. На данный момент было два самых очевидных варианта: истерика и депрессия. В Ане было слишком много человеческого; если бы она думала, как стопроцентный оборотень, наверняка напала бы на меня - волки склонны именно к такому способу решения проблем.
Мои предположения сбылись - глаза девушки потемнели от ярости, и я понял, что меня ждет буря.
- Я не желаю быть "в одной лодке" с тобой! - заявила она, - Лучше бы за мной за мной следовала старуха с косой, чем белый волк. Госпожу смерть, по крайней мере, нельзя обвинить в предвзятости!
Я хотел было привычно огрызнуться, но тут смысл слов окончательно дошел до меня.
- Ты считаешь, что я специально убил… - я скрипнул зубами, - Алексея?
Она резко вскинула голову.
- А разве не так? Мне прекрасно известно, что ты его ненавидел!
- Мы не были друзьями, но законы оборотней я соблюдаю и не стал бы убивать собрата, если бы мог выбирать, - возразил я, чуть более горячо, чем хотелось.
Теперь в ее взгляде сквозило холодное презрение; Аня не верила мне, и более того - не желала поверить.
- Ты убивал людей! И задолго до того, как оказался связанным со мной и смертью. Так что не надо убеждать меня в том, что ты - несчастная жертва обстоятельств.
Ее плечи подрагивали - я прекрасно понимал, что это означает. Ярость всегда заставляла нас обращаться в зверей: но почему Аня сдерживает себя? В волчьем обличье она бы успокоилась значительно быстрее.
- Убивал… - не стал я спорить с ней, - Ты еще молода, со временем - если выживешь, конечно - ты поймешь, что вынуждает нас охотиться.
Страх. В ее глазах темнел ужас, перед волчьей непреодолимой сутью. Неужели, за это время Аня так и не смирилась со своей второй половиной? У нее были все данный, чтобы стать прекрасной волчицей - оставалось только избавить ее от излишней щепетильности.
- Я не хочу быть такой, - прошептала она, и я понял, что имеется ввиду "не хочу быть такой, как ты", - Мне нравится жизнь оборотня, в целом, по крайней мере… Но убивать невиновных людей…
- Кто сказал, что обязательно невиновных? Я знаю, ты охотилась на нечисть, а среди смертных попадаются куда более злобные существа.
- Хочешь сказать, что ты… охотился только на негодяев? - удивленно спросила Аня.
Я с усмешкой покачал головой.
- Нет. Этого я не говорил. Однако не стоит исключать возможность того, что ты окажешься более сдержанной, чем я.
У Ани больше не было сил и желания спорить со мной. Она присела прямо на землю, покрытую ковром листьев, и обхватила себя за колени. Я осторожно опустился рядом, пытаясь угадать выражение лица, почти полностью скрытого завесой иссиня-черных волос. Наверное, нужно было что-то сказать, успокоить ее как-нибудь… но нужные слова не желали отыскиваться.
Аня посмотрела на меня краем глаза - не озлоблено уже, только утомленно. Она вновь вздрогнула, хотя холод точно не мог быть причиной этого - волки практически не способны замерзнуть. Решение пришло в мою голову неожиданно…
- Устала? - спросил я, пытаясь поймать ее взгляд.
Девушка чуть заметно кивнула, не переставая дрожать. Я сосредоточился, добавляя в свой взгляд немного внушения. Обычно с другими волками это не срабатывает - если только удастся застать врасплох.
У меня получилось. Аня часто-часто заморгала, а вскоре прикрыла веки. Пусть поспит немного, здесь ее никто не побеспокоит. Сон часто помогает примириться с нелегкой реальностью; я знал это, хотя сам давно уже научился обходиться практически без него.
Во сне Аня выглядела гораздо умиротворенней, однако печать тревог полностью не исчезла с ее лица. Моя рука сама собой потянулась к ее щеке, желая убрать прядку волос, угольным мазком прочертившую белую кожу. Но застыл, так и не решившись прикоснуться к ней. Вместо этого, я снял с себя куртку и накинул на нее - это был своеобразный знак, обещание того, что я вернусь. Даже, если девушка не слишком жаждет моего общества, ей нужно разобраться в собственном прошлом - а я могу в этом помочь. Так что, думаю, она сможет потереть мою компанию какое-то время.
Уходя, я мучительно размышлял о том, что хочу, чтобы Аня перестал видеть во мне исключительно врага, с которым связала ее судьба. Чтобы из обсидиановых глаз девушки исчезла боль и обида на меня… И в тоже время понимал, что шансов на это почти нет.