Одно я могу сказать точно — я не буду целоваться с Алексом Фуэнтесом. К счастью, на уроках миссис Питерсон всю неделю мы проводили эксперименты и говорили только о том, кто будет зажигать горелку. Хотя каждый раз перебинтованная рука Алекса напоминала, как я его ударила. Я стараюсь не думать о нем, когда крашу губы блеском на свидание с Колином. Сегодня вечер пятницы, мы поужинаем и сходим в кино. Я несколько раз придирчиво осматриваю себя в зеркале, надеваю браслет от Тиффани, который Колин подарил мне на нашу последнюю годовщину, и иду на задний двор, где моя сестра занимается в бассейне с физиотерапевтом. Мама в розовой велюровой накидке растянулась на шезлонге с журналом по дизайну интерьеров. Слышится только голос физиотерапевта, который инструктирует Шелли.

Мама откладывает журнал, ее лицо становится суровым:

— Брит, после десяти тридцати ты должна быть дома.

— Но у нас сеанс только в восемь. Я буду дома позже.

— Ты слышала, что я сказала? Не позднее десяти тридцати. Если что, уйдешь из кино пораньше. Родители Колина вряд ли примут девушку, которая не соблюдает комендантский час.

Звонок в дверь.

— Скорее всего, это Колин, — говорю я.

— Тогда поторопись. Такой мальчик не будет ждать вечно.

Я бегу к входной двери, прежде чем моя мама сделает из нас обоих дураков. Колин стоит на крыльце с дюжиной красных роз в руке.

— Это тебе.

Его сюрприз удивил меня. Bay! Как я могла быть такой глупой и так много думать об Алексе на этой неделе? Я обнимаю Колина и целую его в губы.

— Я только поставлю их в воду.

Я отступаю в дом и радостно напеваю, когда иду на кухню и вдыхаю сладкий аромат. Пока наливаю воду в вазу, думаю, дарил ли Алекс когда-либо своей девушке цветы? Алекс скорее подарит острый нож; во всяком случае, на свидании с ним нож пригодится больше. Когда я с Колином, мне так… Скучно? Нет. Мы не скучные. С ним я в безопасности. Мне комфортно. Уютно. Я обрезаю стебли, ставлю розы в вазу и возвращаюсь в патио, где Колин болтает с моей мамой, — не скажу, что мне это нравится.

— Готов? — спрашиваю я.

Колин расплывается в белоснежной улыбке на миллион долларов:

— Да.

— Она должна вернуться в десять тридцать! — кричит нам вслед мама. Как будто комендантский час для девушки означает ее высокую нравственность.

Это смешно, но я смотрю на Шелли и замолкаю.

— Конечно, миссис Эллис, — отвечает Колин.

Уже в его «мерседесе» я спрашиваю:

— На какой фильм мы идем?

— Планы изменились. Фирма моего отца достала билеты на игру Cubs. Места прямо позади основной базы. Детка, мы идем смотреть Cubbies.

— Здорово! Мы вернемся к десяти тридцати? — Я не сомневаюсь, что мама будет ждать меня на пороге.

— Если не будет дополнительных подач. Твоя мама считает, что после ты превратишься в тыкву?

Я беру его за руку:

— Нет. Просто… я не хочу расстраивать ее.

— Не обижайся, но твоя мама очень странная. Она сексуальная телка, но немного не в себе.

Я отпускаю его руку.

— Фу! Колин, ты только что назвал мою маму «телкой». Меня чуть не стошнило.

— Я тебя умоляю, Брит. — Он косится в мою сторону. — Твоя мама больше похожа на твою сестру-близняшку, чем на мать. Она соблазнительная.

Она много времени проводит в зале, поэтому, согласна, у нее тело не сорокапяти-, а скорее тридцатилетней женщины. Но то, что мой парень назвал мою маму сексуальной, — мерзость.

Колин ведет меня к корпоративной ложе отца на стадионе «Ригли Филд». Там куча людей из адвокатских контор. Родители Колина приветствуют нас. Его мама обнимает меня, бросает воздушный поцелуй и уходит болтать с остальными. Я наблюдаю, как Колин общается с гостями в ложе. Он чувствует себя здесь как дома; он в своей стихии. Он жмет всем руки, широко улыбается и смеется над любой шуткой, не важно, смешная она или нет.

— Давай посмотрим игру оттуда?

Мы набираем хот-догов и напитков из фуд-бара и идем к своим местам.

— Я надеюсь, что получу стажировку в «Харрис, Лундстрем и Уоллас» следующим летом, — говорит он спокойно, — так что я должен лично знать этих ребят.

Когда г-н Лундстрем появляется рядом с нами, Колин включает обаяние на полную. Я смотрю с восхищением: он разговаривает с мистером Лундстремом, как со старым другом. У моего парня талант очаровывать людей.

— Я слышал, ты хочешь пойти по стопам своего отца, — говорит мистер Лундстрем.

— Да, сэр, — отвечает Колин, и они начинают обсуждать футбол, акции — все, что интересует мистера Лундстрема.

Меган звонит мне на мобильный, и я пересказываю ей основные моменты игры, пока Колин занят разговором с мистером Лундстремом. Она рассказывает про танцевальный клуб «Мистик» — лучший, по ее мнению, куда пускают и тех, кому еще нет двадцати одного. Она уверена, что нам со Сьеррой там тоже понравится. На седьмой подаче стрейч мы с Колином встаем и поем «Take те out to the ball game». Мы откровенно фальшивим, но сейчас это не важно — вместе с нами поют тысячи поклонников «Кабсов». Сейчас мне хорошо с Колином, мы веселимся вместе. Видимо, я слишком критикую наши отношения.

В девять сорок пять я поворачиваюсь к Колину и говорю, хоть игра еще не закончилась, что нам пора собираться домой. Он берет меня за руку. Я думаю, что он закончит разговор с мистером Лундстремом. Но вместо этого Лундстрем подзывает еще и мистера Уоллеса. Время уходит, и я начинаю нервничать. Мне хватает напряжения дома. Я не хочу его увеличивать.

— Колин… — шепчу я, сжимая его руку.

Он обнимает меня в ответ. Во время девятой подачи, когда на часах уже десять, я объявляю:

— Извините, но Колин должен отвезти меня домой.

Мистер Уоллес и мистер Лундстрем пожимают Колину руку, и я тащу его к выходу.

— Брит, ты понимаешь, как трудно получить стажировку в компании «Харрис, Лундстрем и Уоллас»?

— Сейчас мне на это наплевать, Колин, мне нужно быть дома в десять тридцать.

— Ты будешь дома в одиннадцать. Скажешь маме, что мы застряли в пробке.

Колин не знает, какой может быть мама, когда она не в том настроении. К счастью, мне удавалось не приводить Колина домой часто; если он и приходил, то только на несколько минут. Он понятия не имеет, как мама может срываться на меня.

Мы подъезжаем к моей улице не в одиннадцать, а около одиннадцати тридцати. Колин по-прежнему рассуждает о возможной стажировке в «Харрис, Лундстрем и Уоллас» и слушает повтор игры по радио.

— Я должна идти. — Наклоняюсь и быстро целую Колина.

— Останься на несколько минут… — Он отстраняется от моих губ. — Мы не дурачились, как обычно. Мне этого так не хватает.

— Мне тоже. Но уже поздно, — извиняюсь я перед ним. — У нас впереди еще столько ночей вместе.

— Чем раньше они наступят, тем лучше.

Я иду к дому и готовлюсь к скандалу. Естественно, мама стоит в прихожей, скрестив руки на груди.

— Ты опоздала.

— Я знаю. Извини.

— Ты думаешь, у меня свободные правила?

— Нет.

Она вздыхает.

— Мама, мне очень жаль. Мы пошли смотреть игру Cubs вместо кино, и дорога была просто ужасной!

— Игру? На другом конце города? Вас могли ограбить!

— Все в порядке, мама.

— Ты думаешь, что знаешь все, Брит, но это не так. Ты могла уже лежать мертвой где-то на аллее, а я бы думала, что вы с Колином в это время в кино. Проверь свой кошелек — деньги или права не пропали?

Я открываю кошелек и проверяю его содержимое, только чтобы успокоить ее, достаю документы и деньги.

— Все на месте.

— Считай, тебе повезло. На этот раз.

— Я всегда осторожна, когда выхожу в город, мама. Кроме того, Колин был со мной.

— Мне не нужны оправдания, Брит. Ты не могла позвонить и предупредить, что у вас поменялись планы и поэтому приедете поздно?

Чтобы она наорала на меня сначала по телефону, а потом еще раз дома? Нет. Но я не могу ей этого сказать.

— Я не подумала об этом. — Это все, что я могу сказать.

— Ты вообще когда-нибудь думаешь о своей семье? Все вертится не только вокруг тебя, Бриттани.

— Я знаю, мама. Обещаю, в следующий раз я позвоню. А сейчас я устала. Можно я пойду спать?

Она отпускает меня взмахом руки.

В субботу утром я просыпаюсь от маминых криков. Отбросив одеяло, я встаю с кровати и сбегаю по лестнице — посмотреть, из-за чего шум. Шелли сидит в своем инвалидном кресле, пододвинутом прямо к кухонному столу. Вся ее рубашка и брюки заляпаны едой — как будто она маленький ребенок, а не двадцатилетняя девушка.

— Шелли, если еще раз так сделаешь, отправишься в свою комнату!

Мама кричит на мою сестру и ставит на стол тарелку с протертой едой. Шелли скидывает миску на пол. Мама задыхается, прищуривает глаза и смотрит на Шелли.

— Я помогу, — бросаюсь я к сестре.

Мама никогда не била сестру. Но ее напряжение настолько велико, что его можно сравнить с ударом.

— Не сюсюкай с ней, Бриттани, — говорит мама. — Если она не будет есть сама, будем кормить ее через трубку. Ты этого хочешь?

Я ненавижу, когда она так делает. Она сразу говорит о худшем варианте развития событий, но не пытается решить проблему. Я вижу такое же разочарование в глазах моей сестры. Мама указывает пальцем на Шелли, потом на еду на полу.

— Вот почему я не беру тебя в ресторан, — заключает она.

— Мама, перестань, — говорю я. — Не нагнетай обстановку. Она и так уже расстроена. Зачем делать все еще хуже?

— А как же я?

Внутри меня по венам начинает разливаться напряжение, оно наполняет мои руки и ноги. Оно бурлит во мне с такой силой, что я не могу больше сдерживаться.

— При чем здесь ты? Почему ты всегда все сводишь к себе? — выкрикиваю я. — Мама, разве ты не видишь, как ей больно? Почему вместо криков ты не выяснишь, что случилось?

Не думая, я беру салфетку и сажусь на колени рядом с Шелли. Я начинаю оттирать ей штаны.

— Бриттани, не надо! — просит мама.

Я не слушаю ее. Я должна это сделать. Но прежде чем я успеваю закончить, Шелли запускает руки в мои волосы и начинает их тянуть. Больно. Во всей этой суматохе я и забыла про новое развлечение моей сестры.

— Эй! — обращаюсь я к ней. — Шелли, пожалуйста, прекрати!

Я пытаюсь надавить на ее кулаки, как показывал врач, чтобы освободить волосы, но все бесполезно. Я неуклюже сажусь у ног Шелли и скручиваюсь от боли. Мама ругается, вокруг разлетаются остатки ужина, а я почти не чувствую головы.

Мама пытается вытащить руки Шелли из моих волос, но та не ослабляет хватку.

— Кастет, мама!

Я вспоминаю совет доктора Меира. Господи, сколько же волос она выдрала? Я чувствую, что часть моей головы полысела. После моего напоминания мама, должно быть, надавила Шелли на суставы, потому что она отпустила мои волосы. Иначе сестра выдрала бы мне их все. Я сажусь на пол и сразу ощупываю затылок. Шелли улыбается. Мама хмурится. А у меня в глазах стоят слезы.

— Я отвезу ее к доктору Меиру прямо сейчас, — качает головой мама и смотрит на меня — она считает, что из-за меня ситуация вышла из-под контроля. — Это слишком затянулось. Бриттани, бери машину отца и встреть его в аэропорту. Он прилетает в одиннадцать. Это все, чем ты сейчас можешь помочь.