ПОЧЕМУ ХОРОШО ИМЕТЬ близких друзей? Потому что они все про тебя знают. Почему плохо иметь близких друзей? Потому что они все про тебя знают.

Наутро заходит Моника, в руках два кофе латте. Протягивает один стаканчик мне и, сев на край кровати, маленькими глотками отпивает из второго.

– Ну что, поговорим?

Вздохнув, я делаю глоток.

– Поговорим о чем? О том, что у нас с Лэндоном не ладится, или о том, что Дерек Фицпатрик отравляет мне жизнь?

– Отравляет жизнь? Сильно сказано, особенно для тебя. Ты же обычно за парней. Эштин, ты для них палочка-выручалочка и лучший друг на веки вечные. Ты хорошо ладишь с парнями. Что не так с Дереком?

Я вылезаю из-под одеяла.

– При нем проявляются мои самые плохие черты.

– И почему?

Я пожимаю плечами.

– Не знаю. Он ни к чему не относится серьезно. А, да – за исключением того, чем питаться. Я тебе рассказывала, что он помешан на здоровом питании? – Я развожу руками. – К «Скитлс» боится даже притронуться. И специально не опускает сиденье унитаза – чтобы меня позлить. Я на днях чуть туда не провалилась. – Я завожусь от одной мысли, что Дерек буквально внедрил свои привычки в мою жизнь. С кофе в руке расхаживаю по комнате.

– Он тебя явно раздражает.

– Не говори. – Посмотрев искоса на Монику, я понимаю, что у нее на уме. Лучшая подруга считает, что обладает даром растолковывать людей и ситуации. – Только не усложняй.

Моника допивает кофе.

– Не буду. Если не станешь усложнять то, что я тебе сейчас скажу.

– Что?

– Про меня и Трея.

Я сажусь рядом с Моникой. Какая я никчемная подруга – настолько погружена в себя, что даже не интересуюсь, как у нее дела. Наверное, я просто считаю, что у Моники такая идеальная жизнь и идеальные отношения с Треем, что даже не представляю, что и у нее могут быть проблемы.

– Что случилось?

– Ничего не случилось. Просто… – Она со стоном валится на кровать. – В общем, мы с Треем…

Я нетерпеливо жду продолжения и, не выдержав, спрашиваю:

– Надеюсь, вы не расстаетесь?

Я ведь так и не рассказала Монике, что с девятого класса в нее по уши влюблен Вик. Поклявшись хранить тайну, я не обману доверие друга.

– Нет! Ничего такого. Дай слово, что никому не скажешь.

– Даю слово.

Она тяжело вздыхает.

– Мы этим не занимались. – Схватив подушку, Моника смущенно закрывает лицо.

Я отвожу уголок подушки.

– В каком смысле? Ты про секс?

– Да-а.

– Подожди. Я считала, что у вас все произошло на День святого Валентина. – Трей в течение нескольких месяцев копил деньги, чтобы устроить романтический вечер. Заказал номер в отеле и пригласил Монику на ужин. Я помогла все спланировать – он хотел, чтобы все было идеально и как она хочет. – Когда я спросила, как все прошло, ты сказала, что это был лучший вечер в твоей жизни. Я даже помню, ты назвала вечер волшебным.

– Я соврала.

– Почему?

Моника раньше говорила, что потеря девственности для нее ничего особенного не значит, и если Трей захочет, она согласится. Они, конечно, далеко заходят. Как правило, не могут друг от дружки оторваться.

– Мы поужинали, потом пошли в отель, начали забавляться. Знаешь, все это выглядело странно, неестественно. У меня не было настроения. – Она начинает обдирать лак с ногтя. – Трей не настаивал и сказал, что это случится, когда мы оба будем готовы, хотя был, конечно, разочарован.

Мне странно это признание, потому что послушать Трея, когда Моники рядом нет, так можно по думать, они при первой возможности только этим и занимаются. Однажды даже сказал, что у них было три раза за ночь. Один раз даже на фестивале «Равиния», во время концерта, под пледом. Несколько раз на заднем сиденье машины. Он сказал, что однажды порвался презерватив. Можно подумать, что у них бешено активная половая жизнь, и Вик тайно сходит с ума.

Как мне совместить отношения с Моникой и дружбу с Треем и Виком? Ребята не просто члены команды. Они мне доверяют. Конечно, Трей не хотел выкладывать правду о своей сексуальной жизни. Как и свойственно большинству парней.

Я касаюсь руки Моники.

– Твой секрет я не выдам.

– Эштин, я люблю его. На полном серьезе, хотя звучит глупо, но я мечтаю когда-нибудь выйти за Трея замуж и родить ему детей. Клянусь, мы родственные души. Я хочу секса с ним, и он никогда не торопится и терпелив со мной. Просто… не знаю. Наверное, со мной что-то не так.

– Все с тобой так, Моника. Ты просто еще не готова.

– Как жаль, что мои родители терпеть его не могут. Им достаточно того, что он живет в «Берегах».

«Берега» – это многоквартирный дом в южной части города. Не самое безопасное место для жизни во Фремонте, и там совершенно точно живут гангстеры, но Трей во все это дерьмо не ввязывается. Его семья, может, и не самая богатая в городе, но очень сплоченная, и я никогда не встречала человека потешнее, чем отец Трея. Теперь, когда я знаю правду, Моника немного расслабилась. Вскочив с кровати, будто подброшенная пружиной, она выглядывает в окно.

– Так что там с Дереком?

– Не знаю. Он из Калифорнии, отец служит в военно-морском флоте, сам он не употребляет нездоровой пищи, а еще его выгнали из какой-то престижной школы за то, что выпустил поросят. Это все.

– А девушка у него есть?

Я пожимаю плечами.

– Так ему нравится Бри или, как сказал Лэндон, он по тебе сохнет?

Я смеюсь.

– Уверяю тебя, по мне он не сохнет. Просто ему злить меня нравится.

– Это прелюдия.

– Ты с ума сошла. Слушай, ты, конечно, мечтаешь когда-нибудь стать кем-то вроде супершпиона или следователя ФБР, но Дерек как субъект для тебя неприкосновенен.

– Почему?

– Ну… потому. Не хочу, чтобы он вмешивался в мою жизнь, и обещала не вмешиваться в его. Все очень просто.

Лучшая подруга смеется.

– По мне, так не очень-то веская причина. – Она кладет руку мне на плечо. – Слушай, подруга. По-моему, нам следует осуществить разведывательную миссию, чтобы побольше узнать о парне, который обитает у вас в «берлоге». С этим она решительно и целеустремленно направляется вниз.

Я спешу следом:

– Но не будем же мы за ним шпионить?

– Почему нет?

– Потому что это некрасиво и, наверное, незаконно.

Дверь в «берлогу» открыта. Моника без колебаний входит в комнату.

– Стой на стреме, скажешь, если он появится, – наставляет она.

– Для справки, я против шпионажа.

– Для справки, тебе любопытно, что удастся выяснить.

Здесь спорить не приходится. С бешено колотящимся сердцем я смотрю, как за окном Дерек толкает газонокосилку сквозь высокую траву. Рубашку он затолкал в задний карман, и мускулистая спина лоснится от пота. Я пригибаюсь на случай, если он, взглянув в нашу сторону, заметит, что я за ним наблюдаю.

– Можно с уверенностью утверждать, что ему нравится обувь. – Моника поднимает коричневый кожаный сапог. Когда она его опускает, оттуда выпадает пачка стодолларовых купюр. – Ого! Да он при деньгах. Откуда бабки? – интересуется она, запихивая банкноты обратно в сапог.

– Понятия не имею. Пошли отсюда.

– Погоди. Ну, ну… глянь-ка сюда! – Моника поднимает крышку чемодана. – Похоже, твой мальчик носит трусы-шорты, пользуется одеколоном «Келвин Кляйн» и играет в покер. Может, все эти деньги он в покер и выиграл.

– Покер?

Моника достает из чемодана несколько покерных фишек. Ну да. Видимо, он игрок. Она теряет интерес к чемодану, а я снова смотрю в окно. Теперь Дерек собирает скошенную траву в мешки. Моника заглядывает в какие-то коробки, но ничего не обнаруживает.

– О! Кошелек!

Я бросаюсь к ней, но она уже открывает кожаный коричневый кошелек.

– В кошелек-то не надо заглядывать.

– Почему?

Я выхватываю его из ее рук.

– Потому что это очень личное.

– Вот именно. Лучший способ узнать о человеке? Не считая мобильника, мужской кошелек – это окно в душу владельца.

– Серьезно? – раздается сзади голос Дерека. – Раньше не знал.

Вот влипли! Круто развернувшись, я успеваю пожалеть, что держу в руках доказательство нашего шпионажа. Дерек смотрит на кошелек, потом на меня. Сердце у меня замирает. Как у малыша, которого засекли забравшимся в банку с печеньем. Быстро бросив кошелек на кровать, я отхожу на шаг, будто это каким-то образом сглаживает мое участие в операции.

– Привет, Дерек. – Я скорее сиплю, чем говорю. – Мы просто… – Я рассчитываю на Монику, надо спасать положение.

С невинной улыбкой Моника приближается к Де-реку.

– Мы с Эштин поспорили, и, чтобы разрешить спор, нам просто необходимо было попасть в твою комнату.

– А что за спор? – интересуется Дерек.

– Хороший вопрос, – бормочу я себе под нос.

– Да, вопрос действительно хороший, – соглашается Моника.

Дерека ужасно забавляет, как мы пытаемся выдумать какую-нибудь небылицу и скрыть правду: мы шныряли в его комнате, чтобы собрать о нем информацию. Он не выглядит ни злым, ни обеспокоенным тем, что мы могли обнаружить его пристрастие к покеру и спрятанную в сапоге пачку наличных. Надо как-то выходить из положения.

– Мы хотели узнать…

– Носишь ли ты в кошельке презерватив! – Моника указывает на кошелек. – Да, так и есть! Эштин считает, что парни носят презервативы в кошельке, а я говорю, что так, типа, делали в восьмидесятых годах.

Презервативы? Не могла она придумать что-то более… приличное? Уголок рта у Дерека чуть загибается вверх.

– Ну, дамы, и каков вердикт?

Я смотрю на кошелек:

– Мы не успели выяснить, но это ничего.

Взяв кошелек, Дерек протягивает его мне.

– Вот. Открой. Вы пришли сюда специально, чтобы выяснить, так за чем же дело стало?

Я откашливаюсь, не сводя глаз с кошелька. Моника жестом показывает, чтобы я не тянула время. Я снова откашливаюсь, потом раскрываю кошелек и заглядываю внутрь. Там несколько купюр. В боковом кармашке фотография милой женщины в ярко-голубом платье, с ней рядом мужчина в белом военно-морском кителе. Видимо, его родители, потому что у женщины глаза, как у Дерека, а у мужчины – такие же, как у него, твердые черты лица. Второй боковой кармашек пуст.

– Презервативов нет.

Он забирает у меня кошелек.

– Значит, ты проиграла.