Я НЕ СВОЖУ ГЛАЗ с дорогого фирменного костюма, который дворецкий Гарольд разложил на кровати. Конечно, это бабушка велела ему положить туда костюм в попытке слепить из меня внука своей мечты. Я здесь три дня и уже не могу дождаться, когда, забрав Эштин, отправлюсь обратно в Иллинойс. Оторвавшись от костюма, нахожу бабулю в безразмерной столовой.

Бегло окинув меня взглядом, она хмурит брови.

– Дерек, доставь бабушке радость, переоденься во что-нибудь, а то ходишь в каком-то тряпье вместо одежды. Разве Гарольд не принес тебе купленный мной костюм?

– Принес, но я его не надену. – Потянувшись к большой буфетной стойке, я беру кусочек хлеба, но бабушка шлепает меня по руке. – Дождись гостей.

– Гостей? – У меня все обрывается внутри. – Каких еще гостей?

Видно, что старая леди гордится собой. Фальшивая улыбка, которую она старается спрятать, говорит о том, что бабуля что-то задумала.

– Я устроила небольшое сборище, пригласила кое-каких тинейджеров нашего города, вот и все. – Она треплет меня по щеке. – Дерек, я знакома со многими девушками из высшего общества, и все – с безупречной родословной.

– Родословной? Ты задумала свести меня с породистой кобылой? Послушай, это ведь несколько старомодно даже для тебя, не находишь?

– Ты дружишь с девушкой?

– Если ты имеешь в виду, есть ли у меня девушка, то нет. И на поиски девушки я пускаться не собираюсь.

– Чепуха. Тебя нужно с кем-то свести. Все очень просто. – Она намеренно отходит в другой конец комнаты. – Ты высокий, красивый, а также являешься внуком покойного Кеннета Уортингтона. Пора бы свыкнуться с мыслью, что ты наследник «Уортингтон индастриз», крупнейшего в мире дистрибьютора тканей. Ты, мой дорогой внучок, «завидный улов».

– Не хочу быть пойманным.

– Твое отношение говорит лишь о том, что ты еще не встречал достойной твоего внимания девушки. Как только появится нужная девушка, тебе захочется быть пойманным.

Взяв с буфетной стойки ломтик хлеба, я нахально откусываю от него большой кусок.

– Спасибо за предложение, но меня сводить ни с кем не нужно, – говорю я с набитым хлебом ртом.

Она презрительно кривит верхнюю губу.

– Кажется, ты ходишь в частную школу. Вас там не учат хорошим манерам?

Только я открываю рот для ответа, как она поднимает ладонь.

– Не отвечай с полным ртом. Просто… иди наверх, надень костюм и, когда приведешь себя в порядок, спускайся. Скоро начнут съезжаться гости. – Увидев, что я не тороплюсь на ее тусовку, она «надевает» заученную фальшивую улыбку. – Дерек, пожалуйста. Ну, на один вечер ты можешь пойти мне навстречу?

– Если ты сейчас скажешь про маму и что она бы хотела, чтобы я надел тот костюм, клянусь, я уйду вон через ту дверь – и с концами. Не надо делать вид, будто знаешь хоть что-нибудь о маме, потому что это ты исчезла из ее жизни.

– Дерек, я знаю свою дочь лучше, чем ты думаешь. Я же лишь качаю головой, собираясь возразить, но она жестом велит мне следовать за ней в другую комнату.

– Пойдем. Надо тебе кое-что показать.

Мой первый порыв – повести себя как упертый придурок и уйти, выразив протест. Но внутренний голос просит остаться и следовать за старой дамой.

Бабушка приводит меня в просторную комнату, полную книг. Их здесь столько, что хватит на небольшую библиотеку. Закрыв дверь, она отодвигает в сторону одну из полок: там сейф. Быстрым движением пальцев бабушка осторожно открывает его и достает конверт.

– Вот, – говорит она, извлекая из конверта письмо и протягивая его мне.

Взглянув на листок, я тут же узнаю мамин почерк. На письме дата – за две недели до того, как мама умерла. Она тогда уже ослабла и знала, что ей осталось немного. Я спросил, боится ли она… Закончить фразу вслух я не мог. «Умереть?» – уточнила она. Я кивнул, а она взяла мою ладонь в свои и сказала: «Нет. Ведь тогда мне уже не будет больно». Несколько дней спустя она перестала разговаривать и просто лежала целыми днями в ожидании смерти.

Склонив голову, бабушка стоит рядом, пока я читаю мамины слова.

Дорогая мама!

С любовью, Кэтрин

Помню, что когда я была маленькой, то я не разговаривала, потому что стеснялась, но ты сказала другим мамам, что я слишком умная, чтобы разговаривать. Я узнала, что ты дала денег судье конкурса красоты, в котором я участвовала в средней школе, чтобы я победила. Я тебе не говорила, что менеджер «Бургер хат» тем летом перед моим выпускным классом прямо сказал, что не может меня нанять, так как ты хочешь, чтобы я проходила практику у папы в «Уортингтон индастриз».

Долгое время я считала: ты все это делаешь, чтобы контролировать мою жизнь. Теперь, когда я сама мама, понимаю, что ты хотела создать для меня идеальные условия, потому что любишь меня.

Пусть тебя утешит тот факт, что у меня идеальная жизнь. Стивен Фицпатрик – единственный мой любимый человек. Дерек – моя футбольная звездочка и потрясающий сын – веселый и красивый, как отец, и волевой и свободолюбивый, как я. Он идеальный.

У меня есть просьба. Мама, оберегай моего сына в отсутствие Стивена. Позаботься о нем – ведь яуже скоро не смогу этого делать.

Сглотнув слезы и сложив листок, я отдаю его бабушке.

– Пойду переоденусь.

Больше ничего говорить не надо. Теперь понятно, почему я здесь и почему бабушка хочет, чтобы я остался. Полчаса спустя в купленном ею костюме я спускаюсь по лестнице. Галстук оставлен в комнате, а две верхние пуговицы на рубашке расстегнуты, как подтверждение, что во мне живет мамин свободолюбивый дух и меняться я в ближайшем будущем не собираюсь.

В холле толпятся девочки-тинейджеры в ярких платьях и с пышными прическами. Зная бабушку, можно ожидать, что подходящая невеста уже известна, брачные контракты подготовлены и осталось только поставить подписи. К счастью, она пригласила и парней, так что я не единственный выставленный напоказ самец.

Эштин бы рассмешила такая вечеринка, где твоя популярность держится на количестве денег и положении в обществе, а не на том, сколько алкоголя ты можешь выпить до того, как начнешь блевать. Могу поспорить, что здешним не приходилось участвовать в игре «факт или брехня» с желе-шотами. Или, например, брить мошонку, уж если на то пошло.

– Дерек! – зовет бабушка, пробираясь сквозь массу собравшихся гостей. – Ты галстук забыл.

– Нет, не забыл.

Дотянувшись, она застегивает две верхние пуговицы моей рубашки.

– На официальном приеме положено быть в галстуке. А ты похож на садовника.

Я треплю ее по щеке, как сделала она меньше часа назад.

– Может, для всех это и официальный прием, а по мне так одна сплошная показуха. Хочешь, чтобы я сделал вид, что такой, как они, – вот тебе, пожалуйста.

– Мог бы приложить побольше усилий. – Высказав свое замечание, она наклоняется ко мне поближе. – Кассандра Фордем и ее мать с тех пор, как ты спустился, не сводят с тебя глаз.

Я снова расстегиваю две верхние пуговицы, а заодно и третью.

– Кто такая Кассандра Фордем?

– Всего лишь самая красивая девушка в Техасе. Выигрывает конкурсы красоты, имеет потрясающий цвет кожи и играет на рояле.

Цвет кожи? Конкурсы красоты? С этими достоинствами она и в подметки не годится девчонке, которая идет вразнос на футбольном поле и в палатке.

– А в футбол она не играет?

– В футбол? – Бабушка смеется. – Дерек, девочки в футбол не играют. Они его смотрят. И да, уверена, что Кассандра Фордем болельщица. Коренная жительница Техаса, здесь родилась и выросла. Футбол у нас в крови. Вон она. – Бабушка делает все возможное, чтобы никто не понял, что она показывает на девушку в желтом платье с открытыми плечами. Желтая роза Техаса.

Взяв меня за локоть, бабушка направляется к Кассандре Фордем. Почти все взоры устремлены на меня. Очевидно, Кассандру выдвинули на должность самой завидной девушки в зале. А так как я почетный гость, мне вроде по обычаю полагается приоритетное право выбора.

– Миссис Фордем, Кассандра, позвольте представить вам моего внука, Дерека Фицпатрика, – уверенно говорит бабушка.

У Кассандры внешность хорошенькой модели. Вздернутый носик и голубые глаза, которые загораются, когда она улыбается. Она делает что-то типа реверанса.

– Как тебе нравится Техас, Дерек?

– Хочешь знать правду?

Бабушка незаметно толкает меня локтем и делано смеется.

– Дерек всю неделю меня развлекает. Вы все, стар и млад, только взгляните, как он играет в теннис. Мы с ним каждый день играем после обеда. Он настоящий самородок.

С самого приезда сюда нога моя не ступала на теннисный корт.

– Я тоже играю, – милым женственным голоском замечает Кассандра. – Может, нам как-нибудь поиграть вместе?

Бабушка снова толкает меня.

– Конечно, он поиграет. Правда, Дерек?

– Ну да.

Через некоторое время, занятое светской болтовней, бабушка просит миссис Фордем высказать свое мнение о новом произведении искусства в гостиной, и оставляет меня вдвоем с Кассандрой. Ощущение, будто попал в другую эпоху. Люди разговаривают и едят на фоне тихой музыки в исполнении струнного квартета. Вскоре Кассандра уже берет меня под локоть и знакомит с другими гостями – девушками и парнями.

Передохнуть мне удается, только когда она, извинившись, уходит в туалет. Я пробираюсь в столовую и беру себе поесть. Присев к столу, оказываюсь в окружении группы девиц. Не стану врать – девчонки чертовски привлекательны. В Техасе живут самые красивые девушки, что мне встречались за всю жизнь, а я где только не жил. Вот как им удается оставаться такими худенькими, когда здесь такая жирная пища? Но, присмотревшись, замечаю, что у них полные тарелки еды, однако никто ничего в рот не берет. Полное надувательство, я вам так скажу.

Эштин бы наложила полную тарелку и наслаждалась бы едой, не заботясь о том, что подумают парни. Звоню ей каждый день, но она не отвечает. Сегодня утром отправил ей эсэмэску с просьбой перезвонить. Не перезвонила.

Перекусив и побродив вокруг, я поговорил с какими-то ребятами про футбол – их основная тема разговора, и вот уже появляется Кассандра. Футбольные факты и цифры так и сыплются из нее, но впечатление такое, что ее подготовили, снабдив всей этой информацией о спорте, однако любовью к футболу здесь и не пахнет.

Я выхожу и сажусь на стул в беседке, надеясь уединиться. Мамино письмо все меняет. Когда я читал его, она будто говорила со мной из могилы. Назвала меня футбольной звездочкой. Черт побери, рана, зажившая уже столько времени назад, теперь вскрылась. Моему уединению не суждено длиться долго – женские ручки закрывают мне глаза, и Кассандра тонким голоском шепчет мне в ухо: «Угадай кто».