— ТЕБЕ ДОСТАВЛЯЕТ удовольствие вести себя как pendejo? — спрашивает брат, когда мы оказываемся вне зоны слышимости gringo.

— Да. У меня был лучший в мире учитель. Правда ведь, Алекс?

C тех пор как моего отца убили, Алекс стал старшим мужчиной в семье. Ему тогда было шесть. Может, он и считает, что имеет право делать мне замечания, но правда в том, что единственным моим примером для подражания был он. Мой брат прислоняется спиной к кухонному гарнитуру и скрещивает на груди руки.

— Дела обстоят так: тебя поймали с наркотиками. Мне плевать, твои они или нет, ты попался. Так что попридержи язык и живи здесь, не доставляя этим людям хлопот, иначе тебя отправят в колонию для малолетних, где за каждым твоим шагом будут следить надсмотрщики. Тебе выбирать.

— Почему я не могу вернуться в Чикаго? Там живут родственники. И все мои старые друзья.

— Даже не думай об этом. — Прежде чем я успеваю возразить, он добавляет: — Я не хочу, чтобы ты угодил в передрягу с парнями из «Мексиканской крови». И Дестини не ждет тебя там, если ты на это надеешься.

Мы с Дестини расстались в тот самый день, когда моя семья перебралась в Мексику. Она сказала, что не видит смысла поддерживать отношения на расстоянии, если, скорее всего, мы с ней больше никогда не увидимся. Правда в том, что, если бы не Алекс, мы бы никогда не уехали из Чикаго. А если бы мы не уехали из Чикаго, мы с Дестини до сих пор были бы вместе и мне не пришлось бы жить в комнате с чертовыми занавесками в желтый горошек. Я привык к тому, что все близкие мне люди в какой-то момент оставляют меня. Дестини была последней, с кем я позволил себе душевно сблизиться. Если я начну заботиться о ком-то еще, они рано или поздно тоже оставят меня, пошлют к черту или умрут. Так всегда было, и так всегда будет.

— Хорошо, сейчас я останусь здесь, но когда-нибудь я вернусь в Чикаго — с твоей помощью или без нее. А ты проваливай в свою квартиру и держись подальше от моей жизни. — Я отталкиваю брата плечом и взбегаю по лестнице в свою комнату, захлопывая за собой дверь. Но желтое покрывало на кровати заставляет меня вспомнить, что это на самом деле не моя комната. Mierda!

Я рад, что Алекс не пошел за мной. Мне нужно побыть одному и обдумать, что произошло в пятницу. Кто мог подбросить наркотики в мой шкафчик? Это был Ник? Или Мэдисон, опоздавшая на биологию? Или, быть может, это было предупреждение от Guerreros о том, что, куда бы я ни отправился, они будут неподалеку?

Я какое-то время таращусь на свою сумку, стоящую на полу, потом раскрываю ее и вытаскиваю свои вещи. Я просто раскидываю их по ящикам комода, даже не пытаясь повесить в шкаф. Да у меня и нет такой одежды, которую нужно хранить на плечиках. Я достаю свои зубную щетку и бритву и направляюсь в ванную, которая находится дальше по коридору. Предположив, что раковина с подставными ступеньками — Брэндона, я решаю пользоваться именно этой ванной. Последнее, чего мне хочется, — это, открывая по утрам ящик, находить там тампоны, косметику и прочий девчачий мусор. Я кладу свои туалетные принадлежности в пустой ящик, в тот, где не лежит бутылка пены для ванны с мультяшными персонажами на этикетке. Между умывальниками, на большом зеркале, висящем над ними, приклеен небольшой листок бумаги.

НЕДЕЛЬНОЕ РАСПИСАНИЕ ПРИЕМА ДУША

Понедельник, среда, пятница: Киара 6:25 — 6:35

Понедельник, среда, пятница: Карлос 6:40 — 6:50

Вторник, четверг: Киара 6:40 — 6:50

Вторник, четверг: Карлос 6:25 — 6:35

Как, интересно, мне донести до Киары, что никто не будет диктовать мне, как долго принимать душ? Да, я славлюсь тем, что могу час стоять под горячим душем, когда я потный, распаленный и очень злой. Как сейчас, например. Как будто недостаточно, что меня обвиняют в том, чего я не делал, так еще теперь мне предстоит жить с семьей незнакомцев, которые готовят салаты из шпината.

Я иду обратно к себе, но, когда я вижу, что дверь в комнату Киары слегка приоткрыта, мне становится любопытно. Зная, что она все еще обедает, я захожу внутрь. Ее стол завален книгами, тетрадями и бумагой. На стене над ним висит пробковая доска, на которую приколоты цитаты, словно взятые из книжки по само помощи:

«Не бойся выделяться»

«Полюби себя, прежде чем полюбить кого-то еще»

Погодите-ка. Она что, повторяет это каждое утро, перед тем как выйти из дома? На той же доске прикреплены несколько фото Киары с парнем, с которым она каждый день сидит за обедом. На одной из фотографий они вместе карабкаются по скале, а на другой стоят на сноубордах. На обоих снимках Киара смеется. Я беру в руки одну из тетрадей с ее стола и пролистываю страницы. Я останавливаюсь, когда вижу огромную надпись «ЗАКОН ПРИТЯЖЕНИЯ» на одном из разворотов. Мой взгляд сразу вылавливает слова «дерзкий бюст» в списке достоинств Киары. Я смеюсь и изучаю вторую колонку. Она ищет парня, который уверен в себе, с уважением относится к девушкам, умеет чинить машины и любит спорт.

Да кто вообще записывает такие вещи? Я удивлен, что она не написала, что хочет парня, который массировал бы ей ноги и целовал задницу. На следующей странице карандашом нарисована ее машина. Я слышу, как дверь спальни со скрипом открывается. О черт! Я уже не один. Киара, озадаченная, стоит в дверном проеме. За ее спиной — парень со снимков. Киара явно не ожидала увидеть меня в своей комнате, лапающим ее тетрадь.

— Мне нужна была бумага, — говорю я, стараясь звучать непринужденно и роняя ее тетрадь на стол.

Парень делает шаг навстречу мне.

— Йоу, йоу, как дела, чувачок? — говорит он.

Мне становится интересно, что скажет профессор Дик, если я надеру зад парню Киары в первый же день своей жизни здесь. Он ничего не упоминал про драки в своих правилах. Я сужаю взгляд и подступаю чуть ближе к парню. Киара быстро шарит по столу, вытаскивает другую тетрадь и сует ее мне в руку.

— Вот, — говорит она, в ее голосе слышится волнение.

Я опускаю взгляд на тетрадь, которая мне на самом деле не нужна, чувствуя себя как халапеньо, засунутый в чашку с разными орехами… где мне совершенно не место, из-за чего сочетание выходит совсем неудачное. Я бормочу: «Увидимся позже… чувачок» — и возвращаюсь в канареечную комнату, которая, как я уже предчувствую, станет моим персональным адом. Потом выглядываю в окно, чтобы прикинуть, насколько высоко от земли оно расположено и смогу ли я время от времени сбегать, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя свободным. Когда-нибудь я вовсе не вернусь.

— Карлос, могу я войти? — доносится из-за двери голос Бриттани.

Когда я открываю дверь, девушка моего брата стоит в коридоре одна.

— Если ты пришла, чтобы отчитать меня, можешь даже не начинать, — говорю я ей.

— Я здесь не для этого, — говорит она, ее ярко-голубые глаза смотрят на меня с сочувствием. Она протискивается в комнату мимо меня.

— Но вообще, хоть я и уверена, что твои друзья там, откуда ты приехал, с большим интересом слушали о твоих сексуальных похождениях, хвалиться ими перед шестилетним мальчиком и его родителями, возможно, не лучшая идея.

Я вскидываю руку, останавливая ее.

— Прежде чем ты продолжишь, я хочу честно сказать, что это звучит именно так, как если бы ты меня отчитывала.

Она смеется.

— Ты прав. Прости. На самом деле я пришла, чтобы все-таки отдать тебе тот телефон. Я знаю, что вы с Алексом порой как кошка с собакой, но я всегда здесь, если ты захочешь поговорить с кем-то, не настолько прямолинейно смотрящим на вещи. Я внесла оба наших номера в контакты.

Она кладет телефон на стол. О нет! Я чувствую, что она старается сблизиться со мной, как сестра, которой у меня никогда не было, но этому не бывать. Я не подпускаю к себе людей, поэтому решаю продолжать вести себя как последний подонок. Мне это довольно легко дается, а спустя какое-то время даже не приходится притворяться.

— Ты что, флиртуешь со мной? Я-то думал, тебе не интересен никто, кроме моего брата. Честно, Бриттани, я не люблю белых девушек. Особенно если у них светлые волосы и кожа не темнее, чем клей ПВА. Ты когда-нибудь слышала о студиях загара?

Хорошо, возможно с клеем ПВА я чуток перегнул. У Бриттани кожа сияющего золотистого оттенка, но оскорбление вне всяких сомнений ее оттолкнет. Я проделывал такое с mi’amá. И с Луисом. И с Алексом. Это беспроигрышный вариант. Я устраиваю настоящее шоу, открывая ящик стола и заталкивая в него телефон.

— Когда-нибудь он тебе понадобится, — говорит она. — Я не сомневаюсь, что ты мне позвонишь.

Я усмехаюсь.

— Ты понятия не имеешь, кто я и что я сделаю.

— Спорим?

Я подступаю ближе к ней, вторгаясь в личное пространство, так, чтобы она поняла, что я не собираюсь с ней возиться.

— Не беси меня, стерва. В Мексике я отрывался в компании уличных бандитов.

Она не делает ни шага назад. Вместо этого говорит:

— Мой парень был членом банды, Карлос. И ни один из вас не пугает меня.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты просто идеально подходишь для доказательства теории о тупости блондинок?

Вместо того чтобы сжаться от страха или разозлиться, Бриттани подступает ближе и целует меня в щеку.

— Я прощаю тебя, — говорит она, а потом уходит из комнаты, оставляя меня одного.

— Я не просил у тебя прощения. И оно мне не нужно, — говорю я, но ее уже нет.