ОБЫЧНО ПО УТРАМ меня будит голос Брэндона, напевающего свои глупые песенки, которые застревают у меня в голове: «Доброе утро, доброе утро. Мы на своих местах, с улыбками на устах. Прочь сон, прочь лень, начинаем новый день!» Это кого угодно с ума сведет. Но сегодня меня будит не младший брат Киары, а голос Така, разносящийся по коридору. «Ла кукарача, ла кукарача, я но пуеде каминар, порке но тьене, порке но фальта, не помню дальше, ла-ла-ла!» И если Брэндон раздражает меня невольно, то Так словно сделал целью своего существования выводить меня из себя.
— Ты хоть когда-нибудь затыкаешься? — кричу я, надеясь, что он услышит меня в коридоре.
— Эй, амиго! — восклицает Так, распахивая дверь. — Проснись и пой!
Я приподнимаю голову с подушки.
— Я что, забыл запереть дверь, чтобы такие, как ты, не могли войти?
Он вертит в воздухе разогнутую скрепку для бумаг.
— Нет, не забыл. Но, к счастью для меня, я знаю, как пользоваться волшебной отмычкой.
— Убирайся.
— Мне нужна твоя помощь, амиго.
— Нет. Исчезни.
— Ты так меня ненавидишь, потому что я нравлюсь Киаре больше, чем ты?
— Это ненадолго. Выметайся отсюда. Сейчас же, — говорю я ему.
Парень не двигается.
— О’кей. Слушай, я не знаю, насколько это правда, но говорят, что если человек грубиян, то он так компенсирует, ну, знаешь, маленький размер.
Я скидываю с себя одеяло и пускаюсь за ним в коридор, но он уже исчез. Дверь Киары приоткрыта.
— Где он? — спрашиваю я ее.
— Мм… — протягивает она.
Я сканирую взглядом комнату и открываю дверь ее шкафа. Разумеется, Так стоит внутри.
— Я пошутил. Чувак, ты что, шуток не понимаешь? — говорит он.
— Не в семь часов утра.
Он смеется.
— Надень на себя что-нибудь, или испугаешь бедняжку Киару своим утренним стояком.
Я опускаю взгляд на свои трусы. Точно. У меня la tengo dura прямо перед Киарой и Таком. Черт. Я хватаю первую попавшуюся под руку вещь и прикрываюсь ей от посторонних глаз. Так уж получилось, что это оказалась одна из мягких игрушек Киары, но у меня не было особого выбора.
— Это Киарин Талисманчик, — говорит Так, смеясь. — Догоняешь? Талисманчик!
Ни слова не говоря, я ухожу к себе в комнату и швыряю Талисманчика на пол. Зная Киару, могу предположить, что она потребует с меня новую мягкую игрушку. Я сижу на своей кровати и гадаю, как мне сблизиться с Киарой, когда между нами постоянно оказывается Так. Я задумываюсь, почему вообще у меня возникают такие мысли. Мне нравится целовать ее, только и всего. Стук в дверь вырывает меня из размышлений.
— Чего тебе? — рявкаю я.
— Это Киара.
— …и Так, — слышу я еще один голос.
Я открываю дверь.
— Он хотел извиниться, — говорит Киара.
— Извини, что открыл твою дверь без спроса, — говорит Так тоном, каким обычно говорят дети, которых отправила просить прощения мама. — Обещаю никогда больше так не делать. Пожалуйста, прости меня.
— Хорошо. — Я порываюсь закрыть дверь, но Киара удерживает ее рукой.
— Погоди. Таку и правда нужна твоя помощь, Карлос.
— С чем же?
— В моей команде по алтимат только шесть игроков, нам нужен седьмой. У нас трое слегли с гриппом, и еще двое получили травмы в четвертьфинале и не могут играть. Киара думает, что ты с горем пополам сгодишься.
С горем пополам?
— А почему ты сама не сыграешь? — спрашиваю я Киару. — Ты же девушка спортивная.
— Это не смешанная команда, — говорит она мне. — Там одни парни.
Так складывает руки в умоляющем жесте, и я уже предчувствую, какую чушь он сейчас начнет нести.
— Пожалуйста, амиго. Ты нужен нам, Одинокий Рейнджер, Великий и Всемогущий. Ты нужен нам больше, чем Солнце, встающее на западе.
— Солнце встает на востоке, придурок.
— Только в том случае, если ты на Земле. Если ты на Луне, то оно встает на западе. — Он делает глубокий вдох. — Ладно, я закончил подлизываться. Ты в деле или нет? Игра меньше чем через полчаса, и мне нужно знать, доберем ли мы игроков. К сожалению, ты, возможно, наша единственная надежда.
Я смотрю на Киару.
— Таку и правда нужна твоя помощь, — говорит она. — Я приду болеть.
— Ладно, я это сделаю. Но только ради тебя, — говорю я ей.
— Погодите, что… что он имеет в виду, когда говорит, что сделает это ради тебя?
Так переводит взгляд с меня на Киару, но никто из нас не говорит ни слова.
— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
— Нет. Дай мне пять минут, — говорю я ему.
По пути на игру Киара настаивает, чтобы я позвонил своему брату и позвал его поболеть.
— Просто позвони ему, — говорит она. — Или я сама это сделаю.
— Может, я не хочу, чтобы он был там.
Она достает свой телефон.
— Может, ты, наоборот, хочешь этого слишком сильно, но боишься себе в этом признаться. Слабо?
Ну вот зачем она это сказала? Я выхватываю из ее руки телефон и звоню своему брату. Я рассказываю ему про игру, и он без промедления говорит, что будет там. Когда я кладу трубку и возвращаю телефон Киаре, Так объясняет мне правила. Я сосредотачиваюсь на главном: как только мне в руки попадает фрисби, я должен остановиться и передать диск другому игроку в течение десяти секунд.
— Это не контактный спорт, Карлос, — напоминает мне Так, наверное, уже в десятый раз. — Поэтому, если тебе вдруг захочется врезать кому-то, пожалуйста, дождись конца игры и сделай это потом.
На поле Так знакомит меня с командой. Мою голову не покидает мысль: если я помогу команде Така победить, стану ли я в глазах Киары героем? Я разминаюсь с остальными ребятами за несколько минут до игры. Хоть я уже несколько лет не бросал тарелку, я без всяких проблем заставлю ее пролететь по воздуху прямо в руки моего товарища по команде. Один из членов команды, пробегая мимо, подмигивает мне и шлепает по заднице. Что это, черт возьми, было? Какой-то странный алтимат-ритуал? Что ж, я не сторонник ритуалов, во время которых другие парни щупают мой зад.
Я подхожу к Таку, который растягивается у одной из линий разметки.
— Мне мерещится или тот чувак положил на меня глаз?
— Его зовут Ларри. Не спрашивай меня почему, но он думает, что ты горяч. Он пускает на тебя слюни с тех самых пор, как мы приехали. Просто не поощряй его.
— Об этом не волнуйся.
— Вот. — Так роется в своей сумке и бросает мне футболку. — Это наша форма.
Я внимательно разглядываю ее.
— Она розовая.
— Ты что-то имеешь против?
— Да. Это гейский цвет.
Так прищелкивает языком.
— Мм… Да. Карлос, возможно, сейчас самое время сказать тебе кое-что. И, скорее всего, это тебе не очень понравится.
Пока Так говорит, я внимательно изучаю своих товарищей по команде. Деннис, чрезвычайно женственный парень. Чувак, шлепнувший меня по заднице и теперь закусивший нижнюю губу так, словно не прочь пофлиртовать со мной еще больше. И розовые футболки…
— Это команда геев, да?
— Что нас выдало? Розовые футболки или то, что половина команды глаз от тебя оторвать не может?
Я раздраженно сую футболку обратно ему в руки.
— Я пас.
— Успокойся, Карлос. То, что ты играешь в команде с геями, не делает тебя самого геем. Не будь гомофобом. Это неполиткорректно.
— Думаешь, меня когда-нибудь волновала политкорректность?
— Подумай о фанатах, которых ты разочаруешь. О Киаре… и своем брате.
Я смотрю на трибуны и не могу понять, морщится мой брат или смеется. Все, что я вижу, — это как он поднимает большие пальцы обеих рук. Бриттани внезапно тоже откуда-то появилась. Они с Киарой наклонились друг к другу и о чем-то увлеченно разговаривают. Я знаю, что мне не стоит об этом спрашивать, но я не могу удержаться.
— Как называется команда?
— «Тотальные квиры», — говорит Так и начинает смеяться. Мне же совсем не до смеха.
— Что, тебе не нравится название команды? Ты теперь один из нас, Карлос.
Я все еще не смеюсь. Он ловит тренировочную подачу от другого игрока и тут же бросает диск обратно.
— О, и, к твоему сведению, прежде чем выйти на поле, мы собираемся в кучу и кричим во все горло: «Вперед, квиры!»
Это стало последней каплей.
— Я ухожу.
И направляюсь прочь с поля. Если бы кто-нибудь из мексиканских знакомых меня увидел, мою задницу протащили бы на пинках от Антенсинго до Акапулько и обратно.
— Я же шучу, чувак! — кричит Так мне вслед.
Я останавливаюсь.
— Наше название не «Тотальные квиры»?
Он поднимает руки, сдаваясь.
— О’кей, о’кей, по правде говоря, никто из нас не кричит «вперед, квиры» перед выходом на поле, хотя вон тот парень, Джо, с торчащими волосами, предлагал так делать в начале сезона. И мы называемся просто «Алтиматы». Мы не смогли придумать ничего более оригинального, и Ларри предложил «Алтиматы», и оно вроде как привязалось. Доволен?
Я качаю головой и забираю у него свою форму.
— Ты будешь мне должен, — говорю я, стягивая через голову свою футболку и надевая розовую.
— Знаю. Назови свою цену, амиго.
— Обязательно. Позже. — Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на Киару, сидящую на трибунах. — У Киары когда-нибудь был парень?
Он постукивает указательным пальцем по подбородку.
— Она рассказывала тебе о Майкле?
— Кто такой Майкл?
— Парень, с которым Киара встречалась этим летом.
Она ни разу не упоминала его.
— Насколько все было серьезно?
Так широко улыбается.
— Боже мой, как же нам интересно.
— Ответь на вопрос.
— Он сказал ей, что любит ее, а потом бросил по эсэмэс.
— Вот ублюдок.
— Еще какой. — Так показывает на противоположную сторону поля, где разминается команда противников. — Это вон тот высокий парень с бутылкой воды, у которого на футболке фамилия Барра.
— Парень в зеленой бандане?
— Да, он самый, — говорит Так. — Майкл Барра, эсэмэс-кидала.
— Он лысый?
— Нет, Барра следит за своими великолепными волосами, чтобы они не растрепались во время игры. — Так кладет руку мне на грудь, чтобы привлечь мое внимание. — Но помни, о чем я говорил тебе в машине по дороге сюда, объясняя правила. Это неконтактный спорт, Карлос. За излишнюю грубость можно схлопотать пенальти.
— Угу. — Я наблюдаю за тем, как на другом конце игровой зоны бывший Киары, сделав глоток, не оглядываясь, швыряет бутылку с водой к краю поля, и та чуть не ударяет собаку одного из зрителей. Я даже не говорил с этим парнем, а уже его ненавижу.
Игра начинается, и Деннис замахивается и запускает диск через все поле в сторону наших противников. Все идет нормально, пока один парень из другой команды не отпускает какой-то комментарий про педиков, когда я перехватываю брошенную им тарелку. Кровь в моих жилах вскипает так же, как когда меня называют грязным мексиканцем.
Я жесткий, люблю посоревноваться и готов надрать пару играющих в алтимат задниц. Вероятно, сейчас самое время предупредить Така, что ему все же стоит ожидать минимум неизбежной грубости от распаленного мексиканца.