Очередной ухаб вернул внимание Грифа на дорогу.

— Проклятие, — проворчал он, натягивая поводья и направляя лошадей по крутому повороту. Он все время пытался направить свои мысли и чувства как-то по прямой, но они все время возвращались то к самобичеванию, то к самооправданию.

— Ради Бога, успокойся. Ты не лишил ее девственности, — бормотал он, разыгрывая Адвоката дьявола. — Она сама сказала, что уже видела пенис.

Хотя ее покойный муж был, видно, не слишком искусен в его использовании.

— Ну и что? — в довольно резкой форме подсказала ему его лучшая часть. — Твое поведение было недостойно джентльмена.

Пауза.

— А кто сказал, что я джентльмен?

Лошади фыркнули и метнулись в сторону от неожиданно нависшей над дорогой ветки, чуть было не сбившей Грифа с козел.

— Я никогда не прикидывался святым, но это не значит, что я опустился на самое дно разврата. — Разговор с дьяволом, сидевшим у него внутри, продолжался. — Если человек не придерживается кодекса чести, значит, он ничем не лучше скользкого земляного червя, ползающего в грязи.

Ничего умного дьявол ему не ответил. Не счел нужным опровергать.

— Так что если я не желаю оказаться в грязи с головой, моя честь требует, чтобы я предстал перед леди Брентфорд и попросил прощения, а не уполз обратно в Лондон.

Гриф прислушался, не последует ли опровержение, но услышал лишь свист ветра. Съехав на обочину, он повернул двуколку в обратную сторону, подстегнув кнутом пару ни в чем не повинных лошадей.

— Да, я понимаю, что вы смущены, — сказал он, обращаясь к животным. — Так что теперь нас трое. Не унывайте!

Спустя час он уже был в Харпдене, и после того как задал несколько вопросов в одной из местных лавок, он направился в небольшой домик на окраине города. Привязав лошадей в тени бука, он открыл ворота и решительно подошел к входной двери. Не то чтобы он боялся, что его встретит расстрельная команда, хотя леди вполне могла быть настроена кое-что ему прострелить.

Он постучал несколько раз, но ему не ответили. Он отступил назад, чтобы увидеть, нет ли в окнах второго этажа какого-нибудь движения. После того как он проделал такой долгий путь, ему не хотелось уезжать, не поговорив с леди Брентфорд.

Мяу!

Звук раздавался из-за ставней чердака. Полосатая лапка появилась между деревянными планками.

Мяу, мяу…

— Почему кошки всегда попадают в беду, когда я рядом? — проворчал он. Подняв глаза, он увидел, что тяжелый железный крюк, закрывавший ставни, застрял в соломе крыши.

Мяуканье становилось все тише.

— Черт! — Сняв камзол и галстук, Гриф уцепился за какую-то почерневшую от времени скобу и полез наверх.

Со стороны домик выглядел очень уютно, но быстро подниматься по его стене было трудно. Начищенные сапоги Грифа скользили по штукатурке, оставляя полосы побелки на их темной коже, а тонкое полотно рубашки цеплялось за шипы вьющихся роз, так что один рукав оказался в конце концов разорванным. Увидев такое, Прескотт наверняка стал бы заламывать руки — при всей его сдержанности он очень близко к сердцу принимал все, что касалось предметов гардероба его хозяина.

Когда Грифу пришлось обходить трубу, сажа испачкала ему брюки. Колючие стебли соломы впивались ему в пальцы.

— Попробуй не оценить мои усилия, как это сделал другой кот, — прорычал он. — Не то я скормлю тебя аистам, которые живут на крыше.

Когда Гриф осторожно освобождал хвост кота, застрявший между планками, тот злобно зашипел, а потом, вместо того чтобы броситься прочь, забрался ему под рубашку.

— Ага, теперь я должен служить тебе лошадью и каретой, не так ли? Кем ты себя вообразил? Принцем-регентом?

Мяу!

— Повелителем Тощих Котов?

Сначала Гриф услышал лишь громкое урчание, но вдруг понял, что слышит голоса. Возбужденные женские голоса.

Мимо уха пролетел камень.

— Ты решил ограбить мой дом, ворюга? — Следующий камень попал ему в плечо.

— Перемирие! — Увидев седоволосую женщину, приготовившуюся швырнуть еще один камень. Гриф помахал белым рукавом, сдаваясь. — Уверяю вас, мои намерения благородны, мадам.

Она опустила руку.

— В таком случае что вы делаете на моей крыше?

Гриф собрался ответить, но в это время из-за кустов вышла еще одна женщина. Она посмотрела на него и сначала страшно побледнела, а потом залилась краской. Цвет напомнил ему спелые персики.

— Я полагаю, что он спасал Мышку, — сказала Элиза.

— На самом деле я спасал кошку.

— Кошку зовут Мышка, — пояснила Элиза.

— Мне следовало бы догадаться.

— Тебе знаком этот незваный гость? — поинтересовалась та, что метала в него камни.

— Да. Гасси, разреши представить тебе маркиза Хаддена. Я с уверенностью могу утверждать, что он не собирается украсть твое столовое серебро. — Обернувшись к Грифу, она сказала: — Лорд Хадден, это мисс Августина Хэверстик.

— Прошу меня простить, молодой человек, — сказала Августина. — Однако если бы вы представились как положено, мне не пришлось бы защищать свое имущество.

— Полностью признаю свою вину, — сухо ответил он. — Раз уж так случилось… и я уже наверху… у вас найдется молоток?

— Молоток? — Элиза взглянула на него с подозрением. — Зачем?

— Петли, соединяющие ставни с рамой, расшатались. Если вы передадите мне молоток, я их прибью.

— Мистер Ридинг уже давно обещал их прибить, но у него все нет времени, — вздохнула Августина. — Когда дует западный ветер, ставни так хлопают, что я просыпаюсь ночью.

— Я буду счастлив заменить мистера Ридинга.

— А вы умеете это делать?

— Я много чего умею, а уж молоток… — ответил Гриф, испытывая совсем не джентльменский восторг, глядя на то, как Элиза зарделась. — Забить пару-тройку гвоздей — это такая чепуха.

— Хорошо, милорд, — крикнула Августина. — Я сейчас вернусь.

— Я схожу за… — начала было Элиза, но ее подруга уже скрылась за углом.

— Мисс Хэверстик удивительно подвижна для своего возраста, — заметил Гриф, потирая плечо.

Эта попытка рассмешить женщину не имела успеха, и он неожиданно почувствовал себя неловко.

— Я прошу извинить за вторжение без предупреждения, но…

— Почему вы вообще здесь? — вырвалось у нее.

Хороший вопрос. И ответить на него нелегко.

Его спасла кошка. Из-под рубашки сначала появилась лапка, а потом крошечное мохнатое ушко.

— Извините. Я надеюсь, что вы не пострадали. Мышка постоянно попадает в переделки.

— Кошки имеют такую привычку.

Он не имел в виду ничего особенного, но его замечание почему-то вызвало смущение.

— Лорд Хадден, я понимаю, что мои… действия прошлой ночью могли… вы могли подумать, что я…

— Нашла! — радостно воскликнула Августина, размахивая молотком. — Я не сразу вспомнила, куда его положила.

Элиза посмотрела на Августину сердито, но старушка не обратила на это никакого внимания.

— Вот, возьмите, молодой человек, — сказала она, протягивая ему молоток.

Гриф извлек из-под рубашки пушистый комок и обменял его на молоток.

— Мышка наверняка предпочтет больше не возвращаться на это злополучное место. — Услышав, как резко вдохнула Элиза, он добавил: — Но ей не стоит сожалеть о своем приключении.

— Спасибо. — Элиза выхватила котенка из рук Гасси и отошла.

Гриф снова поднялся наверх и быстро укрепил ставни. Увидев, что и рамы расшатались, он крикнул:

— А гвозди у вас есть, мисс Хэверстик?

— Найдутся.

— Может быть, леди Брентфорд поднимется на несколько ступеней и передаст их мне? — Ей это, конечно, не понравится, но это был единственный способ переговорить с ней с глазу на глаз.

Спустя несколько минут окно с некоторым усилием с его стороны открылось.

— Это… — В руки ему был с силой брошен небольшой мешочек, и он еле успел его подхватить. — Похоже, вы решили меня убить этим предметом.

— Если вы и вправду рассердились, можете ударить меня молотком по голове. — Элиза выглянула из-за кустов. — Но сначала почините раму.

Он рассмеялся:

— Вы, как всегда, практичны.

Он достал из мешочка несколько гвоздей и, зажав их зубами, принялся за работу.

— Да, я практична, — немного поколебавшись, ответила она. — Почти всегда.

— Вы не могли бы подержать эту планку? — прошепелявил он, не вынимая гвозди.

Элиза выполнила его просьбу.

— Спасибо. Еще немного выше.

Она изогнулась и протянула руку.

— Чего вы ждете? Чтобы архангел протрубил сигнал к воскрешению из мертвых? Это будет не скоро.

— Просто важно… тук-тук… выбрать… тук-тук… правильное место. Иначе дерево может треснуть. — Гриф вынул изо рта последний гвоздь. — Уже можно не держать.

Она опустила руку и облокотилась на подоконник. Обрамленное старой деревянной рамой, ее лицо было восхитительно.

Гриф улыбнулся. Но она оставалась холодной.

— Лорд Хадден…

— Меня зовут Гриффин. Или просто Гриф.

— Не уверена, что у меня есть основания обращаться к вам подобным образом, — отрезала она. Потом ее губы дернулись, и она добавила более сдержанно: — Хотя у меня нет никакого права говорить о тонкостях этикета после вчерашней ночи, я…

— При чем тут философский спор о приличиях? — попытался вставить словечко Гриф.

— Не надо перебивать меня, сэр. Мне и так трудно извиняться за свое распутное поведение, а вы лишь продлеваете мои терзания.

Он передал ей молоток.

— Вы хотите сказать, что сожалеете о том, что произошло?

Ее губы зашевелились, но было непонятно, ответила ли она утвердительно или наоборот.

— Если под словом «распутное» вы имеете в виду что-то гадкое или низкое, я позволю себе не согласиться.

— Я вела себя как проститутка. Как бесстыжая уличная девица. — Элиза взглянула на свои руки, так крепко вцепившиеся в ручку молотка, что побелели костяшки пальцев. — Я в жизни такая практичная и уравновешенная. У меня нет привычки расставаться с моральными принципами вместе со своей одеждой.

— Нет ничего постыдного в том, чтобы иметь страстный характер, леди Брентфорд. Мы с вами двое разумных взрослых, которые поддались нашему общему влечению. В этом нет ничего плохого или неправильного. На самом деле я думал, что то, что произошло между нами, было просто замечательно.

Элиза коротко засмеялась, но глаза подозрительно заблестели.

— По дошедшим до меня слухам, вы легко поддаетесь влечению к любой юбке. Так что я не отнесу ваше лестное замечание на свой счет.

От этой отповеди он онемел. Она была права… и все же совершенно не права. То, что произошло между ними, было нечто другое.

— А должны были бы. — Он дотронулся до уголка ее рта и медленно провел пальцем по нижней губе. Такая восхитительно полная губка. И такая идеально розовая. А легкая дрожь, которую он почувствовал под кончиком пальца, вызвала в нем желание развеять ее сомнения. — Потому что в данный момент больше всего мне хочется просто зацеловать вас.

Она отпрянула и покраснела еще больше.

— П-право же, сэр, перестаньте дразнить меня своим глупым флиртом. В конце концов, это неблагородно. — Она попятилась и оказалась в тени, где черты ее лица слились в серое пятно. — Если вы закончили, Гасси хочет напоить вас на кухне чаем с пирожными. Ее коврижка вообще что-то особенное, скажу я вам.

— Как я могу отказаться от такого заманчивого предложения? Я уже спускаюсь!

— Ужасно вкусно, мисс Хэверстик. Я ещё никогда не пробовал ничего лучшего, чем ваша коврижка.

Неужели Гасси сейчас расплачется?

Элиза положила в чай еще одну ложку меда. Этот человек, если бы захотел, наверное, мог очаровать самого Сатану. Это следует запомнить. Дьявольские желания, которые шевелятся у нее внутри, должны оставаться в самых глубоких и темных уголках ее существа. Выпускать их на белый свет слишком опасно.

А еще опаснее поддерживать их тайными фантазиями.

— Возьмите еще кусочек, лорд Хадден, — предложила Августина, пододвигая к нему блюдо. — Приятно видеть мужчину, который так любит сладкое.

Услышав это, Элиза поперхнулась чаем.

— Извините, — сказала она, откашливаясь. — Чай оказался слишком горячим.

Гриф взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц и улыбнулся, от чего у нее что-то затрепетало внутри.

— А вы не хотите?

— Нет, спасибо. От этих жирных и сладких пирожных я буду выглядеть как страсбургская гусыня.

Он медленно оглядел ее.

— Мне кажется, что у вас идеальная фигура, леди Брентфорд.

— Я не сомневаюсь, что вы знаток женских форм, — тихо ответила она.

Августина, потянувшаяся за сливками, незаметно толкнула Элизу локтем под ребро.

— Вам налить еще чаю, лорд Хадден? Или попробуете клубничное пирожное?

— Обожаю пирожные. Но увы, я тоже должен следить за своей фигурой. А то растолстею, как кабан.

Августина посмотрела на его тонкую талию и плоский живот, заметно вырисовывавшийся под тонким полотном рубашки, и фыркнула:

— Полагаю, у вас есть кому следить за вашей фигурой, милорд?

У него в глазах заплясали веселые искорки.

— Мисс Хэвсрстик, вы заставляете меня краснеть.

Резко встав, Элиза начала собирать пустые тарелки.

— Я уберу со стола, пока вы двое… — «…флиртуете», — подумала она, — пока вы обсуждаете развлечения, которыми славится Лондон.

Гриф тут же вскочил:

— Я настаиваю, чтобы вы не брали эту заботу на себя. Поскольку я насладился результатами вашего труда, самое малое, что я могу сделать, — это отнести посуду в мойку.

Он повернулся, и его широкая спина заслонила все, что было у нее перед глазами. У него немного взмокла рубашка, так что оказались четко обрисованными все мускулы.

Смутившись, Элиза отвела глаза и встретилась с задумчивым взглядом Августины.

«Не говорите ни слова», — сказала Элиза одними губами.

Гасси усмехнулась, но дружба победила, и она промолчала.

— Если вы извините меня, леди, я должен выйти и взять свой камзол. С моей стороны было неприлично сидеть в вашем присутствии в одной рубашке.

— Вы прошены, милорд, — весело отозвалась Августина. — В моем возрасте очень приятно грешить в компании с красивым повесой.

Гриф бросился к двери.

— Принимаю это как предложение сразу же вернуться.