Алекса задумчиво смотрела в окно. Лил проливной дождь, все вокруг было окутано густым туманом, так что ничего не было видно, кроме серой пелены. Даже листья плюща, росшего сразу за окном, казались неопределенными темными пятнами.

Серое на сером.

Неожиданная гроза, налетевшая с моря, была вполне подходящим штрихом. Ирландский Волкодав был переменчив, как английская погода. Он может быть тихим и нежным, словно теплый солнечный день, но уже в следующий момент стать мрачным и грозным.

Закутавшись в шаль, Алекса села у камина, надеясь, что весело пляшущие языки пламени помогут разогнать собственные далеко не радостные мысли. На столе лежала книга о техниках прядения, но прочитав несколько страниц, она обнаружила, что не может сосредоточиться на шерсти.

Алекса прикусила губу и поморщилась, вспомнив о поцелуях Коннора. И о своей реакции на них. Она не могла отрицать, что отвечала ему с пылкой страстью, хотя причины его порыва оставались для нее тайными, как и его настроение.

Что заставило Волкодава поцеловать ее? Похоть? Или обычная скука?

Ее собственные чувства были вполне очевидными. Она была очарована Коннором Линсли с тех самых пор, как впервые его увидела. Возможно, вначале это было притяжение противоположностей. Все, что связано с ней, было совершенно обычным, если не считать неженский характер, зато граф излучал чувственность, от него исходила аура опасности и тайных страстей, которые она не могла определить словами.

Словно мотылек, летящий на пламя, она оказалась бессильной противостоять его притяжению… и огню, который он в ней зажег.

Хотя… Не то чтобы она этого хотела. Алекса с грустью усмехнулась. Она вряд ли смогла бы объяснить, как или почему, но чувствовала, что Волкодав в душе вовсе не опасный хищник, каким хочет казаться.

Если бы только она могла заставить его увидеть лучшую сторону самого себя. Если бы только… Если бы…

Алекса забарабанила пальцами по книге. Ей было безмерно больно видеть, как он прячется за черной стеной, сквозь которую она не может проникнуть. Какие бы воспоминания и старые ошибки ни омрачали его мысли, ей хотелось помочь ему освободиться от прошлого. Но после того как они вернулись в дом, он заперся в своей комнате, предпочтя общению с ней уединение и тишину.

Дикий уставший волк.

Алекса заставила себя перевернуть страницу.

Коннор убедился, бутылка пуста, и поморщился. Это уже вторая? Или третья? Он давно не позволял себе так напиваться. По правде говоря, он был не просто в подпитии. Он был пьян вдрызг. В дым. Едва держался на ногах. Купался в море бренди. Плыл по океану сомнений.

Откинувшись на спинку кресла, Коннор закрыл лицо руками. Алекса Хендри стала убежищем для его изнуренного тела и утомленной души. Он чувствовал себя комфортно рядом с ней, и осознание этого факта привело его в ужас.

Проклятие! Халат распахнулся на груди. Ночная прохлада нежно ласкала разгоряченную кожу. Он вовсе не собирался раскрываться перед ней, но Алекса была умна и проницательна. В ее глазах он видел искры понимания.

Вдали раздался удар грома. Словно вторя ему, граф выругался. Ему не нужно понимание навязчивой девчонки. Он много трудился, чтобы стать сильным и жестким, замкнутым, язвительным.

Само его существование — не что иное, как грубая шутка.

Как же сумела невинная юная мисс пробиться к такому суровому, ожесточившемуся сердцу?

Коннор молча уставился в темноту за окном. Дождь лил как из ведра. Возможно, так случилось потому, что Алекса — как весенний живительный ливень, солнечное тепло, несущее обещание новой жизни.

Вот только некоторые вещи лучше оставить мертвыми.

Коннор потянулся за новой бутылкой и налил себе еще бренди.

Каминные часы показали полночь. Отложив карандаш и бумагу, Алекса захлопнула книгу. Она сделала несколько беспорядочных записей, но ни ум, ни сердце в работе не участвовали. Словно неразборчивые каракули, ее мысли слишком перепутались, чтобы быть понятными. Возможно, утро вечера мудренее.

Конечно, а свиньи начнут летать в небесах.

Обычно Алекса не была циничной. Но сейчас ее настроение было мрачным, словно дождливая ночь, и она была не в силах противостоять хандре.

Она задула все свечи, кроме одной, сгребла угли в камине и направилась к лестнице.

В спальне было холодно. Алекса быстро разделась, натянула ночную рубашку и уже совсем было собралась забраться под одеяло, когда из соседней комнаты донесся звон разбившегося стекла.

— Сэр?

В ответ раздался только вой ветра.

Она заколебалась, не зная, что делать. Мгновением позже послышался глухой удар и громкий треск ломающихся веток. Опасаясь, что упавшее дерево могло пробить окно и ранить Коннора, Алекса бросилась к двери, распахнула ее, шагнула вперед и едва не упала, споткнувшись о ноги Коннора.

Его ступни были голыми, как, впрочем, и почти все тело. На нем был лишь халат из янтарного шелка. Выбор цвета оказался весьма удачным, поскольку на нем не было видно бренди, которым была обильно полита его грудь.

— О, я думала… то есть…

— Убирайтесь к черту, — невнятно пробормотал он.

— Надо собрать стекло, — сказала Алекса, — иначе вы порежете себе ноги.

— Плевать.

Не обращая внимания на недовольное ворчание Волкодава, Алекса аккуратно собрала осколки. И хотя резкость его тона ранила сильнее, чем разбитое стекло, она подошла ближе.

— Не делай этого, — прошептал он.

Она осторожно коснулась его щеки.

— Предупреждаю, Алекса, немедленно убирайтесь, иначе горько пожалеете.

Какое-то время она не шевелилась. Потом ее пальцы двинулись дальше — ко лбу и запутались в волосах графа. Наклонившись, она поцеловала его влажные от бренди губы.

— Я не пожалею.

— Зато пожалею я. — Его уже покрывшийся короткой щетиной подбородок оцарапал нежную кожу. — Боже, помоги мне! — хрипло воскликнул он. — Этот фарс зашел слишком далеко. Беги отсюда, пока можешь. Если ты еще мгновение будешь притворяться моей женой, я не сумею удержаться и выполню свои супружеские обязанности.

Коннор с трудом встал и теперь всеми силами попытался сохранить равновесие. Пояс его халата зацепился за подлокотник кресла, и, когда граф в очередной раз качнулся, шелковая ткань соскользнула, оставив его обнаженным.

Алекса лишь судорожно вздохнула, когда мерцающее пламя высветило контуры мышц и возбужденный фаллос.

— Страшно? — Коннор не пытался прикрыться. — Но пока еще есть время. Не будь дурой, Алекса, и не превращай свою жизнь в чертов фарс.

Она медленно развязала ленту, удерживающую волосы, позволив им рассыпаться по плечам.

— У меня не было возможности отрепетировать свою роль, поэтому, надеюсь, ты проявишь терпение и простишь ошибки, которые я могу совершить. — Пряча нервозность под натянутой улыбкой, Алекса отбросила волосы за спину. — Не сомневаюсь, что ошибок будет много. Мне не слишком хорошо удается механическое заучивание. Всегда лучше отрабатывать навыки на практике.

— Для того, что может произойти, сценарий не предусмотрен.

Может, всему виной была игра света, но Алексе показалось, что на лице графа застыла неуверенность.

— У меня тоже нет опыта в роли нежного любовника. Придется импровизировать.

Волкодав подхватил ее на руки и понес в постель.

Его руки были удивительно мягкими и нежными, а запах — причудливая смесь дыма, кожи, бренди и сандалового дерева — пьянил. Алекса не смогла удержаться и лизнула его в плечо.

— На вкус ты — соль и штормовое море, — прошептала она.

— А ты — мед, — сказал Коннор, — сладостная амброзия.

Невозможно описать словами жар, разгоревшийся в ней от нежного поцелуя. Его прикосновения обжигали, туманили разум, обостряли чувства.

— Не надо больше слов, Коннор, — попросила Алекса. — И больше не надо меня пугать. Я хочу тебя, и это сильнее меня. Пожалуйста.

— Боюсь, я уже тоже прошел точку невозврата, хотя должен был поступить иначе. Ты заслуживаешь лучшего, Алекса.

— Но я не хочу лучшего! — воскликнула она. — Я хочу тебя!

В мерцающем свете его волосы светились серебром. Она запустила пальцы во вьющиеся пряди. «Я хочу тебя сейчас и навсегда». Последнюю мысль она благоразумно оставила при себе. Он рядом, и пока ей этого достаточно.

— Только тебя.

Она положила его руку на застежку своей ночной рубашки. Утробно зарычав, Волкодав рванул тонкую ткань. По стеганому покрывалу рассыпались маленькие перламутровые пуговки. Алекса повела плечами и сбросила рубашку, оставшись обнаженной. Она знала, что обязана чувствовать смущение, но блеск его глаз зажег в ее душе сильную и чистую радость.

— Ты осознаешь, что очень красива? — спросил Коннор, проведя ладонью по ее изящному бедру.

Алекса лишь прижалась к нему теснее и теперь была так близко к мужчине своей мечты, что волоски на его груди щекотали ее кожу.

— Я самая обыкновенная, а вот ты прекрасен, как греческий бог.

— Что ты, девочка, я человек и совершаю вполне человеческие ошибки, причем намного чаще, чем хотелось бы.

Он накрыл ладонями ее нежную грудь и стал ласкать соски. У Алексы по всему телу побежали мурашки.

— Не для меня. — Она откинулась на подушки и привлекла Коннора к себе. — Ты… — Все связные мысли покинули ее, когда Коннор взял в рот ее сосок и начал посасывать. — …само совершенство.

Последнее слово она выкрикнула. Инстинктивно выгнувшись в его объятиях, она обхватила Волкодава за плечи и принялась лихорадочно гладить спину, шею, ерошить волосы. Его фаллос терся о ее бедро, и одна только мысль о том, что Коннор тоже ее хочет, оказалась невероятно возбуждающей.

Алекса действительно почувствовала себя красивой. Женственной, страстной, соблазнительной. В этот момент ей казалось доступным все, о чем она раньше не смела даже мечтать. Ее руки напряглись. Она решила полностью насладиться моментом и великолепным мужчиной.

— Пожалуйста, — прошептала она, когда его губы скользнули по горлу.

Ей показалось, что еще мгновение, и она разлетится на мельчайшие осколки.

Его глаза, сверкающие, словно жидкая сталь, встретились с ее глазами.

Алекса почувствовала, как по телу прокатилась теплая волна.

— Не надо больше ждать, Коннор. Возьми меня.

К черту все на свете правила. Определенно у любви должен быть свой кодекс.

Коннор приподнял ее бедра, подгоняемый собственным желанием, и поспешил исполнить просьбу. Ее слова спустили с цепи Волкодава — теперь им владели инстинкты, и все джентльменские правила были забыты.

Пусть он похотливое животное, но он станет ее первым любовником. Эта восхитительная женщина будет принадлежать ему одному.

— Откройся для меня, Алекса!

Он раздвинул ее бедра. Его взору открылись мягкие изгибы и нежная плоть, и это едва не свело Коннора с ума.

Вздох, едва слышный, как шуршание шелка, напомнил ему, что она еще не знала мужчины. Медленно… медленно, мысленно твердил он, изо всех сил стараясь сдерживаться. Его самым большим желанием было сделать эту ночь для нее приятной, и не важно, что будущее может принести им обоим много боли.

Втянув в себя воздух, Коннор погладил плоский живот. Светлые завитки волос были чуть влажными. Он нашел пальцем крошечный бугорок в складках нежной женской плоти и принялся его медленно ласкать.

— Ох, Коннор!

Ее голос — чистый и изумленный — заставил его двигаться активнее.

Алекса подалась к его руке — интуиция оказалась сильнее неопытности, и Волкодав почувствовал удовлетворение. Как-никак он первым разбудил ее, заставил осознать собственные потребности. Еще один негромкий крик — это его палец скользнул внутрь. Она была такой тугой. Такой невинной. И доверчивой.

Коннор издал низкий рык и убрал руку.

— Пожалуйста! — воскликнула Алекса. — Не останавливайся! Только не сейчас.

— Не так быстро, дорогая, — процедил он сквозь стиснутые зубы. Еще немного, и он не сможет держать себя в руках. — Я не хочу причинить тебе боль.

Ее глаза сияли ярко, словно солнце на чистом голубом небе.

— Ты не можешь сделать мне больно.

Было еще не поздно. Истинный джентльмен должен был прийти в себя. Но Коннор никогда не был святым. Подогретый спиртным и непреодолимым желанием, он пал жертвой первобытной страсти. Подняв ее бедра еще выше, он начал медленно входить в нее.

В первый момент Алекса вздрогнула, но тут же устремилась ему навстречу, приняв его мужское естество в свое теплое влажное лоно. Хватая ртом воздух, Коннор изо всех сил старался не потерять голову.

— Я делаю это правильно?

Ее улыбка была робкой и неуверенной.

— О да, правильно, — процедил он.

И ох, как неправильно. Но он решительно отбросил эту мысль. Цинизм, его обычный щит, куда-то подевался, оставив его безнадежно запутавшимся в клубке немыслимых эмоций. Надежда, вина, страх, желание. Но желание оказалось сильнее всех. Ладно, с остальными он как-нибудь разберется потом.

Коннор немного помедлил, чтобы дать ее телу привыкнуть к нему, и еще немного продвинулся вперед.

— О, так правильно, — прошептал он и приник к ее губам в долгом страстном поцелуе.

Обняв Коннора за плечи, Алекса легко подстроилась под его ритм. Он чувствовал, как сильно бьется ее сердце в полной гармонии с его сердцем. Они были так близки! Прикосновение Алексы пробуждало несбыточные надежды, но Коннор решил, что после выругает себя за то, что позволил себе стать уязвимым.

— Держи меня крепче, Коннор. — Ее слова были исполнены доверия. — Без тебя я потеряюсь в этом мире.

Он чувствовал, что в ней постепенно нарастает напряжение, ищущее выхода.

— Ты моя, Алекса.

Коннор поддерживал ладонями ее бедра, помогая двигаться. Ее тепло окутало его, словно жидкий мед. Два разных человека, они на время стали единым целым, и в конце концов она забилась под ним, издав крик, полный неземного блаженства.

У Коннора дрожали и руки, и ноги. Алекса уже побывала на пике наслаждения, а у него в голове, с трудом пробиваясь сквозь пелену безумия, зазвучал мрачный злой голос: он должен немедленно прервать половой акт, иначе может наградить ее ребенком. Он представил Алексу круглой и неповоротливой, вынашивающей его ребенка, и ему стало трудно дышать. Больше не думая об опасности, он рванулся вперед, излил в нее свое семя, а его хриплый крик заглушил громкий удар грома.