Скрипя зубами и агрессивно прищурившись, Коннор вышагивал по периметру танцпола, прекрасно понимая, что как никогда похож на хищника, крадущегося к добыче. Другие гости поспешно убирались с его пути, настороженно, но с любопытством следя за его метаниями. Он отчетливо слышал возбужденные шепотки за спиной. Надо полагать, обсуждают, каким ветром Волкодава занесло в общество.

Зазвучали первые такты венского вальса, и Коннор еще сильнее стиснул зубы. «Черт бы побрал Гриффа и его выходки!» Проходя мимо музыкантов, Коннор испытал сильнейшее искушение пнуть блестящее полированное фортепьяно.

Повернувшись кругом, граф пошел вдоль украшенной колоннадой галерее. Его появление вызвало активное трепетание страусовых перьев, поскольку пара-тройка матрон в тюрбанах разбежались при виде него, как курицы от лисицы.

Завтра в гостиных только и будут говорить что об очередном проявлении злобного нрава Волкодава. Но по крайней мере эта история будет правдивой в отличие от множества других.

Его губы вытянулись в тонкую, как скрипичная струна, линию, когда он догнал Гриффа, только что завершившего обход холла.

— Ну? Ты ее видел?

— Нет. — Маркиз ухмыльнулся и продемонстрировал образчик мрачного юмора: — Но возможно, мне следует поискать ее за карточным столом?

— Тебе следует, прежде всего, придержать свой проклятый язык, иначе я вырву его и превращу в котлету.

Улыбка исчезла.

— Извини, я просто хотел чуть-чуть разрядить ситуацию.

— Даже не пытайся! — отрезал Коннор. — Не вижу ничего смешного.

— Да, да, конечно. — Грифф отвел глаза. — Я все знаю. Меня следует четвертовать, отрубить голову и насадить ее на кол.

— Невозможно насадить на кол пустоту.

Грифф поморщился.

— Черт тебя побери, Коннор! Я же говорил, чтобы ты не доверял мне этот проклятый клочок бумаги! — Его пальцы стиснули стакан, в котором, как заметил граф, был миндальный пунш, а не шампанское. — Я знаю, что стал слишком много пить, но, честно говоря, не представлял себе возможных последствий. До сегодняшнего дня.

Грифф выглядел настолько подавленным, что гнев Коннора иссяк.

— Да, ты предупреждал меня, — мрачно буркнул он. — А я не прислушался. Так что не казнись. И я, между прочим, намерен полностью компенсировать свои потери.

Маркиз глотнул пунша и поморщился.

— Ты считаешь, она примет твое предложение?

— А много ты знаешь женщин, которые бы отказались от денег? — Уголки губ Волкодава дрогнули. — Зачем же еще нужны наряды и жеманство на ярмарке невест, если не для того, чтобы продать себя за самую высокую цену?

— Ты, конечно, дело говоришь, — маркиз наморщил лоб, — но сестра Себа показалась мне… другой. Наверное, все же есть женщины, которых интересует нечто большее, чем деньги и материальные блага.

Есть такие женщины? Коннор отвернулся и несколько минут следил за парами, кружащимися в водовороте богатых шелков, дорогих украшений и изысканных манер. Возможно, ему не следует быть столь циничным. Но жизненный опыт приучил его всегда предполагать в людях худшее, и эта привычка до сих пор его не подводила. Он редко ошибался.

Супруга герцога проплыла так близко, что ее развевающиеся юбки задели его вечерние туфли. Едва заметно повернув голову, герцогиня подмигнула Коннору. Движение ее ресниц отразили бриллианты, которыми она была увешана с ног до головы. Граф уложил в постель достаточно много таких дам из высшего света, чтобы точно знать: под роскошными формами и нежной улыбкой бьется корыстное торгашеское сердце.

Наверное, из любого правила существуют исключения, однако ему не доводилось их встречать.

А как же Алекса Хендри? Она действительно была иной.

Губы графа злобно скривились. Далеко не у каждой молодой женщины хватит смелости и дерзости, чтобы явиться в бордель, не думая об опасности для себя и своей репутации. Да и немногие женщины рискнут переодеться в мужской костюм и вступить в карточную игру с мужчинами, невзирая на высокие ставки.

Чего она хотела добиться?

Волкодав знал ее недостаточно хорошо, чтобы строить предположения. Судя по их встречам, девица упряма и отчаянно стремится к независимости, не говоря уже о живущих в ее душе страстях. Но что касается ее последней наглой эскапады…

Он напомнил себе, что леди Алекса всячески стремилась продемонстрировать к нему абсолютное равнодушие. Ну и пусть продолжает в том же духе, только пусть вернет ему тот проклятый клочок бумаги.

— У каждой леди есть своя цена, — тихо сказал он. — Вопрос лишь в том, готов ли мужчина ее заплатить.

Грифф о чем-то глубоко задумался и потому не ответил.

Спустя минуту к ним присоединился еще один джентльмен. Безукоризненно одетый в элегантный вечерний костюм, он являл бы собой воплощение аристократической изысканности, если бы не кричащий ярко розовый шейный платок.

— Я получил твою записку. — Камерон Даггет насмешливо уставился на Гриффа. — Очень забавно. А я-то считал, что это у меня извращенное воображение.

Из трех «псов» Камерон Даггет был, пожалуй, самым эксцентричным. И самым загадочным. Известный своим острым умом и ярким стилем, он производил впечатление человека, рассматривающего жизнь как язвительную шутку. Коннор и Грифф были одними из немногих людей, способных выносить его житейский цинизм. Но даже они не знали всех секретов, таившихся под внешней отчужденностью Даггета.

— Возможно, тебе следует воздержаться от лирических очерков о природе и приступить к написанию романов, — посоветовал он маркизу и смахнул пылинку со своего шейного платка. — Так что случилось?

Грифф нахмурился. Ему не понравилось упоминание о его художественном творчестве.

— Оставь свой обычный цинизм, Кам. Волкодав и так скоро начнет кусаться. — Его физиономия еще сильнее скривилась. — Кстати, где ты нашел эту яркую тряпку? Прихватил у французской шлюхи?

В отличие от друзей, одетых только в черное и белое, Камерону нравилось вносить поправки в правила, касающиеся одежды и поведения джентльмена.

— Могу сказать, что эта, как ты изволил выразиться, тряпка, стоит целое состояние, — сообщил он. — Но оригинальность не каждому доступна.

— Как и чувство юмора.

Камерон вздохнул с преувеличенным трагизмом:

— Вы двое просто ничего не понимаете в моде.

— Ты похож на берберского пирата, — проворчал Грифф.

Даггет провел пальцем по крупной серьге в левом ухе.

— Тебе не нравится мое последнее приобретение? Возможно, мне следует вернуть эту вещь законному владельцу.

— Могу я поинтересоваться, где тебя носило всю последнюю неделю?

— Я просто развлекался, — ухмыльнулся Камерон.

Он довольно часто уклонялся от ответа на вопросы относительно своего местонахождения и, бывало, неожиданно пропадал из виду на несколько дней или даже недель, после чего возвращался так же внезапно и никак не объяснял свое отсутствие.

— Очевидно, мои игры оказались более полезными, чем ваши.

Обычно Коннор находил подобный обмен колкостями занимательным, но сегодня Волкодав был готов сомкнуть челюсти.

Заметив, что граф сжал кулаки, Грифф поспешно отступил на пару шагов в сторону.

— Жизнь перестанет казаться тебе забавной, если ты немедленно не прикусишь язык.

— Да? Значит, это правда? Половиной «Волчьего логова» теперь владеет некая леди? — Дьявольский блеск его насмешливых глаз погас, когда Коннор ответил мрачным кивком. — Господь милосердный! Я оставил вас всего на несколько недель, а вы умудрились устроить бог знает что!

— Только не надо читать мне мораль о вреде пьянства! — воскликнул Грифф.

Пожав плечами, Камерон устремил взгляд на танцующих.

— Итак, кто из них хозяйка «Волчьего логова»?

— Леди Алекса Хендри пока не изволила пожаловать! — рявкнул Коннор.

При определенной доле везения он мог бы рассчитывать на то, что она все же обрела здравый смысл и вернулась в Йоркшир. Но поскольку удача в последнее время не жаловала его, он даже не надеялся на такой поворот событий.

— Сестра Себастьяна Хендри? — Взгляд Камерона стал острым. — Это, безусловно, придает делу дополнительную интригу. В Лиссабоне Себ показывал мне ее письма. Судя по ним, она разумная и образованная молодая леди.

— Ты изменишь свое мнение, познакомившись с ней.

— Как?

Игнорируя вопрос, Коннор отвернулся:

— Ладно, хватить зубоскалить. Вы двое можете продолжать обмениваться любезностями у столов с напитками — заодно проверите, нет ли ее там, а я еще раз обойду зал.

Алекса почувствовала присутствие графа намного раньше, чем увидела его. Сначала она ощутила дразнящее покалывание в области затылка, потом по спине побежали мурашки. Она не сомневалась, что граф смотрит на нее — его взгляд создавал впечатление прикосновения холодного клинка к обнаженной коже.

Ощущение оказалось… нет, не пугающим… а пугающе чувственным. Хотя в этом не было никакого смысла.

Но потом ее способность соображать заметно снизилась из-за сумятицы противоречивых чувств. Сердце забилось гулко и часто. А когда Алекса попыталась вздохнуть, оказалось, что дышать она внезапно разучилась.

Надо же, как нервы расшалились. А ведь она давно вышла из детского возраста. Она отлично понимала, что граф будет ее искать, значит, нет никакой причины чувствовать… то, что она чувствует. Это что-то превращало ее колени в некую мягкую субстанцию, и в результате ноги отказывались ее носить. Похоже, ей все-таки не удастся держаться с ним на равных. Но попробовать все равно стоит.

— Леди Алекса.

Она мысленно поздравила себя с тем, что удержалась на ногах, и с нарочитой медлительностью обернулась.

— Лорд Киллингуорт.

Он подошел на шаг ближе. Его безупречный черный костюм являл собой разительный контраст с кипенной белизной лилий и алебастровых ваз, стоявших в нише.

— Если вы не слишком заняты изучением ботаники, быть может, доставите мне удовольствие и позволите пригласить вас на следующий танец?

За его безукоризненной вежливостью явно скрывалась насмешка, а слова были скорее приказом, чем просьбой.

— С радостью.

Алекса уже вышла из ступора и сумела ответить с вполне ощутимой язвительностью.

Губы графа чуть приоткрылись. Интересно, как это понимать: Волкодав показал зубы, или это все же была улыбка? Скорее, первое.

И все же ощутимое тепло его тела и прикосновение затянутых в перчатки рук странно успокаивали. Между ними установилась какая-то гармония, позволившая Алексе следовать за партнером в танце не думая, хотя она обычно чувствовала себя до крайности неловко на танцполе и всегда боялась наступить партнеру на ногу или сбиться с ритма.

Но после того как первые па вальса позволили им чуть удалиться от других пар, граф, не теряя времени, развеял все ее чувственные фантазии. Отбросив любезности, он коротко сказал:

— Довольно глупостей, леди Алекса. Вы уже позабавились с Хадцаном, но не думайте, что сумеете заставить меня прыгать через обруч, как цирковую собачку. У вас есть кое-что, принадлежащее мне. И вы вернете это мне немедленно.

И на что она только рассчитывала?

Уязвленная его высокомерным тоном, Алекса моментально позабыла все свои хорошо отрепетированные объяснения.

— Вы, должно быть, ошибаетесь, сэр. У меня нет ничего, что бы не являлось моим по праву.

Его глаза метали молнии.

— Не стоит играть со мной, леди Алекса.

— Почему бы и не поиграть? Как оказалось, в игре я искуснее многих джентльменов, включая лорда Хадцана.

Ее ответ прозвучал раньше, чем Алекса успела понять, что говорит. Беседа принимала совсем не тот оборот, на который она рассчитывала.

— Предупреждаю…

Приближение другой пары заставило графа на время замолчать.

Взгляд Алексы скользнул по аккуратным складкам его шейного платка. Как обычно, она сначала говорит, а потом думает. Вместо того чтобы показать себя с лучшей стороны — разумной и умеющей себя вести леди, она только по-настоящему разозлила графа.

Алекса сделала глубокий вдох, что оказалось большой ошибкой, поскольку она сразу почувствовала его неповторимый запах — ром, пена для бритья и чистая кожа. На его шее часто пульсировала тонкая жилка — видимый признак гнева, пальцы напряглись и чуть подрагивали. Волкодав был готов на нее наброситься.

А он опасен. Ей не нужно было его предупреждение, чтобы это понять. И все же аура неприрученной непредсказуемой силы не пугала ее. Даже наоборот. Ирландский Волкодав был самым интересным человеком, которого ей доводилось встречать.

— Вы могли переиграть кучку пьянчуг, утопивших мозги в спиртном, но если вы считаете себя равной мне, вам предстоит жестокое разочарование, — продолжил граф, когда они снова удалились от других танцующих.

«Более жестокое, чем ваши слова? Вряд ли это возможно», — чуть было не сказала Алекса.

Граф уверенно провел партнершу через ряд довольно сложных танцевальных фигур, вероятно, желая показать, с какой легкостью он может ее контролировать.

— Возможно, я не совсем правильно выразился: я вовсе не собираюсь отбирать у вас бумагу безвозмездно. Я заплачу вам за нее хорошую цену, а также надбавку за беспечность Хадцана.

— Меня не интересуют ваши деньги, лорд Киллингуорт.

На его лице проступило искреннее удивление.

— А что же вас интересует?

«Вы. — Лишь каким-то чудом правда не слетела с ее языка. — Еще один пьянящий поцелуй. Прикосновение теплых пальцев к моей обнаженной коже». В общем, все то, что вряд ли выпадет на ее долю снова.

Интересно, если она повторит эти слова вслух, он решит, что она спятила? Или сочтет ее жалкой?

— Я не могу представить себе вас играющей активную роль в «Волчьем логове», — добавил он.

— Почему? — выпалила Алекса.

Судя по всему, такого поворота граф не ожидал, потому что на некоторое время задумался.

— Мне не кажется, что вы обладаете качествами, необходимыми для этой работы.

— Откуда вам знать? Вы же пока не дали мне шанса доказать свою полезность! — с излишней горячностью возразила Алекса. — У меня есть много навыков, которые могут оказаться очень полезными.

Она, разумеется, имела в виду практические навыки, необходимые для ведения бизнеса, но граф, очевидно, понял ее не так.

Его губы сложились в надменную усмешку.

— Вы, должно быть, шутите, леди Алекса. — Его руки снова напряглись. Даже если бы она захотела устроить сцену, все равно не сумела бы вырваться. — Если помните, я достаточно близко познакомился с вами, чтобы составить собственное мнение.

Ее открытая независимость за последние годы навлекла на нее так много критики и осуждения, что Алекса считала себя невосприимчивой к оскорблениям. Но вероятно, она ошиблась.

Неожиданно комната начала вращаться. Алекса точно знала, что не обладает физической привлекательностью, чтобы заставить джентльмена, такого как Ирландский Волкодав, взглянуть на нее дважды, но услышать эти слова из его уст ей все же оказалось очень больно.

Она ему не более интересна, чем мышь в норе…

К черту! Нет, в ней нет ничего мышиного. Мыши по крайней мере бывают пушистыми и очень симпатичными. Она же скорее похожа на цаплю — с такими же длинными и неуклюжими ногами.

Алекса зажмурилась. Почему, ну почему она не может быть больше похожей на других молодых леди с прелестными фарфоровыми личиками и грациозными ножками, с такой легкостью и уверенностью скользящими по паркету?

Слезы жгли глаза. «Цапля, — повторила она. — Неуклюжая цапля с птичьими мозгами».

Хотя Алексе больше всего хотелось расправить крылья и немедленно вылететь в одно из распахнутых окон, она заставила себя открыть глаза. Мышь или цапля, но она не будет трусихой и не побежит!

Лицо Волкодава явно смягчилось. Теперь он смотрел на нее с каким-то странным выражением, которое она не могла объяснить и оттого еще сильнее расстроилась. Пусть он лучше злится на нее. Его жалости она не вынесет.

— Что-нибудь не так? — спокойно поинтересовался он. — Вам плохо?

— Мне вовсе не плохо. Просто меня раздражает ваша отвратительная надменность и чудовищная грубость, — проговорила она, пополняя негодованием иссякшие запасы смелости. — Мне никогда не бывает плохо. Как вы только что любезно заметили, во мне нет ничего от изысканной и элегантной молодой леди. Чувствительность тоже отсутствует.

К ее немалому удивлению, граф никак не отреагировал.

Глубоко вдохнув, Алекса продолжила:

— Что же вы замолчали, сэр, продолжайте оскорблять меня. Но это не изменит того факта, что, нравится вам или нет, я отныне владею половиной «Волчьего логова». И если вы не намерены отказаться от долга чести, то вряд ли сможете что-нибудь с этим поделать.

На его лице не отразилось ни одной эмоции — только щека начала еле заметно подергиваться.

— Моя честь в отличие от многих других качеств пока еще не подвергалась сомнению. — Его глаза стали темными и матовыми, как оловянные пластинки. — Что же касается моих дальнейших действий, все зависит от того, что вы намерены делать со своей половиной.

— Я еще не знаю, — пробормотала Алекса. — Как только решу, немедленно дам вам знать. А пока, пожалуйста, верните меня к тете, как только этот проклятый танец закончится. Пожалуй, сегодня нам не о чем больше говорить.

Учитывая, как часто за последние несколько секунд она спотыкалась и наступала ему на ноги, граф, по убеждению Алексы, теперь являлся обладателем не только уязвленной гордости, но и нескольких отдавленных пальцев. Обычно джентльмены не любят проигрывать, и Волкодав, учитывая его репутацию, вряд ли был исключением. Ее даже несколько удивило то, что он не попытался откусить ей голову, а вместо этого хранит стоическое молчание. Должно быть, это далось ему нелегко.

И лишь когда последние звуки музыки растаяли в шепоте толпы, Коннор наклонился к ней и прошептал:

— Возможно, не сейчас, леди Алекса. Но я удивлен, что такой хороший игрок, как вы, заявляет претензии на победу, когда в колоде еще так много карт. Это только первый раунд. Не сомневайтесь, игра еще далека от завершения.