– Концентрация – вот ключ к успеху, – проговорила Софи, потирая руки. – Клянусь, на этот раз у меня все получится.

Прикрыв на мгновение глаза, она представила, что голубовато-серый замок является живым существом, а не безжизненным механизмом и что если она будет действовать искусно и правильно, то быстро нащупает все его секретные зазубрины и выемки.

– Время пошло, – объявил Камерон.

Казалось, отмычка двигается сама, без посторонней помощи. «Нужно доверять себе и ей», – думала Софи. Она решила довериться шестому чувству и отключить голову.

– Так, так, так, – с удивлением произнес Камерон, когда раздался щелчок, – свидетельство того, что Софи справилась с заданием еще до истечения отведенного времени.

– Снимай сапог.

– И только? У тебя скромные запросы.

– Я планирую улучшить свое время, и мне не хочется, чтобы ты застудил интимные части тела.

– Осторожнее, Солнечный Лучик. Я уже говорил тебе, что излишняя самонадеянность опасна, – наставительно произнес Камерон, снимая с ноги кожаный сапог и бросая его на земляной пол. – Боги обычно наказывают смертных за высокомерие. – Он взялся за отмычку с крючком на конце. – Двадцать пять секунд.

– Хорошо, – сказала Софи.

Она не сомневалась, что через полминуты он лишится второго сапога. Открыть замок за двадцать пять секунд было, на ее взгляд, невозможно.

Но раздавшийся вскоре громкий металлический щелчок возвестил о том, что Софи была не права.

– Ха! А вот теперь посмотрим, кто из нас будет дрожать от холода.

– Проклятие! – Софи состроила недовольную гримасу. – В предыдущем раунде ты работал так, словно был на пределе своих возможностей. Я не сомневалась, что на этот раз тебе не хватит времени.

– Мудрый человек скрывает как свои слабости, так и сильные стороны, Софи. Это выбивает у противника почву из-под ног и заставляет его гадать о твоих истинных возможностях.

– Я постараюсь усвоить этот урок, для меня весьма болезненный, – сказала Софи и, повинуясь его требовательному жесту, сняла сорочку.

Как только тонкая хлопчатобумажная ткань скользнула по ее обнаженным рукам, на них выступили пупырышки гусиной кожи. Однако причиной этой реакции был вовсе не прохладный воздух. Софи физически ощущала на себе взгляд Камерона. Он словно ласкал ее, гладил по ключицам и полукружиям груди.

Корсет показался вдруг Софи очень тугим, он сильно сдавливал ее грудную клетку, и ей было нечем дышать.

– Да, урок и вправду может оказаться болезненным, – с усмешкой проговорил Камерон. – Сидеть на стуле из необструганных досок очень неудобно, можно кое-что занозить.

Софи посмотрела на свои панталоны – они не могли уберечь ее ягодицы ни от заноз, ни от наглого мужского взгляда.

– Сейчас я думаю лишь о том, что мне больше нельзя проигрывать, – заявила она.

– Это только попытка отсрочить неизбежное. Но ты не властна над своей судьбой. Мне осталось выиграть… – Камерон сделал паузу, подсчитывая оставшиеся на Софи предметы одежды, – …шесть раз, и ты окажешься голой.

Дрожь пробежала по телу Софи, затем ее бросило в жар.

– Двадцать пять умножить на шесть будет сто пятьдесят, а это значит, что через две с половиной минуты ты окажешься голой. – Камерон щелкнул пальцами, и Софи вздрогнула от этого звука. – Этим все и закончится.

– Ты не учитываешь того, что я тоже могу выиграть. На тебе меньше предметов одежды, и я смогу быстрее добиться окончательной победы.

Камерон наклонился к ней через стол. В солнечных лучах его мускулистое тело поблескивало, как начищенная бронза.

– Вообще-то мы не договаривались о том, что будет считаться концом игры. Мы вырабатываем правила в процессе соревнования. – Сделав грациозное кошачье движение, он коснулся отмычкой с крючком на конце кружев ее корсета. – Этот замок мы с тобой уже изучили вдоль и поперек. Что, если я поставлю новую задачу?

Камерон маскировал небрежной улыбкой охватившее все его тело напряжение. Атмосфера в сторожке была наэлектризована, и казалось, что в воздухе слышалось потрескивание.

Стоило Софи выразить свое несогласие – жестом, покачиванием головы, тихим словом, – как он тут же отступился бы, отказался от своей затеи. Прежде голос разума всегда одерживал в ней верх над безрассудством. И Камерон вынужден был признать, что Софи принимала правильные решения, пусть даже они причиняли ему боль. Десять лет назад они оба были еще слишком молоды, а семье Софи требовалась ее забота.

А что теперь?

Теперь, если Камерон уйдет – и скорее всего навсегда, – она вернется к череде серых безликих будней. И жизнь для нее лишится красок и огня.

Если следовать здравому смыслу, то было совершенно очевидно, какой выбор должна сделать Софи. Но жизнь по правилам – это зачастую сожаления и неуверенность в правильности сделанного выбора. Жизнь по правилам – это зачастую тоска по упущенной возможности обрести свое счастье.

Она вдруг вспомнила слова Камерона: когда тебе грозит опасность, нельзя колебаться в принятии решения. Нет, теперь Софи была старше и мудрее. В душе она понимала, что настоящая жизнь стоит того, чтобы ради нее рисковать.

Первым нарушил молчание Камерон:

– Софи, подумай о том, что…

– О, Кэм, прошу тебя, давай покончим с прошлым, давай не будем говорить о будущем и обратимся к настоящему.

– Ну, если ты так решила…

– Да, решила.

Впервые в жизни Софи была совершенно уверена в правоте своих действий.

– В таком случае я эгоистично воспользуюсь твоим решением в своих корыстных интересах, и да поможет мне Бог. – Он обхватил ее лицо ладонями и жадно поцеловал. – Настоящий джентльмен на моем месте вел бы себя более благородно.

– Я не хочу, чтобы ты вел себя благородно, – заявила Софи, прижимаясь к его обнаженному торсу.

Камерон быстро расстегнул крючки на корсете Софи, снял его и отбросил в сторону. Софи обвила его шею руками. Он отпихнул стол, и они упали на ворох ее смятых юбок, слившись в глубоком поцелуе.

Подхватив Софи на руки, Камерон встал и отнес ее на узкую деревянную кровать, застеленную грубыми одеялами.

– Ты достойна лучшего – шелков, шампанского, зажженных канделябров, хрусталя, – прошептал он, – а не этой убогой обстановки.

Вместо ответа Софи нащупала пуговицы на его брюках и стала расстегивать их.

– Мне наплевать на всю эту мишуру, Кэм, – так же шепотом сказала она. – Я не высокородная лондонская леди, не бриллиант чистейшей пробы. Простая обстановка вполне соответствует мне, простой девушке.

– Твой чистый сияющий свет, Солнечный Лучик, заставляет померкнуть красоту столичных светских львиц.

«Казалось бы, я должна сгорать со стыда, – думала Софи, стаскивая с его бедер замшевые брюки. – Но никакого стыда я не испытываю».

Трусы Камерона топорщились спереди, и она заметила это. Софи стянула их и отважно прикоснулась к его мужскому достоинству – теплому, пульсирующему.

Камерон судорожно вздохнул и замер, позволив ей исследовать его интимные органы. Сталь, обтянутая бархатом, – таким показался Софи его член на ощупь. Он был манящим, таинственным и полным контрастов, как и сам Камерон.

– Черт побери… – простонал он наконец и, перехватив ее запястье, уложил Софи на кровать.

Увидев в его горящем взоре огонь страсти, Софи почувствовала сильное волнение. Глаза Камерона были цвета бушующего моря, они влекли Софи в свою загадочную глубину.

Камерон отпихнул ногами брюки, которые стянула с него Софи, и сбросил оставшийся сапог. С тихим шелестом упали на пол трусы. И вот Камерон предстал перед Софи обнаженным, утреннее солнце освещало его великолепное мускулистое тело.

– Подумай последний раз, действительно ли ты хочешь, чтобы я сделал это, – пробормотал он и, встав на колени, снял с нее подвязки и чулки. – Поскольку через мгновение страсть окончательно заглушит голос разума.

– Я не желаю ни о чем думать, – заявила Софи, вспомнив слова Камерона, сказанные им в Лондоне во время их свидания дождливой ночью. – Я хочу чувствовать, а не думать.

И она погрузила пальцы в его длинные шелковистые волосы. «Я хочу касаться твоей кожи, твоих сильных мышц, твоего члена», – думала она.

– Прикоснись ко мне, Кэм. Давай сейчас предадимся страсти, а там будь что будет.

Софи сделала свой выбор, приняла решение и была намерена следовать ему до конца жизни. Любовь слишком драгоценное чувство, и она не хотела снова упустить ее. Победит ли она Дадли и Мортона или уступит им в этой схватке, ей сейчас было все равно. Софи твердо решила следовать голосу своего сердца, что бы ни случилось. В конце концов Джорджи и Энтони смогут обеспечить отцу и Пенелопе стабильную сытую жизнь. А если им не повезет и репутация семьи будет навеки погублена, то уже никому не будет дела до того, что Софи связалась с пиратом.

Эти мысли совершенно раскрепостили Софи.

Прошептав ее имя, Камерон нежно раздвинул ее бедра.

– Только благодаря воспоминаниям о тебе, я смог выжить в жестоких испытаниях, которые обрушила на меня судьба после того, как я покинул Террингтон, – проговорил он.

Обвив его шею руками и выгнув спину, Софи раскрылась ему навстречу. От Камерона исходил пряный запах мускуса, от которого у нее кружилась голова. Его губы были теперь жесткими и требовательными, а щетинистый подбородок терся о ее щеку.

Камерон всегда заявлял, что одиночество не тяготит его, что он не создан для любви, но Софи решила бросить ему вызов и доказать, что любовь сильнее его цинизма.

Стон удовольствия вырвался из груди Софи, когда Камерон опустился на нее, и их тела будто стали единым целым.

– Я буду очень осторожен, Солнечный Лучик, – предупредил он ее – его голос звучал напряженно, прерывисто. – Очень осторожен, но все равно, сначала тебе будет больно. Потерпи, любимая, боль быстро уйдет.

Не говоря ни слова, Софи обхватила его ногами, словно говоря о своей готовности принять его. Судорожный вздох вырвался из ее груди. И когда его умелые пальцы, скользнув вниз, раздвинули повлажневшие складки ее лона, Софи громко застонала. Возбуждение стало невыносимым.

– Тихо, дорогая, – проговорил Камерон, заглушая ее стоны поцелуем.

– Хочу… хочу…

– Я знаю, чего ты хочешь, и, клянусь Богом, я хочу того же.

Стиснув зубы, Камерон стал медленно входить в нее. Пот выступил на его лбу, влажные пряди волос липли к коже.

Новое острое желание, названия которому она не могла дать, пронизало ее. Впившись в широкие плечи Камерона, Софи чувствовала, что больше не может выносить эту сладкую муку. Приподняв бедра, она впустила его глубже в себя. Острую боль тут же заглушила волна наслаждения. И в этот момент Софи ощутила, что они действительно единое целое. Камерон стал ее неотъемлемой частью. Впрочем, он всегда ею был.

Софи едва не зарыдала от счастья. Но Камерон медленно вышел из нее, и она в отчаянии закричала:

– Нет!

И тогда скользкий горячий стержень снова вошел в нее. Подчиняясь голосу природы, Софи сразу же уловила заданный им ритм. Ее дыхание участилось. Камерон тоже дышал учащенно и прерывисто.

Толчки становились все сильнее, их темп убыстрялся. И с каждым разом Софи с громким стоном устремлялась ему навстречу.

Ей казалось: она воспаряет все выше и выше. Раскаленное ослепительное солнце пылало прямо над ее головой. И вдруг в один восхитительный миг – яркая вспышка, и оно рассыпалось на сотни золотых искр.

Напрягая волю, Камерон держался до тех пор, пока Софи не достигла своей высшей точки. О, как долго он мечтал о том, что они когда-нибудь будут делить одно ложе! Бесконечными темными ночами Камерон грезил о Софи. И сейчас он не верил собственному счастью, не верил, что все это происходит не во сне, а наяву.

Теперь Софи принадлежала ему не только душой, но и телом. К этой мысли было трудно привыкнуть.

С последним ее криком Камерон перестал сдерживать себя, по его телу пробежала дрожь, а из груди вырвался хриплый крик завершенности.

– Солнечный Лучик… – прошептал Камерон.

На ее лице было написано выражение блаженства. И на мгновение тьма, царившая в его душе, озарилась ярким светом.

Камерон в изнеможении опустился рядом с Софи и заключил ее в объятия. В своей жизни он часто подвергался риску, совершал безумные поступки, но этот был, пожалуй, самым безумным из всех.

«Такой человек, как я, должен быть бессердечным», – думал он. Но громкое биение в его груди свидетельствовало: его сердце вновь пробудилось и готово радоваться жизни…

Страсть таит в себе гибель, Камерон знал об этом. Но он решил, что сумеет обеспечить безопасность Софи. Что же касается его самого…

Софи пошевелилась и что-то пробормотала, уткнувшись лицом в его плечо.

– Солнечный Лучик, – тихо проговорил Камерон, гладя ее по кудрявой голове. – Прости, что я веду себя, как похотливый школьник. Остервенело совокупляться и заниматься любовью – две разные вещи. Заниматься любовью нужно медленно, смакуя каждое ощущение, как дорогое вино.

– Неудивительно, что благовоспитанных девушек учат держаться подальше от кубка страсти, – сонным голосом пробормотала Софи. – Первый же глоток опьяняет. – Она потянулась, как кошка, и переплела свои ноги с ногами Камерона. – А потом вскипает кровь в жилах, и ты уже готова на все.

От ее прикосновений у Камерона снова проснулось желание. Усилием воли подавив его, он поцеловал ее в лоб. «Я уже совершил немало грехов. Пожалуй, на сегодня хватит», – подумал он.

– Что бы ни утверждали блюстители морали, ты, Софи, не сделала ничего дурного, – сказал он. – Но мы должны быть осторожными…

Камерон услышал ровное дыхание Софи – она уснула.

– Я не допущу, чтобы твоя репутация пострадала, – заверил он ее. – Я буду беречь тебя и искуплю.

Проснувшись, Софи сладко потянулась. Она испытывала неземное блаженство, ей казалось, что она парит в небесах или находится в волшебном сказочном мире.

Судя по всему, ее заколдовал темноволосый пират, черный маг, обладавший огромной силой.

Лежавший рядом с ней Камерон зашевелился и ближе придвинулся. «Нет, – решила Софи, – это не магия, это куда более сильные чары». Любовь… Это слово внезапно вспыхнуло в ее сознании.

Из-под полуопущенных век Софи следила, как сквозь ветхую соломенную крышу лучи света проникают в сторожку. До ее слуха доносилось пение коноплянки, притаившейся где-то в высоких травах. Любовь… Сколько себя помнила, Софи всегда любила Камерона.

На ее губах заиграла улыбка. «Теперь меня с полным правом можно назвать шлюхой, утратившей свою добродетель», – подумала она. Однако эта мысль не вызвала у нее ни раскаяния, ни сожаления о содеянном. Да, в обществе существуют строгие незыблемые правила морали, и Софи грубейшим образом нарушила их.

– К черту все правила, – прошептала она.

Мир не был черно-белым, строго разделенным на добро и зло. Он был ярким, многоцветным, наполненным разными оттенками. Софи была уверена: в будущем она никогда не пожалеет о том, что отдалась на волю чувств.

Закрыв глаза, она постаралась ни о чем не думать. Ей хотелось насладиться прекрасными мгновениями настоящего. Она повернула голову и в который раз залюбовалась любимым лицом, представила его глаза нефритового цвета, рассматривала золотую серьгу в его ухе, которая имела то форму замка€, то форму ключа, то форму сабли…

Замóк… Это слово вызвало у Софи ряд смутных ассоциаций. В памяти всплыла шкатулка с орнаментальной замочной скважиной. Образ был очень знакомый, но расплывчатый, неуловимый… Софи никак не могла сосредоточиться на нем.

Камерон снова пошевелился и приоткрыл глаз.

– У тебя мечтательное выражение лица. О чем ты думаешь? – спросил он.

– О тебе.

– Это хорошо.

На его чувственных губах заиграла улыбка. Мысли о Камероне тут же вытеснили из сознания Софи смутный образ старой шкатулки. В порыве чувств она приподнялась на локоть и лизнула щеку Камерона.

– Ты вкуснее шампанского.

– Ты тоже. Тем более что сегодня утром ты научилась многим опасным штучкам. – Камерон перевернулся на спину. – Я знаю множество восхитительных способов заставить тебя думать только обо мне и ни о чем другом. Но как бы ни было мне приятно валяться в постели, преподавая тебе науку любви, я вынужден признать: нам опасно находиться здесь слишком долго. – Камерон сел на постели и бросил взгляд в окно. – Хотя мы находимся в укромном месте, удаленном от человеческого жилья, сюда все же в любой момент может забрести пастух или охотник.

Его слова напомнили Софи, что идиллия не может длиться вечно.

– Да, ты прав. – Софи вдруг засмущалась своей наготы и поспешила прикрыть ее. Свесившись с кровати, она подняла с пола сорочку и прижала ее к груди. – Я предупредила родных, что не скоро вернусь, но все же мне нельзя дольше задерживаться здесь.

Камерон встал с кровати с величественной грацией и потянулся. Софи невольно загляделась на него. Темные волосы доходили ему до плеч. Он был самцом от макушки до пят, полудикарем, человеком, которого цивилизация еще не успела поймать в свои сети. От него исходила энергия жизни, он был окружен особой аурой первобытной мужской сексуальности. Взгляд Софи скользнул вниз по его груди, поросшей завитками волос, по узкой талии – к паху.

То, что она увидела, изумило ее, и Софи не сумела скрыть своих чувств.

– Ты шокирована? – с усмешкой спросил Камерон.

«Нет, заинтригована», – хотелось ответить ей.

– Вовсе нет, – ответила Софи. – Если ты помнишь, я видела тебя голым, когда тебе было двенадцать лет.

Камерон состроил гримасу.

– Ну, это было так давно… Неужели с тех пор в моем облике ничего не изменилось?

– Хм… Трудно сказать. Моя память в последнее время начала слабеть.

– Вредная девчонка!

Камерон стал подбирать с пола одежду, и Софи заметила шрам на его левом бедре.

– Что это? – спросила она, глядя на шрам широко распахнутыми глазами. – Неужели…

– Неужели это след от пули, ты хочешь спросить? Да.

– Значит, твои ночные вылазки не так безопасны, как ты пытался меня в этом убедить?

– О, эту рану я получил при других обстоятельствах. Я ввязался в благородное дело. Молодую жену Коннора похитили, и я помогал ему вызволять ее из беды.

– Похитили?! – ужаснулась Софи.

– Это длинная история. Достаточно будет сказать, что Леди К обладает такой же несокрушимой отвагой, как и ты. Когда неизвестный враг попытался убить Коннора, она настояла на своего рода расследовании. – Камерон помолчал. – Но не будем вдаваться в подробности. – Положив рядом с Софи ее одежду, он сменил тему разговора: – Одевайся, тебе нужно уходить отсюда. Я выйду из сторожки, чтобы ты могла спокойно собраться.

Софи стала одеваться. Когда она облачалась в знакомую одежду, у нее возникло странное чувство: вещи были все те же, но ее тело, казалось, полностью изменилось.

– Я стала совсем другим существом, – задумчиво произнесла Софи, застегивая крючки корсета. – Но, слава Богу, у меня по крайней мере не выросли рога или копыта.

Она взглянула на свои ладони, которые еще совсем недавно ласкали Камерона. Странно, но на них не осталось следов совершенного ими греха. Однако осязательная память о его теле навсегда впечаталась в них.

Софи быстро подобрала выбившиеся пряди волос и заколола их шпильками. Растрепанные волосы и помятую одежду можно будет списать на сильный ветер и заросли колючего дрока.

Но что делать с набухшими от страстных поцелуев губами?

Надев шляпку, Софи завязала ленты под подбородком и выскользнула за дверь. «Буду решать проблемы по мере их поступления», – решила она. В данный момент ее больше волновал не собственный внешний вид, хотя бы мог вызвать подозрения у родных, а смертельная опасность, грозившая Камерону. Из-за нее Камерон вернулся в родные края и снова вступил в конфликт с маркизом Уолкоттом. Все это могло плохо кончиться.

Как бы ни был хитер и изобретателен Камерон, Софи не могла допустить, чтобы он отстранил ее от участия в этом опасном деле. Софи знала, что он подвергается смертельному риску, и хотела помочь своему любимому избежать его.