Алессандра взяла кружку с теплым вином, надеясь, что оно поможет ей прийти в себя.

Окружающие, без сомнения, получали удовольствие от тех угощений, которые для них приготовил экипаж яхты. Орричетти, Ди Риффини и Фредерико стояли у поручней, попивая ромовый пунш, и спорили о достоинствах любовных сонетов Микеланджело. Дуайт Дэвис и Юстас наклонились над тарелкой со свежевыловленными устрицами, а капитан объяснял, как надо работать с секстантом.

Только Мариэлло не получал удовольствия от морской прогулки. Извинившись, он спустился вниз, чтобы прилечь.

Алессандра вздохнула, глядя на то, как он пробирается к главному люку. Как было бы чудесно, если бы и она могла свернуться калачиком под корабельным одеялом! Или спрятаться в глубокой норе. Предпочтительно в такой, которая уходила бы в землю до самого Китая.

Возможно, она смогла бы стать экспертом по керамике или резным нефритовым изделиям времен династии Мин. Римская империя начинала действовать ей на нервы.

— Можно мне еще одно пирожное, мама?

— Хорошо, но это последнее, — ответила Алессандра, вымученно улыбаясь. — Не хочу, чтобы тебя стошнило.

— Перри тошнило даже во время прогулки в весельной лодке по Темзе, — заявила Изабелла. — Его рва…

— Следи за своей речью, Иза, — напомнила ей мать.

Изабелла нахмурилась:

— Хочешь сказать, что «рвало» — плохое слово? Перри то и дело его повторяет.

— Это не то чтобы плохое слово, но считается… — Джек наклонился к ней и договорил совсем тихо: — что леди таких слов не произносят.

Изабелла скривила губы.

— Нет ничего хорошего в том, чтобы быть леди! — прохныкала она.

— А вот рисовать здорово, не так ли? — спросил Джек. — И писать красками. Именно эти занятия считаются подобающими для леди.

— Да-а!

В мгновение ока личико девочки засияло от удовольствия.

Джек вынул из складок сюртука маленький альбом и карандаш.

— Хочешь, будем по очереди рисовать то, что увидим на берегу? — предложил он. И, указав Алессандре на два тиковых стула, стоявших возле поручней, Джек добавил: — Я прослежу за тем, чтобы она не соскочила со стула.

— О да, пожалуйста! — Изабелла вытерла липкие ручки о юбки. — А можно я сначала нарисую человека, чтобы Перри увидел, каких я достигла успехов?

— Отличная мысль!

С длинными, спутанными ветром волосами, ниспадавшими ему на воротник и на пестрый шарф, повязанный на шею, Джек немного походил на пирата из книжки.

Темноволосый и опасный. В отличие от того человека, который только что так спокойно говорил с Изабеллой о необходимости соблюдать правила. В нем так много противоречий. Жесткий и мягкий. Солдат и ученый. Аристократ и художник. Несмотря на все это, создается впечатление, что он чувствует себя удивительно комфортно в собственной шкуре.

Любовники…

Алессандра судорожно сглотнула, когда увидела, как доверчиво Изабелла вкладывает свою ручку в его ладонь, как они вместе идут к стульям. Его длинные тонкие пальцы казались такими сильными и умелыми… Господи, уж она-то теперь хорошо знает, как прикосновения этих пальцев могут довести до экстаза.

«Не думай о его аристократических руках! Не думай о его геройской улыбке!»

Тем временем Фредерико с видом слегка утомленного человека оставил графа и направился к Джеку с Изабеллой.

— А скажите мне, лорд Джеймс, по какой такой причине ваши английские друзья именуют вас Черным Джеком? — спросил он.

Джек продолжал оттачивать карандаш перочинным ножичком.

— Мне кажется, это очевидно, синьор Беллазони, — промолвил он.

— А я-то подумал, что вы, возможно, были… как это сказать… ну-у… в общем, человеком, склонным находиться в плохом настроении. Человеком, которого остальные боятся разгневать.

Джек наконец поднял голову.

— Вы сделали что-то плохое? — спросил он.

Улыбка Фредерико на мгновение погасла, но потом он рассмеялся:

— Святой Господь, выходит, у меня почти не было шансов совершить в Британии что-то нехорошее, да?

— В таком случае вам нечего меня бояться. Фредерико первым отвел глаза.

— А вы очень похожи на карибского пирата, — с детской непосредственностью заметила Изабелла. — Во всяком случае, именно так пиратов описывают в книжках, которые мне давал Перри: очень темноволосые и очень опасные.

Джек усмехнулся, отчего черты его лица смягчились.

— Судя по семейной легенде, у меня в жилах течет кровь испанских моряков, — сказал он.

— Правда? — выдохнула Изабелла.

Слова Джека явно произвели на нее большое впечатление.

— Да, легенда гласит, что один из моих предков был адмиралом в Испанской армаде. Когда его корабль затонул во время битвы с флотом королевы Елизаветы, он сумел выплыть на берег недалеко от Корнуолла, где его и выходила дочь местного вельможи. Они полюбили друг друга и поженились. — Джек отбросил со лба черную как вороново крыло прядь. — С тех пор в семействе белокурых потомков норманнских воинов периодически рождается черная овечка, которая носит фамилию Пирсон.

— Восхитительно! — воскликнул Дуайт Дэвис. — Господи, вы же живой представитель английской истории, лорд Джеймс!

— Боже, как романтично! — пропел Фредерико.

— Да, именно так, — вмешалась в разговор Алессандра, не оставшаяся безучастной к сарказму итальянца.

— Ну и ну, вижу, ваша история вызвала восхищение присутствующих дам, лорд Джеймс, — проговорил Фредерико, бросив перед этим на Алессандру злобный взгляд. — Впрочем, в этом нет ничего удивительного: женщины обожают всяческие истории о любви, о том, как кто-то ее добивается… такое впечатление, что каждая из них всю жизнь ищет героя, с которым она могла бы быть счастливой до конца своих дней.

— Должно быть, у вас больше опыта общения с женщинами, поэтому вы так хорошо понимаете, что у них на уме, — пожав плечами, заметил Джек. — Я бы на вашем месте не стал этого делать, ведь можно ошибиться.

Остальные мужчины рассмеялись.

— Мудрая философия, сэр, — сказал Орричетти. — Беллазони, возможно, вам не следовало бы распускать язык.

— Возможно, — кивнул Фредерико со своей льстивой улыбочкой. — Но опыт подсказывает мне, что я редко ошибаюсь в таких вещах. — И, убрав со лба волосы, он позвал Риффини, эксперта по древним каменным работам, прогуляться с ним по палубе и попытаться определить, что за руины виднеются на берегу.

— Вы должны простить моего коллегу, — извинился Орричетти, как только двое отошли в сторону. — Как и многие итальянцы, у синьора Беллазони весьма горячая натура и он частенько говорит не подумав. Надеюсь, вы на него не в обиде.

— Поступки говорят красноречивее слов. Пока синьор Беллазони будет добросовестно выполнять свои непосредственные обязанности на раскопках, я не собираюсь с ним ссориться. — Джек сложил перочинный ножик. — Надеюсь, вы удовлетворены его работой, леди Джаматти?

— Да, — ответила Алессандра.

— Нуда, нуда, — заговорил Дуайт Дэвис. — Так приятно наблюдать, как люди сплачиваются ради того, чтобы достичь какой-то общей цели. Unus pro omnibus, omnes pro uno — один за всех, все за одного! — Он поднял бокал, чтобы произнести тост: — Нет большего сокровища, чем знания!

— Кстати, о знаниях, — промолвил Юстас. — У меня технический вопрос, касающийся лебедки, которую мы установили у грота.

Все ученые столпились у поручней, чтобы обсудить вопрос Юстаса, одна Алессандра осталась на месте, предпочитая побыть наедине со своими мыслями.

Однако спустя несколько минут Орричетти, оставив коллег, подошел к ней и присел рядом. Подняв воротник, он еще некоторое время возился с шелковым шарфом, обматывая его вокруг шеи, а затем спросил:

— Могу я принести тебе одеяло, дорогая? Ты, должно быть, замерзла.

Алессандра печально улыбнулась.

— Ни к чему кутать меня в ватные одеяла, Пьетро, — сказала она. — Я вовсе не слабая и хрупкая женщина, как думают многие.

— Я этого вовсе не имел в виду. — Орричетти откашлялся. — Более того, сейчас я вижу в тебе силу, какой не видел, когда ты еще жила в Италии.

— Это понятно: из дочери своего отца я сразу стала женой Стефано, — сказала она. — Ни от дочери, ни от жены не требовалось большой ответственности. Но как только я осталась одна, мне понадобилось сделать выбор. — Алессандра посмотрела на море: золотистые лучи солнца играли на его поверхности. — Утонуть или плыть, — договорила она.

Взяв ее за руку, Орричетти сплел свои пальцы с пальцами маркизы. Шелковистая мягкая кожа его перчаток — именно такие перчатки всегда носил ее муж — вызвала у Алессандры множество воспоминаний.

— А я тебя огорчаю, дорогая? — спросил граф.

Маркиза покачала головой.

— Нет, я как раз думала о Комо, о том, как дымок от сигар Стефано выплывал из окон террасы, выходящих на озеро, — проговорила она со вздохом. — Знаешь, это успокаивало меня. Я часто засиживалась там допоздна и наблюдала за тем, как солнце садится за горами, а розовые и золотистые тона постепенно темнеют, превращаясь в дымчато-серый цвет сумерек.

Ветер переменился, и капитан отдал приказ поменять направление. Большой парус с громовым треском переложили на другой борт яхты.

— Странно, — продолжала Алессандра, — но мне уже трудно представить наше палаццо. — С паруса на палубу слетело облако брызг. — Возможно, это из-за того, что я сама изменилась до неузнаваемости.

— Нет-нет, дорогая! Я вижу перед собой ту же самую милую девочку. — Он улыбнулся. — Но в тебе появилась некоторая жесткость.

— Господи, ты говоришь так, что можно подумать, будто я зачерствела, как засохшая горбушка хлеба, — пробормотала она.

Орричетти усмехнулся:

— Ты не нуждаешься в том, чтобы старик вроде меня говорил тебе, что твоя красота становится с каждым годом все более совершенной. — Тень печали пробежала в его нежных серых глазах. — Стефано очень гордился бы тобой.

Алессандра вздохнула:

— Спасибо тебе, Пьетро, за добрые слова!

Прядь волос упала ей на лицо, и она убрала ее, задумчиво намотав черный локон на палец. Однако, испугавшись, что все эти воспоминания заставят ее расчувствоваться до слез, Алессандра поспешила переменить тему разговора:

— А Фредерико знает, что у него есть соперник в ораторском искусстве?

Как она и надеялась, Орричетти снова усмехнулся, правда, его улыбка быстро сменилась серьезным выражением.

— Фредерико… — повторил он. — Мне казалось, что ты не будешь возражать против компании старинного друга. Однако все чаще думаю, что ошибался.

Алессандра отвела глаза.

— Мы расстались с ним не при лучших обстоятельствах, но, прошу тебя, не кори себя за свое решение. Не о чем беспокоиться. Мы сошлись на том, что ничто не может помешать сердечным рабочим отношениям.

Граф чуть наклонился к ней.

— Все это имеет какое-то отношение к политической активности Фредерико в Милане? — спросил он.

Алессандра уже решила, что чем меньше известно ее старому другу, тем лучше. Поэтому сказала:

— Пьетро, мне бы не хотелось ворошить прошлое.

Орричетти крепче сжал ее руку, и ей стало легче от тепла его кожи, проникавшего сквозь перчатку.

— В таком случае я не буду больше говорить об этом, дорогая, — произнес он. Вокруг них слышалось ритмичное потрескивание такелажа и шум волн, бьющихся о борт яхты. — Единственное, что я могу тебе сказать, — если захочешь посекретничать или излить кому-то душу, я всегда к твоим услугам.

В отблеске сверкающих бронзовых деталей яхты серебристые волосы графа обрели мягкий золотистый оттенок. Пряди волос растрепались на ветру, и их кудрявые кончики ласково поглаживали щеку маркизы.

Джек отвел глаза от своего альбома, силясь справиться с приступом раздражения. Вполне естественно, что Алессандра предпочитает откровенничать со старым другом, а не с незнакомцем. К тому же, без сомнения, спокойствие графа поможет совладать с любыми переживаниями.

Заскрежетав зубами, Джек добавил еще несколько карандашных штрихов к чудесному портрету пирата, который рисовал для Изабеллы, чтобы порадовать девочку.

— Чертовски хороший рисунок! — воскликнула Изабелла, но тут же зажала рукой рот. — Ох, простите, я не должна говорить слово «чертовски».

— Твоя тайна умрет со мной, — прошептал Джек в ответ.

Девочка рассмеялась.

— Мне кажется, ему нужен шрам на щеке и серьга. А еще чертовски огромная абордажная сабля, — добавила она.

— Не искушай судьбу, чертенок, — предупредил Джек. — А то я могу попросить капитана порубить тебя на ножи с вилками. — Он пририсовал пирату попугая на плече и передал рисунок Изабелле. — Ну вот, а теперь попробуй дорисовать его сама.

Изабелла взялась за дело, а Джек вытянул вперед ноги и оперся локтем о спинку стула.

— Похоже, твоя мама и граф Орричетти — добрые друзья, — заметил он невзначай.

— О да, он часто приходил на нашу виллу на озере, — сказала девочка. — Они с папой были близкими друзьями.

— А-а… — протянул Джек.

Ему стало неловко оттого, что он использует ребенка для получения информации! Однако не стоит забывать, что война — дело грязное, и до тех пор, пока он не выяснит, за что борется, придется использовать любую тактику.

— А синьор Беллазони? Насколько я понимаю, он тоже часто захаживал к вам?

— Фредди? — Изабелла задумчиво погрызла кончик карандаша. — Он был очень добр ко мне и маме, когда папы не стало. Он приносил мне игрушки, а мама… смеялась, когда он приходил. — Тут между ее бровями залегла крохотная складочка. — Но однажды я слышала, как дворецкий говорил маминой горничной, что он остроязычный демо… деми…

Не вспомнив нужного слова, Изабелла пожала плечами.

«Демагог», — догадался Джек. Ему тут же захотелось узнать, что именно имел в виду дворецкий маркизы, и он сделал в уме пометку о том, чтобы осторожно навести справки о прошлом златовласого итальянца.

— Понятия не имею, что ты имеешь в виду, — произнес Джек. — Но люди часто говорят всякие глупости, так что я бы на твоем месте не стал переживать из-за этого.

Изабелла нарисовала высокие ботфорты и стала заштриховывать их карандашом.

— Я скучаю по Италии, — проговорила она. — Но мама говорит, что мы никогда не сможем вернуться туда.

— Не сможете? Почему?

Девочка еще раз пожала плечами, причем приподняла их так высоко, что коснулась ими ушей.

— Мама не объясняет, — сказала она. — Когда я спрашиваю ее, она отвечает одно и то же.

Скривив губы, Изабелла понизила голос и с пугающей точностью воспроизвела строгий тон матери:

— «Мы должны думать о будущем, tesoro, а не о прошлом».

Если бы они говорили не о столь серьезных вещах, Джек рассмеялся бы. Вместо этого он задумчиво посмотрел на чаек, круживших над их головами. Еще одна тайна маркизы.

— Что ж, наверное, у нее есть причина так говорить, — заметил он.

Изабелла принялась рисовать пирату устрашающих размеров пистолет.

— Может быть, она убила кого-нибудь на дуэли, — сказала девочка.

Тут уж Джек не смог сдержать улыбки.

— У вас очень богатое воображение, мисс Изабелла, а для человека, занимающегося искусством, это большое достоинство, — промолвил он. — Однако в реальной жизни тебе надо быть внимательнее и не говорить столь чудовищных вещей.

— А я не всегда все придумываю. — Украдкой посмотрев на мать, Изабелла придвинулась ближе к Джеку и прошептала: — Мне не следует говорить об этом, но мы очень спешили, уезжая из Каза-Нероли. Была ночь, и я даже не смогла захватить с собой любимую куклу.

Джек взъерошил ей кудряшки.

— Да может быть масса причин, заставивших вас уехать в столь неподходящее время, — сказал он. — Путешественники должны учитывать очень много вещей: расписание паромов, время для пересечения границы, подходящие световые часы для проезда по горным дорогам.

Похоже, ему не удалось убедить Изабеллу.

— Возможно, — сказала она. — Но Перри считает, что все это неспроста.

— А знаешь, что считаю я? — спросил Джек.

Карандаш застыл в воздухе.

— Я считаю, что вам с Перри надо прекратить чтение всех этих кровавых сказок про пиратов. — Однако не успел Джек договорить, а в его голове уже мелькали десятки возможных причин весьма странного поведения маркизы.

На пистолетах с двадцати шагов?

Нет, совершенно невозможно представить себе, что маркиза Алессандра делла Джаматти способна кого-то убить. Однако дружок Изабеллы совершенно прав: все это что-нибудь да значит.

Бронзовые фрагменты необходимо опустить в кислоту, чтобы растворить многовековые отложения, а кусочкам стеклянной мозаики надо устроить пару тестов, чтобы определить ее происхождение… Алессандра пыталась сосредоточиться на работе, однако перед ее внутренним взором все время вставала одна и та же картина: вооруженный мечом рыцарь борется с огнедышащим драконом.

Если бы только…

Если бы только сказочные фантазии могли оживать. Алессандра посмотрела на Джека, который уверенно и ловко водил карандашом по бумаге, и на Изабеллу, восхищенно глазевшую на него. Сейчас его красивое и мужественное лицо не было таким грозным, как когда-то. Если присмотреться, то можно заметить некоторую мягкость в его точеных чертах и тепло в черных глазах. Они похожи на растопленный шоколад…

Алессандра пригубила вино, вспоминая сладкий вкус его губ. Его поцелуи пробудили в ней множество самых разных чувств, которые она прятала в своем сердце вместе с прошлым.

Она все спрашивала себя, что же хотел сказать Джек за мгновение до того, как Фредерико испортил тот чудесный момент своей дурацкой выходкой. В его глазах вспыхнул какой-то странный огонек. Как будто, несмотря на их прежние стычки, он готов был предложить ей помощь.

Свежий порыв ветра пронесся над водой, холодный соленый воздух вихрем закружился вокруг парусины и пеньки тросов. Алессандра подставила лицо ветру. Ее взгляд следил задыханием океана, затем, как могучие темно-зеленые волны перекатываются по его поверхности одна за одной с неутомимой силой, в каком-то таинственном ритме.

Ах, если бы она могла сейчас воззвать к его чувству юмора…

Раскрыть свои секреты?

Внутри у нее что-то шевельнулось. О нет, она не осмелится. Ему будет противно, если он узнает правду. Уж пусть лучше лорд Джеймс испытывает к ней неприязнь, чем презрение. Алессандра даже представить себе не могла, что подумает Джек, узнав, что она была соучастницей убийства.

Чудовищной преступницей. А вскоре станет вероломной воровкой. Женщиной, предавшей все принципы, которые ей дороги.

Черный Джек Пирсон мог бы стать героем для какой-нибудь счастливицы. Но увы, не для нее.