От тугих веревок у Лизы онемели конечности, и она пыталась шевелиться, чтобы восстановить кровообращение. Время летело. Стремительно приближалась полночь.

– М-м-м бр-р-р у-у-у-у м-м-р-р, – в отчаянии простонала она через кляп.

Неожиданно в зимний сад ворвался Рузвельт. Он явно удивился, обнаружив Лизу в столь плачевном положении.

– О, дорогая, что они с вами сделали! – проревел Тедди, открыл клетку и поспешил освободить Лизу от веревок и кляпа. – Боже мой, не следует обращаться подобным образом с дамой. Если бы кто-нибудь из моего полка посмел действовать столь невоспитанно, я бы отхлестал его… хлыстом!

Едва он вытащил кляп, Лиза разразилась проклятиями:

– Отвали от меня, ублюдок!

– Но мисс Смит, это я, Тедди!

– Не прикидывайся. Я знаю, что и ты в этом замазан. Ты в сговоре с Твидом. Я все знаю, я слышала ваш разговор в гостиной.

– Уверяю вас, сударыня, я американский патриот и откровенный индивидуалист, который не может сговориться ни с кем, кроме самого себя, да и то не всегда!

– Послушайте, мистер Как-вас-там, я слышала весь разговор. Всю эту ерунду насчет того, чтобы явиться сюда пошпионить, насчет подбрасывания нам «копченой селедки», насчет вашей «доли»… «хитроумной штуковины». Вам это ничего не напоминает, а, Биппи-бой?

Рузвельт поднял три пальца.

– Клянусь вам тарабарской честью скаута! Я понятия не имею, о чем вы говорите, сударыня, но признаю, что время от времени балуюсь копченой селедкой, поскольку нахожу ее не столь соленой, как более распространенная копченая пикша.

– Очень мило. А теперь назад! И руки вверх!

Лиза вытащила свой перламутровый свисток и, держа его словно пистолет, направила на Рузвельта. Он отступил с поднятыми руками.

– Но, Диззи-Лиззи, мне казалось, мы друзья. Честно говоря, я даже думал, что немного больше.

Во всяком случае, я очень старался. – Он подмигнул и послал ей воздушный поцелуй.

– Да, но друзья друзей не похищают, или вы об этом позабыли?

– Дорогая мисс Смит, я пошел в «Дельмоникос», потому что получил срочное сообщение от начальника Спенсера с просьбой привезти вас сюда. Последнее, что я помню, это как я помогал вам сесть в экипаж:, а затем…

– Что затем?

Рузвельт потер затылок.

– …а затем меня, должно быть, ударили сзади, и я вырубился, поскольку, когда сознание ко мне вернулось, я лежал на мостовой. Разумеется, первое, что я сделал, это поспешил домой.

– Все, закрыли тему. А теперь свяжите себя! – Лиза швырнула ему веревки. – И затем полезайте в клетку!

– Как пожелаете, но могу я задать вам вопрос?

– Да, а потом у меня к вам тоже найдутся вопросы. Например, где должно состояться ритуальное убийство?

Рузвельт принялся возиться с веревками.

– Ну, для начала: как мне себя связать?

– Руки за спину. Лодыжки к запястьям. Сообразите сами.

– Да, все верно. – Здоровяк шлепнулся на пол, перекатился на бок и начал неуклюже ворочаться, пытаясь найти наиболее эффективный способ самосвязывания. Он переваливался взад-вперед как выброшенный на сушу кит, раскраснелся и источал знаменитый запах рузвельтова пота.

– …И, во-вторых, мисс Смит, вы и в самом деле видели, что именно я похищал вас?

– О чем вы говорите? Кто же еще? Вы и похитили. А теперь просто умолкните.

– Да, но откуда вы знаете? То есть вы действительно меня видели?

– Как я могла вас видеть? Вы же надели мне на голову капюшон!

– Я? Нет, это был не я. К тому времени я уже отключился. Но, может быть, это один из тех… зловредных монахов? А?

Лиза разглядывала корчившегося на полу мужчину. Неужели она ошиблась? Она была уверена, что один из голосов, долетавших из гостиной, принадлежал Твиду – его шепелявость невозможно было не узнать, – но вот второй… Может ли она сказать наверняка, что слышала голос Рузвельта? Лиза еще раз припомнила картину похищения.

«Когда мы вышли из «Дельмоникос», я шла впереди Тедди. Значит, кто-то другой вполне мог накинуть капюшон мне на голову и затолкать в экипаж. Полагаю, это вполне вероятно».

Ее уверенность невозможно было поколебать, если только дело не касалось близких ей людей.

– Я не могу рисковать, – сказала она. – Вы очень странно вели себя, Тедди. А теперь потуже затяните узлы.

– Я странно себя вел из-за того, что треснулся тыквой, когда провалился в люк. Но, похоже, тот последний удар в «Дельмоникос» привел меня в чувство. Я даже снова способен цитировать себя. Вот, послушайте: «Всегда лучше быть оригиналом, чем имитацией». – Рузвельт разразился добродушным уханьем, означающим смех. – Весьма кстати, я бы сказал, не так ли? Это круто, верно? Йо-хо!

Губы Лизы тронула улыбка. Неужели это ее прежний Тедди?

– Я знал, что вы вернулись из Каира, что нас всех ожидало приключение, но я не думал, что оно окажется таким волнительным. Я и впрямь убеждаюсь, мисс Смит, что запутанные и рискованные события следуют за вами повсюду. Вы неотразимая хозяйка колонки «Вечерних новостей»!

Точно так же он представлял ее Калебу в тот вечер, когда она заявилась в «Дельмоникос».

«Это должен быть он!»

– Тедди? – сказала Лиза со слезами, выступившими на ее усталых глазах.

– Ну конечно же я, дорогая моя. Это все время был я. – Рузвельт отбросил веревки, встал и раскинул руки.

– О, Тедди! – Она позволила заключить себя в сладострастные медвежьи объятия.

– Ну-ну, Лизок, все в порядке. Теперь дядя Тедди о вас позаботится.

– Извините, что я сомневалась.

– Все хорошо, дорогая. Я уверен, что на вас излишне повлиял молодой Спенсер. Он отличный начальник полиции, но все-таки еще зелен. Он склонен срываться, он чересчур быстро хватается за оружие и, похоже, не всегда обращает внимание на…

Лиза отпрянула.

– Калеб! Я чуть не забыла про Калеба. Он отправился в театр «Лицей» арестовывать Гудини. Он считает, что Гудини и Аркибалд Кампион действуют сообща в качестве Крушителя. Я всегда подозревала Кампиона… но Гудини? Что ж, возможно, это одна из… странностей Калеба.

– Да-да, тем не менее это не говорит нам о том, где состоится ритуальное убийство. Нужен Именослов. Я совершенно уверен, что там где-нибудь это написано.

– Не беспокойтесь о книге.

– Но у нас мало времени. Ритуал назначен на полночь. – Рузвельт достал из кармана часы. – Осталось меньше часа.

Неожиданно они услышали радостное приветствие механической гориллы.

– Здорово, братва! Тедди сейчас к вам присоединится, а пока почему бы вам не накатить в гостиной?

Они оба замерли, затем Лиза шепнула:

– Кто-то здесь есть.

– Спокойно, – сказал Рузвельт. – Я с этим управлюсь.

Он снял со стены охотничью винтовку «Сэвидж» калибра 22 и проверил, заряжена ли она.

– Вы уверены, что знаете, как с ней обращаться? – прошептала Лиза.

– Моя дорогая юная леди, когда вы еще играли в бирюльки и безик, я уже вышибал мозги беспомощным диким зверям из всего списка исчезающих видов, и вообще, «я покажу вам свою писю-мисю, если вы покажете мне свою».

Он опустился на колено, навел винтовку на дверь и взвел курок.

Лиза присела сзади.

– Только не стреляйте, пока не увидите, кто это, – предостерегла она.

Послышались шаги.

– Замрите, – прошептала Лиза.

Створки двери резко распахнулись.

Бабах!

Тедди выстрелил, отдача завалила его на Лизу, и они оба плюхнулись в неглубокий пруд позади них.

Когда дым рассеялся, посреди оранжереи обнаружилась фигура пришельца.

Это был Калеб? Профессор Аркибалд Кампион? Это был я?

НЕТ, ПРИДУРОК! Не угадал!

Это был грязный татуированный бродяга в набедренной повязке; он по-прежнему держал копье, джутовый мешок и восковую фигуру, украденную в «Иден-Мюзе», – правда, фигура была без головы, ее начисто снесло выстрелом, воротничок еще дымился.

– Именем благословенной девственницы, читающей свежий выпуск еженедельника «Харпер», что происходит?! – заорал бродяга. – Э, да кажется, я потерял голову!

Он расхохотался, швырнул манекен на пол и затоптал язычки пламени.

– Ой-ой-ой, горячо! Это мне напоминает времена, когда мы с моим старым друганом Махатмой Ганди чуть-чуть перебрали черного гангла и решили поразвлечься и поплясать босиком на костре.

Лиза отскочила, схватила винтовку и встала поодаль, наводя прицел то на одного, то на другого.

– Так, ну и кто мне объяснит, что здесь творится?

Оба мужчины повернулись к ней. Они были совершенно одинаковы: та же комплекция, те же усы, тот же прищур – два абсолютно неотличимых Рузвельта, только один – в набедренной повязке и с толстым слоем грязи на лице.

– Боже мой! Митти никогда не говорила мне, что у меня есть брат-близнец, – заявил бродяга, а потом вытянул свои большие сильные руки. – Обнимемся, брат?

– Не подходи ко мне! – сказал второй. – Лиза, этот человек самозванец. Тедди Рузвельт – я! Вперед, нам нужно достать этот Именослов!

– Самозванец? Как бы не так, уважаемый! – взревел полуголый пришелец. Он грозно подбоченился, а его маленькие круглые глазки налились яростью. – Да будет вам известно, сэр, что я четвертый ребенок несравненной мисс Марты «Митти» Буллок из Росвела, Джорджия, и моего дорогого отца, великого нью-йоркского филантропа и пылкого верноподданного Теодора Рузвельта-старшего, а также достойный брат Эллиота, Бейли и Коринны. Не прошло и сорока лет, как я родился здесь, на втором этаже этого дома. Я честно служил этой стране вместе с моими «Мужественными всадниками» во время испано-американской войны…

– Но она еще не нача…

– Не говорите так! – Бродяга воздел указательный палец. – Я состоял на государственной службе как министр военно-морских сил и комиссар полиции, а в настоящее время состою мэром этого прекрасного города и тружусь рука об руку с очаровательной мисс Смит и отважным начальником полиции Спенсером над раскрытием чудовищных злодеяний Крушителя. Кем только не называли меня, сэр, но самозванцем – никогда! Я самый что ни на есть настоящий, могу вас уверить. Ибо «гораздо лучше быть оригиналом, чем имитацией». Это всем известно!

Повисла долгая тягостная пауза. Наконец Лиза, кашлянув, прочистила горло.

– Что, он уже так говорил? – спросил Рузвельт странного вида.

– Да, говорил, потому что это МОЯ фраза, – заявил Рузвельт странного поведения. – Только я так говорю. Потому что Тедди Рузвельт это я.

– Что ж, похоже, мы тут слегка запутались, не так ли? – сказала Лиза. – Полагаю, есть лишь один способ убедиться…

– Слушайте сюда! – проревел бродяга. – Не для того я получил по башке, проплыл восемь километров по канализации, полной экскрементов со всего Малбери-Бенд, вытерпел мерзкую и ужасающую инициацию племени Замарашек и оказался на улице без единого воспоминания о дивных неспешных летних деньках, когда я выстрелами сшибал банки с голов туземцев Занзибара! Так вот, не для того я все это пережил, чтобы играть в «кто-здесь-Тедди?» с каким-то недоумком, дешевым подражателем, не способным отличить исчезающую армянскую острохребетную свиносову от перистой аргентинской совосвиньи, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Я слишком много времени потратил, не имея даже такой малости, как собственное имя, чтобы потерять его сейчас, и я, возможно, никогда не обрел бы его снова, если бы не довольно лестная восковая копия, на которую я набрел в «Иден-Мюзе»! Я нес ее по мрачным городским улицам, держа перед собой, как держат пруток лозы пигмеи-водоискатели Нигерии, теперь, увы, полностью истребленные из-за их, к несчастью, превосходного меха…

– К чему все это, самозванец? – спросил другой Рузвельт.

– И все это время у меня в ушах звучал шепот: «Дельмо, Дельмо, Дельмо…» И вот я пришел туда, в Авалон закусочных, кулинарный Камелот, который я помнил даже тогда, когда не мог вспомнить имени моей дражайшей Митти, – «Дельмоникос». И что еще лучше, там оказался устричный вечер «съешь-все-что-сможешь». Я был потрясен. Орудуя статуей как щитом, а моим копьем… э-э… как копьем, я взошел по ступеням. Да, это заведение строгих правил, и появляться там положено во фраке, но на свете не было силы, которая сумела бы удержать меня при виде неподражаемых моллюсков. Обслуга пыталась защищаться опрокинутыми стульями и отбивать удары моего копья крышками супниц, но тщетно. Как только я вступил победителем в бар, отпихивая ногами распростертые тела противников, с моей драгоценной статуей под мышкой и целой кастрюлей дымящихся мидий, проскакивающих в глотку прямо неочищенными, мои воспоминания стали возвращаться ко мне с каждым аппетитным кусочком, – и тогда я понял, я действительно понял, кто я такой. А вы, сэр, вы, жалкое подобие Тедди Рузвельта, я скажу вам то, что говорил и тогда, что говорил всем своим поверженным врагам…

С этими словами бродяга задрал набедренную повязку и выставил на всеобщее обозрение подарок короля Баузера Купалупы, сделанный много лет назад на Фиджи.

– Подлецы, мошенники и прочие болваны, падите пред моим перлом!

Лиза хихикнула и прикрыла глаза. Тогда Тедди, последнее время называемый «бомжем», «бродягой», «чужаком», «пришельцем» и т. п. (я рад, что надобность в этом отпала, поскольку начал уже испытывать нехватку определений), обернулся к самозванцу (бывшему «Тедди странного поведения») и спросил:

– А у тебя такой имеется? Что скажешь, амиго?

– Вы, ребята, просто чокнутые! – воскликнул самозванец и бросился к двери.

– Лиза, винтовку, быстро!

Лиза перебросила оружие Рузвельту, он прицелился и выстрелил. Но пуля прошла мимо, разнеся его призовую коллекцию фарфора за победы в борьбе сумо.

– Вот черт!

– Оставьте его, Тедди, – сказала Лиза. – Это просто один из прихвостней Твида. У нас есть более важные дела.

– Твид? А он тут каким боком?

– Нам с вами еще во многом надо разобраться, господин мэр.

– Дорогая моя сударыня, как же вы могли поверить этому обманскому шарлатану, что он – ваш милый медвежонок Тедди?

– А я всегда знала, что он самозванец, – сказала Лиза, лукаво склонив голову. – Мне просто хотелось увидеть вашу знаменитую жемчужину.

– Падите пред моим перлом!

Тедди зарделся, опустил глаза и принялся ковырять ногой пол.

– Вам стоило только попросить, – смущенно произнес он.

Лиза нежно чмокнула его в щеку.

– Ваша горилла не сказала обычного «здорово», перед тем как этот тип вошел в оранжерею. Из этого я сделала вывод, что он уже находился в доме и наверняка был тем вторым голосом, который я слышала из гостиной. И, что еще важнее, он не знал, как себя связать.

– Кто же этого не знает?

– Вот-вот. Но, Тедди, где же вы пропадали? – спросила Лиза, разглядывая диковинные татуировки на спине Рузвельта и отряхивая грязь с его лица.

– Дорогая, сейчас нет времени вдаваться в детали. Достаточно сказать, что отныне я не стану иметь дела ни с какими бандитами и хулиганами, которые только и думают, что убить меня.

– Да, мы так и решили, что произошло нечто в этом духе.

– Значит, Фосфорный Фил сообщил что-то полезное?

– Фосфорный Фил! – скептически повторила Лиза. – Это имя кажется мне каким-то далеким воспоминанием.

– Эй, а куда подевался мой малыш Иши?

Элизабет закатила глаза.

– Ах, Тедди, – начала она с покровительственными нотками в голосе. – Почему бы вам не присесть и не дать мне восполнить ваши знания о том, что произошло.

– Мисс Смит, вы ведь знаете, что произошло еще одно убийство, не так ли? – спросил Тедди, оглядываясь в поисках каких-нибудь следов пропавшего яхи.

– Что?

– Да, убили проститутку по прозвищу Голубая Китиха. Но еще хуже, что в преступлении обвиняют начальника Спенсера.

– Боже мой! Почему мне никто не сказал?

– Пока мы тут болтаем, его держат в «Могиле». – Тедди взял в руки свой портрет, испорченный граффити, и набычился. – Кто посмел совершить подобную гнусность? Я хочу, чтобы этих подростков нашли, и пусть Бастер Браун проучит их!

– Да ладно вам, Тедди. Мы должны спасти Калеба.

В этот момент что-то прокатилось по плиткам зимнего сада и остановилось у их ног. Тедди нагнулся и поднял голову механической гориллы.

– Что за…

В дверях оранжереи стояли пять монахов в капюшонах.

– Боюфь, это невожможно, мифф Фмит, – сказал Босс Твид, выходя из-за спин своих злобных прислужников.

– Вы оба пойдете фо мной. Уж полночь ближитфя, а это жначит, пора готовитьфя к ритуальному убийфтву.

– А нельзя ли по крайней мере на минутку заскочить по дороге в «Дельмоникос»? – робко поинтересовался Тедди, – А то у меня от этих устриц жуткий сушняк.