– Пожар! Пожар! – кричал билетер. – Весь город полыхает!
И словно в подтверждение его слов, планетарий заполнился клубами дыма.
– Поторопитесь, мы должны убираться отсюда! – скомандовал Кампион.
– Венделл, что ты делаешь? Нам надо сматываться! – крикнул я.
Венделл сосредоточенно натягивал на себя маску Рузвельта.
– Если уж мне придется отправиться на жительство в то дерьмовое время, я хочу жить там белым человеком. И ходить в по-настоящему хорошие рестораны!
Я не винил его. Мы вчетвером кинулись прочь из музея.
Воздух снаружи был мутным и маслянистым. Мы посмотрели на юг, в сторону Западной улицы Центрального парка и ошеломленно замерли с отвисшими челюстями. Большая часть Нью-Йорка, включая Музей естественной истории, действительно была объята пламенем.
– Ух ты! Ну все, пропала архитектура, – сказал я. – Всей этой красотище – хана!
– И моей машине времени.
Некоторое время мы созерцали это ужасающее зрелище.
– Чем теперь займетесь, профессор? – спросил я.
– Думаю отправиться назад в сумасшедший дом Бельвю, если он еще цел, и продолжить работу.
– В Бельвю? Зачем вам возвращаться в эту дыру?
– Там не так уж дурно. У меня есть собственная комната, горячая овсянка, и это всего за два пенса – цена для Нью-Йорка просто неслыханная.
– Что? Вы платите за свое заточение?
– Разумеется. Тут все стоит денег, вы же знаете. Я даже надеюсь выкупить эту жилплощадь, когда наш дом станет кооперативом.
– М-м-да, наверное, это было бы неплохим вложением средств на будущее.
– Удачи вам, юноша. К нынешним временам приспосабливаешься не сразу, но вы справитесь, как сумел это сделать я. Держитесь только подальше от холодных закусок «Дельмоникос», и все будет прекрасно.
Кампион вскарабкался на плечи к Бойлер-плейту.
– Прощайте, Венделл, или, лучше сказать, господин Рузвельт!
Венделлу явно понравилось такое обращение. Он выпятил грудь и проорал:
– Вот это круто! Зашибись! За-ши-бии-сь!
– Давай через парк, Бойлерплейт, – распорядился Кампион. – Мне кажется, так короче.
Бойлерплейт кивнул мне и, словно говоря «до свидания», громко свистнул, выпустив струю пара. Можете счесть меня сентиментальным, но мне кажется, здоровенный железный чурбан успел полюбить меня за то время, что мы провели вместе. Кампион нажал кнопку на панели управления, и робот с пассажиром на плечах с грохотом потопал через улицу к Центральному парку.
У края тротуара они остановились, и Кампион крикнул:
– А еще – приятного вечера вам обоим!
* * *
Великий пожар 1882 года бушевал три дня и три ночи, пока не сдался под напором летнего дождя.
Большая часть города осталась лежать в дымящихся руинах. К счастью, «Дакота» выстояла, как и «Утюг», «Свиной жир и сухари Набиско», а также Салон Расовой Трансформации Конрада Рентгена.
Грандиозное бедствие затмило растерянность от злодеяний Крушителя, и все расследование странных событий в замке Бельведер убрали на полку. Набив нужные карманы взятками, Вандербилт и Астор избежали ареста, а также обвинений в связях с Ряжеными. Кстати сказать, Ряженых с каждым годом все лучше и лучше принимали в обществе, поскольку их съезды и парады приносили хороший доход отчаянно нуждавшемуся в средствах городу.
Со временем Нью-Йорк отстроится, и жизнь войдет в норму – во всяком случае, в то, что представляется мне таковой.
Венделл продолжал безупречно играть роль Рузвельта и считался уважаемым и любимым мэром. Его удостоили почетной медали, после того как он бок о бок с Бойлерплейтом и «Мужественными всадниками» прошел испано-американскую войну, все-таки случившуюся в 1898 году. Со временем ему суждено будет стать первым афроамериканцем на посту президента Соединенных Штатов – хотя, к счастью для него, страна об этом не узнает.
Что касается меня, моя судьба была решена в ту ночь, когда я стоял на Западной улице Центрального парка и смотрел на пылающий город, – она была начертана огненными буквами на полицейских листовках, расклеенных по всему великому городу. (Каким-то образом они оказались огнеупорными.)
С тех пор я перебиваюсь случайными заработками, получая ничтожные крохи. Последний раз меня можно было видеть в роли Джуди в слепленной на скорую руку уличной постановке «Панч приходит домой пьяным и взбешенным»; наградой за мои труды стал месяц отдыха в Бельвю.
Правда заключается в том, что все дни и ночи напролет мне – беглецу, застрявшему в чужой эпохе, – приходится продолжать свое поспешное бегство, меняя места и постоянно оглядываясь; и все это по милости простодушного фаната, который отказывается бросить свое преследование: назойливый детектив Томас А. Бирнс, став начальником полиции, поклялся выследить меня во что бы то ни стало.
Чем и объясняются те жалкие условия, в которых я живу, и то место, где я сейчас пишу эти заключительные строки.
Видите ли, в 1882 году в Нью-Йорке имелось более десяти тысяч опиумных курилен, китайских борделей и забегаловок типа «шаурма для ума», расположенных в основном в центре города. Главным среди них был притон Ли Кая на улице Перл.
Сомнительное подвальное заведение предоставляло клиентам жесткую лежанку с деревянным чурбаком вместо подушки, а также разнообразные средства для изменения сознания из обширного меню, украшенного красными кисточками.
При всех своих китайских проклятиях и плевках мне в затылок, Ли Кай был неплохим боссом. Он даже недавно сделал меня метрдотелем.
– Добро пожаловать к Ли Каю, где всегда есть что-то особенное, чтобы утолить вашу страсть. Позвольте предложить вам наше специальное угощение. Сегодня у нас свежий Ли Юэнь в высоком Янь Цзин каль-янь, он весьма недешев и приберегается для важных персон, но я очень его рекомендую. Настоятельно… вы понимаете? Мы также предлагаем Янь Цза-ши-бень, Янь Дурь и Янь Гау-но – все по вполне умеренной цене, а в придачу набор для инь-ек-ций, который вы можете взять с собой и использовать при следующем визите к нам. Ну, а если вы стеснены в средствах, мы можем позволить вам подышать тем, что витает в воздухе нашего зала.
По ночам я лежу без сна на своей нижней полке и думаю о друзьях из двадцать первого века. Я не слишком беспокоюсь за Калеба и Лизу. Уверен, что сегодня Калеб уже стал главой Министерства национальной безопасности, а Лиза наверняка ведет светскую колонку в какой-нибудь нью-йоркской газете. Надеюсь, они счастливы. Тедди? Трудно сказать наверняка, чем занимается Тедди, – возможно, устраивает заседания в «Эпплбиз» и позирует в неглиже для студентов из Лиги искусств. Но я знаю: если он захочет когда-нибудь попробовать свои силы в шоу-бизнесе, для него есть отличная роль в «Мышьяке и старых кружевах».
Мне гораздо любопытнее, как там «доктор». Интересно, продолжает ли он жить в моей «Дакоте»? Любопытно также, притворяется ли он мною, пожиная щедрый урожай моих почестей и наград? Иногда я задаюсь вопросом – разгуливает ли он по-прежнему по темным улицам Нью-Йорка, вновь отдавшись своему ужасающему ремеслу?
Так вот, дорогие читатели, в начале этой истории я посулил вам потрясающую развязку и, сдается, выполнил обещание. Но теперь и вы должны мне кое-что пообещать. Обещайте, что, если эта рукопись попадет когда-нибудь в двадцать первый век и вам доведется прочитать ее, вы окажете мне любезность и предупредите власти. Скажите им, что Крис Эллиот, богатый и знаменитый актер и всеобщий любимец – мошенник! Скажите им, что настоящий Крис Эллиот застрял в прошлом и приговорен оставаться там, если не придет помощь. Это в ваших силах, мои дорогие читатели, если вы хотите снова увидеть оригинал. Вы – моя последняя надежда!
А теперь я должен отложить перо и облачиться в плащ и цилиндр, поскольку вечером холодно, а ветер неустанно шелестит на узких мощеных улицах, словно призрак из старых документальных лент о Джеке Веселом Крушителе, которые демонстрирует канал «История». Мне надо торопиться на свое первое полночное собрание.
Дело в том, что не так давно я подал заявку и был с радостью принят в Бригаду Узколобых тайного общества Ряженых. Это совсем новая и быстро растущая бригада – сейчас нас уже двое, я и загадочный Зип, любимый уродец Барнума. Наш первый сбор пройдет сегодня в ракушке Центрального парка, и я не хочу опаздывать. Я уверен, что эта встреча может оказаться весьма поучительной.
И вот, мои благосклонные читатели, мне остается лишь горячо поблагодарить вас за проявленное терпение к моим отчаянным усилиям всучить вам этот скромный манускрипт и от всей души пожелать, чтобы все, кто может, помедлили, прежде чем воспользоваться моими благословениями… Доброй вам ночи.
И слава Ерд.
