Я пил пиво в баре Корда. Громкая музыка наполняла помещение. Я наблюдал, как Корд через стойку бара заигрывает с блондинкой. Она выглядела податливой, поглядывая на него. Конечно, моему брату не нужно было прилагать сил — у братьев Паркер, не было недостатка в привлечении женщин, у нас были гены нашего отца. Корд был копией папы: темные волосы, стройное тело, и знаменитые голубые глаза Паркеров.

Корд не выдержал, перепрыгнул через стойку и, взяв блондинку за руку, скрылся в кабинете. Я покачал головой.

— Корд нравится женщинам, — сказал я своему старшему брату Триппу. Он сидел, уткнувшись в телефон. — Трипп. Ты слушаешь меня?

Он резко поднял голову.

— Что? Да. Корд. Ты что-то сказал про Корда?

Смеясь, я сделал глоток. Трипп был политиком в семье. Как только он окончил юридическую школу, то вернулся в Оук-Спрингс и проявил интерес к работе в мэрии. Может быть, он даже будет выставлять свою кандидатуру на выборах. Ему было всего тридцать, и он стал бы самым молодым мэром, если бы выиграл.

Я поставил пиво на барную стойку.

— Я сказал: Корд нравится женщинам.

Трипп закатил глаза.

— Черт, ты понятия не имеешь насколько. Митчелл боится, что однажды он приедет на вызов, и найдет Корда, трахающимся с какой-нибудь девицей в припаркованной машине на шоссе.

Покачав головой, я сказал:

— Черт. У него вообще были серьезные отношения?

Трипп засмеялся.

— Корд? Наш брат Корд свяжет себя с одной киской? Да, ладно!

Мои глаза расширились.

— Эй, ты не победишь на выборах, если люди услышат, как ты выражаешься.

— Эй, — подмигнул Трипп, — политика и закон это мое, но я так же люблю женщин. Я ничем не отличаюсь от Корда или Тревора. Хорошая киска пройдет мимо, и я пойду за ней.

Я засмеялся.

— Я помню историю в средней школе. Это случилось с Харли? Вас поймали в библиотеке. Ее отец, верно?

Трип отвлекся от пива и улыбнулся.

— Я не видел Харли несколько лет. И да, ее отец поймал нас. Нет сильнее впечатления, когда ты трахаешь дочь директора школы, и вас застает ее же отец.

Я хлопнул по барной стойке.

— О, я помню, как ты бегал по коридору с голой задницей, а мистер Харви преследовал тебя с бейсбольной битой.

Трипп снова засмеялся.

— Это верно! Придурок поймал бы меня, если бы Митчелл не встал перед ним.

— Точно! Будущий техасский рейнджер помогает и содействует.

Трипп рассмеялся и допил свое пиво.

— Черт, у нас были хорошие времена.

В груди возникла напряженность, сопровождаемая виной.

— Я сожалею, что так долго пропадал.

Он хлопнул меня по спине.

— Ну, ты вернулся, и привел с собой одну чертовски, красивую девочку.

Улыбаясь, я отпил пива.

— Хлое понравилось в Техасе. А ранчо, она вообще не может насытиться. Не помогает даже то, что отец катает ее на лошадях каждую свободную секунду. Кроме того, он подарил ей козлика. Клянусь, если я позволю, она будет спать в конюшне.

Трипп усмехнулся.

— Это хорошо, что она любит лошадей. Ты помнишь, как Харли любила лошадей?

Харли, была не только дочерью директора, с которой он переспал в библиотеке, она была девушкой, с которой он встречался, пока учился в школе. Я был уверен, что она разбила ему сердце, когда бросила его. Он официально не встречался ни с кем после нее.

— Да, я помню.

Он улыбнулся.

— Она любила этих чертовых лошадей. Любила их больше чем меня. Я уверен, если бы она не была так одержима ими, то я влез бы в ее трусики намного раньше.

Мое сердце упало. Паника пронеслась по моему телу.

— Блядь. В школе будут мальчики, пытающиеся залезть в трусики моей дочери.

Трипп посмотрел на меня с ужасом в глазах.

— Черт, нет. Не при ее отце и четырех дядях, которые смотрят за ней.

Больное чувство забралось в мой желудок.

— Я убью маленького ублюдка, — сказал я.

Корд появился за стойкой бара с широкой улыбкой на лице.

— Кого ты убьешь?

— Маленького ублюдка, который попытается залезть в трусики моей дочери.

Корд пораженно отступил.

— Как?! Так рано? Они начинают это раньше?

— Что? — спросил я недоуменно.

— Кто-то пытается, ну… того... с моей племянницей!

— Нет, мудак, я говорю, когда она станет старше.

Корд прислонился к стойке и вздохнул.

— Черт возьми, Стид. Ты чуть не поставил меня на путь воздержания.

Моя голова дернулась, и я уставился на него.

— Что? Ни в коем случае, — я оглянулся, и заметил ту самую блондинку, сидящую в конце бара, в компании своих друзей, и взглянул на Корда. — Ты оттрахал ее так быстро?

Корд ухмыльнулся от уха до уха.

— Лизни, вставь, заставь кричать.

Трипп рассмеялся.

— Черт чувак, я за это время не смог бы даже надеть презерватив.

— Она хотела быстро — я сделал быстро, — сказал Корд, с ложной скромностью разглаживая рубашку.

— Иисус, ты хоть дал ей кончить? — спросил я.

— Черт, да! Да. Я забочусь об этом в первую очередь. Я не могу кончить, если девушка не «пришла» первой.

— Ну, разве это не мило? Рада слышать, что у братьев Паркер ничего не изменилось. Все еще «грязно» разговаривают, и используют женщин, как секс-игрушки.

Я застыл.

Улыбка Корда расплылась, и он ударил себя в грудь.

— Это ранит меня, Пакстон. Я никогда не буду обращаться так с женщиной. Если она просит меня о сексе, кто я такой, что бы отказываться?

Пакстон шагнула между мной и Триппом. Мой член мгновенно ожил, когда увидел красивую грудь выглядывающую в вырез красного платья. Темные волосы были убраны в пучок на макушке. Несколько выпавших прядей, струились по спине. У меня зачесались пальцы, так я хотел убрать их в сторону и поцеловать шею. На длинных ногах — черные туфли на каблуках. Я не мог сдержать улыбки — моя милая Пакстон поменяла ковбойские сапоги на «трахни-меня» каблуки. Я понял, что она так оделась, чтобы показать мне, что я пропустил за последние десять лет.

Я сел на табурет, чтобы скрыть растущий член в штанах. Подняв глаза на нее, я подавил стон.

Она была чертовски, великолепна.

— Черт побери, ты выглядишь как дьявол-искуситель! Все еще пьешь Бад ? — спросил Тревор, стоящий рядом с Кордом за стойкой, и поставил перед Пакстон бутылку. Иногда Тревор помогал Корду в баре, и зарабатывал дополнительные деньги. Хотел бы я, что бы сегодня вечером его здесь не было.

Пакстон покраснела и сделала глоток.

— Спасибо, Трев. Ты выглядишь очень хорошо.

Улыбка Тревора расползлась шире.

— Потанцуй со мной, милая леди. Ты должна мне танец.

Я взглянул на него, а Корд и Трипп рассмеялись. Что за хуйня? Мой брат?

Пакстон сделала глоток, поставила пиво и кивнула. Я чуть не упал со стула.

— Ты не можешь танцевать в этих туфлях, — вылетело у меня изо рта.

— Черт побери, ты облажался, — сказал Корд, когда Трипп покачал головой и одарил меня недобрым взглядом.

Пакстон посмотрела на меня. Ее глаза были темными, пока взгляд бродил по моему телу. Перехватив мой взгляд, она спросила:

— С чего ты это решил?

Слова резали мое сердце, как нож.

Тревор перепрыгнул через стойку, ударил меня по плечу и засмеялся.

— Ты облажался, брат.

Я смотрел, как Тревор обнимая за талию Пакстон, ведет ее на танцпол. Гнев вскипел в моей крови, когда он обнял ее.

— Я собираюсь убить этого маленького ублюдка, — сказал я вставая.

Трипп вскочил передо мной.

— Стид, сделай глубокий вдох и подумай о том, что ты собираешься сделать.

Корд, должно быть, перепрыгнул через бар, потому что он был тут же, отталкивая меня назад на табурет.

— Сядь на свою задницу. Мне нехорошо, когда люди начинают заниматься дерьмом в моем баре, и меня не ебет то, что ты мой брат. Ты не можешь ожидать, что Пакстон бросит все и упадет к твоим ногам, потому что ты снова в городе, Стид. Тревор трахает твой мозг, потому что знает, что это тебя разозлит. Отпусти ситуацию. Ты знаешь, черт побери, что он только танцует с ней.

Я смотрел, как они танцуют. Тревору повезло, что это была быстрая песня.

— Стид. Ты меня слушаешь? Стид!

Моя голова дернулась к Корду.

— Что?

Качая головой, Корд сказал:

— Чувак, ты потерял право, когда оставил ее.

Я сделал несколько шагов назад и сел на табурет, давление на грудь затрудняло дыхание.

Корд положил руку мне на плечо.

— Послушай, я знаю, что это трудно для вас обоих. Но ты должен увидеть ситуацию с ее точки зрения. Ты вошел в ее жизнь десять лет спустя, будто ничего не случилось. К тому же, привел с собой ребенка. Я уверен, что независимо от того, насколько она притворяется, что ненавидит твою задницу, вы любили друг друга. Она не просто потеряла тебя, Стид. Я не представляю, что она почувствовала, узнав, что у тебя есть Хлоя.

Мое тело застыло. Я и в правду не думал о том, что она чувствует, когда видит меня и Хлою.

Я развернулся, схватил свое пиво и залпом выпил его. И тут же чуть не захлебнулся, почувствовав хлопок по спине.

— Не пей слишком много. Я бы не хотел тебя арестовывать.

Я хмыкнул, когда мой брат-близнец Митчелл сел рядом со мной. Единственное, что нас внешне отличало — небольшой шрам над моим правым глазом, который я получил от Триппа бейсбольной битой, когда мне было четырнадцать. И сейчас, у нас были разные прически.

— Как ты, Митчелл?— спросил я с полуулыбкой.

Он усмехнулся и жестом показал бармену, что он будет пить то же, что и я.

Как же я соскучился по братьям. Я оглянулся на каждого из них и подумал, почему, черт возьми, они все еще одиноки. Мы все, взяли только хорошее от наших предков. Ни один из них даже не встречался с девушкой, не говоря уже о том, чтобы остепениться.

— Ты этим вечером не работаешь? — спросил Корд, ставя перед собой еще одно пиво. В этот раз, он обошел бар, вместо того, что бы прыгать через него.

— Просто ушел. Тяжелый день, мы нашли тело женщины на берегу Фрио.

— Черт! Опознали, кто это? — спросил Трипп.

Митчелл покачал головой.

— Нет. Мы проверяем списки пропавших без вести. Гребаная хрень, знать, что чья-то дочь пропала, и она мертва, — он выпил пива и огляделся вокруг.

— Ебать! С кем Тревор танцует? Я бы вдул в эту задницу! О, черт возьми... Это…

Мое тело дрожало, когда Трипп положил руку мне на плечо.

— Пакстон, — прорычал я.

Митчелл дернул голову назад.

— Это Пакстон? Сладкий невинный учитель детского сада, Пакстон? Черт, побери. Посмотри на это тело.

Он засмеялся и повернулся ко мне, и его улыбка тут же спала.

— Дерьмо. Прости, Стид. Я как бы забыл, что ты здесь.

Мои глаза расширились от шока.

— Я сижу рядом с тобой, мудак. Как ты мог забыть, что я здесь?

Пожав плечами, он выпил пива.

— Я тут подумал, прогуляюсь-ка по бару. Посмотрю, есть ли здесь девушка, с которой я еще не спал.

Качая головой, я спросил:

— Вы все шлюхи?

Митчелл ухмыльнулся и направился к столику, за которым сидела компания молодых женщин, следившая за приближением Митчелла, не собираясь подбирать свои челюсти с пола.

— Я ухожу, — встал Трипп. — У меня завтра утром встреча.

— Увидимся, — сказал Корд и пожал ему руку. Трипп потянулся к моей руке, и я потряс ее. Затем он наклонился и прошептал:

— Иди, идиот.

Я улыбнулся ему, и посмотрел на Тревора и Пакстон. Она, откинув голову, смеялась над шуткой Тревора.

Трипп, прежде чем уйти, предупредил:

— Если не ты, то Митчелл. Он пробирается к ним, если ты не заметил.

Подпрыгнув, я направился к танцполу. Тревор увидел меня, и развернул Пакстон так, что мы оказались лицом к лицу.

Я улыбнулся, а ее улыбка, напротив, испарилась.

— Твое, чертово, время, — сказал Тревор, хлопнув меня по спине.

Пакстон пожевала губу, глядя на меня.

— Потанцуй со мной, — попросил я. Она опустила голову. — Пожалуйста, Пакс.

Вздохнув, она подошла ближе. Я обнял ее. Все мое тело, казалось, ожило после многих лет ощущения омертвления. Черт, было здорово, снова держать ее в руках. Я закрыл глаза, глубоко вздохнул, и притянул ее ближе. Когда она не отреагировала, я повел нас в танце.

Ее голова лежала у меня на груди, и я ни мог не вспомнить, насколько хорошо нам было вместе. Не только в танце — во всем, что мы делали.

— Я скучал по тебе, Пакстон.

Она ничего не сказала, но я почувствовал, как ее тело напряглось.

— Пожалуйста, не ненавидь меня. Я не могу смириться с этой ненавистью.

Откинув голову назад, она смотрела на меня большими голубыми глазами.

— И почему я не должна тебя ненавидеть, Стид? Ты оставил меня разбираться со всем самостоятельно. Все в одиночку, и не с кем было даже поговорить. Ты даже не позвонил, не узнал, все ли со мной в порядке.

Удар боли пронзил грудь, и слова застряли в горле. В глазах Пакстон стояли слезы, и я знал, что она сдерживает их из последних сил.

— Если бы я мог вернуться в тот день, когда ты рассказала мне, Пакстон, я бы сделал все по-другому. Но это невозможно. Но я могу объяснить, почему я ушел.

Мы медленно двигались по танцполу, несмотря на энергичную песню.

— То, как ты смотрела на меня в тот день, когда сказала что ненавидишь — я знал, почему. Я тоже ненавидел себя, потому что считал, что был причиной того, что ты потеряла ребенка.

Глаза ее расширились, рот приоткрылся, но она промолчала. Ей не пришлось отрицать это. Я знал, что она обвинила меня, как обвинил себя и я.

— Я был разбит, когда ты начала плакать. Я никогда не видел тебя такой расстроенной, и знал, что был причиной этого. Я причинил тебе боль, и это разрушило меня. Когда я признался, что люблю тебя, я пообещал, что никогда не причиню тебе вреда. Но нарушил это обещание, и я, честно, не мог смотреть тебе в глаза. Я понятия не имею, почему я выбрал Орегон. Наверное, потому что это было далеко. Никаких напоминаний о нас. Сначала, я собирался вернуться осенью, и пойти учиться в «A&M», как мы и планировали, но даже мысль о том, чтобы смотреть в твои прекрасные глаза и видеть в них боль, для меня была убийственна. Когда я прошел в футбольную команду, и мы заключили контракт, я был ошеломлен. Я воспринял это как знак, что тебе будет лучше без меня.

С губ Пакстон сорвалось рыдание, и она покачала головой.

— Как ты мог так думать? — спросила она шепотом. — Я любила тебя, Стид.

— Я был глуп. Так все чертовски, глупо, пропади все пропадом! — я прислонился лбом к ее макушке. — Я не хотел причинять тебе боли. Я не хотел тебя покидать. Никогда. Клянусь Богом. Пожалуйста, верь мне.

Пакстон вцепилась в мою футболку, смяв ткань в кулаке, и опустила голову на грудь, чтобы скрыть слезы.

Песня изменилась, и я не мог поверить, когда услышал Крис Банди «Мужчин достаточно сейчас».

Пакстон стянула мою футболку сильнее, и заплакала. Я крепче обнял ее. Я бы отдал все, чтобы увести ее из этого бара и побыть с ней наедине. Было так много вещей, о которых я хотел ей рассказать. Так много всего, что я хотел сделать с ее прекрасным телом.

Песня закончилась, и DJ объявил короткий перерыв. Мы с Пакстон стояли посреди танцпола, пока народ, обтекая нас, направлялся к своим столикам.

Я не хотел ее отпускать. Запах ее духов, тот, который она носила все эти годы, держал меня в плену. Не говоря уже о том, каким горячим становилось мое тело рядом с ней.

Наконец она откинула голову и посмотрела на меня. Я хотел провалиться сквозь землю. Я ненавидел видеть ее боль. Всегда так было, и всегда так будет.

— Ты меня оставил, — сказала она тихо.

Боль в моем сердце стала невыносимой, и я закрыл глаза.

Она опустила меня и отступила.

— Я был глуп.

Она кивнула.

— Но ты пошел дальше.

Я покачал головой.

— Нет, Пакстон. Я не двигался дальше.

Пакстон громко выдохнула, одарив озадаченным выражением лица.

— Ты женился. У тебя родился ребенок, — она обняла себя за талию. — У тебя родился ребенок, — громче повторила она, и слеза скатилась по щеке.

Я потянулся и вытер ее.

— Я не любил свою жену, Пакстон, и она это знала — я рассказал ей о тебе.

Она дернулась, как будто ее обожгли. Покачала головой и сделала несколько шагов назад, потом развернулась, и направилась в бар. Я наблюдал, как она уходит, будто не может находиться рядом со мной. Что, черт возьми, только что произошло?

Пробираясь сквозь толпу, я пошел за ней. Она сидела у стойки и пила свое пиво. Когда я положил руки на ее талию, она подпрыгнула от неожиданности. Поставив пиво на стойку, Пакстон повернулась ко мне. От мысли, что она не хочет, чтобы я прикасался к ней, мне стало плохо. Мы были в нескольких дюймах друг от друга. Пакстон задышала быстрее и тяжелее, когда ее глаза опустились на мой рот.

Черт, я хотел поцеловать ее. Мои пальцы впились в ее тело, и она втянула воздух. Несмотря на то, что в баре было много людей, казалось, что мы только вдвоем. Тепло между нашими телами росло. Страсть, которую мы, когда-то разделяли друг к другу, все еще присутствовала. Не было смысла это отрицать.

Я облизал губы и наклонился ближе. Ее глаза не отрываясь, смотрели на меня.

— Пакстон, — прошептал я.

— Скажи мне, Стид, — сказала она.

Наши губы все еще далеко друг от друга.

— Что?

Ее глаза потемнели.

— Скажи, почему ты был против рождения нашего малыша, но захотел ребенка от женщины, которую даже не любил?

В этот миг, словно весь воздух выкачали из бара, и я боролся за каждый вздох.

— Ч-что?!

Подняв руки, она оттолкнула меня.

— Я думаю, наш разговор закончен.

Она ушла.

Мои ноги онемели. Я смотрел на то место, где Пакстон сидела несколько минут назад, когда ее слова ударили меня, как огромный грузовик. Как я ни пытался что-то сказать... Я не мог.