Охренеть.

Пакстон голая стояла передо мной. Красивая и обнаженная. Захватывающая.

Я почувствовал желание, исходящее от ее голой киски, которая умоляла меня погрузить в нее мое лицо. Стремление скользнуть пальцами внутрь нее было настолько сильным, что мое тело физически болело. Я понятия не имел, как удержался на месте. Последний раз, когда я занимался сексом, была ночь зачатия Хлои. Я собирался, блядь, остаться в своих джинсах, хотя это означало, что мне придется лишь трогать Пакстон.

Пакстон откинула голову, когда я начал ласкать ее грудь. Мягкий стон сорвался с ее губ.

Ебать.

— Так сексуально, блядь, — сказал я ей в ушко.

Она сводила меня с ума. Я хотел большего. Намного большего. Я решил, озвучить свои желания:

— Не могу дождаться, чтобы попробовать тебя снова, Пакс. Почувствовать тебя своим ртом. Слышать свое имя из твоих губ.

Ее тело трясло от нужды. Мне нравилось то, что я с ней делал.

— Может, медленно переоценивается? — простонала Пакс.

Но все же, наш поцелуй начался медленно. Нежно укусив мою нижнюю губу, она дала мне доступ к своему восхитительному рту. Вкус алкоголя напомнил мне, что она много выпила сегодня вечером. Но я не хотел останавливаться.

Не сейчас.

Сейчас я хочу попробовать ее, прикоснуться к ней, почувствовать ее кожа к коже. Когда оторвался от ее губ, Пакстон протестующе застонала. Я быстро снял свои джинсы. Глаза Пакстон расширились, когда она посмотрела на мой твердый член. Ее язык медленно облизал губы, словно она увлажняла их, чтобы вобрать в себя мой член.

Да, черт возьми.

Но не сейчас.

Обхватил ее шею и жадно притянул к себе. Впился в ее губы жадным поцелуем. Подхватил ее за попку и перенес на кровать. Охренеть! Ее прекрасное тело показалось мне раем.

— Стид, — прошептала Пакстон.

Я лег на нее, располагая член у ее теплой киски. Я мог кончить только от этого прикосновения.

— Тише, — прошептал я ей в губы. — Я хочу только почувствовать тебя.

В ее глазах была смесь желания и страха. Когда я потерся об нее, Пакстон выгнулась.

— О Боже, — воскликнула она.

Наши рты вновь соединились, и то, что началось медленно и сладко, превратилось в жаркий как ад, страстный поцелуй. Наши руки неустанно ласкали друг друга: мои — ее идеальные груди, ее — мою задницу. Рука Пакстон обхватила стоячий колом член, прижала к своей сердцевине и начала интенсивно тереться. Я понял, что она близко.

Нет.

Она кончит либо под моим ртом или с моим членом внутри нее. Не от того дерьма, которым мы занимались в школе.

Я скатился с нее, и она рыкнула в знак протеста.

— Стид, подожди, — ее грудь вздымалась и опадала, словно она боролась за каждый вдох.

— Иисусе, Пакс. Мой член не железный. Это убивает меня.

Ее румяные щеки окрасились в алый.

— Ты такой грубый, Стид Паркер.

Привлекая к себе, я нежно обнял ее.

— И тебе это нравиться.

Пакстон издала довольный вздох.

— Нравиться. И я люблю тебя.

Потянув покрывало, я укрыл нас. Я, блядь, в реальности? Я, правда, держу Пакстон в объятии? Ее обнаженное тело рядом с моим?

Я мягко поцеловал ее спину, и она прижалась ко мне плотней.

— Я тоже тебя люблю, тыковка. Сильно.

* * * 

Корд и Тревор застыли с открытыми ртами.

Обернув проволоку вокруг столба и забора, я спросил:

— Что?

— Ты не можешь просто ляпнуть, что ночевал у Пакстон и замолчать, — сказал Корд.

— Ты трахнул ее? — спросил злорадноТревор.

— Не говори так о Пакстон, — сказал я, выстрелив в него грозным взглядом.

Он рассмеялся и поправил доску забора.

— Хорошо, позволь мне перефразировать. Ты спал с ней? Нет, подожди. Ты занимался с ней любовью? Лучше?

Я нахмурился.

— Да, лучше. И мой ответ: нет. Она хочет двигаться медленно.

Тревор согнулся пополам от смеха, и Корд присоединился к нему.

— Придурки, — пробормотал я, и вернулся к установке забора.

Корд хлопнул меня по спине.

— Боже, держу пари, что твои шары до сих пор синие!

Я простонал.

— Ты даже не представляешь насколько. Мне пришлось рано вставать, чтобы вернуться до пробуждения Хлои. А потом была прогулка позора — мама улыбаясь встречала меня у дверей. Она знала, что я с Пакстон. Я отправил ей смс что останусь там ночевать, и чтобы мама посидела с Хлоей.

— Черт, — сказал Тревор. — Не знаю, что хуже, что мама думает, что ты трахнул, или то, что ты не трахнул Пакстон.

— Поверь мне, и то и то, плохо, — сказал я.

Корд поднял рулон с проволокой и начал раскатывать.

— Как ты думаешь, как Хлоя будет относиться к тому, что ты с кем-то встречаешься?

Сердце сжалось. Воспоминания о прошлой ночи и о фотографии УЗИ моего первого ребенка, ударили меня очередной, наверное, десятый раз. Я развалился перед Пакстон, и думаю, это частично стало ее исцелением.

— Она уже любит Пакстон, и наша болтливая сестра уже сообщила Хлое, что Пакстон и я любим друг друга. Не думаю, что это будет тяжело для нее. По крайней мере, я надеюсь.

Тревор отвлекся от работы и вытер лоб. Был октябрь, но по-прежнему жарко как в аду. Он вздохнул, подошел к переносному холодильнику и достал три банки пива.

— Вот почему я никогда не остановлюсь на одной женщине. Слишком много драмы.

Я рассмеялся.

— Ну, с Пакстон и мной немного другое. У нас есть история, и у меня есть дочь.

Тревор допил пиво.

— Еще, женщины приносят проблемы.

— А еще трахают твой мозг, — добавил Корд.

Я прислонился к грузовику и посмотрел на братьев.

— Серьезно, никто из вас не встречал женщину, ради которой пошли бы на большее?

Они оба пожали плечами, посмотрели друг на друга, затем на меня, и одновременно произнесли:

— Нет!

Вообще-то, мне было жаль братьев. Черт. Их явно собьют в полете. И это случится, нравится им это или нет.

Тревор сказал, как будто прочитал мои мысли.

— Поверь мне, когда я говорю, что у меня никогда не появиться женщина, которая заставит меня успокоиться только на своей киске. Ни за что.

— Я согласен с Тревором, — добавил Корд. — Мысль о том, что я не смогу трахать кого, где и когда захочу, — он содрогнулся. — Боже, одна эта мысль причиняет боль моему члену.

Смеясь, я добил свое пиво и бросил банку в кузов грузовика Тревора.

Подойдя к братьям, я хлопнул каждого по руке.

— Я не могу дождаться, когда вы съедите свою шляпу.