Наступила суббота — многообещающий день. Многообещающий, потому что, раздвинув шторы в спальне и облокотившись на подоконник, я с облегчением поняла, что моя мигрень прошла. Пульсация и обжигающая боль, неустанно мучившие меня целых два дня, бесследно пропали.

Я невольно широко улыбнулась, и в животе все подпрыгнуло от волнения. Значит, сегодня и настанет тот самый вечер, и, учитывая, как легко мне удалось решить все потенциальные сложности, связанные с организацией, он сулил только хорошее. Вчера Триша, всхлипывая и громко сморкаясь на том конце провода, охотно согласилась остаться с детьми, поскольку в этот уикенд ей все равно нечего делать. К тому же лучше она посидит у меня в амбаре, чем в Незерби: ей не хочется находиться в одном доме с НИМ.

Мне было неловко извлекать выгоду из ее несчастья, но угрызения совести длились недолго. «И все же, — решила я, прищурившись и задумчиво поглядывая на сияющие окна Незерби-Холла, — лучше заглянуть и подтвердить время. Не хочу, чтобы мои планы разрушились в последнюю минуту».

Я торопливо сбросила пижаму и натянула шорты и футболку. План был такой: днем погулять с мальчиками, а потом оставить их с Тришей, которая накормит их пиццей, чипсами и мороженым во время просмотра нового видеофильма. Я же тем временем отправлюсь наверх и начну колдовать над своим телом, умащивая его дорогущими лосьонами и снадобьями, которых я накупила целую кучу, прямо-таки смахнула с полузакрытыми глазами вчера с полок магазина «Красивое тело». Потом я планировала одеть свое красивое тело во что-нибудь обтягивающее и сексуальное, купленное в Оксфорде, но поскольку вчера, ковыляя по Хай-стрит, я чувствовала себя сексуальной, как протухшая сардина, то решила, что выбор нового наряда в сочетании с невыносимой жарой меня просто прикончат. И еще по пути домой мне пришло в голову, что костюм в стиле вамп будет выглядеть странно в интерьере «Зайца и гончих». Поэтому я достала черные джинсы и кремовую маечку из антикварного кружева, поверх которой планировала накинуть любимый кардиган с бусинками — все подарки моей дорогой сестрички из Италии. Ну вот. Я положила все на кровать и сделала шаг назад. О, и еще черные замшевые сапоги. Я вытащила их из-под кровати. Идеально.

Мальчики все еще спали, и я оставила записку для Бена, а сама поспешила в Незерби. Толкнув дверь черного хода и очутившись в прихожей, заставленной рядами обуви, я почувствовала, как волнение во мне нарастает. Я проскочила по коридору черного хода на кухню и задумалась: «Интересно, Чарли тоже волнуется?» Я, конечно, не могла представить, что он потащится в Оксфорд, чтобы помоднее одеться к сегодняшнему свиданию, но в глубине души я подозревала, что он время от времени посматривает на стрелки часов и умоляет, чтобы они двигались быстрее. Я залетела на кухню, оживленно воскликнув: «Всем доброе утро!» Я-то надеялась увидеть Тришу и Джоан, готовящих завтрак, но вместо этого обнаружила Роуз, которая стояла ко мне лицом за огромным дубовым столом и разворачивала серебро, завернутое в серую войлочную ткань.

— О! — Я пораженно замерла. — Роуз, я…

— Не ожидала увидеть меня в этой части дома? — невозмутимо оборвала меня она. — Иногда я сюда выбираюсь, чтобы убедиться, что люди работают как надо, но судя по ужасному состоянию серебра, — она поднесла вилку к свету и критически ее осмотрела, — работают они из рук вон плохо. Чем могу помочь?

— Да ничем, в общем-то. Я искала Тришу. Она сегодня вечером должна сидеть с детьми, и я хотела удостовериться, что у нее все в порядке.

Роуз нахмурила брови, глядя на меня сквозь зубцы вилки.

— Тогда хорошо, что ты пришла, Люси, потому что, боюсь, она «не в порядке». Завтра я устраиваю ланч на двадцать два человека, и Джоан с Тришей сегодня весь вечер будут полировать мое серебро, чтобы подготовиться к воскресенью. Надо же было так неаккуратно сложить вилки! Ты только посмотри вот на эту — вся в засохшем яйце! Не могу поверить!

Я в ужасе вытаращилась на нее. Все мои мечты обратились в прах и пепел благодаря ее ледяному гостеприимству.

— Тебя это волнует? — Она подняла брови. — Ты что-то планировала на вечер? — Она опустила вилку и улыбнулась мне одними губами. — Ходят слухи, что на горизонте появился мужчина.

Я посмотрела на нее с еще большим ужасом. Господи Иисусе, что ей известно?

— Н-нет, — промямлила я, — никакого мужчины нет, я просто… я просто… хотела поехать в Лондон и переночевать у Джесс. Ее… ее маленький сын заболел.

— Неужели? У него что, до сих пор ветрянка? Должна была уже давно пройти.

— Да… то есть нет. Она прошла, но у него начались осложнения. — Я почувствовала, как чувство вины волной накрывает меня по самую макушку. — Всю ночь высокая температура. И все такое.

— Ну надо же, как необычно. Как правило, ветрянка проходит без осложнений. — Она пристально посмотрела на меня. — Но если ей нужна твоя помощь — конечно, езжай. Мальчики могут остаться здесь.

Я почувствовала облегчение и неуверенность.

— Может, мне удастся договориться с другой няней, — торопливо проговорила я.

— Без предупреждения? Разве ты знаешь кого-нибудь?

Нет, никого я здесь не знала. Только Феллоузов. У меня не было тут ни одной подруги, которой я могла бы позвонить и сказать: «Привет, послушай, у меня тут тупиковая ситуация, не могла бы я одолжить у тебя няню?»

— Может, Лавиния согласится?

— Но с какой стати Лавиния потащится к тебе в амбар, когда она может то же самое делать у себя дома, здесь? — Роуз изумленно округлила глаза. — Не будь дурочкой, Люси.

Я уставилась в ее спокойные, уверенные голубые глаза. Она была права. Разумеется, она права. Я дурочка. И еще я слишком чувствительна.

— Вы правы, — кротко согласилась я. — Уверена, здесь мальчикам понравится. То есть, конечно, им здесь будет хорошо. Они любят этот дом. Сейчас пойду к себе и все им расскажу.

— Не думаю, что ты их там найдешь, — ответила она, рассовывая ложки и вилки по войлочным кармашкам и сворачивая их в аккуратный рулончик. — Я видела их всего минуту назад, они копались в теплице с Арчи.

Я вздрогнула.

— Правда? Но…

— Уже девять утра, Люси, — терпеливо проговорила она. — Они довольно часто заходят к нам и завтракают здесь, когда ты отсыпаешься. А теперь, с твоего позволения, я должна идти. Надо найти Джоан и узнать, почему это серебро в таком отвратительном состоянии. Джоан! — Она проплыла мимо меня и исчезла в коридоре.

Я вытаращилась ей вслед. Мальчики уже здесь? Но дверь их спальни была закрыта, и я подумала… предположила… но я же не заглянула, не так ли? Не открыла дверь. Я залилась краской. Как ужасно. Значит, они регулярно завтракают здесь, в Незерби? Я нахмурилась.

Нет. Ну, может, только вчера и позавчера, когда я из-за головной боли не могла выйти из дома… Ну ладно, может, еще пару раз, потому что я вообще-то заметила, что они рано убегают из дома, и мне это было по душе. Я думала, что им нравится жить за городом, свободно бегать и играть, где вздумается. «И вовсе я не отсыпаюсь», — сердито подумала я. Разве что сегодня утром… сегодня я и вправду немного проспала.

Я повернулась и медленно поплелась по коридору, где только что так жизнерадостно подпрыгивала; прошла через прихожую, увешанную пальто и шляпами, через конюшенный двор, к огороженному стеной саду. Я чувствовала себя разбитой и, проходя мимо сада, сорвала цветок увядшего мака. Я знала, что она намеренно и хитро оскорбила меня там, на кухне. И еще я понимала, что у нее есть способность, благодаря своему высокомерию, вытягивать из меня всю уверенность, словно она была пиявкой. Я глубоко вздохнула и выпрямила спину, поражаясь самой себе. Ну надо же, как быстро у меня меняется настроение, как легко лишить меня способности быть счастливой!

Я остановилась и, прикрыв ладонью глаза, взглянула вдаль. Да, действительно, Бен и Макс были там, в продолговатой теплице, построенной у высокой полуразрушенной стены между кухней и огородом. Они вместе с Арчи собирают помидоры. Ну и отлично. Собирать овощи с дедушкой — что может быть приятнее? Только вот оказалось, что Роуз вовсе не бросилась на поиски Джоан, а тоже была там. Почему? Почему она так быстро пробралась туда, что хотела сказать? С плохим предчувствием, ощущая себя аутсайдером, я подошла ближе. Роуз при этом взяла у Бена полный дуршлаг и вместо того чтобы воскликнуть: «А вот и мамочка!» — повернулась ко мне спиной и проговорила: «Превосходно, Бен. Замечательные плоды. Сейчас же отнесу их на кухни, чтобы к обеду сделать салат».

Роуз всегда говорила «кухни», будто речь шла об огромном помещении с целой армией шеф-поваров. На самом же деле Джоан, страдающая одышкой и ревматизмом, с одной лишь помощницей, и то не на полный день, пыталась совладать с совершенно допотопной по современным меркам кухней, где не было даже микроволновки. Для такого огромного дома кухня была явно маловата, учитывая, какие Роуз любила закатывать балы. И я задумалась: а сколько у них на самом деле денег? Роуз разбрасывалась деньгами направо и налево, и мой амбар — тому пример. Но не может же быть, чтобы у них была бездонная яма наличных, ведь единственный регулярный доход — это собственная ферма. И Роуз, похоже, тоже волновалась о деньгах.

— Теплица выглядит позорно, — сказала она. — Что только подумают люди, когда я в следующем месяце открою сады для посещения. Посмотри на эти сломанные рамы! Стоит прикоснуться, и они разваливаются в руках. — Она подцепила отслаивающуюся краску безупречным наманикюренным ноготком. — Смета уже готова, Арчи. Почти две тысячи фунтов, но это необходимо.

— На две тысячи фунтов можно купить кучу помидоров, — пробормотал Арчи, склонившись над нижней веткой.

— Что? — рявкнула Роуз.

— Ничего, дорогая. — Он выпрямился. — Ты права. Надо починить теплицу.

— Можешь починить и свою чертову суку, раз уж мы об этом заговорили, — злобно прошипела Роуз, проносясь мимо меня и переступая через лежавшую в проходе суку лабрадора, любимицу Арчи. Живот у собаки разбух. — Она явно опять понесла — наверняка от деревенских псин. Опять придется всех щенков отвезти в Общество защиты животных. Что там подумают? Не понимаю, почему нельзя ее стерилизовать.

— Ну уж нет, — пробурчал он. — Стерилизованные суки жиреют и становятся агрессивными. Тебе ли не знать.

— Что?!

— Ничего, дорогая. Ты права, я об этом подумаю.

— Вот именно, Арчи, подумай!

С этими словами она развернулась и зашагала к дому. Мы вытаращились ей вслед.

— У бабули плохое настроение, — пробормотал Бен.

— Не сомневаюсь, дружище, — согласился Арчи. — И какая муха ее укусила? Несколько дней уже такая. — Он задумчиво проводил ее взглядом.

И тут, глядя на удаляющуюся спину Роуз, я вдруг поняла, что она стала в точности такой, какой я ее знала раньше, такой, какой я ее помнила, когда еще была замужем за Недом. Это ледяное обращение было мне очень знакомо; я со страхом осознала, что по крайней мере в отношении меня она стала прежней. Вся ее вежливость последних нескольких недель была показной.

— Ну ладно, — Арчи обернулся, — пойдемте, мальчики, там уже сейчас ветки оборвутся. Давайте наберем большую миску!

— Теда сегодня нет? — спросила я, присоединяясь к ним, бросая огромные переспелые томаты в миску и благодаря Бога, что Роуз ушла.

— Он не каждый день приходит, — сказал Арчи. — Теперь всего три раза в неделю. Не по карману это нам.

— А-а. — Значит, я была права. Мы молча собирали помидоры. Наконец я остановилась и выпрямилась.

— Послушайте меня, мальчики, — я с бодрой улыбкой повернулась к ним. — Если дедушка вас отпустит, я хотела сегодня съездить с вами в Оксфорд и покататься на лодке по реке. Хотите?

— Круто! — Макс прыгнул ко мне на руки, а Бен, который сегодня утром даже не пошевелился, когда я взъерошила ему волосы, с улыбкой огляделся по сторонам.

— Мы на целый день едем? — подозрительно спросил он.

— Конечно, почему бы и нет? Вернуться мне надо к пяти. Вы же знаете, что сегодня вечером я еду к Джесс? — взволнованно проговорила я.

— Ну да, ты говорила, — неохотно признался он, но к счастью, не слишком ворчливо.

— Тогда идите, мальчики, — сказал Арчи, протягивая Бену миску. — Отнесите это Джоан, а потом езжайте с мамой, погрейтесь на солнышке.

— Я сделаю сэндвичи с яйцом, — пообещала я. Мы вышли из невыносимо жаркой теплицы на относительно прохладный воздух и зашагали к террасе через лужайку. — Можем еще взять персики и печенье.

— И конфеты? — с надеждой спросил Макс.

— И конфеты, — кивнула я, — все положим в рюкзак.

— И кучу имбирного пива? — поинтересовался Бен.

— Ладно, и пива. Ну, отнесите Джоан помидоры, а я посмотрю, чего это Лавиния так разволновалась.

Лавиния хлопала нам с террасы и размахивала руками, как регулировщик в аэропорту. За ее спиной у открытых французских окон сидел Джек в панаме и читал ту самую книгу в бумажной обложке, которая на днях так его заинтриговала. «Ничего себе работка, — с завистью подумала я. — Везет же некоторым».

— В чем дело, Лавиния? — крикнула я, не желая подходить слишком близко к Джеку после той ссоры. Мальчики исчезли на кухне.

— Вот ты где, а я везде тебя обыскалась! — Она засеменила по ступенькам, запыхавшаяся, порозовевшая, похожая на восторженную старшеклассницу. — Ты же не забыла? — встревоженно спросила она.

— Забыла что?

— Завтра — второе воскресенье месяца! Сегодня ты оформляешь цветочные композиции в церкви.

Я уставилась на нее. У меня отвисла челюсть. О господи, я же совсем, совсем об этом забыла!

— О боже, Лавиния, совсем из головы вылетело! А можно, я завтра сделаю? — И тут я вспомнила, что завтра буду лежать в уютной кровати под балдахином и потягивать утренний чай. И поспешно добавила: — После обеда, ладно?

Она рассмеялась.

— Цветы должны быть готовы к восьми тридцати завтра утром. Для святого причастия. Нет, надо сегодня обязательно сделать.

— Сегодня? Понимаешь… я сегодня обещала погулять с мальчиками.

— Так сделай вечером. Ничего страшного. На это уйдет от силы часа три.

— Часа три?!

— Ты же должна их собрать, срезать листву, привезти в церковь, выбросить старые, помыть вазы, расставить новые… да, на это немало времени уходит.

— Проклятье. — Я закусила губу, чувствуя, что Джек наблюдает за мной из-под панамы. — Нет, сегодня вечером я точно не могу, я уезжаю. Послушай, Лавиния, давай я на следующей неделе займусь цветами, а? Будь ангелом, замени меня сегодня.

— Я бы заменила, но сегодня у меня свидание! — Она просияла и развернулась вокруг своей оси. И тут я поняла, что она так похожа на школьницу пятидесятых годов из-за дурацкого бело-голубого полосатого платья. Не хватало только гольфов. Она пригладила подол. — Ну как?

— Прелесть, — соврала я.

— Родди ведет меня на обед в «Браун», — гордо провозгласила она.

— Родди?

— Родди Тейлор. Мы с ним у Рочестеров-Кларков на днях познакомились. Милый такой.

— Понятно. У него тоже приходской дом? Она прыснула.

— Увы, нет. Всего лишь несчастная подделка под эпоху Тюдор на краю поля для гольфа. Но, — тут ее лицо смягчилось, — он такой милый! И я ему, кажется, очень нравлюсь, — удивленно добавила она. — Он сказал, что уже давно хочет меня пригласить, только смелости не хватало. — Она слегка зарделась. — Он бухгалтер.

— О, Лавиния, это же здорово! — Я была за нее искренне рада. Вдруг представила, как она провожает муженька на работу и машет ему рукой у двери дома в пригороде — в фартучке и с метелкой для вытирания пыли. Может, это ее судьба. — Ладно, — смиренно произнесла я, — раз ты не можешь, ничего не поделать. Я сама займусь цветами, только вот… Мальчики будут так разочарованы.

— Почему? — Бен тут же выскочил у меня из-под локтя.

Я облизнула губы.

— Дорогой, я ужасно все перепутала. Напрочь забыла, что сегодня обещала сделать цветочные композиции для церкви.

Он уставился на меня.

— Значит, мы никуда не поедем?

— Сам подумай, Бен, как я могу? Я же обещала, понимаешь…

— Да, но нам ты тоже обещала!

— Я знаю, Бен, но все не так уж плохо. Вы можете мне помочь. Мы вместе соберем цветы, уверена, бабушка будет не против. А потом можем устроить пикник на поле с лютиками, как в первый день, когда мы приехали. А потом отвезем цветы в церковь, и вы поможете мне их расставить.

— Вот здорово! Какие-то идиотские цветочки, вместо того чтобы целый день кататься на лодке по реке? Ну уж нет, спасибочки! — сердито пробурчал он, повернулся и побежал к амбару.

— Ох, Люси, мне так жаль, — пробормотала Лавиния, коснувшись моей руки.

Я покачала головой.

— Ничего страшного. Не переживай. Это я во всем виновата. Мне кажется, Бен сейчас не очень-то счастлив. — Я закусила губу, глядя, как он несется по мосту, вверх по холму, открывает садовую калитку, бежит по дорожке и скрывается в доме. Через секунду на втором этаже задернулись шторы. Я знала, что он сидит на кровати в темноте и слушает плеер. И тут я поняла, что еще совсем недавно за моей спиной раздался бы голос: «Да не переживай ты, Люси, я их отвезу. Я покатаюсь с ними на лодке». Глупо, конечно, но я даже подождала минутку, надеялась, что он так и скажет. Я бы сама не стала его просить, слишком уж возмутительно его поведение, но все же… Тишина. Все еще не сводя глаз с амбара, я откашлялась.

— Понимаешь, — обратилась я к Лавинии и ко всем другим, кого это могло интересовать, — иногда дети должны разочаровываться. Все это часть взросления. Они должны понимать, что у взрослых людей есть обязанности и что с их планами надо считаться. Особенно если речь идет о таком важном деле, — добавила я, как заправская ханжа. — Особенно если речь идет о церкви.

Не удержавшись, я оглянулась, чтобы посмотреть, какой эффект возымела моя маленькая проповедь, но шезлонг был пуст. Джек ушел, оставив панаму в кресле, но забрав книгу.

Я глубоко вздохнула. Ну и ладно. Какая мне разница. Я вздернула подбородок. Не нужны мне зрители, чтобы убедиться в собственной правоте. Чтобы понять, что некоторые вещи нужно ставить на первое место. Высоко подняв голову, я зашагала по лужайке, полная сознанием собственной добродетели. Я делаю хорошее дело, пусть даже ради этого не смогу повеселиться с детьми. О другом, менее хорошем деле, из-за которого я не смогла бы зайти в церковь вечером, я даже и не вспоминала.