Переезд шел не так гладко, как я предполагала. Бен, с которым я долго разговаривала о преимуществах переезда, чье мнение оспаривала и кому сначала очень понравилась идея поселиться вблизи речки и леса с барсуками и совами, внезапно начал трусить. Заразившись его страхом и просто из любви к скандалам, Макс быстро встал на его сторону. Когда я вернулась в квартиру за ними, они оба уселись на втором этаже двухэтажной кровати. Бен печально смотрел вдаль, а Макс с непокорным видом сосал большой палец и презрительно смотрел на меня. Стало ясно, что они будут стоять друг за друга горой.

— Пойдемте, мальчики, — принялась уговаривать я. — Я знаю, вам нелегко, но надо двигаться вперед, понимаете? Надо ехать. И когда мы окажемся в деревне, там будет здорово, вот увидите. Будете ловить форель руками, строгать палки и думать: ну почему мы раньше сюда не переехали?

— Я не буду, — проговорил Бен, спрыгнув с кровати и надев наушники. — Я буду думать, почему мне больше нельзя в Музей наук или на вечеринку к Питеру Келли на катке в субботу, и с какой стати ты всегда решаешь все одна, даже не подумав о нас.

— Ага, — добавил Макс, злобно сверкнув на меня глазами. — Не подумав о нас.

Когда Бен и его прихвостень продефилировали мимо, от такой несправедливости я просто ахнула. Неужели я это заслужила? Они прошагали на лестничную клетку, и я было пошла за ними, чтобы запереть дверь, но тут замерла. Обернулась. Медленно, в одиночестве, я в последний раз обошла нашу крошечную квартирку. Здесь было чисто, здесь царил безупречный порядок, и мне показалось, будто стены смотрят на меня с упреком, приготовившись впустить следующего жильца.

Квартиру купила компания, чтобы поселить в ней энергичного молодого руководителя. Мне заплатили довольно приличную сумму, но возможно, мне стоило ее сдать? Я нервно размышляла, теребя муслиновые занавески. Может, не надо было окончательно и бесповоротно сжигать мосты, что, если в Оксфордшире… ну уж нет. Я закусила губу, стоя у окна и глядя на знакомые крыши. Нет. Все у меня получится, к тому же в этом доме жили мы с Недом, а Неда больше нет. Здесь слишком много воспоминаний, слишком многое тянет в прошлое. Мне нужно самой строить новую жизнь — в другом месте.

— Ну пойдем же, огурчик, шагай, — сказала я, заставив себя улыбнуться Максу, который устроил сидячую забастовку на лестнице. Я подхватила его, как мешок с картошкой, но с облегчением заметив, что он покорно приник к моему плечу. Подозрительно послушный Бен с несчастным видом плелся по лестнице за нами, несмотря на все его возражения.

Вчера вечером я попрощалась со всеми в квартале — сегодня утром, на пороге, это было бы невыносимо, и я так им и сказала. Пьетро пошел в школу, чтобы Бен не очень переживал, и одна лишь Тереза помогала и суетилась, а двери остальных квартир оставались закрытыми. На тротуаре Тереза крепко меня обняла, в глазах ее были слезы.

— Ты вернешься?

— Конечно, вернусь, глупая. Это же всего лишь Оксфордшир! Можно подумать, что я на Луну переезжаю! Мы все время будем приезжать, и ты приезжай, погостишь у нас. Только подумай, ты сможешь проводить у нас каждые выходные, как в своем загородном доме! Пьетро будет в восторге, и вам с Карло хорошо выбраться из Лондона.

— Мне-то, может, и хорошо, но я за тебя переживаю — застрянешь там. И у тебя теперь нет работы.

Я вздохнула. У Терезы было замечательное свойство — бить без предупреждения, и это был удар ниже пояса. Она была права, разумеется. Мой боевой дух был подорван весьма неожиданно — на прошлой неделе, когда я наконец набралась храбрости и позвонила начальнику своего отдела «Кристи», чтобы выяснить, что, черт возьми, происходит. Он поменял мои четыре утра в неделю на два полных дня, как я просила? Сделал ли он это для меня? И если так, то почему не позвонил? Ведь если мне придется ездить из пригорода, так намного удобнее, не так ли? Не так ли, Руперт?

Последовала неловкая пауза, после чего на том конце провода Руперт очень долго кашлял.

— Руперт? Что с тобой? Ты слушаешь или нет?

— М-м-м, да, слушаю, Люси. Просто… ты понимаешь, все это как-то очень сложно. Видишь ли, я получил указания от начальства кое-что поменять в нашем отделе. Чтобы убедиться в тотальной преданности наших сотрудников.

— И что это значит?

— В общих чертах — пять рабочих дней в неделю, сверхурочные, если понадобится, и заграничные командировки.

— Заграничные командировки? Но я не смогу ездить за границу с двумя маленькими детьми и работать пять дней в неделю, каждый день мотаясь из Оксфордшира и обратно!

— Хм-м, нет. Конечно, нет. — Тишина.

— Значит, у меня нет выбора, да? Да, Руперт?

— Ну знаешь, Люси, — замялся он. — Что я могу сказать? — Я чувствовала, как он смущенно поеживается в кресле на том конце провода. — Не я устанавливаю правила. Я эти чертовы указания только выполняю, — несчастным голосом произнес он.

Я открыла рот и уже хотела взорваться, но резко удержалась. Это же не его вина. Вообще-то, он весьма достойный человек Я вздохнула.

— Ладно, Руперт. Я уже давно подозревала что-то подобное. Наверное, поэтому так нервничала, прежде чем спросить.

И это была правда. Я уже давно чувствовала себя виноватой, сбегая домой на обед, и знала, что за мной следят глаза завистников; я знала также, что дел было по горло, а делать их было некому. Иногда я беззаботно ворковала о том, что договорюсь с каким-то вымышленным человеком, который будет помогать мне в работе, но этого так и не случилось, и реальность была такова: коллеги меня ненавидели, так как в полседьмого они все еще были на рабочем месте, выполняя работу за меня. Я проглотила слюну.

— Извини, Люси, — пробормотал Руперт. — Ты знаешь, я сделал бы все, что угодно, лишь бы тебя не увольняли, особенно… ну, ты знаешь.

Особенно после того, что тебе пришлось пережить, хотел сказать он, и недосказанные слова повисли в воздухе. Когда Нед умер, Руперт очень мне помог: думаю, он не уволил меня из доброты — я почувствовала укол вины, — но нельзя же вечно со мной носиться. И вот опять я села ему на шею, и как ни в чем не бывало, прошу переделать мое расписание, чтобы угодить своим нуждам! Мне вдруг стало так стыдно, что я его об этом попросила, что поставила в такое положение. Но когда я положила трубку, мне стало плохо. Моя чудесная работа. Шумная часть моей жизни, Южный Кенсингтон, мой кусочек Лондона, мои деньги, наконец! Но — ничего, переживем.

Прицеп был нагружен под завязку, и все наше хозяйство позвякивало на солнышке, а мы неслись по запруженной Кингс-роуд в направлении шоссе М4.

Мне было еще хуже оттого, что в то утро у меня было жуткое похмелье. Я крепко зажмурилась и вытерла ладонью скупые слезы. Мне было совсем невесело, и все из-за прошлого вечера. Да-да, вчера вечером на Ройял-авеню мне устроили прощальную вечеринку, и в квартире на первом этаже (как в самой большой) собрались Тео и Рэй, хозяева квартиры; Розанна, Тереза и Карло, Джесс и Джейми, Лукас и Мэйзи и клюющие носом перед телевизором Пьетро и Бен.

Тео и Рэй, превосходные повара, приготовили поистине королевский пир. Они долго что-то мешали на кухне, переговаривались и прогоняли нас вон, потом сорвали фартуки — и вуаля! Горы ризотто с белыми грибами и огромные миски салата. Мы жадно накинулись на еду, предварительно опустошив их шкафчик с напитками, после чего весь вечер хватали кусочки и пили. Лукас, Мэйзи, Рэй и Тео говорили о музыке и театре; Тереза, Джесс и я, разумеется, о школьной жизни детей, а Джейми, как и полагается напористому репортеру «Дэйли мэйл», развернул стул и загнал Розанну в угол, выпытывая подробности ее последнего романа со знаменитым финансовым магнатом. Они низко склонили головы и говорили тихо, так что Джесс, естественно, поняла все превратно. Глазки у нее уже поплыли, рот перекосило от злости, и она придвинулась ко мне.

— Вот видишь? — яростно прошептала она мне на ухо. — Только посмотри, как он к ней подмазывается, Люси, ну совсем стыд потерял! И на нее взгляни — накрасила глаза тоннами косметики и томно смотрит! Да она на дорогую проститутку похожа!

— Но она и есть дорогая проститутка, — удивилась Тереза. — Разве Люси тебе не говорила?

Челюсть у Джесс отвисла до самого пупка.

— Нет! Нет, не говорила! Боже, это же захватывающе! Правда? Почему ты мне не сказала, Люси?

Я замялась.

— Наверное, потому что ей всегда хотелось хранить это в тайне. И я тоже должна молчать — ради нее. Розанна очень ранима, хоть и кажется крутой.

Услышав свое имя, Розанна обернулась и одарила нас милой улыбкой.

— Все в порядке, дорогая? Чудесный вечер. Кстати, ты передала Чарли то письмо?

Уши Джесс навострились, как антенны.

— Чарли? Это тот парень из твоего офиса?

Я затаила дыхание.

— Да. Да, это он.

Розанна нахмурила брови.

— Из твоего офиса? Из «Кристи»? Но… нет, я же тебе говорила, он пишет сценарии для фильмов и прочее. Он…

— Да, да, я знаю, — пролепетала я, — но… просто он однажды к нам заходил. Чтобы посмотреть один аукцион. Интересовался английской мебелью, по-моему.

— Погоди-ка. — Настал черед Джесс хмурить брови. — Ты же говорила, что он с тобой работает. Я точно помню, что ты сказала, будто он в твоем отделе. Готова поклясться…

— А, это тот Чарли! — быстро оборвала ее я. Надо было эту Джесс давно укокошить! Заколоть насмерть антикварным ножом для писем, сунуть труп в черный пластиковый мешок и выбросить в Темзу. — Нет, нет, тот Чарли — это Чарли… — Я лихорадочно оглянулась по сторонам в поисках вдохновения. И тут увидела кадр из фильма, который смотрели Бен и Пьетро. — Бонд. Чарли Бонд.

Последовала удивленная тишина. Джесс моргнула.

— Чарли Бонд? — ядовито произнесла она. — С «лицензией на убийство»? Только не уверяй, что тебя зовут Пусси Галор!

Я зарделась.

— Не говори глупости, обычное имя, Джесс. Просто Розанна имеет в виду совершенно другого Чарли, вот в чем дело. Он живет по соседству.

— Ага. — Джесс зажмурилась, притворившись утомленной. — Господи, какая же я дурочка. За всеми твоими Чарли не уследишь. Значит, это не тот, на кого ты запала?

Я сильно покраснела и почувствовала, что Розанна на меня смотрит.

— Не запала я ни на какого Чарли, Джесс, — выпалила я.

— Уж на Чарли Флетчера точно западать не стоит, — тихо промурлыкала Розанна, потянувшись за бокалом. — Поверь мне, с Чарли Флетчером тебе ничего не светит. — Она внимательно посмотрела на меня поверх бокала и отпила глоток.

И вот теперь, сжимая руль и несясь по шоссе, я прекрасно поняла, что именно она имела в виду. Она хотела меня предупредить. И я знала, почему. Он не просто женат, он счастлив в браке, а я в мечтах всегда представляла себе все иначе. Воображала, что жена его — страшная злючка. Намного старше его, как минимум сорока пяти лет, и она захомутала его… как? Забеременела, естественно. И ему пришлось на ней жениться. Побелевший, он стоял у церкви, а она перекатывалась, как шар, на пути к алтарю: самодовольная, торжествующая, принуждая его вступить с ней в брак и поломать свою жизнь! Иногда я представляла совсем другую картину: что они поженились в совсем юном возрасте, когда она была тупой прыщавой шестнадцатилетней девчонкой. Его вынудили жениться алчные родители, которым хотелось объединить фамильные богатства — можно сказать, это был брак по договоренности.

Как бы то ни было, молодая или старая, она не подходила ему совершенно. В моих мечтах она была пьяницей, неразборчивой в сексуальных связях, при этом даже не скрывала. Так и вижу, как она шныряет по супермаркету «Теско» в поисках мускулистых юношей, укладывающих продукты на полки, и тащит их в свою берлогу за полиэстерные галстуки. Представляю, как расстроен, как унижен Чарли! Но спустя какое-то время эта фантазия начала меня тревожить. Раз она такая распущенная, не может ли быть, что она и с мужем не прочь поразвлечься, хотя бы иногда? Когда под рукой нет мускулистых грузчиков? Так что я сразу превратила ее в библиотекаршу с усами: робкая тихоня с завитками черных волос, просвечивающими сквозь колготки цвета загара. Естественно, на секс у нее аллергия: секс приводит ее в ужас, и все после того неудачного эксперимента в картотечной много лет назад. Теперь при виде обнаженного мужского тела ее сразу же тошнит!

Он несчастен, разумеется, несчастен, но притворяется, что все хорошо — ради кого? Ради детей? И есть ли у него дети? Этот вопрос мучил меня часами. С одной стороны — да, это было бы здорово, ведь это значит, что он — милый, заботливый отец, а я — милая, заботливая мама, и из нас получилась бы прекрасная большая семья, да-да-да! Но с другой стороны, это плохо. Нет, отвратительно, потому что это привязывает его к ней. Бывали дни, когда эта проблема казалась мне неразрешимой, но в любом случае, их браку крышка, и мое появление в его жизни — всего лишь вопрос времени. Я спасу его и стану второй миссис де Винтер, именно так.

Я вздохнула. Напрасные мечты — если верить Розанне, жена его — лапочка. Красивая, талантливая, успешная, и он преданно ее любит, как Нед любил меня. Я нервно сглотнула, в горле запершило от жалости к самой себе. И внезапно с ужасом подумала: что, если бы в такой ситуации оказались мы с Недом? Только представьте: какая-то распутная хищница рыскала бы по Сохо со странной собакой под мышкой и ждала, пока мой муж появится из монтажной, чтобы затащить его вниз и отдаться ему прямо на полу!

Мне вдруг стало дурно. Я почувствовала себя не просто плохой, но и грязной, подлой дешевкой. Подъехав к съезду с шоссе, я поклялась даже не искать Гексхэм, когда приеду в Оксфордшир; не пялиться задумчиво на эту деревню на карте и даже не проезжать мимо нее на машине. Нет, я найду себе кого-нибудь еще, решила я, выпрямив спину. Холостого, незанятого мужчину. Если надо будет, найду какого-нибудь кузнеца и наброшусь на него!

Я в отчаянии провела рукой по волосам и взглянула в зеркало заднего вида. Боже мой, какая же я импульсивная — что за бес в меня вселился? Следовала велению сердца и безрассудным инстинктам, и где я сейчас? Тарахчу по проселочным дорогам с двумя несчастными детьми, нет у меня ни работы, ни перспектив, и я обречена жить со свекровью, черт ее дери. Я с горечью подумала, что мне придется найти работу в деревне. В магазине при ферме, продавщицей капусты… или седел. Может, даже навоз разгребать… О господи!

— Мамочка, ты зачем так делаешь? — Бен снял наушники и внимательно посмотрел на меня.

— Что, дорогой?

— Стучишь по рулю и корчишь рожи. Скрипишь зубами.

— Я правда так делала? Это, наверное, потому что я очень волнуюсь. — Я немного поскрежетала зубами, чтобы его убедить. — Это же так необычайно здорово, правда? Такое большое приключение!

— Правда?

— Конечно!

— А.

— Только посмотри, какой чудесный вид, Бен. Какая чудесная… трава. И эти… как их… изгороди и все такое.

Он выпрямился.

— Значит, мы уже почти приехали?

— Почти приехали? — Я свернула на маленькую дорожку в опасной близости от другой машины: нервничала, и ладони вспотели. — Это бабушкина улица, Бен. Разве не узнаешь?

Бен выглянул в окно. Макс отстегнулся и встал на колени рядом с ним. Но ничего не было видно: поместье окружала огромная двадцатифутовая стена.

— Не уверен. Мы уже тысячу лет здесь не были. — Похоже, Бен тоже нервничал. — Это их дом?

Он показал на маленький коттедж: мы наконец-то отыскали проем в стене и проехали через ворота.

— Хм-м, нет, дорогой, это дом миссис Шиллинг. Той, что замужем за дровосеком. За тем дядей, который рубит дрова для дедушки.

Мне пришло в голову, что Бен, наверное, вообще ничего не помнит об их поместье. Мы и вправду не были здесь тысячу лет.

Мы медленно тарахтели по длинной дорожке, проехали парк и заграждения для скота, и мои сыновья на заднем сиденье постепенно умолкли. И я тоже. Мы разглядывали лесные угодья вокруг: ухоженные акры земли, простиравшиеся по обе стороны дороги; деревья и аккуратные круглые ограждения от оленей вокруг них; овечки, мирно пожевывающие траву и время от времени преграждающие нам дорогу, так что приходилось замедлять ход и давать им пройти.

— И это все еще их улица? — наконец не выдержал Макс.

— Их дорога, — пробормотал Бен.

— Это все их дорога? — благоговейно повторил Макс через пару минут.

— Да.

— И… где же дом?

— Подожди, дорогой, не спеши, — весело проговорила я. — По-моему, за этим поворотом.

Но за поворотом ничего не было.

— Это вечная дорога, — пробурчал Бен. — Нам никогда отсюда не сбежать.

— Зачем нам сбегать, глупенький? Ага — вот и дом!

Мы завернули за угол, и наконец-то перед нами показался Незерби-Холл. Он навис над нами из-за подстриженных кустов во всем своем дворцовом величии. На золотистом фасаде из песчаника сверкали на солнце ряды окон; баллюстрады и портики, насупившись, смотрели на нас. Где-то посередине темнела входная дверь, и от нее вниз спускалась огромная лестница, которая разделялась на две и заканчивалась россыпью гравия внизу. За домом, за цветниками, усаженными лавандой дорожками и розариями, виднелся ухоженный парк, и в нем — хрустальное озеро, а вдали — поросшие лесом холмы.

— О! Это же дворец! — ахнул разволновавшийся Макс.

— Точно, — согласилась я, с хрустом притормозив на гравии. «А вот и сама королева», — подумала я, похолодев от страха.

Роуз явно нас поджидала и вышла не из одной из боковых дверей, которыми изобиловал дом, а из парадного входа, которым пользовались редко, разве что в торжественных случаях. Она широко распахнула дверь и театрально сошла по многочисленным ступеням нам навстречу. На полпути ее обогнала пара ищеек, которые подняли головы в знак приветствия. Позади медленно шагал старший сын, Гектор; долговязый, светловолосый, в развевающихся на ветру вельветовых штанах, глаза под стеклами очков моргают, как будто у него тик. Он явно исполнял приказ матери.

Я вышла из машины и посмотрела на часы. Мы опоздали больше чем на час. Наверняка они ждут уже давно: небось сидели за столом у окна в гостиной, молча потягивали кофе и караулили нас. Вот Роуз шипит сквозь зубы: «Куда запропастилась проклятая девчонка?» Потом, когда мы наконец появляемся в поле зрения, резко грохает чашкой об стол. «Явились, Гектор. Так, делай все, как я говорила. Быстро выходим, и, ради бога, не забудь улыбнуться!»

Легко перепрыгнув через последние пару ступеней, она направилась к нам по гравию с сияющей улыбкой и вытянутыми руками: миниатюрная, подтянутая, энергичная фигурка в опрятной бледно-зеленой двойке и модных брюках. Темно-синие туфли с металлическими пряжками, безупречно уложенные седые волосы зачесаны назад и аккуратно подкручены за ушами.

— Дорогие мои! Приехали! — пропела она издалека.

— Здравствуйте, Роуз.

Я взяла мальчиков за руки, нацепила улыбку и уверенно зашагала навстречу приветственному комитету.

— Здравствуйте.

— Люси! Бен! Макс! — весело воскликнула Роуз, коснулась руками моих плеч и легонько чмокнула меня в щеку. — Как здорово! Как чудесно, правда? — Она присела на корточки рядом с детьми. — Дайте-ка я на вас посмотрю. Бог ты мой, как же вы выросли! Только подумать — как вытянулись! — Она с улыбкой встала. — Наконец-то! Люси, какая радость. Здорово, правда? Вся семья в сборе, снова вместе. Наконец-то. Все здесь, все так, как и должно быть!