В шесть часов вечера дежурный офицер постучал по прутьям его камеры. Саймон встал с нар, потянулся и подошел к двери. Офицер открыл дверь, и Саймон вышел.

– Мы выпускаем вас, мистер Бабич.

Саймон прошел за офицером вдоль ряда камер и спустился по узкой лестнице в комнату выписки. Женщина за стойкой подала ему пакет с его вещами. Саймон открыл его и высыпал содержимое на стойку. Бумажник был таким же худым, как утром. Он посмотрел на женщину, выдававшую вещи. Она нахмурилась, и Саймон понял, что она не оценит шутки, поэтому ничего не сказал о стодолларовых купюрах, якобы бывших у него в бумажнике.

– Все? – спросила она.

– Да, спасибо.

– Распишитесь.

Саймон расписался. Когда он обернулся, офицера, сопровождавшего его, уже не было, зато на скамейке у двери сидела Ребекка Ратман. Она встала и улыбнулась. На ней была коричневая кожаная куртка пилотов-бомбардировщиков, так называемый «бомбер», синие джинсы и черные ботинки. В других обстоятельствах Саймон с удовольствием подольше задержал бы на ней взгляд.

– Я позвонила, и мне сказали, что вас выпускают.

– Так я есть.

– Как вы себя чувствуете?

– А как я выгляжу?

– Не очень xopoшo.

– Это случается, когда чувствуешь себя полным дерьмом.

– Вы злитесь?

– Что вы, я просто вне себя от счастья.

– Мне очень жаль, хотя я рада, что вы заявили в полицию. Вам не поверили?

– Да, мне не поверили.

– А вы рассказали им…

– Я рассказал им все. Они подумали, что я под кайфом, что у меня глюки. Они посылали туда машину и, конечно, ничего не нашли. Бездомные каждый день пропадают. Или тебе это неизвестно?

Бекки ничего не ответила, и он прошел мимо нее к дверям. На улице было прохладно, вечернее солнце отбрасывало длинные тени. Саймон сунул руки в карманы.

– У тебя никаких новостей насчет Фила?

– Никаких, но это не значит…

– Черт!

– Саймон, я видела тебя прошлой ночью…

– Я уже сказал тебе, что был трезв.

Ребекка поджала губы и сделала вид, что поправляет шарф.

– И что ты собираешься делать?

– Пойду домой и лягу спать.

Она кивнула:

– Я тут подумала, может, если ты хочешь, мы поищем Фила вместе?

– Я же сказал тебе, что случилось с Филом.

– После твоего звонка утром я перезвонила в полицию и поговорила с сержантом. Он говорил, будто ты рассказал ему, что Фила съели, и осталась только вода.

– Богатое воображение, не правда ли?

– Если мы поищем его, то…

– Захвати губку и ведерко, мы его соберем.

– Перестань психовать.

Саймон присел на ступеньку и улыбнулся проходящим мимо полицейским. Бекки села рядом.

– Если ты не перестанешь так вести себя, то скоро опять окажешься за решеткой.

– Да, и что же мне делать?

– Я об этом думала. Кроме того, чтобы помочь мне поискать Фила, ты мог бы поговорить с Джеком Холденом. Ты знаешь Джека Холдена?

– Нет. Я имею в виду, что не знаком с ним лично. Я знаю о нем из газет и все такое. «Уличный листок», да?

– Да, верно. Он мог бы поместить объявление. Если Фил жив, он обязательно его прочтет. В любом случае, если кто-то нападает на бездомных, Джек может опубликовать предупреждение.

Саймон кивнул:

– Ладно. Где он живет?

– На углу Седьмой и Хеннепин. На вывеске написано: "Квартира Джека".

– Да, я знаю, где это. Так я и сделаю.

Пару секунд она вопросительно смотрела на него, потом кивнула:

– Вот и прекрасно.

– Ты не составишь мне компанию?

– Мне надо в ночлежку.

– А зачем ты пришла сюда?

Она покраснела и отвела взгляд.

– Хотела убедиться, что ты в порядке. Я чувствовала себя виноватой, ведь это я уговорила тебя пойти в полицию.

– Я в порядке.

– Ну и хорошо.

Саймон встал и потер руки.

– Я, пожалуй, пойду.

Она тоже встала и посмотрела на него, не говоря ни слова. Саймон кивнул ей и стал спускаться. Внизу он остановился и повернулся к ней:

– Я мог бы иногда заходить в ночлежку, навещать тебя, так, на всякий случай.

– Заходи, конечно, если хочешь.

– Или мы могли бы сходить куда-нибудь вместе. Ты любишь кино?

– Ну да, конечно. Когда фильм хороший.

– Ну и хорошо. Я позвоню.

Она помахала ему на прощание. Саймон перешел улицу и направился в сторону Николет. В лицо ему дул резкий и холодный ветер. Переходя Николет, он чуть было не попал под автобус. Водитель высунулся из окна и покрутил пальцем у виска:

– Ты что, ослеп?

К вечеру заметно похолодало. Вдруг перед глазами Саймона встала утренняя толпа бродяг. Интересно, подумал он, как они спасаются от холода в течение долгого дня? Когда он наконец добрался до Хеннепин, лицо у него просто окоченело.

Джек жил в угловом помещение на первом этаже многоквартирного дома на углу Седьмой улицы и Хеннепин-авеню. История его жизни широко освещалась не только в местной, но и в межрегиональной прессе. Джек Холден, семидесятилетний пенсионер, выпускал ежедневный листок новостей, бесплатно распространяемый в приютах, на раздачах бесплатного супа, на перекрестках и вообще везде, где только можно. Тридцать лет он проработал репортером в «Стар трибюн» и вышел на пенсию в 1990 году, вскоре после смерти жены. В течение года он путешествовал по стране и вернулся домой скучающий и разочарованный. В июне 1991 он арендовал помещение, где раньше была парикмахерская, перевез туда стол, шкафы, компьютер с лазерным принтером, ксерокс и стал издавать «Уличный листок». Пять дней в неделю он писал, редактировал, копировал и бесплатно распространял свой листок новостей. В каждом выпуске помещалось расписание работы ночлежек, бесплатных кухонь, личные объявления и многое другое. Джек даже предоставлял место для сотни абонентских ящиков, для всех желающих, и тоже совершенно бесплатно.

Когда Саймон вошел, над дверью зазвонил колокольчик. Джек Холден, которого Саймон сразу узнал по многочисленным фотографиям в газетах, оторвал взгляд от монитора и посмотрел на гостя. В зеркале, остававшемся на стене еще со времен парикмахерской, Саймон увидел свое отражение. Вид у него был неважный, да и чувствовал он себя в точности как выглядел. Джек улыбнулся. Улыбка его была искренней, теплой и добродушной.

– Дерьмово выглядишь, сынок. Присаживайся.

Саймон вздохнул и с удовольствием опустился в кресло возле стола.

– Хочешь кофе? – спросил Джек.

– Нет, спасибо.

– Тогда чем могу быть тебе полезен?

– Ну, вообще-то меня к вам направила Бекки Ратман, знаете, из ночлежки на Одиннадцатой улице.

– А, так ты, наверное, Саймон? Бекки мне звонила.

– И что она вам сказала?

– Сказала, что с вашим общим знакомым, Филом, приключилась какая-то неприятная история. Я не совсем понял. Ты хотел мне ее рассказать?

– Да.

– Я не видел Фила уже несколько месяцев.

– Я иногда с ним встречался.

– Ну и как он?

– До вчерашнего вечера все было в порядке.

– До вчерашнего вечера, говоришь? Из-за этого ты ко мне пришел?

– Я кое-что видел – кое-что, о чем, мне кажется, вам стоит рассказать в своем «Листке».

– Да? И что же?

Саймон глубоко вздохнул:

– С Филом случилась беда.

Джек нахмурился:

– Вот как?

– Мне трудно вам объяснить.

– Понимаю.

– Это похоже на сумасшествие.

– Так ты мне расскажешь или я должен угадывать?

– Было темно. Это было в переулке за «Мунбим Букс».

– Так, дальше?

– Что-то держало его на весу. Сжимало его. А потом его не стало. – Не стало?

– Это что-то его съело.

– Что?

Саймон потер лицо ладонями.

– Простите меня. Я и сам не совсем ясно себе представляю, что произошло. Я бы с удовольствием сформулировал это по-другому, но у меня не получается. Я не могу придумать ничего, что звучало бы более разумно. Там, в переулке, было что-то, похожее на человека, только это был не человек. Это существо обхватило Фила, словно закутало его в какую-то простыню. Оно сжимало его, потом на землю полилась вода, а Фил исчез. Оно повернулось и увидело меня. Я убежал.

– И ты был трезв?

– Да.

– А в полиции тебе, конечно же, не поверили?

– Нет, не поверили. Там не осталось ничего, никаких следов. Ни Фила, ни тела – ничего.

– И тебя бросили за решетку.

– Да. Это все, что я видел, и все, что я знаю. Мне нравился Фил. И я подумал, что надо рассказать вам. Ведь если по улице ходит какой-то говнюк и убивает людей, то надо рассказать об этом всем, надо же что-то делать.

– Ты сказал, что это был не человек.

– Да я сам толком не знаю, что это было.

Джек очень пристально смотрел на Саймона, и выражение его глаз отчего-то очень не понравилось Саймоиу. По спине у него пробежали мурашки.

– В чем дело?

– Я тебе верю.

Саймон недоверчиво посмотрел на Джека.

– Вы шутите, – сказал он.

– Ничуть, Две вещи говорят в твою пользу. Во-первых, я вижу, что ты очень встревожен и не лжешь, а во-вторых, ты понравился Бекки.

– Это правда?

– Да, это правда, и это очень хорошо.

– И что вы напишете?

– Для начала напишу, чтобы люди были настороже и держались подальше от всего, что им покажется странным или подозрительным, от тех, кто им незнаком.

– Но это смахивает на всеобщую паранойю.

– Очень может быть. Но ведь за этим ты сюда и пришел, верно?

– Ну, в общем, да.

– А ты сам что собираешься предпринять?

– Ну, я не знаю. Я же пришел к вам, разве этого недостаточно?

– На этот вопрос ты себе сам ответишь.

Саймон покраснел и пожал плечами.

– Мы говорили об этом с Бекки. Она считает, что нам надо бы поискать Фила, на всякий случай. Я мог бы завтра этим заняться. У меня есть пара друзей, которые могли бы помочь.

– Что ж, наверное, это будет полезно. В понедельник я помещу в «Листке» предупреждение. Я бы сказал, начало достойное.

Саймон кивнул, встал и направился к двери. Когда он открыл ее, ему в лицо ударил порыв ветра пополам с дождем. Он повернулся к Джеку:

– Можно я иногда буду к вам заходить?

Джек кивнул:

– Всегда буду рад, мой юный друг.

После ухода Саймона Джек еще долго сидел, уставившись на дверь, и смотрел, как по стеклу стекают капли дождя. На улице быстро темнело.

Он подумал о тех несчастных, живущих на улице, о тех, кому предстояла длинная, холодная, сырая ночь. Темная ночь.

Даже тем немногим счастливчикам, которые знают, когда и в какую ночлежку можно пойти, придется ждать еще час, прежде чем их туда пустят. От такой жизни кто угодно отчается. И подумав об этом, он вновь позавидовал внутренней силе и твердости этих людей, потому что очень непросто жить такой жизнью день за днем, месяц за месяцем, год за годом.

И еще он подумал, что сам не вынес бы подобной жизни. Сегодняшняя ночь казалась более зловещей и темной, чем была на самом деле. Отчасти в том была виновата приближающаяся зима. Одна мысль о ней может испортить настроение любому. Но в основном это было из-за рассказа Саймона о странном и ужасном исчезновении Фила. Джек напечатал объявление, сбросил его на дискету и выключил компьютер. Когда утихло жужжание вентилятора процессора, кабинет наполнился неестественной тишиной. Джек взял телефон и набрал номер ночлежки на Одиннадцатой улице. После третьего звонка трубку сняла Бекки.

– Привет Бекки, это Джек. Ты очень занята?

– Привет, Джек. Нет, не очень. Из-за дождя мы открылись пораньше, и у нас уже больше нет мест. Ты хотел кого-то прислать? Попробуй позвонить в Армию Спасения, может, у них осталась пара свободных коек.

– Нет, дело не в этом. Просто у меня только что был Саймон Бабич.

– Вот оно что.

– Ты была права, он приятный парень.

– Он тебе рассказал?

– Да.

– Ну и что ты об этом думаешь?

– Я не сомневаюсь, что он говорит правду. Он очень встревожен исчезновением Фила, да и я тоже. Я пообещал ему в понедельник поместить в «Листке» объявление.

– Замечательно.

– Он сказал, что вы с ним хотите поискать Фила.

– Да, мы собирались.

– Я думаю, это надо сделать, Бекки, только будьте осторожны.

– Ты считаешь, все это было на самом деле?

– Я не знаю, но мне бы очень не хотелось, чтобы ты удостоверилась в этом на собственном опыте. Полиции на это плевать, и будет плевать, даже если пропадет сотня Филов. Но мы не имеем права отнестись к этому наплевательски, ведь Фил один из нас. Вы приняли правильное решение, просто будьте предельно осторожны.

– Он не говорил, не собирается ли он позвонить мне?

– Он это подразумевал. Я думаю, он позвонит. Что бы ни случилось, держите меня в курсе.

Джек положил трубку и задумчиво потер подбородок. Потом откинулся на спинку кресла и потер переносицу. Он кое-что утаил от Бекки и Саймона. История, рассказанная Саймоном, потрясла его гораздо сильнее, чем он показал, и он верил в нее куда больше, чем сам хотел бы признать. Кроме тех двух причин, которые Джек назвал Саймону, для этого имелась еще и третья – но о ней он ни словом не обмолвился ни Бекки, ни Саймону. Джек открыл ящик стола и достал полупустую бутылку «Джонни Уокера» с красной этикеткой. Допив остатки холодного кофе, он налил в чашку на три пальца виски и одним глотком выпил половину. История, рассказанная Саймоном, была не такой уж невероятной. На самом деле Джек ждал ее вот уже двадцать лет. И почему-то ему показалось, что эти двадцать лет пролетели как одно мгновение. Он повернулся в кресле и открыл нижний ящик среднего шкафа. Там не было папок с бумагами – ящик был набит микрокассетами от диктофона, оставшимися еще с тех дней, когда Джек работал сначала в «Стар», потом в «Трибюн», а затем уже в «Стар трибюн». Он начал перебирать их, просматривая даты и пометки, пока наконец не нашел то, что искал: «1б июля 1975 года, пятница. История Пита Т». Джек закрыл ящик, положил кассету на стол, допил виски и налил еще. Минута ушла у него на то, чтобы найти старенький карманный диктофон, пять минут – на поиск сетевого адаптера, а когда все было готово, ему потребовалось еще полчашки виски» чтобы набраться смелости и включить воспроизведение.

В конце концов он погасил верхний свет, оставив только настольную лампу, откинулся в кресле и включил диктофон. Из динамика раздался его собственный голос, молодой, полный напора, желания достигнуть чего-то, поразить этот старый, жестокий мир. Теперешний Джек был совсем не похож на себя молодого. Он давно уже оставил попытки поразить мир; правда, на это у него ушло довольно много времени.

«Шестнадцатое июля 1975 года, пятница. Девять часов двадцать минут вечера, – сказал его голос. – Интервью с Питом… Как, вы сказали, ваша фамилия?»

«Пит Ти», – ответил другой, более хриплый голос.

Двадцать лет назад, когда Джек был на ночном дежурстве в отделе новостей, в редакцию пришел старик, рассказавший ему эту историю. Этого старика ни один человек в здравом уме не стал бы и слушать. Бродяга. Так их называли в то время. Не было никаких бездомных, а были бродяги и попрошайки. Так вот, это был бродяга, он явился в редакцию прямо с улицы, воняя дешевой выпивкой, блевотиной и бог знает чем еще. Он сказал, что в полиции ему не поверили. Но было видно, что он сильно испуган. Очень сильно испуган. Так же, как двадцать лет спустя был испуган Саймон Бабич. А Джек давно понял, что, если человек испуган, его историю стоит послушать. Интервью с Питом Ти, человеком без определенного места жительства.

– Итак, Пит, вы говорите, что прошлой ночью стали свидетелем чего-то ужасного!

– Он убил Малыша Тони.

– Кто такой Малыш Тони и кто его убил?

– Малыш Тони. Мальчик. Мы с ним сидели в переулке за гостиницей.

– «Рэдиссон»?

– Да. Вот Тони и говорит: «Пит, сходи-ка принеси нам чего-нибудь пожрать». Ну я и говорю, мол, ладно, и пошел. А когда вернулся, он уже его убивал».

– Кто его убивал?

Тишина. Джек сидел, уставившись на диктофон. Его шея и плечи покрылись мурашками. Было мучительно слышать эти голоса из прошлого. Он взял чашку с виски и сделал большой глоток, но на этот раз алкоголь не помог ему снять напряжение.

– Он его ел.

– Он ел Тони?

– Как будто всасывал.

– Куда всасывал?

– В себя.

– Погодите, давайте сначала. Кто это был?

– Малыш Тони.

– Да нет, черт возьми, другой. Вы узнали его?

Какие-то хрюкающие звуки.

– А узнали бы, если бы снова увидели?

– Я не видел его лица.

Раздраженный вздох молодого Джека.

– И что же вы хотите от меня?

– В полиции меня даже слушггь не стали. Им насрать на Малыша Тони.

– Ну, знаете ли…

Тогда Джеку это показалось единственным достойным ответом.

– Оно его съело.

– Оно?

Медленный, огорченный вздох. Джек вдруг поймал себя на том, что сидит не дыша. Очень осторожно он выпустил воздух из легких.

– Я, пожалуй, пойду, – тихо сказал на пленке Пит Ти, наверное, давно уже умерший и всеми забытый.

– Одну минутку. Подождите. Если, как вы говорите, это был не человек, то кто же?

– Вампир!

– Господи, Боже! – сказал Джек с отвращением.

– Его съел вампир, – повторил Пит Ти.

Щелчок и тихое шуршание пустой пленки. Джек не стал выключать диктофон, так же как не выключил его после этих слов двадцать лет назад. Но все-таки он пошел с Питом в переулок, чтобы своими глазами посмотреть, что к чему. Они не нашли никаких признаков того, что Малыш Тони вообще когда-либо существовал на этом свете, ни малейшего намека – и Джек потерял к Питу всякий интерес.

Но он навсегда запомнил его страх. Страх – одна из постоянных составляющих этого мира, и ему всегда можно верить. Пит был очень напуган. Саймон Бабич тоже напуган, и его история так похожа на историю Пита, что можно подумать, будто он подслушал ее двадцать лет назад.

И что же это значит?

Да, Джек, крутой репортер Джек, что это значит? Что это значит?

Это значит, что существо, из-за которого двадцать лет назад исчез никому не известный бродяга, до сих пор бродит по темным переулкам, и из-за него до сих пор пропадают люди, которых никто не хватится. Связанные вместе, эти два исчезновения становились поистине ужасными и намекали на то, что за двадцать лет одному только Богу, или лучше сказать Дьяволу, известно, сколько еще пропало никому не нужных, всеми позабытых людей. А почему они пропадали? «Оно его съело», – сказал испуганный и растерянный Пит Ти. «Оно его съело», – двадцать лет спустя повторил испуганный и растерянный Саймон Бабич. Вампир?

Джек засмеялся, но тут же умолк и потянулся за бутылкой. В конце концов смешного в этом довольно-таки мало.