Моник соскочила с соломенного тюфяка, на котором дремала, и с широкой улыбкой поклонилась Викки.

— Все ушли домой? — спросила она, подходя к юной госпоже, чтоб помочь раздеться.

— Ушли, — сказала Викки, силясь улыбнуться в ответ.

Пока Викки надевала ночную рубашку, буря собиравшаяся весь вечер, наконец-то разразилась в демоническом великолепии. Моник вздрогнула от внезапного, резкого треска.

— Это пекан в роще, — сказала девушка. — Утром мальчишки всё приведут в порядок, — взгляд стал мягче, когда она взглянула на Викки. — Юная мисси устала.

— Да, Моник, — ответила Викки, так как не хотела больше ни с кем разговаривать. В ушах звучал печальный голос Бетси, когда она рассказывала о Лилиан Картер.

Чувствуя, что госпожа нуждается в тишине и покое, Моник помогла лечь в постель, расправила сетку и покинула комнату. Викки перевернулась на живот и зарылась лицом в подушку. Её охватило отчаяние. Майкл всё ещё оплакивает Лилиан, которая должна была стать его женой. Появиться когда-либо в его сердце место ещё для кого-нибудь? «Не для кого-нибудь, а для меня», — со страстью подумала Викки. Майкл. Любимый. Единственный.

Она заснула лишь, когда тёмное небо стало светлеть, и на нём появились розоватые полоски. Проснулась поздно, сырым утром, нехотя встречая новый день в Эдеме. Но упрямо напомнила себе, что это её дом. Девушка перевернулась на спину и тоскливо уставилась в потолок. Она обязана отвоевать себе место под солнцем.

Утренние часы с мисс Гардинер были уже в прошлом. Присутствие учителя танцев не требовалось. Викки усмехнулась, подумав, что вечером ни разу не танцевала польку.

Сегодня не стала спускаться на полуденную трапезу, решив поесть в комнате, куда Моник принесла поднос с едой. Когда девушка выходила, Викки услышала её тихий разговор с Титом, полевым рабочим, направленного в дом для помощи в «наведении блеска». Юная миссис Иден улыбнулась. Титу не более девятнадцати, высокий, крепкий и поразительно красивый парень, и Моник бросала на него застенчивые, но заинтересованные взгляды.

Викки осталась в комнате и после обеда. Мысли предательски возвращались к стычке, когда Сара резко выговаривала ей за то, что назвала себя родственницей лорда Уикершема, пусть даже и дальней. «Это правда, — с вызовом подумала она, — а Мэри Фремонт собиралась меня унизить».

За ужином Викки говорила мало. Майкл выглядел усталым, осунулся. Барт продолжал тираду о пессимизме, который, казалось, затоплял страну.

— Абсурдно говорить о панике, — распалялся он. — Сейчас не тридцать седьмой, когда банкноты банка Нового Орлеана обесценились с десяти до двадцати пяти процентов. У нас сейчас платёжеспособные деньги и сильная банковская система. Вся эта истерия просто смешна!

Эва угрюмо, но с интересом наблюдала за ним.

— По крайней мере, Юг вполне мог прокормить себя, — сказал Майкл, нарушив на короткое время молчание, — а теперь нет.

— Барт, то, что происходит с банком Флеминга и нами вполне достаточно, чтобы понять, что-то идёт не так, — с раздражением сказала Сара. — Зачем прятать голову в песок?

— Всё, что я знаю, так это то, что Юг меньше пострадает в финансовом плане, нежели любая страны, — отпарировал Барт. — Увидишь.

— Не понимаю, почему вы не смогли выслать мне денег, чтоб я осталась в Париже, — сказала Эва с яростью, которая в ней бурлила постоянно. Она повернулась к Саре. — Всё, что надо было сделать, продать несколько рабов!

— Эва, мы закрыли этот вопрос, — устало проговорила Сара. — Не желаю больше ничего слышать об этом.

— Есть много чего, о чём ты не желаешь слышать, — вызывающе сказала Эва. Атмосфера за столом стала накаляться. Майкл настороженно посмотрел на Эву. Затем взгляд метнулся к отцу. О чём знала Эва, что выводит Майкла из душевного равновесия? Он никогда не чувствует себя уютно в её присутствии. — Но о чём тебе придётся узнать, — высокомерно закончила Эва.

— Что ты имеешь в виду? — от досады Сара нахмурилась.

— Я об одном из тех дней. Ты знаешь о каком, — небрежно сказала Эва.

«Это угроза, — подумала Викки. — Угроза, которая каким-то боком касается Майкла».

Сразу после ужина Сара уединилась в библиотеке, прочитать деловую корреспонденцию. Эва ушла в комнату, прихватив бутылку кларета. Оставшаяся тройка вышла посидеть в галерею.

Наполеон подстёгивал лошадей. На губах Эвы самодовольная улыбка. Сара позеленела от злости, узнав, что сестрёнка уезжает в Новый Орлеан. Но интересно, как Сара могла не позволить поехать починить застёжку на любимом ожерелье? Застёжку, сломанную самой Эвой. И она сделает всё, чтоб ювелир не смог выполнить работу сегодня. Следовательно, впереди ещё одна поездка.

Когда же, наконец, Сара, избавится от этой девчонки? При мысли о том, что когда-нибудь Викки станет хозяйкой Эдема, в груди каждый раз клокотала ярость. Как отец мог так с ней поступить? Он обожал младшую дочь, хотя считал, что она слишком распущена, так как обожала вечеринки. Её взгляд стал колючим. Не стоит думать о вещах, волновавших отца! Просто он не всё понимал.

Надо заглянуть к ювелиру на Чартриз-Стрит. Сара сказала, там тот же мастер. Отдать ожерелье и сказать, что заедет за украшением на следующей неделе. Потом заглянуть к судье Генри Кингу. На последней вечеринке она его сразила. Жену Кинга едва удар не хватил, когда он с весёлым блеском в глазах танцевал с Эвой. Взгляд миссис Кинг словно приклеился к её груди.

Мысли перескочили на Джека Лемартайна. Он избегает её как чумы. Кажется, боится жены. Жаль.

Меньше чем через час Наполеон осадил лошадей у ювелирного магазина.

— Мадемуазель! — восторженно приветствовал её ювелир. — Сколько лет, сколько зим!

— Мадам, — с улыбкой поправила Эва. — Сейчас вдова. Принцесса Радзинская, — небрежно сказала она, протягивая ожерелье. Он понял, что ожерелье ненастоящее, копия свадебного подарка Яна. — Я жила в Европе. Последнее время в Париже.

Они немного поговорили о Париже, а потом Эва отправилась в офис судьи, зная, что вызовет суматоху раньше, чем появится в офисе Кинга.

— Вы были так милы на банкете, — томно сказала она, — что я подумала, Вы дадите мне совет в одном деликатном деле.

— Конечно, Эва, — заверил он, нетерпеливо подаваясь вперёд.

Она заколебалась.

— Мне трудно говорить о…

— Я Ваш адвокат, Эва, — сказал судья с лёгким упрёком. — Мне Вы можете рассказать всё.

— Речь идёт о моём отце. Точнее о том, как он оставил Эдем Саре. Вы не представляете, какую мне нанесли обиду, лишив части наследства, судья Кинг.

— Просто Генри, — настоял он, — Сара зовёт меня Генри.

— И вот я в нищете. Полностью завишу от Сары. Это, по меньшей мере, несправедливо. — Она украдкой наблюдала за судьёй. Он полон сочувствия. — Пыталась поговорить с Сарой, но она не желает меня слушать. Она даже не хочет продать несколько рабов, чтоб у меня были средства для возвращения в Париж.

— Эва, Ваш отец был прекрасный юрист, — осторожно сказал судья Кинг. — Завещание совершенно законно. Поскольку Вы значительно младше Сары, он, должно быть, считал, что оставляет Вас на попечение матери.

— Значит, с Сарой судиться бесполезно? — с неожиданной прямотой спросила она.

— Да, Эва, бесполезно.

— Значит, меня не стоит принимать в расчёт? — глаза угрожающе сверкнули. — Зависеть от щедрости и великодушия Сары, а потом Майкла с Алексом?

— Это не повод нарушать завещание, — вновь повторил он. — Всё сделано так, как хотел Ваш отец. А как чувствует себя в Эдеме новобрачная? — спросил он с деланным весельем.

— Прекрасно, — холодно ответила Эва.

— Всё, что нужно Майклу, чтоб стать более ответственным человеком, — он с энтузиазмом уходил от щекотливой темы, — это жена. Благодаря фамилии «Иден» он может сделать хорошую политическую карьеру.

— Не думаю, что Майкл интересуется политикой, — голос стал едким от сарказма. — Майкла интересует только юриспруденция.

Эва вышла из офиса судьи с ужасным чувством. Все планы и надежды рухнули. Она приказала Наполеону отвезти её в «Мадам Альфан», где презрительно отозвалась обо всех поданных блюдах. Из «Мадам Альфан» отправилась в отель «Сэнт-Чарльз». Цель поездки — зрелище, которое она не видела уже больше двенадцати лет. Рынок рабов.

Она пробиралась сквозь элегантно одетую публику, переполнявшую общие помещения отеля, пока не остановилась на краю толпы, собираясь узнать цены. Изобразив на лице вялую улыбку, высоко подняв голову и встав впереди остальных, чтобы никто с ней не заговорил, стала наблюдать за рабами, продаваемых оптом.

«Ах, какой превосходный самец, я б его тоже купила», — подумала Эва, когда красивого чернокожего юношу, не старше семнадцати, продали оптом с остальными. Настроение потихоньку поднималось. По телу побежала волна возбуждения, она представила этого юношу перед собой, непокорного, по которому плачет кнут. Он голый стоит перед ней, а хлыст в её руке врезается в гладкую, блестящую, чёрную кожу. Он умоляет о пощаде, и она милосердна. Эва подавила тихий стон, готовый вырваться из груди.

Она вернулась к экипажу и приказала Наполеону отвезти её домой. Но пообещала себе, что ещё не раз посетит Новый Орлеан. Саре не удастся держать её в Эдеме, словно пленницу.

Наполеон выехал на окраину города через Рэмпарт-Стрит. Эва с любопытством подалась вперёд, разглядывая ряды маленьких одноэтажных коттеджей, где жили квартеронки — любовницы состоятельных белых джентльменов. В Луизиане это традиция. Отец рассказывал об этом с презрением. Он рассказывал о многих вещах, не подозревая, что она и так всё знает. Папа любил её странной любовью: без конца баловал, а после смерти оставил без средств к существованию.

Когда она вернулась в Эдем, семья не спеша готовилась к обеду. В эти жаркие дни Сара всё-таки сдалась и дремала на кухне. Но Викки сидела в галерее, держа в руках неизменную книгу.

— Не спите? — насмешливо спросила Эва, но мысли были далеко отсюда.

— Здесь приятный бриз, и мне это нравиться — любезно объяснила Викки. Эва решила, что Викки её боится, и это забавляло принцессу Радзинскую. Она уверена, что легко увела бы Майкла от Викки, если б и в самом деле хотела. Но Сара будет гнуть свою линию, так что оно того не стоит.

— В Новом Орлеане ужасная жара. Просто невероятная. Я знаю, зачем Майкл ездит туда каждый день. — Она замолчала, по лицу пробежала таинственная улыбка. — У Майкла, конечно, на это есть причины.

— У него там юридическая практика, — быстро сказала Викки.

— Я видела его утром, когда приехали в город. Меня он, разумеется, не заметил. Он заходил в дом на Рэмпарт-Стрит, — губы искривила злобная усмешка. — Жена должна знать, если муж посещает любовницу, не так ли?

Викки, поражённая, глядела на неё в упор. Не произнеся больше ни слова, Эва поспешила в дом.

Виктория, остолбенев, сидела в кресле-качалке, раскрытая книга лежала на коленях. Слова Эвы эхом отдавались в голове. У Майкла любовница в Новом Орлеане.

Уходить из галереи не хотелось. Она продолжала безмолвно сидеть, у ног лежал Сэм и время от времени поскуливал. Как можно справиться с этим, сильно любя Майкла? Как можно оставаться в Эдеме? Но она знала, что сможет.

Дни потекли однообразно. Пустые, безрадостные дни, приносившие лишь крушение надежд. Викки боялась однажды увидеть Майкла у дома на Рэмпарт-Стрит. Что-то нужно делать со свободным временем, кроме как сидеть в галерее и читать. Эва каталась верхом или, игнорируя возражения Сары, уезжала в Новый Орлеан. Викки ужасно хотела, чтоб пришла Бетси. Зайти первой она не отваживалась.

Так как ночью Викки спала плохо, приходилось спать днём. Проснулась словно от толчка, услышав у двери голос Сократа, приглашающего гостя.

Никто никогда не приходил днём. Все знали, что Сара занимается делами плантации. Странно. Викки встала, подошла к двери и приоткрыла на пару сантиметров.

— Пожалуйста, проходите в гостиную, мисс Кинг. Я скажу мисс Саре, что Вы пришли.

Викки закрыла дверь и подбежала к кровати, остановилась в футе от неё и взяла платье. Миссис Кинг. Должно быть, жена судьи. Одеться и спуститься вниз? Или миссис Иден пошлёт за ней, если захочет её видеть? Она не собиралась «высовываться» там, где не просят.

Викки взяла журнал и села на стул у окна. Свекровь, вероятно, рассержена, как потревоженное осиное гнездо, что её отрывают от работы, но ни одна леди, а тем более уроженка Юга, не лишит себя удовольствия побыть в компании.

К ней поднялась Моник со стаканом лимонада и собралась перестелить постель. Викки слышала доносящиеся снизу приглушённые голоса. За ней никого не послали. Ей было одновременно и хорошо, и немного обидно.

Пока семья не села ужинать, Сара ничего не говорила о дневном визитёре, хотя явно довольна тем, что приняла миссис Кинг.

— Майкл, ты невыносим, — побранила она сына, ослепительно улыбаясь, — почему ты ничего не сказал о предложении судьи Кинга?

— О каком предложении? — ухватился за новость Барт. — Что происходит? — Он переводил взгляд с Сары на Майкла. Эва даже перестала дуться, чтобы послушать, о чём речь. — Что у тебя за дела с судьёй?

— Он предложил, — тихо проговорил Майкл, — перейти в его фирму партнёром.

— Ого, вот это сделка, Майкл! — возбуждённо сказал отец.

— Я знал, что Викки покорит всех, — Барт с добродушной иронией поклонился девушке. — Но если серьёзно, он считает, раз ты женился, то стал более ответственным. Не могу выразить, как я рад, Майкл.

— Я сказал, что, возможно, не соглашусь, — осторожно сказал Майкл. Мать с недоверием уставилась на сына. Эву это, казалось, забавляло.

— Майкл, ты о чём? — от потрясения голос Сары дрожал как натянутая струна. — Генри Кинг — лучший поверенный адвокат в штате. Никто в здравом уме не откажется от такого предложения!

— Генри считает, что ему нужен свой человек в офисе, — сказал Барт. — Он работал тридцать лет, создавая практику, и ни одна из его пяти дочерей не вышла замуж. Он кажется таким же здоровым, как прежде, но после перенесённого удара знает, что это не так. — Лицо Барта на мгновение ожесточилось. — Послушай, Майкл, ты ведь не отказываешься от предложения? Ты ведь сказал, что подумаешь?

— Я ответил категорическим «нет», — устало произнёс Майкл, — но, конечно, согласился пересмотреть предложение. Из вежливости.

— Не теряй время, соглашайся, — вскричал Барт. — Любой молодой юрист продал бы родную мать ради партнёрства с судьёй.

— Только не я, — твёрдо сказал Майкл.

— Почему нет, Майкл? — Сара едва сдерживала себя.

— Потому что мне не нравится его отношению к рабству. — Внезапно Майкл вспылил. — Я расхожусь с ним во мнениях по большинству вопросов. Некоторые из приговоров, которые он вынес за свою судейскую деятельность, поверьте мне, я читал все, вызывают у меня тошноту, — жёстко сказал он. — Я не могу с ним работать, сохранив чистой совесть.

— Чёрт возьми, Майкл, ты рассуждаешь как аболиционист! — заорал отец. — Нахватался этой гадости на Севере, в колледже! Так позволь сказать тебе кое-что. Аболиционисты, первым делом, ничего не знают о рабстве. Черномазые ублюдки живут в условиях, которые лучше всего для них подходят. Они не знают о тысячах долларов, которые нам должны негритосы. Мы покупаем им еду и одежду, даём им крышу над головой. А они настолько ленивы, что, чёрт бы их подрал, не собирают и десятой доли той части хлопка, которую в состоянии собрать. Воруют наших бычков у нас на глазах. Нет, судья Кинг прав, когда говорит, что нужно держать негров в узде!

— Майкл, посмотри, как доброжелательно мы обходимся с рабами, — упрекнула его Сара.

«Идены — да, но что можно сказать о других рабовладельцах?» — угрюмо подумала Викки.

— Потом, подумай о детях и их родителях, работающих на фабриках в Англии и Шотландии, — продолжала Сара. — Восьмилетние дети работают вместе с родителями по четырнадцать часов в день в отвратительных условиях. Сироты живут в работных домах. Их отправляют на работу, чтобы они смогли заплатить за проживание, а для себя им не остаётся ни цента. Наши рабы, Майкл, живут намного лучше. — На её шее пульсировала жилка. — Итак, скажешь судье, что счастлив стать его партнёром.

— Судья Кинг жёстко боролся против постановления о признании рабов и освобождении негров, чтоб они могли свидетельствовать в суде против белых. Это прошло в Законодательную палату, несмотря на его усилия, — обратил внимание Майкл.

— Луизиана — лишь штат на юге США. Причём достаточно бестолковый, чтоб принять этот закон! — взорвался Барт. — Привести негра к присяге в суде?! Да все знают, как они умеют лгать!

— Это порочная и несправедливая практика, папа, — упрямо возразил Майкл. — Неправильно лишать человека возможности обратиться за помощью в суд. Я не могу позволить себе работать с судьёй Кингом.

— Но, Майкл… — раздражённо начала Сара, но Викки перебила её:

— Майкл должен делать то, что считает правильным. — Взглядом она бросила вызов свекрови. Пусть Майкл видит, что жена на его стороне, — должен это, прежде всего, самому себе!

— На карту поставлено будущее моего сына! — голос Сары дрожал от гнева. — Не вмешивайтесь, Викки!

— Мама, прошу тебя, — с укором сказал Майкл.

— Майкл, я не позволю тебе упустить такой шанс, — упрямо продолжала Сара. — Ты же знаешь размер гонораров, которые получает судья. А у нас сейчас тяжёлые времена. Майкл, твоё вступление в дело судьи Кинга поможет здесь, в Эдеме, — она глубоко вздохнула. — Подумай. Спокойно и хладнокровно. Во всём штате не найдётся ни одного юриста твоего возраста, который не воспользовался бы таким шансом.

— Ни один адвокат, чувствующий то же, что и я, думающий об институте рабства то же, что и я, — спокойно сказал Майкл, — не позволит себе работать с судьёй Кингом. Знаю, судья считает, что он прав, — осторожно признал Майкл. — Но он не видит перемен, произошедших на Юге за последнее десятилетие. Люди думают по-другому. Они приходят к пониманию, что рабство — грех перед Богом. Сейчас мы должны думать на перспективу, когда рабство отменят.

— Юг чисто экономически не сможет выжить без рабства, — возразила Сара. — Также и раб не выживет без господина. Каким образом ты сможешь превратить раба в свободного человека? — усмехнулась Сара. — Они даже не знают, как прокормить или одеть себя. Они просто погибнут, Майкл.

— В таком случае, это произойдёт у нас. Мы научим их, что делать со своей свободой, — горячо сказал Майкл. — У нас тысячи акров неиспользуемых земель. Мы могли бы помочь некоторым из них начать дело в качестве фермеров, сдавая землю в аренду. Мы могли бы нанять учителей, которые научили бы их читать и писать…

— Вы только послушайте, — протянула Эва.

— Майкл, ты рассуждаешь, как последний кретин, — оборвал Барт. — Если ты этому научился в модных школах в Нью-Джерси и Массачусетсе, то мы просто сошли с ума, послав тебя туда! Посмотри Библию и ты увидишь, что рабство дозволено Богом. Христос упоминал о рабах и наказывал им быть послушными своим господам. Об этом говорят и отцы церкви.

— Посмотри конституцию Соединённых Штатов, — отпарировал Майкл, но голос Сары врезался в него, как остро отточенный меч:

— Я не хочу обсуждать это за столом. Поговорим об этом в другое время.

Викки поняла, что её короткое замечание задело свекровь.

Сара стояла у окна в спальне, слушая, как далеко в галерее гудит голос Барта. Неужели он не понимает, что от него только тошнит?

В комнату вошла Нэнси с кувшином лимонада.

— Дождь, что шёл ночью, отогнал жару к побережью, мисси, — сказала она, когда вдали прогрохотал гром. — Эта временная волна жары пройдёт.

— Надеюсь, Нэнси, — машинально улыбнулась Сара. Её очень расстроила реакция Майкла на предложение судьи. Неужели он не понимает, что лишние деньги не помешают? Чеки, посылаемые Алексу и Эве, здорово истощили Эдем. Жизнь не научила их быть практичными. Оба тратят деньги, словно они легко достаются. — Нэнси… — решение неожиданно пришло само. — Сходи вниз и скажи Сету, чтоб отвёз меня к Харрисам.

— Мисси, начинается гроза, — запротестовала Нэнси.

— Уже несколько часов она не может начаться и вряд ли скоро начнётся, — резко сказала Сара. Ей срочно потребовалось поговорить с Джошуа. — Скажи, чтоб подал экипаж к дому. Я еду немедленно.

— Да, 'м, но мне это кажется правильным, — недовольно пробурчала Нэнси, направляясь к двери. — Я подожду Вас с сухой одеждой, — пообещала негритянка, — чтобы Вы не умерли от простуды.

Сара заново привела в порядок волосы и протянула руку за шалью: вдруг дождь начнётся прежде, чем она вернётся. После летней грозы бывает сильное похолодание.

Подходя к фойе, она увидела, как Одалия несёт в галерею лимонад.

— У тебя измождённый вид, Одалия, — раздался голос Барта. — Ступай к себе и поспи, потом придёшь ко мне, ясно?

— Да, са', - кротко ответила девушка, — я иду спать.

«Такая забота не свойственна Барту, — цинично подумала Сара. — Наверно, он всё ещё под впечатлением речи Майкла об условиях жизни рабов. Одалия выглядит великолепно».

— Пойду поговорю с Джошуа, — бодро сказала она, — может быть, договорюсь, чтоб он прислал кровельщика, как только будет возможно. У Джека вызывает беспокойство состояние, по крайней мере, дюжины хижин.

— Это выльется в кругленькую сумму, — растягивая слова, сказал Барт, и она заметила хитрый взгляд, брошенный на Майкла, — Ты же упорно твердишь, что мы разорены.

— Крыши необходимо привести в порядок, — раздражённо бросила Сара. — Мне об этом напомнила погода. — Она нахмурилась, увидев прочертившую небо молнию.

— До утра, естественно, подождать нельзя, — усмехнулся он и насмешливо посмотрел в глаза.

— Хочу, чтоб с утра уже приступили к работе, — в голосе холодок. — По крайней мере, чтоб взялись за две самые плохие хижины. Если рабочие вызывают у тебя тошноту, Барт, то здесь никто работать не будет. Спокойной ночи, — она кивнула Майклу и Викки, но нельзя было понять, кому конкретно адресовано пожелание. Пусть Майкл знает, ей не нравиться, что с ним эта девушка.

Сет помог сесть в экипаж. Устало откинувшись, Сара с горечью подумала, что никто не даст под это дело кредит. Тем не менее, она работала больше, чем любой на всей плантации. Что с Майклом? Почему он так против партнёрства с Генри? И как эта девчонка смеет вмешиваться не в свои дела!?

Джошуа не будет против, если она придёт в столь поздний час. В этом мире он, пожалуй, единственный друг, подумала Сара, чувствуя, как в душе поднимается непонятное волнение. К Джошуа всегда можно обратиться за советом.

У них обоих всё могло быть иначе, если б вышла замуж за Джошуа. Но Джошуа женился на Мадлен, и появился Барт, очаровав её всем великолепием.

Внезапно в ней закипела ярость. Сколько ночей, лёжа в постели, думала о Джошуа! Сара раздражённо вздохнула. Что с ней происходит? Ей уже сорок три. Большая часть жизни прожита.

Джошуа никогда не прикасался ни к служанкам в доме, ни к работницам на полях, что ей очень-очень нравилось. Он испытывал огромное презрение к джентльменам, ищущим развлечений с чернокожими. «Не то, что Барт», — подумала она с вновь подкатывающейся яростью.

Возможно, эти годы не давала покоя острая боль унижения, когда Барт выстроил как на параде чернокожих девок. Чем она хуже? Почему он ушёл к ним? Она слишком горда, чтоб скандалить, но он безжалостно уничтожал в ней страсть, которую к нему испытывала. Вскоре и вовсе перестала волноваться о том, что происходит за дверьми его спальни, потому что это была комната, в которую Сара уже никогда не входила.

Экипаж свернул на длинную мостовую к дому Харрисов. На верхнем этаже, где спала Мадлен, света нет. Эти покои стали её единственным миром. В погожие дни сиделка брала хозяйку за руку и выводила в галерею подышать свежим воздухом. В дождь сиделка знала, как успокоить хозяйку. В дождливый день Мадлен становилось гораздо хуже.

Джошуа с Бетси сидели снаружи, и Джошуа встал, увидев приближающийся экипаж.

Когда закончили с приветствиями, Джошуа, чувствуя, что Сара хочет поговорить, провёл её в кабинет.

— Меня беспокоит, что может начаться буря, Джошуа. Джек говорит, по крайней мере, у шести хижин крыши в плохом состоянии. Я подумала, что мы сможем решить проблему, если б я, например, смогла взять у тебя на месяц кровельщика взаймы, а ты в обмен — одного из наших работников.

— Не вижу причин для отказа, Сара, — мягко сказал он.

Она подумала, что наряду с мягкостью в нём есть скрытая сила! Почему Барт не такой, как Джошуа? Что станет с плантацией, если с ней что-нибудь случиться. Смогут Майкл и Алекс её заменить? Майклу нравиться юридическая практика.

Некоторое время они болтали за рюмкой кларета. Джошуа знал, Сара приехала поговорить о чём-то гораздо большем, нежели просто попросить взаймы кровельщика.

— У меня проблема, — наконец произнесла Сара и рассказала о реакции Майкла на предложение судьи Кинга.

— Сара, ты должна уважать решение Майкла, — тихо сказал Джошуа.

Сара была поражена.

— Как, Джошуа? Упустить такую великолепную возможность?

— Есть люди, кому не нравятся некоторые вердикты судьи, — напомнил Джошуа. — Он не верит цветным. Мы все это знаем. А молодое поколение сегодня более либерально. Именно в последнее десятилетие произошли огромные изменения в сознании. Мы с тобой, Сара, знаем, что рабство должно исчезнуть.

— Лет через семьдесят, — отпарировала она. — Сейчас мы к этому просто не готовы. И они не готовы. — Она нахмурилась, вспоминая Майкла за ужином. — Как Мадлен? Я чувствую себя виноватой, что перестала её навещать, но не могла обойтись без этого банкета, — и виновато развела руками.

Мадлен нравилось, когда Сара поднималась и иногда у неё сидела. Больше никто не приходил, и Сара знала, Джошуа за это ей благодарен. Все как-то перестали интересоваться здоровьем Мадлен, когда родился второй ребёнок. Всё время, пока Мадлен носила Бетси, она была совсем одна.

Ей стало жаль Джошуа. Его мучает мысль, что Бетси не такая, как остальные юные дамы, переживает за Мадлен. Сара считает, страхи безосновательны. Мадлен всегда была взбалмошной. Бетси — нет.

— У Майкла чудная жена, — сказал Джошуа, возвращая её обратно в действительность. — Хотя для всех нас явилось сюрпризом, что он женился вдали от дома.

— Джошуа, я не понимаю смысла этого брака, — голос задрожал. — Эту девушку он знал всего несколько дней. — Она подавила желание всё ему рассказать. Нет, она бы не предала Майкла. Сара решительно поднялась на ноги. Джошуа смотрел на неё с жалостью. — Будет лучше, Джошуа, если я вернусь раньше, чем разразиться гроза. Утром в Эдеме жду кровельщика.

Викки сидела в кресле-качалке, не слушая разглагольствования свёкра, счастливая, что сидит рядом с Майклом. Барт отправил Джефферсона на кухню сказать Юноне, чтоб принесла тарелку пралине.

— Если комары будут продолжать в том же духе, — пожаловался он, тяжело ударяя по маленьким, звенящим насекомым, — придётся пойти в дом.

Несколько минут спустя вышла Моник с деревянной тарелкой.

— Моник, когда вечером закончишь дела у юной мисси, спустись ко мне, — с показным равнодушием распорядился Барт. — Одалия приболела. Я хочу, чтобы ты сделала мне массаж спины.

Глаза Моник расширились от ужаса. Викки уловила, как занервничал Майкл, хотя и не подал виду.

— Да, са', - прошептала Моник. — Я приду.

— Майкл, — с упрёком сказал Барт, — ты не уделяешь внимания жене. За всё время ни разу не свозил её в Новый Орлеан.

— Лето — не время для поездок в Новый Орлеан, — резко напомнил Майкл.

— Когда жара спадёт, обязательно отвези её посмотреть город.

— У Викки много времени, чтобы посетить Новый Орлеан, папа, — лицо Майкла окаменело.

Они услышали, как возвращается Сара. Она шла прямо в дом, убеждая долго не мешкать, а идти в дом, так как в небе всё чаще вспыхивали молнии. Через несколько минут Викки, почёсывая зудящие от укусов комаров обнажённые руки, пожелала всем спокойной ночи и удалилась к себе. Как только закрыла дверь, услышала, что в дом вошёл Майкл.

Моник принесла прохладную, свежую ночную сорочку, не позволив одеть ту, в которой спала днём. Вид у девушки мрачный и несчастный. Неужели боится Барта? Он может кричать, но никогда не ударит никого из слуг. Сара тоже была против порки рабов, хотя Барт говорил, что это просто чудо, что Джек управляется с рабочими, не прибегая к порке. Викки содрогнулась.

Только она легла, на дом с остервенением обрушился ливень.

— Дождь скоро кончится, — Моник поправила сетку над кроватью, — но сейчас не так жарко.

Моник тянула время, сколько могла, и, наконец, с отрешённым видом вышла из комнаты. Викки лежала в кровати. Бродившие в голове мысли не дают уснуть.

Неожиданно подчиняясь внутреннему порыву, наверное, от жары, Викки встала с кровати и подошла к окну. Моник закрыла все окна. Ничего страшного, если немного их приоткрыть внизу.

Она приоткрыла окно и невольно замерла, услышав в полной тишине ночи голос, повергнувший её в ужас. Из нижней комнаты доносился голос Моник.

— Маста Барт, пожалуйста, не надо меня в постель. Пожалуйста, не надо!

— Делай, что говорю! — голос Барта сильно осип. — Давай, девочка. Иди сюда и разотри мне между ног хорошенько. Потом поласкай эту штуковину, и через минуту она взовьётся в небо и станет большой и сильной. Просто сделай всё правильно, девочка, и у тебя будет самый радостный момент в жизни.

Лицо Викки пылало, она закрыла окно и бегом бросилась в кровать. Вот почему Моник так боялась идти в комнату Барта. Рабы знали. Они знали всё.