Мистер Сан надел черные очки. Последние примерно полтора года в Британии стояла зима, так что он видел солнечный свет только во время путешествий или по телевизору. Свет Лос-Анджелеса, такой жалящий, оказался ему знаком. Странно, размышлял он, узнать определенный привкус солнечного света по полуденным воскресным фильмам детства.
Он уже достал пачку сигарет и зажигалку из верхнего кармана сумки на колесиках. Зажигалка была подарком от кого-то из целого легиона дядюшек и тетушек, что останавливались в Лондоне проездом в Китай или бог знает куда еще. Плоский двухдюймовый брусок, заряжающийся от USB, в нем был и ультрафиолетовый фонарик для поиска водяных знаков на банкнотах, и собственно нить накаливания. У мистера Сана в 2009 году был мобильный с зажигалкой — китайский SB6309 с нитью накаливания под отъезжающей панелью на задней стороне телефона. Ему нравился этот дурацкий телефон, но в итоге бизнес потребовал, чтобы он пользовался чем-то поумней. Но его он все-таки не выкинул, и иногда доставал дома из тумбочки и зажигал себе «Данхилл», только чтобы вновь испытать это нежное и приятное удовольствие. Уникальная вещица; невинная забава, что редко встречались в его личной или профессиональной жизни.
Обычно мистер Сан выкуривал сигарету за четыре минуты. Так он прожег еще двести сорок секунд. Покуривая, наблюдал, как его нынешний телефон, довольно современный, но совершенно безликий, наконец нашел 4G. Он открыл приложение, которое показывало на десять секунд фотографии, а потом безопасно их удаляло. Пока никаких сообщений от клиента. Он обнаружил, что это его на удивление встревожило. Прошло уже сорок тысяч секунд, а ничего так и не случилось. Мистер Сан почти обиделся. Он раздавил сигарету каблуком спортивного ботинка, аккуратно поместил окурок в урну и прошел через вестибюль заказать такси у служащего.
Добрых три тысячи шестьсот секунд такси пробиралось от LAX до Западного Голливуда. Мистеру Сану не нравился Лос-Анджелес. Он никак не мог определить в нем центр. Город казался ему болтающимся на вершине мира, как созвездие, что упало и свесилось с покосившегося каркаса бесконечной, сводящей с ума дороги. В Лос-Анджелесе мистер Сан прибывал по назначению только чудом, никак не находя в маршруте хоть какой-то логики или структуры.
В этом районе он обычно останавливался в «Марк Отеле», бутик-отеле нулевых, что сполз к грязному блеску и унылой штукатурке бюджетного жилья в 10-х. «Шато Мармонт» находился оттуда всего в пяти минутах, и был куда красивее, но туда люди приезжали, чтобы на других посмотреть. Мистер Сан и сам, иногда обедая в открытом ресторанчике «Мармонта», становился жертвой этого увлечения. Стоит заметить одно полузнакомое лицо — умирающая актриса, которую ты видел изруганной на обложках журналов, почти знаменитого актера, какого замечал на некоторых церемониях наград, на которые натыкался по телевидению отеля в бессонные ночи — и начинаешь выискивать еще.
В вестибюле «Марка» обретались иные типы. Сюда люди — не знаменитые, и, вероятно, не особенно умные — приезжали себя показать, но при этом сами не замечали никого вокруг. Мистер Сан в своем сером костюме с деловой сумкой на колесиках был практически невидим среди томных унылых созданий, раскинувшихся в вестибюле на низких софах и не внушающих доверия серебристых креслах-мешках. Регистрация всегда была болезненно утомительным процессом. Персонал казался слишком рафинированным и вряд ли зарабатывал здесь на жизнь, а сразу за ресепшном стоял огромный аквариум с девушкой. То, что осталось от артистических дней «Марка» — законодателя моды. Кто-то решил, что это очаровательно и богемно — держать в аквариуме по ночам полуголую девицу. Но мистеру Сану всегда казалось, что это скорее безрадостный обвинительный акт культуре Лос-Анджелеса — или, пожалуй, иллюстрация того, что у Лос-Анджелеса вовсе нет собственной культуры, лишь огромная коллекция неверных трактовок творческих историй других, настоящих городов.
Он был недоволен собой, что так снисходительно отнесся к девице в аквариуме. Он счел ее недокрасивой — из тех, кто позирует для классов художников в жалких общественных колледжах. А потом вновь надевает дешевые шорты и рубашку своего бывшего и бродит среди мольбертов, поражаясь, какая же она гротескная, раз вызвала к жизни в безжалостных угольных мазках столько уродства. Она лежала на незагорелом животике в аквариуме, медленно покачивая ногами в мозолях, одетая в оранжевое бикини из магазина «Все по доллару», тыкая в MacBook Air, инкрустированный стикерами.
Он безмолвно извинился перед ней за свою неприязнь, стыдясь яда, что вскипел в нем за три-четыре сотни секунд, пока он тут стоял. Но ему всегда было непросто регистрироваться в «Марке» с телом в аквариуме перед глазами. Ведь мистер Сан зарабатывал тем, что убивал людей и избавлялся от тел.
Номер мистера Сана мог похвастаться балконом и вертикальной пепельницей, прикрученной к внешней стене. Сам номер был в пределах ожидаемого: широкая кровать с выцветшим бельем, вытоптанный коврик, голые стены, слегка рябые от десяти лет коррозийного пота в воздухе. Но балкон действительно был поводом для гордости. Он свисал с той стороны отеля, что была далека от шума города, выходя на ощетинившийся деревьями диск перемешанной грязи, который его посетители считали парком для выгула собак. Мистеру Сану он казался исключительно средневековым, и он задумался, сколько собак в нем умерло. Однако все же было приятно выйти на балкон и выкурить сигаретку, будучи избавленным от вида города, позволить сумеркам Лос-Анджелеса слегка согреть его кости. Большим пальцем он набил сообщение своей девушке, которое она не увидит до утра по Гринвичу, тем выполнив все намеченные на день задания. Он с теплом предвкушал доставку еды, которая в «Марке» была хороша — карпаччо и сэндвичи со стейком — и пару часов американского телевидения перед заслуженным сном. Утром ему надо было кое-кого убить.
И утро выдалось великолепным. В ресторане в стиле забегаловки в вестибюле отеля мистер Сан заказал кофе и кашу, которую местные настойчиво именовали «овсянкой». Украдкой запил кофе две таблетки лоперамида. Они и продукты с низким гликемическим индексом, которые он потреблял последний день, помогут держать кишечник под контролем, как он предпочитал для работы. Он снова проверил сообщения на телефоне. Клиент ответил. На фото был сам клиент, обвисший мужчина с красными мешками под глазами, показывающий пальцы вверх под аккомпанемент маниакальной улыбки. На тексте поверх фотографии было написано «Пора за работу!» Мистер Сан предположил, что это какое-то дружеское напутствие. Далеко не в первый раз он посчитал своего клиента несколько придурком.
После завтрака он посетил ресепшн и поинтересовался, не оставляли ли ему почту. Оставляли. Большой картонный конверт. Он подчеркнуто открыл его на глазах у портье, достал толстый сценарий, упакованный в целлофан. Закатил глаза, и портье сочувственно улыбнулся. Он улыбнулся в ответ, благодушно пожал плечами и, взяв сценарий под мышку, вернулся в номер. Только в Лос-Анджелесе изучение сценария — совершенно незапоминающаяся информация. Так он стал неособенным. Одним из десяти миллионов, бесцельно кружащих вокруг кинобизнеса.
В номере, присев за низким столиком, он сорвал упаковку. После первых пяти страниц в сценарии была вырезана ниша, где лежала пара ключей от машины, аккуратно обмотанных скотчем. Мистер Сан уже знал, какой автомобиль искать, запомнив его по самоуничтожившемуся фото, присланному клиентом через приложение. Автомобиль был припаркован еще вчера, когда клиент отправил конверт по почте. Пора начинать подготовку.
Дорожная сумка была наполовину заполнена толстыми прозрачными пластиковыми червями: пакеты с одеждой, в которых был клапан для вакуумного пылесоса, чтобы сжимать их в аккуратное поленце. Вакуумные пакеты позволяли упаковывать в два раза больше, чем ему было нужно, в четверть пространства.
Вскоре после этого мистер Сан покинул отель, пододев под рубашку и костюм форму из пакетов. У дверей он надел темные очки, с улыбкой убедился у служащих, что «Шато Мармонт» действительно налево, потому что, господи боже, сколько утомительных встреч предстоит там сегодня провести, и ушел со сценарием под мышкой.
Неспешная прогулка в триста шестьдесят секунд привела его к парковке в тени умирающего стрип-клуба, где он отыскал небольшой белый фургон неопределенного возраста. Ключи легко подошли к задней двери, и он быстро оценил содержимое. Кажется, все из его списка покупок было на месте, вплоть до старой голубой бейсбольной кепки и поношенных кроссовок, запиханных в сумку из супермаркета, которую он и забрал ссобой. Водительскую дверь ключи открывать уже не желали, однако он сумел их убедить, надеясь, что это была только неприятная случайность. Внутри он положил сумку у ног и вытянул из внутреннего кармана пиджака сдутое вакуумное полено. Стянул пиджак, туфли и, с большим трудом, брюки и рубашку, и последовательно затолкал их в вакуумный пакет. Под рубашкой и брюками на нем была обычная футболка и неопределенная форма механика голубого цвета. Пакет отправился под пассажирское сиденье, а он аккуратно обул кроссовки.
Фургон никак не желал заводиться. Мистер Сан подавил гнев. Как тут убивать, если транспорт не работает? Сколько он еще будет привлекать к себе внимание в пыхтящей и стонущей чертовой развалюхе перед чертовым стрип-клубом? «Ты придурок», — прошипел мистер Сан в приборную панель, и серьезно взвесил идею убить клиента после работы. В конце концов, ему заплатили авансом.
Проклятая развалюха в итоге завелась, но, судя по звуку, была отнюдь не рада двигаться с места. Словно больная кобыла, она кашляла и запиналась всю дорогу с парковки.
Предполагаемая шестисотсекундная поездка на работу заняла почти тысячу секунд, и мистер Сан едва не дрожал от ярости, когда припарковался перед назначенным местом. Он выскочил из фургона, захлопнул дверцу с убийственной силой, рванул заднюю дверь, натянул одноразовые латексные перчатки, взял набор инструментов и сумку через плечо и протопал к передней двери дома в таком ужасном настроении, что понял: дневная работа не принесет ни малейшего удовольствия.
Он заучил схему низкого особняка назубок, как и ежедневный распорядок жильца, предоставленный клиентом. Он изобразил нажатие на дверной звонок одной рукой, пока другой скрытно работал отмычкой над замком. Дверь щелкнула. Он беззвучно изобразил, как его встречает хозяин, для виду, и проскользнул внутрь.
Пять секунд он потратил, чтобы прикрыть дверь, не издав ни звука. Еще в эти пять секунд он слушал. Ни телевизора. Ни радио, обидно. Хозяйка поздно вставала и, как правило, готовила бранч, прежде чем покинуть дом в полдень. Мистер Сан не удержался от улыбки, разобрав какой-то шум на кухне в задней части здания. Прекрасно. Кухни легко и отмывать, и разукрашивать сбивающими со следа уликами. Он опустил инструменты и сумку на пол, беззвучно, и с большой осторожностью двинулся по коридору на кухню.
На кухне, лицом к мистеру Сану, стояла высокая женщина с очень круглыми глазами.
Еще на кухне лицом к мистеру Сану лежал его клиент, также с очень круглыми глазами, и вдобавок с великолепным китайским ножом шеф-повара во лбу.
Женщина переминалась с ноги на ногу, качая головой и не моргая. Его клиент тоже не моргал. Похоже, подумал мистер Сан, он мертв, поскольку лежал он в позиции, на вид отнюдь не удобной. У его вытянутой правой руки был пистолет — нелепый незнакомый длинноствольный 357-й. Мистеру Сану показалось, что он признал в нем из давнего опыта чересчур дорогое аргентинское оружие, пистолет с паршивым спусковым крючком, который часто заедал, и который, как, видимо, выяснил его клиент, было не так просто быстро выхватить.
Однако восьмидюймовый нож во лбу был прекрасного качества, так чисто пробил череп и мозг, что еще не вытекло ни капли крови. Единственное, что на кухне плеснуло на пол — морковь из миски, которую, очевидно, женщина нарезала перед тем, как клиент вошел в дом и застал ее врасплох. Казалось весьма вероятным, что она так испугалась, что повернулась и вогнала нож ему в голову, пока тот пытался вырвать дурацкий пистолет из кармана.
Женщина, цель мистера Сана, наконец поймала его в поле зрения. Он увидел, как ее взгляд впился в него.
— Помогите, — просто сказала она.
Мистер Сан наконец выдохнул и посмотрел на мертвого клиента. Оказывается, «Пора за дело!» означало, что он не мог больше ждать ни минуты и проехал через весь город, чтобы убить женщину самому, оставив мистеру Сану утилизацию трупа. Клиент, на самом деле, оказался просто феерическим придурком. Настолько придурком, что это его даже прикончило.
— Он умер, потому что был придурком, — сказал мистер Сан женщине. Казалось, ей на это нечего ответить кроме долгого, рваного выдоха, так что он еще двадцать секунд изучал придурка. Мистеру Сану заплатили. Все протоколы были соблюдены. О контракте за пределами этой комнаты не существовало никакой информации, ни следа. Если рационально подойти к вопросу, подумал мистер Сан, это вполне отвечает условиям контракта. Строго говоря, ему платили не за убийство. Любой идиот может кого-нибудь убить. Ему заплатили за утилизацию тела.
— Да, — решил мистер Сан, снова подняв взгляд на женщину. — Я помогу вам. У вас есть ванна?
У женщины, которую звали Аманда, была ванна: с высокими стенками, ножками в виде лап — практически бадья, какую мистер Сан не удивился бы увидеть в старом вестерн-сериале. В переноске тела пользы от женщины не было, куда больше ее интересовало рассказывать, очень торопливо, о клиенте, — которого, оказывается, звали Козлина Гребаная, — об их успешном совместном бизнесе и о на редкость неудачном сексуальном опыте, который она, к сожалению, с ним испытала. Решение клиента предпринять в ее отношении меры, следовательно, стало прямым результатом одновременно ее намерения уйти от него в профессиональном смысле и отказа повторить амурный союз, который она сопоставила с актом изнасилования большим слюнявым зверем, какие носят кружки бренди умирающим альпинистам в Альпах.
Обычно Мистер Сан предпочитал не узнавать причин, по которым его наняли, и терпел ее заряженные шоком разглагольствования постольку, поскольку это отвлекало ее от активных помех его работе. Она была привлекательной женщиной, того жилистого и стройного типа, что напоминал ему чирлидеров и пловцов. Пышные светлые локоны волос, как сахарная вата, глубокие зеленые кошачьи глаза, черты столь бледные и кристальные, что макияж бы ей не сделал чести — показался бы грубым и чрезмерным. Он заметил, что ему интересно, какой она станет через десять лет. Возможно, такие черты, как у Аманды, не подвержены заметному старению. Его же девушка за полтора года постарела заметно. Ему не нравилось видеть, как люди медленно умирают.
Клиент был упихан в ванну. Аманду удалось убедить принести мешки для мусора. Носки и туфли клиента отправились в первый черный мешок. Мистер Сан принес свою сумку и ящик с инструментами. Клиент упаковал все согласно требованиям мистера Сана, более-менее. Мистер Сан отыскал и раскрыл большую копию ножа Ка-Бар. Разумеется, он был куда ниже качеством, чем настоящий кинжал марки Ка-Бар, — а может, подумал он, он был хуже даже кухонного ножа, торчащего из мозга клиента, — но куда дешевле, и понадобится он лишь на один раз. Он срезал с клиента одежду, отправив всю, лоскуток за полоской, в мешок.
Обнаженный, мертвец в ванне не являл собой идеал красоты. Учитывая брюхо клиента, мистер Сан пришел к выводу, что еще один пончик мог стать столь же смертельным, как и нож в лоб. Вдобавок сравнение с сенбернаром в каком-то смысле оправдывали густая и масляная солома волос на теле и то, что, как предположил мистер Сан, хотя только по местоположению, а не размеру, было человеческим пенисом,
Второй мешок для мусора накрыл голову клиента, вместе с ножом. Мистер Сан замотал его вокруг шеи скотчем так туго, как смог. Удовлетворенный результатом, он взялся за дно мешка правой рукой и нащупал через целлофан рукоятку ножа. В течение семисот секунд или около того он очень, очень осторожно раскачивал лезвие. Ему не хотелось прорезать пакет и не хотелось внезапно обнаружить по ручейку крови, что изоляция скотчем неидеальна. Вся кровь должна остаться в ванной. И поток ее должен находиться под строгим контролем. Когда нож выскочил, раздался слышимый звук. Режущая кромка наверняка великолепна, подумал мистер Сан, раз нож так плотно засел в голове. Он обернул лезвие мешком и еще двумя отрезами скотча обезопасил острый край и закрепил нож в отдельном кармане мешка.
Время для молотка.
Аманда, наблюдавшая за происходящим, увидев его, прекратила лепет.
— Серьезно? — спросил мистер Сан. — Вы убили человека тем же ножом, каким нарезаете завтрак, а теперь вдруг брезгуете при виде молотка. Стоя перед тем самым человеком, которого убили и который сейчас лежит в вашей ванне голый с мешком, привязанным к голове. Серьезно?
— Я просто… Я не знаю, зачем вам понадобился молоток.
— Это так важно?
— Я… Я хочу понять. По-моему, мне надо разбираться в том, что происходит. Надо понимать процесс. Если я уж влипла — мне надо, не знаю, как-то поучаствовать.
Эти слова почти тронули мистера Сана. Он улыбнулся.
— Вам интересно, как я делаю свою работу?
— Пожалуй, да, — сказала Аманда. — Да. По-моему, это мне поможет. Справиться. Странно звучит?
Мистер Сан даже хохотнул.
— Да. Нет. Просто, эмм, раньше меня об этом не просили. Что ж. Молоток. — он поднял его, потом снова опустил, усмехнувшись, вдруг поддавшись порыву. — Никогда не приходилось этого делать. Так странно. — он покачал головой, снова посмеялся. — Ну ладно. Процесс. Все происходит поэтапно. Мы основываемся на предположении, что нас не поймают и мы доведем процесс до конца. Но, что ж, мы живем в таком мире, что вмешательство или казус могут произойти в любую минуту. К этому нужно быть готовым. Потому мы заталкиваем тело поглубже в ванну, вот так, и…
Мистер Сан опустил молоток на лицо клиента в мешке. Хрустнуло.
— О боже мой, — сказала Аманда.
— Очень важно, — продолжал мистер Сан, снова поднимая молоток, — раскрошить зубы и лицевую кость как можно мельче. — хруст. — Если нас поймают через десять минут, то да, мы будем стоять над трупом в ванне. — хруст. — Но видит бог, мы заставим их провести тест ДНК для опознания. Это купит нам драгоценные секунды.
— А как же отпечатки пальцев? — спросила Аманда. — ДНК им не понадобится. У него есть отпечатки.
— Ну, — ответил мистер Сан, когда удар молотка сменился с хруста на звук, словно стеклянную пыль вбивали в куски свинины, — потому у меня в сумке тридцатидолларовая кухонная газовая горелка для брюле. И кстати — нам понадобится освежитель воздуха.
— Разумно, — сказала Аманда.
Выпрямившись, мистер Сан сказал:
— Должен заметить, что на данный момент вы очень хорошо держитесь.
— Это интересно, — ответила Аманда. — Мне нравятся протоколы. Мне нравятся процессы. Алгоритмы. Это немного похоже на написание кода и рабочий поток. Меня это даже успокаивает. Можно принести стул?
— Конечно, — сказал он, ударив молотком под другим углом, стремясь уничтожить скулы и глазницы.
В двери ванной она обернулась и остановилась, озадаченно наклонив голову.
— Как мне вас называть?
Мистер Сан изучил ее. Снаружи наступал полдень, и свет через матовое окно бриллиантами падал на ее кожу.
— Зови меня Дэвид, — сказал он.
— Это настоящее имя?
— Да, — соврал мистер Сан.
Ее лицо просияло.
— Значит, Дэвид. Сейчас приду.
Странным образом счастливый, он вернулся к превращению лица клиента в труху.
— Будет немного вонять, — сказал мистер Сан, нажимая на кнопку на маленькой серой кухонной горелке. Огонек выскочил, как пламя из ада. Он взял левое запястье клиента в левую руку и ловко и продуктивно прижег каждый палец на руке мертвеца.
— Пахнет жареной свининой, — прокомментировала Аманда, сидя на стуле из кухни у изножья ванны. — Наверное, это не очень оригинальное описание. — под стулом стоял распылитель с освежителем.
— Это распространенное мнение. — согласился мистер Сан. — Хотя я встречал людей, которые настаивали, что люди на вкус как телятина. И одну женщину из Канады, которая божилась, что люди, как и большинство других видов мяса, на вкус слегка напоминают курицу. Но она была ненормальная. И еще канадка. Пугающий народ. Видела когда-нибудь, что они вытворяют с китайской едой? Китайский шведский стол, Господи боже. Так. Готово. — он положил руки клиента в ванну и заткнул пробкой слив.
Мистер Сан вернул горелку в ящик для инструментов. Он любил, когда инструменты в порядке и под рукой. До этого он вернул в ящик копию Ка-Бара, а теперь снова ее извлек.
— Итак, — сказал он, раскрывая черное лезвие, — мы уничтожили зубы, раскрошили лицо и избавились от отпечатков. И нас не поймали. Следовательно, можем приступить к первой стадии утилизации трупа. Слив жидкостей.
Аманда так быстро сложила ладони, что чуть не хлопнула.
— Ой, — сказала она. — И какой процесс здесь, Дэвид?
— Разрезы, — ответил он.
Он поднял клиента за шею и мастерски сделал шесть глубоких надрезов на спине, словно рисуя крылья. Затем вонзил нож в живот, три раза. Пораздумал пару секунд, сменил хватку и навел нож на мешок на голове трупа, под череп, для одного прокола. Опустив тело, мистер Сан перешел к ногам клиента и несколько раз глубоко и косо полоснул бедра.
— Вскрываю бедренные артерии, — пояснил он Аманде, начертив последнюю диагональ.
— Я не понимаю, — сказала Аманда. — Разве кровь не будет вытекать целую вечность?
— Что ж, — сказал мистер Сан, — у нас еще тысяча сто секунд, чтобы волноваться о трупном окоченении. Мы еще на той стадии, когда тело сохраняет гибкость. — он перешел к сумке. Там был нужный ему широкий лист пластика, прямо поверх двух бутылок отбеливателя.
Мистер Сан с легкостью многолетней практики накрыл листом клиента — как он и надеялся, лист доходил точно до кончиков пальцев — и вырезал два отверстия для рук над грудью. Он оставил кружки пластика, положив их рядом с рулоном скотча в ящик для инструментов. Оперся коленом на край ванны, просунул руки в отверстия, положил на грудь мертвеца и сказал: «Смотри».
Он начал ритмично надавливать на грудь клиента каждые десять секунд. Ребра прогибались, и через минуту из проколов и разрезов заструилась кровь.
— Видишь ли, сердце — всего лишь насос, и его можно запустить вручную.
Аманда захихикала.
— Сердце — всего лишь насос. Мне нравится. Похоже на правду.
— Это факт с сточки зрения механики, — заметил мистер Сан, сократив интервал до пяти секунд.
— И буквально, и фигурально, — сказала Аманда. — Никогда не встречала людей, у которых в груди было что-то кроме насоса.
Краем глаза мистер Сан заметил новую морщинку на ее лбу.
— Уверен, это неправда, — сказал он.
— Я смогла мыть голову только в последние два года, — сказала Аманда.
— Не понимаю, о чем ты.
— Ну, когда я работала на других? Работала в больших помещениях, поделенных на кабинки? Это как человеческие загоны для написания кода, и пропорция женщин к мужчинам была, может, — может! — одна к тридцати. Я перестала мыть голову, на годы, и не носила ничего, что не одобрила бы Юношеская Лига Анти-Секса. Я не встречалась ни с кем — там были только парни, у которых вместо сердца насос. Я плохо разбираюсь в социальных сигналах, но даже я спустя какое-то время догадалась, что если прическа у меня будет как парик бродяги, а носить я не буду ничего, кроме комбинезонов-onesie и салатовых шлепок, то от меня отстанут. Главная цель стартапа, создания нового бизнеса и ухода с работы — я могла снова стать собой. Что бы это ни значило.
Морщина с ее лба пропала. Лицо Аманды приобрело выражение плоского равнодушия, какое было у нее все это время. Улыбки и смех, как показалось мистеру Сану, саму ее заставали врасплох, словно сильным эмоциям требовалось какое-то время, чтобы пройти много миль и оказаться здесь без предупреждения.
— Мне-то хорошо известны плюсы работы на себя, — заметил мистер Сан.
— Ну, — сказала она, глядя на труп. — Почти на себя. У него были навыки, каких не было у меня. Деньги, каких не было у меня. У него всегда были деньги.
Мистер Сан решил это не комментировать, так как немалая доля этих денег теперь плескалась на его собственном банковском счету.
— Чертов Козлина, — сказала Аманда, вдруг вскипев. — Уверена, он тебе понравился. — когда она это сказала, ее выражение не изменилось. Мистер Сан поднял бровь.
— Я никогда его не встречал и не общался напрямую.
— А, — сказала Аманда, — вот какой у тебя протокол? А как вы связывались?
— Есть приложение для зашифрованных изображений с текстом поверх них, которые удаляются сами. Оно создано экспертами по безопасности.
— Знаю, — сказала Аманда. — Или, точнее, читала про него. Его еще нет на телефонах с Андроидом. Я предпочитаю Андроид. Можно куда больше углубиться в операционную систему. Мужчинам нравятся другие мужчины с деньгами. Даже если заявляют, что ненавидят таких, на самом деле деньги они уважают и восхищаются их обладателем.
— Уважение, — сказал мистер Сан, выдавливая кровь из тела клиента, — никак не относится к моему делу. Я предоставляю услуги. Мне их оплачивают. Иногда я подозреваю, что, возможно, мои клиенты не из тех людей, с кем бы мне хотелось провести досуг, — он надавил посильнее, чтобы подчеркнуть сказанное, и раздался дождливый звук капель, когда кровь брызнула на нижнюю сторону пластикового листа. — Но, к счастью, мне и не приходится.
— Это транзакция, — сказала Аманда. — Никакого эмоционального содержания.
— Эмоционального содержания не требуется. Я уборщик свиных туш.
Аманда придвинулась, услышав новую информацию.
— Не понимаю этого сравнения.
Мистер Сан встал, набрав в ванну достаточно жидкости, распрямил плечи и спину. Он оценил полезный наклон поверхности, помогающий крови сбежать к сливу. Почти невозможно вручную выдавить всю кровь из трупа. Всегда как-то остается не меньше пинты. Но он определенно избавился от львиной доли, и, учитывая неожиданную ситуацию, в которой он оказался, у него наверняка было больше времени поиграть, чем обычно. Он вытащил бутылки отбеливателя со дна сумки, лежащие рядом с небольшим свертком прочных мешков для мусора.
Аманда сняла крышку с зеленого освежителя и брызнула в воздух чем-то синтетическим и приторным.
— Меня это завораживает, — сказала она. — Это как описывать роботу, что такое весна. Даже отдаленно не аутентично, но все же правда. Так что такое уборщик свиных туш?
Мистер Сан стал выливать одну из бутылок в левое отверстие в пластиковом листе.
— Китай, — начал он, — страна, изобилующая загрязнениями и болезнями. Конечно, там есть и свои прелести, но из песни слов не выкинешь. А также это край разведения свиней. А в разведении свиней… — бутылка опустела. Он встал у ванной и открыл вторую бутылку. Опрокинул во второе отверстие и ее. — Есть периоды, — и сейчас один из них, кстати говоря, — когда серьезная болезнь и загрязнения убивают свиней. Их вымывает на берег рек десятками тысяч. Они засоряют поля и сваливаются в кучах в загонах. Маленькая ферма — а в местах вроде Шанхая все фермы небольшие — не может тратить и так загруженное время на утилизацию туш, так как необходимо следить за оставшимися активами, — вторая бутылка опустела. Мистер Сан ловко отрезал пять полосок скотча и приклеил по краям одного из отложенных пластиковых дисков. Затем приклеил диск над левым отверстием. — Фермеры могут просто продать больных свиней на продуктовые рынки. Но, разумеется, люди заболеют. Иногда умирают. Поставка продуктов питания в любую минуту может начать пандемию. Так что это незаконно. За продажи зараженной свинины осуждают пожизненно. Впрочем, сама можешь представить срок жизни в китайской тюрьме. — закончив со вторым диском, мистер Сан занялся тем, что начал приклеивать лист к краю ванной еще парой полосок. — И тогда, — сказал он, — появились люди, которые специально обучаются эффективно и безопасно утилизировать свиные останки. Если у тебя полный загон туш и не хочешь попасть в тюрьму, тогда платишь уборщику свиных туш.
Мистер Сан стянул перчатки и аккуратно затолкал в одну из бутылок. Завернув крышку, подошел к ящику для инструментов, достал новую пару перчаток и нацепил их. Посмотрел на Аманду, неопределенно улыбнувшись.
— Что-то не так? — спросила она.
— Отнюдь. Просто это необычная ситуация, и я не уверен, корректно ли попросить чашечку кофе, пока стекает кровь.
— Тебе не стоит много о себе рассказывать, — заметил мистер Сан, сидя с домашним эспрессо, которое произвел странный аппарат, форма которого напоминала не что иное, как жаркий секс двух кубов. Он наблюдал, как Аманда забылась, методично выбирая, взвешивая и измельчая кофейные зерна, трамбуя молотый кофе и выдавливая эспрессо из устройства с выдающимися концентрацией и бдительностью.
— На всякий случай, — сказала она. — Я понимаю. Просто мне кажется неправильным, что тебе ничего нельзя знать о том, кого ты пришел убить. Понимаешь?
— Эмм, — ответил он. — Не очень. Я ведь уже сказал, что в моей работе нет никакого эмоционального содержания.
— Но, — ответила Аманда, — тогда я просто туша свиньи в загоне.
— Аманда, ты убила своего бизнес-партнера мясницким ножом и сейчас в процессе избавления от трупа с полным незнакомцем.
— Правда, — сказала она. Ее глаза бегали из стороны в сторону, очень быстро, расфокусировано. — Это правда. И когда я сказала «помогите», ты мог ответить «позвони в полицию». Потому что ведь у него был пистолет, да? Это самооборона. Незаконное проникновение в дом. Хотя у него и были ключи. Но ты не сказал. Потому что тогда бы по их протоколу тебя нашли. Ну конечно. Ты ведь тоже проник в мой дом. И может, ты и одет, как какой-нибудь обычный механик, но уверена, в Америку ты прибыл в другом костюме. Так что в твоих интересах было все равно сделать свою работу, тем самым гарантируя мое молчание.
Мистер Сан отпил эспрессо, молча просчитывая пространство и секунды. Для этой работы ему не требовалось оружие. Он планировал прокрасться в комнату, тихо подойти к ней, наступить на обратную сторону колена и чисто свернуть шею, когда она упадет.
Он и сейчас мог исполнить эти действия из своей позиции.
— Ты очень умная женщина, — сказал он.
— Я разбираюсь в проблемах. Разбираю процессы. Шаг за шагом. Так работает код. Логическая последовательность.
Он улыбнулся ей с теплом, только наполовину фальшивым.
— Хочешь закончить обучение, как разобрать тело мертвеца?
Аманда снова вопрошающе наклонила голову.
— Это еще не все?
— Аманда, мы даже еще не вывезли его из дома. Доведем процесс до конца прежде, чем разойтись каждый своей дорогой?
— Мне это не нравится.
— Что не нравится?
— Как ты сказал. Будто мы больше никогда не увидимся.
— Мы и не увидимся.
— Мне это не нравится.
Телефон мистера Сана завибрировал в кармане, один раз. Он понял, что это его девушка, отвечает на сообщение с прошлой ночи. Он решил проигнорировать ее и снова улыбнулся Аманде. Она улыбнулась в ответ. Ему чрезвычайно нравилась ее улыбка.
В ванной было белое тело и пара галлонов розовой жижи. Мистер Сан залез под лист и открыл пробку. Ванная стала опустошаться, издавая звук затянутого и мучительного удушения. Он включил холодную воду на пол-оборота и заметил Аманде, что еще пара пшиков освежителем не будет лишней.
— Так зачем мы слили из сволочи всю кровь? — спросила Аманда.
Мистер Сан сорвал один из больших мешков из рулона и встряхнул.
— Потому что так будет много проще и чище его расчленить.
Аманда только смотрела в ответ.
— Этого я не ожидала.
— Что ж, нужно сделать его проще и незаметней для транспортировки. А также каждый шаг подразумевает, что его должно быть сложно идентифицировать в случае вмешательства. Знаешь, что тебе еще понравиться? Может показаться, что я принес с собой много оборудования, но это все стоит очень недорого. Если поискать по магазинам, наверняка сможешь избавиться от тела меньше чем за сотню долларов.
Он стянул лист с ванной. Аманда не выдержала и долго не снимала палец с кнопки освежителя. Мистер Сан сложил лист, как сумел, и запихнул в открытый мешок. Завязал мешок и отложил в сторону, затем оторвал второй из рулона.
— Ну что ж, — сказал он. — Начнем с головы.
В этот момент всегда была еще кровь, потому он не выключил воду, когда поместил копию Ка-Бара у горла клиента и начал резать мясо и связки вокруг шеи, пока не вернулся к месту первого надреза. Убрав нож, он ухватился за голову под челюстью и начал вращать. Он был вознагражден легким похрустыванием. С натянутой улыбкой он повернул голову в другую сторону, раскачивая, а потом потащил. Голова клиента, все еще в мешке, хлюпнув там, где позвоночник расстался с черепом, отошла.
На этот раз Аманда действительно похлопала, словно ей показывали таинственный и зрелищный фокус.
— Тебе вернуть нож? — усмехнулся он, держа над ванной голову с тонким ручейком из нее.
— Пожалуйста, мы можем остаться друзьями, Дэвид? — спросила Аманда.
На заднем фоне загудела посудомойка Аманды. Китайский нож был прекрасен, прошел через голову клиента без зазубрины, царапины или задоринки. Он останется в превосходном состоянии еще на долгие годы, и потому мистеру Сану было ужасно жаль его выбрасывать.
В той же посудомойке лежал дурацкий пистолет.
Голова была в мешке, обильно облитая дешевым аэрозолем поверх средства для чистки, активным ингредиентом которого был щелок, и теперь мистер Сан работал с Ка-Баром и молотком над плечевым суставом. Он делал короткие, аккуратные удары, потому как не хотел забрызгать ванную осколками кости.
Аманда рассказывала о своем бизнесе. Он оказался классическим бардаком, из-за которого мистер Сан и предпочитал фриланс. Бизнес не существовал без ее навыков и чутья, но и не двигался без денег клиента. Это напряжение закручивалось, пока не стало ясно, что весь механизм компании заел и начал тлеть.
— Он угрожал мне, как только мог придумать, — рассказывала Аманда. — Но уйди я из компании, деньги и интеллектуальная собственность ушли бы со мной. Он не мог меня выдавить и не мог запугать. Видимо, убить меня было для него лучшим вариантом.
— Чего я не понимаю, — сказал мистер Сан, — так этого: он же был только деньгами, так? Ты была мозгами. Так зачем он хотел тебя вытурить?
— Монетизировать программное обеспечение, особенно с социальным назначением, — отвратительно. Лицензировать — это я могу понять. Мы кое-что получали по правительственным лицензиям за то, что я создала. Но вставлять везде рекламу? Сделать так, что придется смотреть на рекламу, как только включаешь телефон?
Правая рука клиента оторвалась, немного грязнее, чем устроило бы мистера Сана.
— Но вы продавали услуги.
— Мы предоставляли услуги. Мы сдавали правительству инструменты в аренду, чтобы предоставлять услуги людям. Знаешь, насколько лично мне проще общаться с людьми через телефон? Ну как можно делать деньги на упрощении человеческого контакта?
— Он хотел забить все рекламой? Это довольно мерзко, — сказал мистер Сан, принявшись отпиливать левую руку мертвеца.
— Я только теперь понимаю, насколько легче и богаче стала бы его жизнь, если бы я умерла, а куча новых наемников исполняли его желания.
— Один из моих дядюшек говорил, что чтобы заработать деньги, надо сперва потратить деньги, — сказал мистер Сан.
— Он много тебе заплатил? — спросила Аманда, не улыбнувшись.
— Я запросил разумную цену, — ответил мистер Сан, прорезаясь через упрямые мускулы. — Но я обхожусь без рекламы. Только сарафанное радио. Человеческий контакт.
— Но ведь у тебя не бывает человеческого контакта?
— Одна моя тетушка сказала бы, что как раз сейчас я участвую в самом что ни на есть интимном человеческом контакте, — он прорвался через мясо и принялся атаковать сустав ножом и молотком.
Аманда наблюдала с блестящими глазами, невозмутимая. Мистер Сан снова сосредоточился на работе, чувствуя, что случайно затронул что-то нехорошее.
После пары сотен секунд прилежного труда левая рука отошла. Единственным звуком в комнате, казалось, было дыхание Аманды.
Голова и две руки в одном мешке, две ноги во втором мешке и торс в третьем, все залито средством для чистки духовок. Пистолет достали из посудомойки и временно положили в ящик для инструментов, нож вернули на место. Мистеру Сану очень хотелось сигарету, по многим причинам, однако это не входило в его регламент, хотя желание и усугублялось сегодняшними необычными условиями. Ванна уже протекла и была протерта несколькими спиртосодержащими влажными салфетками, которые он убрал в мешок с торсом. Он оценил объем труда. Неплохо.
Телефон в кармане снова завибрировал. На этот раз Аманда услышала.
— Кто это? — быстро спросила она.
— Неважно, — ответил мистер Сан. — Просто кое-кто просыпается в другой часовой зоне. Не о чем беспокоиться.
Ее глаза забегали.
— Твоя девушка?
— Нет, — улыбнулся он. — У меня нет девушки. Просто друг.
Ее глаза прыгали по его лицу, пока наконец не замерли на его глазах.
— Дэвид, я не разбираюсь, врут мне люди или нет. Иногда я просто априори предполагаю, что врут. Из-за этого у меня часто случаются трения. Так что я спрошу прямо. Ты мне врешь?
Он бесстрастно выдержал ее взгляд.
— Нет, Аманда. Я тебе не вру.
— Ну ладно, — сказала она. — Что теперь?
— Теперь я завяжу мешки и перенесу в фургон, — сказал он, потом остановился. — Где его машина?
— Чья машина?
— Его, — сказал мистер Сан, показав на мешок с частями тела. — Он же не жил поблизости, верно? Если да, скажи. Если нет, то он сюда приехал, так? Ты знаешь, на чем он ездит?
Аманда кивнула.
— Тогда придержишь мне переднюю дверь, пока я ношу мешки в фургон? Это займет пару ходок. А пока я ношу мешки, поищи глазами его машину?
— Прости, — сказала она, как ему показалось, без всякой причины.
— Нет, Аманда. Я сам должен был сообразить. Сегодняшние события застали меня врасплох, — он связал мешки с конечностями и взял по одному в каждую руку. — Идем.
Снаружи уже перевалило за полдень, погода стояла чудная. Мистер Сан вернулся от фургона к Аманде, осматривающей улицу с порога.
— Ее нет, — сказала она тихо.
— Ладно, — ответил мистер Сан, проскальзывая мимо. Внутри он добавил: — Это значит, что он либо взял такси, либо припарковался в паре улиц отсюда и прошел пешком, не желая, чтобы его заметили у твоего дома. Он часто брал такси, что скажешь?
— Иногда, чтобы добраться до LAX, он пользовался Uber. Но и все. Он любит свою машину. Это ужасно.
— Значит, остается предполагать, что она на другой улице, — сказал он, поднимая последний мешок. — Загружу это в фургон, заберу ящик для инструментов и рабочую сумку — и на сегодня я закончил.
— Что теперь будешь делать?
— Это неважно, верно? — сказал мистер Сан. — Все закончится, я уйду с твоего пути, ты будешь жить дальше. Ты разве еще не осознала, что теперь компания полностью принадлежит тебе, и ты можешь развернуть ее в любом направлении, в каком пожелаешь?
— Я так и не узнаю, чем кончается процесс, — сказала Аманда. Мистеру Сану показалось, что она надулась, по-своему. Затем ему пришло в голову, что кто-то с ее специфичным складом ума действительно может серьезно расстроиться, если показать только четыре пятых процесса.
Он, очевидно, также учел, что Аманда могла находиться в состоянии шока. Но он обнаружил, что его больше беспокоит, что он ее расстроит, нежели что она, возможно, чокнутая. Вероятно, именно необычная эмоциональная натура помогла ей спастись из офисных загонов. Он заинтересовался. И решил предоставить ей финал, которого она, очевидно, желала.
— Хочешь поехать со мной?
— Эмм, — сказала она. — Вообще-то очень, очень хочу. Но не хочу… то есть… это ничего?
— Дай сперва загружу фургон. Возьми свои ключи.
Он открыл для нее пассажирскую дверь, предупредив, что под сиденьем пакет с одеждой. У нее на плече была черная холщовая сумка. Он решил не задавать вопросов.
Мистер Сан поехал на север, где Лос-Анджелес переходит в кочки, каньоны и деревья. Он снова заметил про себя, что это не настоящий город. В каком городе перед тем, как его покинуть, будешь проезжать десятки миль в одиночестве? Абсурдное место. Меньше чем через час они добрались до местечка, где их мало кто мог увидеть.
На самом деле единственными люди, что недавно побывали здесь, у поворота на извилистую дорогу, ползущую по крутым заросшим склонам, были те, кто по договоренности оставил здесь ему прокатную машину.
— Вот мы и прибыли, — сказал мистер Сан.
— Что будет теперь?
— Мы избавимся от транспорта и всего в кузове, и вернемся на той машине, что стоит перед нами.
— Ты все заранее спланировал?
— Да. Для каждой работы есть метод, верно? Это мой. И никто еще не наблюдал его полностью. Мне было действительно очень приятно показать все другому человеку.
— Как ты думаешь, я бы могла научиться?
Он улыбнулся.
— Уверен, Аманда, что ты можешь научиться чему угодно и в кратчайшие сроки.
— Мой ноутбук в сумке, — сказала она.
— Что?
— Я могу работать откуда угодно. У нас есть офис-менеджер. В компании. Я и так в основном работаю удаленно, из дома. Могу работать откуда угодно в мире. Я взяла с собой кошелек и паспорт.
— Не понимаю.
— Когда ты уедешь я хочу с тобой. Ты не солгал мне. Ни разу. Ты улыбаешься. Я знаю что говорю быстро но все ведь вроде так и сходится и я так надеюсь что не ошибаюсь и ты хочешь чтобы я уехала с тобой.
Ее глаза блестели и сияли и бегали.
— Так сильно, Дэвид, — сказала она. — Я так сильно надеюсь.
Ее руки неуверенно потянулись к нему, будто их только что развязали. Запястья трясутся, пальцы раскрываются.
Мистер Сан, которого звали не Дэвид, улыбнулся ей. Аманда с облегчением и радостью улыбнулась в ответ.
Он коснулся ее лица кончиком пальца, потом двумя. Поднял вторую руку и погладил по щеке. Она закрыла глаза и тяжело проглотила всхлип облегчения от всех страхов и сомнений в больном и мятущемся сердце. Он вздохнул и свернул ей шею.
Мистер Сан решил, что сейчас самое подходящее время для сигареты.
— Ты не против? — спросил он. Она была не против, так что он выудил сигареты и зажигалку и закурил. — Вот что будет дальше, — сказал он ей. — Я посажу тебя на водительское место. Ремень не пристегну. Думаю, пожалуй, положу тебе на колени пистолет, чтобы развлечь криминалистов. Затем столкну фургон с дороги. Хочется попасть в дерево, но я также не против загнать его поглубже в растительность под холмом. Когда мы закончим, я разденусь, заброшу одежду к клиенту и инструментам в кузов и устрою пожар. После я переоденусь. Ключи ко второй машине приклеены скотчем под крылом.
Он курил около шестидесяти секунд, осматриваясь вокруг, пока не стала давить тишина.
— Здесь, да в такое время года, — сказал он Аманде, — велики шансы, что я начну целый лесной пожар. Это полезно. Вопреки распространенному мнению, довольно трудно взорвать бензобак автомобиля в пожаре. Достаточно только задуматься: если бы машины так легко взрывались из-за огня, то всех производителей давно бы засудили насмерть. Но посреди большого калифорнийского пожара… скажем так, у меня есть основания надеяться. — он оборвал себя. Нет, теперь он далеко не скоро сможет говорить слова «надежда» и «надеяться» со спокойной душой. — Неважно. Это конец процесса. Я вернусь в отель, поем, помоюсь и посплю, утром вылечу. Домой, Аманда, где холодно, и кажется, что все вокруг с каждым днем на метр ближе к смерти. Тебе бы там нисколько не понравилось. — он провел пальцами по ее локонам. — И тебе бы все время было очень страшно. Как только ты сама проанализировала бы логическую последовательность событий. Исчезнуть с незнакомцем в день, когда пропал без вести бизнес-партнер, его машина припаркована перед чьим-то домом в паре улиц от тебя. Провести всю жизнь с чувством, будто тебя загнали в ловушку.
Он еще сто двадцать секунд просто смотрел на ее лицо, умиротворенное и нестареющее.
Мистер Сан вытянул из-под сиденья пакет с одеждой и принялся за работу.
Мистер Сан припарковался там, где по договоренности машину заберут — на месте, где ранее стоял фургон. Вернул ключи под крыло, поправил очки, взял сценарий под мышку и направился пешком обратно в «Марк».
У отеля стоял тот же служащий.
— Как все прошло? — спросил он мистера Сана.
— Ну и туповатый же в Голливуде народ, — сказал с улыбкой мистер Сан. — На сегодня с меня хватит. Пора поужинать и выпить.
— А то, — согласился служащий, открывая для мистера Сана дверь в вестибюль.
Мистер Сан ненадолго воспользовался бизнес-зоной отеля, чтобы измельчить сценарий, затем отправился на отдых к себе в номер. Нашел в минибаре приемлемое пиво и вынес на балкон, чтобы выкурить еще сигаретку-две. Пиво, на его вкус, было слишком холодным, но чистым и свежим, так что оно сошло.
Зажужжал телефон. Установив пиво на перилах, он вытащил его из кармана. В приложении с самоуничтожением пришло сообщение. Запрос, из Прованса, во Франции. Он никогда там не бывал и решил, что это может оказаться интересная поездка, если клиент на должном уровне.
Закрыв приложение, он заметил уведомление о сообщении и щелкнул на него. Оказалось, что в течение дня его девушка пришла к выводу, что он бесполезен и от него не будет толку. Она сообщила, куда более внятно, чем было свойственно ее манере речи, что все кончено и она задолбалась. Текст совсем не казался похожим на нее, до самого последнего слова в последнем сообщении, а именно — «Козлина».
Мистер Сан спросил себя, правда ли он верит, что сердце — всего лишь насос.
