С билетами все оказалось еще хуже, чем Ким ожидала. Она не сумела купить билет не только на прямой рейс, но даже на рейс с одной пересадкой. Единственное, что смогла предложить ей авиакомпания в этот самый загруженный день года, это лететь в Чикаго через Майами. В Чикаго она должна была сделать пересадку и сесть на рейс до Питтсбурга. И уже в Питтсбурге взять билет на Детройт. Ким ужаснулась, когда ей предложили сделать такой крюк, но при сложившихся обстоятельствах у нее не было выбора.

И сейчас, ожидая рейса в питтсбургском аэропорту, она почувствовала, что терпение ее на исходе. Ни на секунду не упуская из виду пропускной пункт и двух контролеров у входа, она посылала им время от времени взгляд, представлявший собой нечто среднее между отчаявшимся и приторно-сладеньким, поскольку Ким не знала, какую тактику с ними лучше избрать. На предыдущий рейс она не успела, и сейчас был ее последний шанс. Следующий самолет полетит только утром. Она посмотрела на часы. Сейчас объявят посадку, и через несколько минут станет ясно, будет она в Детройте сегодня вечером или завтра.

Ким огляделась вокруг. Пассажиры бегом устремились к контролю. Измученные родители тащили за собой капризничающих детей. В шумной толпе выделялся высокий красивый мужчина. И хотя Ким сразу решила, что он совершенно не в ее вкусе, внешность его была, безусловно, примечательной. Ким всегда считала, что умеет разбираться в людях, и этого молодого человека сразу определила как пляжного ловеласа. Он был строен, мускулист, с правильными, красивыми чертами лица и волнистыми каштановыми волосами. Кожу его покрывал темный загар, а щеки — двухдневная щетина. Одет он был в яркую рубашку тропической расцветки, джинсы и сандалии, за плечами у него висел большой красный рюкзак. Ким знала этот тип — «Эй, дамы, посмотрите, как я хорош». Красив и знает об этом. Увлекается серфингом и волнуется только о том, какой высоты будут завтра волны.

Она наблюдала, как он подошел к контролю и начал что-то объяснять девушке-контролеру. Потом вытащил билет и показал ей. Ким поняла, что он интересуется тем же рейсом, что и она.

Второй контролер начал пропускать пассажиров на посадку. Ким схватила свой багаж и пошла вперед. Она видела, как мужчина достал бумажник и вытащил из него удостоверение.

Ким подбежала к ним и вмешалась.

— Простите, — сказала она, чувствуя, что нервы ее на пределе. — Когда вы объявите, кто из очереди на резерв может пройти на посадку?

Девушка уперлась взглядом в экран компьютера.

— Простите, мадам. На этот рейс есть только одно место. И его получит этот джентльмен.

— Что? Но я здесь раньше его, — сказала Ким, из последних сил сохраняя спокойствие. — Он только что появился!

— Подождите, — спокойно сказал мужчина. — Я могу объяснить.

— Это несправедливо. — Слезы щипали ей глаза. — Я жду здесь уже два часа, а вы отдаете билет неизвестно откуда взявшемуся человеку?

— Мне очень жаль, мадам, — с фальшивым сочувствием ответила девушка. — Но я здесь ни при чем. У него приоритетное право на билет.

— Пожалуйста, позвольте, я объясню, — снова начал мужчина.

— Что значит «приоритетное право»? — возмутилась Ким. — В какой стране мы живем?

— Мне очень жаль, мадам, — повторила девушка и вручила мужчине билет. — Этот вопрос вне моей компетенции. Я с удовольствием зарезервирую для вас билет на утренний рейс.

— Пожалуйста, — спокойно обратился мужчина к Ким. — Я могу все объяснить.

— Вы не понимаете! — перебила его Ким, и слезы потекли по ее лицу. — У меня очень болен отец. Он в больнице в отделении интенсивной терапии. Завтра утром может быть слишком поздно.

Девушка-контролер закатила глаза, словно слышала это уже тысячу раз. Больная тетя, больной дедушка, больная собака, больной папа. Все это ей осточертело. Это был самый загруженный день года, и она не могла дать Ким билет на этот рейс.

Ким обернулась к мужчине. Похоже, она утратила расположение контролера, но ей удалось завладеть вниманием незнакомца.

— Мы так близки с отцом, — стала объяснять она, понижая голос, но с прежней настойчивостью. — Его жизнь висит на волоске. Если я опоздаю, то не знаю, как буду жить дальше.

Хм… По крайней мере отчасти это было правдой, — она в самом деле ехала к отцу.

Раздался последний звонок на посадку, и мужчина посмотрел на билет.

— Пожалуйста, — взмолилась Ким. — Он может умереть до того, как я приеду.

В конце концов, она действительно очень боялась за своего отца!

Мужчина пристально посмотрел на девушку, словно прикидывая, можно ли ей верить. Потом вздохнул и протянул билет.

— Ну ладно, идите.

Ким бросилась в глаза строка, где стояла фамилия. Д-р. Э. Хофман. Она улыбнулась ему:

— Спасибо, мистер Хофман Я так благодарна вам!

— Желаю удачи, — безразличным голосом ответил он.

* * *

Ким держала в руках пластиковую кружку с горячим черным кофе и оглядывала комнату ожидания критического отделения. Здесь было несколько удобнее, чем в отделении неотложной помощи. Потертые бежевые кушетки, стулья и небольшая кухня.

В десять часов вечера комната ожидания практически опустела. Сейчас вместе с ней здесь сидела только одна семья, с тревогой ожидая вестей о дорогом человеке. Родители сидели на кушетке и, держась за руки, смотрели бессмысленным взглядом в экран телевизора. Две девочки, сестры, как поняла Ким, сидели на полу рядом с родителями и собирали картонную мозаику, детали которой были разбросаны на кофейном столике.

Ким посмотрела в телевизор. Звук был убавлен так сильно, что она почти ничего не слышала, но сменяющиеся картинки были настолько знакомыми, что звук и не требовался. В рекламном ролике местного автомобильного магазина мужчина (очевидно, владелец магазина), одетый Санта-Клаусом, тыкал пальцем в экран и что-то быстро говорил. Ким не сомневалась, что он обещал невиданные скидки в связи с наступлением рождественского сезона.

— Простите, вы — Ким?

Рядом с ней остановился мужчина с серебристо-седыми волосами, в длинном белом халате. Ким вздрогнула, чуть не расплескав кофе.

— Я говорил с вами по телефону. Я — кардиолог, лечащий врач вашего отца. Меня зовут доктор Гаркави.

— Здравствуйте, — сказала Ким, не зная, о чем ей следует спрашивать.

— Я вас помню, когда вы были еще вот такой. — Он приложил ладонь к своей талии. — Но вы, наверное, не помните.

Ким заморгала, напрягая память.

— Может быть, вы поставите кружку, — предложил Гаркави, указывая на стол, — и мы с вами немного пройдемся?

Ким молча поставила кружку на подоконник и оглянулась на семейство, которое сейчас смотрело на нее с сочувствием. Она храбро улыбнулась им и последовала за доктором в коридор.

— Что происходит? — спросила она. — Мне не разрешают с ним видеться.

— Я знаю. Мне очень жаль, но мы стараемся соблюдать осторожность. Ваш отец занимает ответственный пост в больнице.

Это Ким было известно. И еще ей было известно, что отец не пользуется расположением своих коллег. У него всегда был трудный характер, который проявлялся и дома, и на работе.

— Но почему я не могу к нему войти?

— Мы опасаемся инфекции. У него сейчас ослабленный иммунитет. Но на минутку, я думаю, мы вас пустим.

— Но он… он поправится?

— Ему повезло, — уклончиво сказал он. — Он был на работе, когда случился приступ, и ему немедленно была оказана медицинская помощь. Это спасло ему жизнь. Однако у него серьезные проблемы с митральным клапаном. Кроме того, поражены некоторые артерии, ведущие к сердцу. Положительным обстоятельством является то, что оперировать вашего отца будет один из лучших кардиохирургов страны. Как только состояние вашего отца стабилизируется, он прооперирует его. — Гаркави толкнул вращающуюся дверь и взглянул на часы. — Кстати, мы ждем его с минуты на минуту.

Они остановились у дежурного поста в конце коридора.

— Это Ким Риссон, дочь доктора Риссона, — представил ее сестре доктор Гаркави. — Мы зайдем к нему на несколько минут.

Медсестра кивнула и сочувственно посмотрела на Ким.

— Наденьте это, Ким, — сказала она, протягивая ей маску.

Ким надела маску.

— Я хочу предупредить вас — он без сознания. Ему давали сильные успокоительные лекарства, и он весь обмотан трубками и проводами.

Доктор Гаркави провел ее в прохладный белый зал и толкнул дверь одной из комнат.

Ким задержалась у входа. Ей показалось, что у нее онемело все тело, когда она вошла в палату и посмотрела на кровать. Этот человек не мог быть ее отцом. Он показался ей меньше ростом и гораздо старше.

Ким приблизилась к нему. Это был не тот сильный, красивый, представительный мужчина, которого она помнила. Этот человек выглядел хрупким и слабым. Беспомощным.

Ким вдруг охватило внезапное чувство страшной потери. До этой самой секунды все происходящее казалось ей нереальным, словно ей снился страшный сон. Но сейчас впервые за пятнадцать лет она стояла рядом с отцом — человеком, которого так долго считала ответственным за все ее страдания и боль. Удивительно, но она больше не чувствовала обиды. Сейчас в ее сердце осталась только любовь. Как бы он к ней ни относился, он был ее отцом, ее единственной семьей, и ей было необходимо, чтобы он поправился.

— Папа, — тихо сказала она. — Это я, папа. Ким. Ты поправишься.

Отец лежал неподвижно. Ким сомневалась, что он вообще слышит ее. Она оглянулась на доктора Гаркави, и тот ободряюще кивнул.

— Папа, я останусь здесь, с тобой. Мы справимся с этим. Хорошо? — Она взяла его безжизненную руку и легонько сжала.

К ее руке кто-то прикоснулся. Доктор Гаркави мягко вывел ее в холл и закрыл дверь палаты.

— Я знаю, что для него очень важно ваше присутствие, Ким.

Ким сняла маску. Внутри она стала влажной.

— Возьмите. — Доктор Гаркави протянул ей салфетку.

Девушка дотронулась пальцами до своей щеки. Неудивительно, что маска стала влажной. Ким плакала.

— Давайте я принесу вам воды. Или, может быть, кофе? — спросил доктор Гаркави.

Ким покачала головой. Какой хороший человек. Если ему приклеить бороду, он будет похож на Санта-Клауса.

Словно добрый дедушка, доктор Гаркави взял ее за руку и отвел обратно в комнату ожидания.

— Если хотите, я попрошу хирурга зайти к вам, когда он прибудет. Вы сможете ему задать все интересующие вас вопросы.

— Да, — сказала она, кивая. — Спасибо. Когда он приедет?

Доктор Гаркави взглянул на часы:

— Два часа назад он звонил из Толедо. Мм ждем его с минуты на минуту. Дело в том, что мы вызвали его из отпуска. Еще утром он загорал на Карибских островах. Ему пришлось прервать отпуск ради вашего отца. Но сегодня такой день, что невозможно достать билет на самолет. Я сам не говорил с ним, но мне передали, что ему не удалось улететь своим рейсом и сейчас он добирается сюда на машине.

Внезапно Ким охватил страх. Все это нервы, попыталась успокоить она себя. Усталость и нервное напряжение.

— А откуда он должен был лететь?

— Из Питтсбурга, кажется.

— А как его зовут? — охрипшим голосом спросила она.

— Хофман. Доктор Энтони Хофман.