Они остановились, чтобы купить кофе по дороге в участок. Миллер понимал, что им надо убить время до обеда. Он хотел увидеть Мэрилин Хэммингз. Ему нужны были результаты вскрытия. И еще он хотел лучше изучить эту историю с Наташей Джойс.
Вернувшись в участок, Миллер постоял у окна у себя в кабинете. На стене справа от него висели две пробковые доски — большие, где-то два метра на метр, — на которых разместили фотографии четырех жертв, их домов и квартир, карту с отмеченными местами преступлений, заметки и напоминания, а также желтый бланк из пиццерии с номером 315 3477.
Рос вышел в коридор за содовой и, вернувшись, протянул Миллеру жестянку.
— Чертов номер! — выругался Миллер. — Не могу взять в толк…
Рос стоял рядом и шумно потягивал колу.
— Семь чисел, — сказал он. — Координаты чего-то?
— Что ты знаешь о координатах?
Рос пожал плечами.
— Ничего.
— И я ничего.
— А если наоборот — 774 3513?
Миллер нахмурился и задумался.
— Подставь впереди ноль и получишь номер дела, — предложил он. — Попробуй так поискать.
Рос поставил банку на угол стола и включил компьютер. Они ждали с нетерпением, словно дети Рождество. Ввели цифры. Подождали. Процессор натужно загудел.
Миллер подошел к окну. Небо было белым и невыразительным. В его голове бродили мысли: «Что же это за жизнь, а? Гоняешься за людьми, которые сотворили такое с другими людьми».
— Есть! — обрадовался Рос.
— Что там? — спросил Миллер.
— Снова наш друг, наш очень интересный друг. Дэррил Эрик Кинг, родился четырнадцатого июня тысяча девятьсот семьдесят четвертого года, арестован в четверг, девятого августа две тысячи первого года, за хранение кокаина. Дело 077-435-13.
— Ты шутишь!
Рос покачал головой.
— Я более чем серьезен. Смотри. Дэррил Кинг. — Он отодвинулся, чтобы Миллеру был виден экран. — Дело 077-435-13. Дэррил Эрик Кинг.
Миллер от удивления лишился дара речи.
— Поверить не могу… — наконец сказал он. — Нет, это уже слишком… — Он снова замолчал, качая головой и глядя на экран, пытаясь понять значение того, что видел. — Где это случилось? — в конце концов спросил он.
— Седьмой участок.
— Кто его арестовал?
— Сержант Майкл Маккалоу. Знаешь его?
Миллер покачал головой.
— И что было дальше?
Рос пощелкал по страницам.
— Выпустили в тот же день, восемь часов спустя. Никаких официальных обвинений.
Миллер нахмурился.
— Как это — никаких официальных обвинений? Его же взяли с… Сколько там было?
— Три грамма. Три с половиной, если точно.
— Должно быть, он был информатором. Или же поделился чем-то важным с этим Маккалоу. Возможно, сдал торговца или что-нибудь в этом роде.
— Если бы он работал на нас, в файле была бы пометка, — сказал Рос с сомнением. Он нахмурился, вглядываясь в текст на экране.
Миллер скептически усмехнулся.
— Да, и у нас самая лучшая и хорошо организованная файловая система на свете, верно?
— Надо бы расспросить Маккалоу.
— Да, не мешало бы. Он все еще работает в седьмом участке?
Рос закрыл файл Кинга, открыл другой и ввел имя Маккалоу. Подождал немного, потом повернулся и посмотрел на Миллера, который стоял у окна.
— Нет его.
Миллер оглянулся.
— Нет? Умер?
— Нет, просто больше не работает в отделе. Уволился в марте две тысячи третьего года.
— Сколько лет он проработал?
— Поглядим. С восемьдесят седьмого. Получается шестнадцать лет?
Миллер кивнул.
— Если бы проработал двадцать, получил бы пенсию. Кто будет увольняться за четыре года до пенсии? Можно выдохнуться, но все же доработать до пенсии, сидя за столом и перекладывая бумажки. Он выбросил на ветер чертову уйму денег.
— Если только ему не пришлось уволиться, — предположил Рос.
Миллер пожал плечами.
— Как знать. Сейчас это неважно. Мы должны отыскать Маккалоу. Надо с ним поговорить. Возможно, существует связь между убийством Кэтрин Шеридан и тем арестом. — Он смотрел в окно, качая головой. — Иисусе! — наконец воскликнул он. — Да мы просто обязаны его найти. Надо подключить Метца, кого угодно, кто не занят чем-то более важным. — Миллер уселся за стол. — Итак, что у нас есть? Хлои Джойс говорит, что узнала Кэтрин Шеридан. Мы знаем, что пять лет назад Кэтрин Шеридан ездила к Дэррилу Кингу домой. Мы не можем поговорить с ним, потому что он мертв. Но за два месяца до смерти его арестовывал сержант Маккалоу из седьмого участка. И номер дела Кинга совпадаете номером, который убийца Шеридан оставил в пиццерии.
— Может быть так, что человеком, который сопровождал Шеридан к Кингу, был Маккалоу?
Миллер покачал головой.
— Я не хочу строить предположений. В первую очередь я хочу знать, почему Кэтрин Шеридан хотела видеть Дэррила Кинга и ездила к нему домой не раз, а дважды, а то и трижды. И это лишь те случаи, когда она не заставала его дома, а видела только Наташу Джойс.
— Думаешь, Кэтрин Шеридан была наркоманкой?
— Коронер сможет ответить на этот вопрос, — сказал Миллер, снимая пиджак со спинки стула.
Номер из пиццерии оказался не телефонным, это был номер дела, это была ниточка. У него было имя парня, который вернулся из небытия в деле пятилетней давности. Это было уже кое-что.
В километре от участка помощник коронера Мэрилин Хэммингз стояла над телом Кэтрин Шеридан и объясняла ассистенту Тому Александеру, что ей удалось обнаружить.
— Видишь? — спросила она.
Мэрилин Хэммингз совсем недавно исполнилось тридцать лет, и, возможно, она была слишком молода для этой должности. Ей пришлось выдержать достаточно проверок, чтобы выработать циничный и деловой подход к работе. Она была привлекательная женщина, но эта привлекательность возникала в основном благодаря ощущению независимости, которое она излучала. Коронер города Вашингтон официально взял отпуск до января, и Мэрилин с уверенностью приняла на себя руководство конторой. И эта уверенность была написана на ее лице, когда она рассматривала содержимое вскрытой грудной клетки Кэтрин Шеридан.
— Есть вопрос, — сказал Том.
— Какой?
Александер пожал плечами.
— Просто любопытно. Сколько бы она смогла протянуть?
— Неизвестно. У разных людей это по-разному. Это зависит от некоторых факторов. Ты уже выяснил, кто у нее был лечащим врачом?
— Пока что нет.
— Ее нет в медицинской базе данных округа?
Александер покачал головой.
Мэрилин нахмурилась.
— Значит, что мы имеем? Медицинской страховки нет. Ее зубы, отпечатки пальцев, образцы ДНК… нигде никаких данных. А теперь оказывается, что ее нет и в медицинской базе данных округа.
— Ну, в нашей системе она могла бы появиться, если бы ее арестовали. И даже в этом случае обычно берут только отпечатки пальцев, которые, бывает, теряются.
— Не пугай меня, — ответила Мэрилин.
— Так что мы делаем?
— Заканчиваем здесь. Все по протоколу. Потом звоним следователям, которые работают над этим делом, приглашаем сюда и составляем отчет.
— Я уже поговорил с ними. Они едут сюда. Это Роберт Миллер…
Александер замолчал и посмотрел на Хэммингз, словно ожидая ответа.
Она криво усмехнулась.
— Что?
— Ничего, совсем ничего.
— Глупости, Том. Ты пытаешься меня разозлить.
— Нет, неправда, я не…
— Не надо верить всему, что пишут в газетах… — начала Мэрилин, но тут зазвонил телефон.
Александер снял трубку, поздоровался, поблагодарил и положил трубку.
— Они здесь, — сообщил он.
— Я встречу, — ответила Мэрилин. — Заканчивай отчет и можешь заняться каталками.
Она направилась к себе в кабинет, сняла там лабораторный халат, повернула по коридору налево и пошла в сторону главного входа. Миллер и Рос уже ждали ее.
Она улыбнулась, увидев Миллера. Он улыбнулся в ответ, но на его лице было написано смущение.
— Роберт… — мягко сказала она.
Миллер пожал ее руку.
— Мэрилин… — ответил он негромко и кивнул в сторону Роса. — Вы знакомы с моим напарником, Элом Росом?
— Детектив Рос, — сказала она. — Мы пересекались несколько раз.
— Рад вас видеть, — вмешался Рос и, пытаясь разрядить обстановку, заметил: — А вы все страдаете от этих газетных глупостей, да?
Мэрилин Хэммингз улыбнулась.
— Собаки лают, а караван идет.
— Вы уже закончили с Шеридан? — спросил Миллер.
— Только что, — ответила она. — Пойдемте ко мне в кабинет.
Они шли по коридору, и Миллер был рад, что Рос рядом. Между Миллером и Мэрилин Хэммингз ничего не было, но газетчики обставили все иначе, и это было неприятно. Миллеру было бы легче, если бы он знал Мэрилин хоть немного лучше. Они украдкой бросали взгляды друг на друга, и Миллер гадал, испытывает ли она неловкость, как и он. Возникает ли эта неловкость из-за желания обсудить то, что произошло, или из-за стремления сделать вид, что ничего не было?
— Интересный случай, — заметила Мэрилин, садясь за стол. — Похож на предыдущие три, тем не менее не такой.
Она указала на стул возле двери и на второй у стены. Миллер и Рос сели.
— Кто-нибудь из вас изучал судебную медицину? Может, патологию? — спросила она.
Миллер покачал головой, Рос тоже.
Хэммингз понимающе кивнула.
— Допустим, находят тело, — начала она, — труп. У нас есть всего четыре классификации смерти, а именно: несчастный случай, самоубийство, убийство и природный фактор. Мужчина чистит ружье и нечаянно стреляет себе в грудь. Пуля задевает аорту, он теряет много крови, сердце сокращается, и человек погибает. Тот же мужчина мог взять то же ружье, приставить его к груди и нажать на спусковой крючок. Повреждение, внешний вид, причина смерти будут те же, но мотивация будет отличаться — в последнем случае это преднамеренный акт. Он хотел убить себя и сделал это. Или жена рассердилась на него за роман на стороне и выстрелила ему в грудь с близкого расстояния. Он погиб. Опять-таки, повреждения, внешний вид, причина смерти не отличаются. Отличается мотивировка. И наконец, у нас есть парень, который много курит и заливается пивом. На дороге у его машины пробивает колесо. Он расстроен, разозлен, пытается поменять колесо в одиночку. Наследственная слабость аорты вызывает ее разрыв, его грудь наполняется кровью и он умирает. Во всех случаях мы делаем одно и то же. Мы определяем личность объекта, причину смерти, способ, механизм или метод и стараемся как можно точнее определить время смерти. Все это возможно, когда есть труп, который можно вскрыть. — Мэрилин посмотрела сначала на Роса, потом на Миллера. — В данном случае мы прошли первые три этапа. Мы проанализировали ленты, бирки, волокна, волоски, все. И ничего интересного не нашли. Вообще ничего.
Миллер кивнул.
— Вы сказали, что случай Шеридан очень похож на предыдущие три, но не совсем?
Она улыбнулась.
— Так и есть.
— И чем последнее убийство отличается от предыдущих? — спросил Рос.
— Именно поэтому я рассказала вам о четырех типах смерти. Я не сомневаюсь, что ее убили. Вопрос в том, как именно. Метод и механизм. Они отличаются от первых трех случаев.
— Чем же? — снова поинтересовался Рос.
— Первых троих избили, потом задушили, а ленту привязали к шее уже после их смерти. Шеридан же сперва задушили.
— Сперва? Что вы имеете в виду? — спросил Миллер.
— Если человека избивают, пока он жив, то появляется определенный тип синяка. Он отличается от синяка, который возникает, если били уже мертвого человека.
— И что у нас в данном случае?
Мэрилин Хэммингз хмуро улыбнулась.
— Тут нечто, что я с трудом понимаю. Необходимо взглянуть на это дело под другим углом. Подкожные синяки, множество подкожных синяков, и то, насколько они обесцвечены, говорит о том, что побои наносились уже после смерти жертвы.
— Не понимаю, — признался Миллер. — Вы утверждаете, что в предыдущих трех случаях побои были нанесены до того, как жертву задушили, а в этом случае все наоборот?
— По всей видимости, так и было.
— А удушение? Она умерла от удушения?
— Да, причиной смерти определенно стало удушение. Это было сложно определить во втором случае, с Энн Райнер, секретарем. Избиение было таким сильным, что она могла умереть за несколько секунд до того, как ее начали душить. В ее мозге, в глазных впадинах и в основании шеи обнаружились кровоизлияния. Ей были нанесены чрезвычайно жестокие побои, и я думаю, что она все равно бы не выжила.
— Так что у нас в этом случае? — спросил Миллер.
— Перед нами похожая смерть, но иной порядок нанесения увечий. Я вижу, что женщину сначала задушили, а потом сильно избили, но, в отличие от других случаев, лицо осталось нетронутым.
— Что вам подсказывает интуиция? Что вы думаете по этому поводу?
— Что я думаю? Я думаю, что не могу ответить на этот вопрос, Роберт.
Когда Мэрилин назвала его по имени, Миллер взглянул на нее. То, каким тоном она это произнесла… Он многим был ей обязан. Ее показания помогли Миллеру выпутаться из истории, которая могла положить конец его карьере. Она спасла его. Испытывал ли он к ней обычную благодарность, или это было другое, неожиданное чувство?
— Вы не обязаны это записывать, — сказал он. — Вы сможете отказаться от всего, что сказали. Меня просто интересует ваше мнение о том, что случилось.
Мэрилин посмотрела на Роса, и тот кивнул, успокаивая ее.
— Я полагаю, что кто-то… Я полагаю, что кто-то хотел, чтобы это убийство выглядело так же, как и первые три. Очень хотел.
— Но это был не тот же человек?
Хэммингз заколебалась.
— Вас интересует мое личное мнение, так?
— Не более.
— Это был другой человек, детектив. Я думаю, это был имитатор.
Миллер посмотрел на Роса. Тот не проронил ни слова.
— Есть еще три вещи… — продолжила Мэрилин. — Первое и самое главное — мы не можем идентифицировать ее с формальной точки зрения…
Миллер начал было что-то говорить, но она перебила его.
— Ее паспорт? Да, он у нас. У нас даже есть ее водительские права, но нет зарегистрированного автомобиля.
— Ничего необычного в этом нет, — возразил Рос. — У массы людей есть права, но нет машины.
— Да, конечно, но это еще не все, — сказала Хэммингз. — Ее номер социального страхования не совпадает с ее именем. Система выдает имя какой-то испанки, кажется. Я записала.
Миллер покачал головой.
— Извините, — сказал он. — Я не понимаю.
— Я говорю, — ответила Хэммингз, — что у меня есть ее номер социального страхования, — по крайней мере, то, что должно им быть, но когда я ввожу его в систему, мне выдают другого человека.
— Та же история, что и раньше, — сказал Миллер.
Хэммингз подняла на него взгляд.
— С идентификацией других жертв тоже имеются проблемы, — пояснил он.
— Первым делом мы всегда идентифицируем жертву, — пояснила Хэммингз, — но в данном случае это не удалось. Ни ДНК, ни отпечатков пальцев, ни стоматологического статуса, а когда еще и оказалось, что ее номер социального страхования принадлежит другому человеку… — Она покачала головой. — У меня также была причина проверить медицинскую базу данных округа.
Миллер нахмурился.
— Она болела?
— Она не просто болела. Она умирала от рака.
Выражение лица Миллера сказало все, о чем он подумал. Он почувствовал, что теряется, словно его перенасытили информацией.
— Насколько все было плохо? — наконец спросил он.
— Рак был в одном из легких. В правом. Прогрессирующий. Важнее другое. Она не была зарегистрирована в онкологическом центре, а значит, не посещала врача.
— Насколько быстро прогрессировала болезнь? — перебил ее Рос.
— Сложно сказать, — ответила Хэммингз. — Рак — странная штука, феномен клеток, которые беспорядочно воспроизводят себя. И когда их много и они быстро размножаются, образуется опухоль. Организм имеет определенные средства для борьбы с некоторыми из этих опухолей. Одни из них вырастают и оказываются доброкачественными. У Кэтрин Шеридан была злокачественная опухоль, очень запущенная. Не думаю, что она прожила бы намного дольше, если бы ее не убили.
— Она принимала какие-нибудь лекарства или проходила курс лечения?
— Следов чего-нибудь подобного я в ее организме не обнаружила. Ни болеутоляющих, ничего. Как я уже сказала, не нашлось ни одной записи о ее регистрации. Есть еще другие клиники, их несколько, но те, что работают на законных основаниях, должны иметь лицензию, поэтому обязаны вести записи о больных и отчитываться о людях, которые обращаются к ним за помощью.
— Но ведь есть же места, где можно получить медицинскую помощь без всяких бумажек? — спросил Рос.
— Конечно, — согласилась Хэммингз. — Подпольные абортмахеры, ветеринары, которые выполняют несерьезные операции, незарегистрированные пластические хирурги…
— А те, что лечат рак?
Хэммингз пожала плечами.
— Как знать, черт возьми! Я слышала, к примеру, о гомеопатах, которые используют витамин К, чтобы лечить рак. Но в конце концов все они попадают в поле зрения Управления по контролю за продуктами и лекарствами и сбегают в Мексику.
— Почему?
— Почему в Мексику или почему их не любят в Управлении?
— Почему их не любят?
— Некоторые полагают, что витамин К намного лучше большинства препаратов. Возможно, потому что он дешевый, и для того, чтобы его применять, не нужно быть врачом. Я могу только гадать, но, судя по моему опыту работы с Управлением, они становятся сами не свои, если кто-то делает что-то, что может помочь людям.
Миллер криво усмехнулся. Для своего возраста Мэрилин Хэммингз была слишком цинична.
— Так есть у нас какие-либо доказательства того, что первых трех женщин убил не тот, кто убил Кэтрин Шеридан? — спросил Рос.
— Все, что я вам рассказала, можно оспорить в суде, — заметила Хэммингз. — Зная, как нынче работает окружной прокурор, вам придется привести этого парня с подписанным признанием, а также с видеозаписью убийства, прежде чем вы получите ордер и право обыскать его мусорный бак.
— Это слишком цинично даже для вас, — заметил Миллер, снова удивившись тону Хэммингз.
— Цинично? Скорее, реалистично. Я каждый день смотрю на то, что эти засранцы делают с людьми, детектив. И вы тоже, я уверена, но у меня это происходит на личностном уровне. К скольким убийствам вас подключали в этом году, детектив?
— Да черт его знает! К десяти, возможно, двадцати.
— Вы работаете в юрисдикции одного участка, верно?
— Верно.
— Есть у вас в участке другие детективы, которые занимаются убийствами?
— Да, нас примерно шесть-десять человек.
— Хорошо. Сейчас, когда коронера нет, у вас есть я и Том Александер, а также еще пара человек на другой смене. Мы обслуживаем одиннадцать участков, даже пятнадцать, если учесть, что мы частично занимаемся Аннаполисом и Арлингтоном. У нас здесь комплекс, способный принимать одновременно четыреста тел, а также морозильник, который, если возникнет необходимость, может вместить еще сто пятьдесят трупов. Мы обрабатываем более шести сотен случаев в месяц, шестьдесят восемь процентов из которых являются убийствами, нападениями со смертельным исходом, утоплениями и самоубийствами. Из них добрых двести семьдесят пять приходится на уголовные преступления, ну и прочее. Короче говоря, мне ли вам рассказывать, детектив, что люди могут сделать с себе подобными?
— Я понял, к чему вы клоните, — ответил Миллер. — Вы упомянули о трех вещах. Судмедэксперты, работавшие на месте преступления, утверждают, что, возможно, у нее был секс в день гибели.
— Да, это третий момент, который необходимо прояснить.
— Вы можете рассказать нам что-нибудь о человеке, с которым она переспала? — спросил Миллер.
— Не могу сказать ничего, кроме того, что у них был безопасный секс. На нем был презерватив. Мы обнаружили сперматолитический элемент, называемый ноноксинол-9. Он очень распространен. Его можно найти в продукции десятков торговых марок. Больше ничего особенного.
— Никаких лобковых волос в районе вагины?
— Нет, и ничего под ее ногтями, ничего в волосах. Ничего нового в плане отметин на ее шее, которые помогли бы мне сообщить что-нибудь определенное. Все, что я могу сказать, так это то, что убийца, по всей видимости, правша. Отметины на левой части шеи немного глубже. Большими пальцами он прижимал горло. Он точно знал, куда нужно жать, но ему, возможно, просто повезло. Он стоял у нее за спиной, а потом обошел и встал перед ней. Он стоял перед ней, когда она умерла. Это все, что я могу сказать.
— Мы разгребем эту историю с идентификацией, — сказал Миллер. По его голосу чувствовалось, что он пытается себя успокоить.
— Я хочу сказать вам кое-что, Роберт. Есть что-то очень неправильное в том, что мы не можем идентифицировать человека у себя в системе.
— Дайте мне имя человека, с которым ассоциирован этот номер социального страхования, — попросил Рос.
Мэрилин взяла со стола листок бумаги и передала ему.
— Исабелла Кордильера, — прочел Рос. — Это все, что у вас есть?
— Это все, что было. Вводите номер, и система дает это имя.
— Может, сбой системы? — предположил Миллер. — Возможно, это все объясняет. Мы разберемся.
— И сообщите мне, хорошо? Меня заинтересовала эта история.
— Я сообщу все, что смогу, — ответил Миллер. — Большое спасибо за помощь.
Мэрилин пожала плечами.
— Вы всего лишь хотели узнать мое мнение. Могу ли я прийти в суд, положить руку на Библию и поклясться, что парень, который убил первых трех женщин, убил Кэтрин Шеридан? Нет, не могу. Могу ли я ответить на ваш вопрос, что говорит моя интуиция? Да, могу. Моя интуиция говорит, что это был кто-то другой.
— Этот другой, похоже, имел доступ к конфиденциальным файлам, которые помогли ему обставить все почти в полном соответствии с предыдущими тремя убийствами, — сказал Рос.
— Определенно, это так. Насколько я понимаю, газетчики не описывали позы, в которых находили трупы, и не упоминали о лаванде? — спросила Хэммингз.
— Нет, ничего такого не было, — подтвердил Миллер.
— Значит, мы имеем дело с кем-то из полиции, возможно, из судмедэкспертов, которые обслуживали каждое из мест преступления, или с кем-то из департамента коронера.
— Или с кем-то, — добавил Рос, — у кого есть доступ к нашим системам.
На мгновение в комнате повисла тишина, каждый пытался осознать значение сказанного. Потом Мэрилин Хэммингз встала из-за стола и протянула руку. Миллер пожал ее, за ним Рос.
После она проводила их к выходу. Уже стоя на тротуаре, Миллер оглянулся и увидел Мэрилин, которая смотрела на него сквозь стеклянные двери центрального входа. Миллер кивнул, неловко улыбнулся, и она исчезла.
* * *
Хотите знать, что такое реальный мир?
Я расскажу вам о реальном мире.
Это мир, в котором я научился профессионально ненавидеть.
Мир, где я забыл, как разговаривать с настоящими людьми, и когда я говорю о настоящих людях, я говорю о вас — хороших людях, добрых людях, людях, которые готовы помочь лишь потому, что ты человек. И никакой другой причины им не надо. Для них ты человек, и этого достаточно.
Мир, где я забыл, что такое доброта и сострадание. Забыл, как делать телефонные звонки. Забыл, как заказывать еду в ресторане. Забыл, как объяснять, что я имею в виду, как подвергать сомнению собственные убеждения. Забыл, как давать слово и выполнять обещания. А потом я забыл собственное имя. Я перестал быть ребенком, который ходил в школу, которому отец объяснял, что такое древесина, волокна, плотность, что такое природный цикл, ребенком, который невозможным путем делал все возможным. Забыл, как смотреть на людей и видеть что-то кроме того, что мне велено было видеть.
Мы разговаривали об этих вещах, я и Кэтрин. Обо всем, о чем говорили и раньше. А после мы, обсуждали то, как она умрет и когда, и что я буду делать потом, и я рассказал ей историю о моем отце, плотнике Большом Джо. В конце она рассмеялась, а потом заплакала. Мы взялись за руки и долго молчали.
Это был не первый раз, когда мы, разговаривали, но мы полагали, что он станет последним.
— Это ведь реальный мир, не так ли, Джон? — вспомнил я ее вопрос. Потом она улыбнулась. — А знаешь что? Попасть в то, другое место много времени не займет, так ведь? — Она вздохнула, протянула руку и прикоснулась к моей щеке. — Но вернуться назад? Черт! — прошептала она. — Я не знаю, хватит ли нам времени для этого путешествия.