В одиннадцать часов Наташа Джойс выходит из квартиры и пешком покидает свой район. Она тормозит автобус, который отвезет ее по Мартин Лютер Кинг-авеню в Фэрмонт Хайтс. Полдесятка станций метро, начиная с Ист-Капитол-стрит, и она идет к углу Эй-стрит, Норт-ист и Шестой. Там стоит внушительное здание из мрамора и гранита. На Наташе пальто, но день холодный, пронзительный ветер заставляет ее глаза слезиться. Она поднимается по ступенькам и заходит в вестибюль, где находится стойка администратора этого всемогущего административного отдела полицейского управления, наполненного людьми, которые не перезванивают вам. Проявление уважения к белым людям? Просто чушь и бравада.

За стойкой мужчина с перекошенным лицом, словно кто-то врезал ему минут за пять до прихода Наташи. Надменный тон.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, мисс?

— Я ищу кое-кого… Я звонила раньше, и мне сказали, что перезвонят. Никто не позвонил.

— А с кем вы говорили, мисс…

— Джойс. Меня зовут Наташа Джойс. Я не спросила имени женщины, с которой разговаривала, но она работает в архиве.

Мужчина понимающе улыбнулся.

— На данный момент у нас в архивном отделе работает примерно двести сорок человек, мисс Джойс. Если вы расскажете мне о своем запросе, я смогу сейчас же проверить у нас в системе.

— Я искала Дэррила Кинга. Умер в октябре две тысячи первого года. Я навожу справки, потому что его обнаружила полиция. Ко мне пришли полицейские и сообщили, что он умер. Я хотела узнать, кто его нашел, понимаете? Хотела узнать, что случилось.

Мужчина выглядел озадаченным. Он приоткрыл рот, словно собираясь задать вопрос, но передумал. Он постучал по клавишам, подождал, покачал головой, снова что-то набрал.

И улыбнулся, довольный собой.

— Вы звонили в восемь сорок восемь сегодня утром. Звонок принял оператор номер пять, вот он. Дэррил Эрик Кинг. Пометка в системе говорит, что в базе нет данных, и, видимо, оператор номер пять передал запрос в наш информационный отдел…

— Я все это знаю, — прервала его Наташа. — Прошло уже больше двух часов. Она сказала, что перезвонит мне. И не перезвонила. Поэтому я здесь.

Мужчина сочувственно улыбнулся. На его лице было такое выражение, словно перед ним ребенок, маленький ребенок с заторможенным для своего возраста развитием. Поэтому ему нужно говорить все медленно и по два раза.

— Мисс Джойс, — начал он. Он убрал руки с клавиатуры и сложил их, словно для молитвы. — Требуется время, чтобы разобраться в подобных делах. Эти записи очень старые…

— Женщина, с которой я разговаривала, сказала, что они пересылаются сюда мгновенно, в течение секунды-двух. Так она сказала. Она ничего не сказала о том, что эти записи старые. И потом, даже если они старые, им что, приходится ногами в архив добираться? Вы это имеете в виду? — У нее был раздраженный, злой голос, и белый мужчина с перекошенным лицом, похоже, решил, что до конца дня ему еще раз врежут по зубам. — Я ведь не прошу ничего особенного, правда?

Наташа покачала головой. Она уже готова была начать грозить маленькому белому человеку пальцем: «Ты скажешь то, что мне надо, белый, или для тебя настанут плохие времена». Возможно, ей придется поскандалить. Довольно уже. И так четыреста лет эксплуатировали, черт побери!

— Мисс Джойс, я прекрасно понимаю ваше положение…

Но Наташа уже завелась.

— Понимаете? Понимаете что? Черт! То, что понимаете вы, и то, что понимаю я, находится вообще на разных планетах, мистер…

— Мисс Джойс! — прервал он ее строгим голосом и начал подниматься со стула. — В подобных словах нет нужды. Если вы не будете держать себя в рамках приличия, мне придется вызвать охрану, которая выпроводит вас из этого здания. И поверьте, мисс Джойс, вы не сможете меня запугать никоим образом. Я стараюсь помочь вам. Я говорил с вами уважительно…

Наташа отступила назад и опустила голову.

— Я прошу прощения, — извинилась она. Она понимала, что ничего не добьется, если будет напрягать этого белого ублюдка. — Я немного расстроена, сэр, — сказала она. — Я немного расстроена, и недавно произошли определенные события, которые напомнили о вещах, которые, как я считала, я могу забыть. Я просто пытаюсь получить помощь.

Наташа достала из кармана салфетки. Она решила играть роль маленькой потерявшейся девочки: смущенная улыбка, огорченное выражение лица. Что угодно, чтобы добиться своего, верно?

Белый засранец с перекошенным лицом улыбнулся и примирительно поднял руки.

«Начинаем все сначала, — подумал он. — Отматываем немного назад и начинаем сначала, верно?»

— Хорошо, — сказал он, — извинения приняты. Мы сделаем все, чтобы помочь вам, мисс Джойс, но вы должны понять, что иногда подобные вопросы требуют больше времени, чем хочется. Вы должны войти в наше положение. Мы занимаемся данными, полученными из бесчисленных полицейских участков по многим тысячам офицеров полиции — работающих, в отставке, даже умерших. — Он снова начал что-то набирать на клавиатуре, всматриваться в экран, кивать. — Подождите здесь, — попросил он, улыбнулся и встал со стула.

Его не было несколько минут. Наташа терпеливо ждала. Когда мужчина вернулся, он был не один.

Аманда позвонила, когда они ехали к судмедэкспертам.

— Да, конечно, я это сделал, — сказал Эл Рос. — Поговорим, когда я вернусь. Да, дорогая, конечно. Я тоже тебя люблю.

— Проблемы? — поинтересовался Миллер.

Рос покачал головой и убрал сотовый.

— Здесь налево, — сказал он. — Первый поворот направо в конце.

Миллер следовал указаниям Роса и остановил машину примерно в пятидесяти метрах от здания судебной медицины.

Войдя в здание, они показали свои жетоны. Администратор, похоже, ждал их.

— От Грега Рейда, — сказал он и пододвинул в их сторону белый конверт. — Его здесь нет. Поехал на вызов. Он говорил, что у вас должно быть что-то для него.

Миллер кивнул и передал ему пластиковый пакетик с газетной вырезкой.

— Когда увидите его, передайте спасибо, — попросил Миллер.

Они с Росом вышли из здания и пошли к машине.

Рейд скопировал все три фотографии и сделал цифровую обработку, что добавило изображению четкости.

— Похож на серийного убийцу? — спросил Рос, глядя на мужчину на фотографии.

Миллер улыбнулся.

— А как должен выглядеть серийный убийца, черт побери?

Рос отдал фотографию Миллеру и завел двигатель.

— Одному Богу известно, — ответил он. — Во всяком случае, сейчас мы едем на Коламбия-стрит.

Когда они приехали к дому Кэтрин Шеридан, было почти десять часов. Рос припарковался, и они немного посидели молча. Двигатель щелкнул, остывая.

— Чего мы ждем? — спросил Рос.

— Она шла домой этой дорогой, — сказал Миллер. — Три дня назад. — Он закрыл глаза и нахмурился. Глубокие морщины пролегли у него над переносицей. — Я хочу знать, черт побери, где ее носило после посещения магазина!

— Мы можем поработать репортерами, — предложил Рос. — Походить и поспрашивать горожан. Может, кто-нибудь ее видел.

— Нет, не думаю. У Ласситера есть еще пара дней, может быть, время до конца недели. Потом шеф полиции создаст специальную комиссию для решения этого вопроса. Они не хотят, чтобы эту историю муссировали по ящику, поверь мне. Черт, да ты и сам это знаешь.

Рос ничего не сказал. Он знал, когда нужно промолчать.

— Что она делала в промежуток времени между посещением магазина и возвращением домой? Был ли он уже в доме, когда она вернулась? Она поставила диск, а потом он подошел к ней сзади? — Миллер повернулся к Росу. — Я думал об этом. О том, что я делаю, когда кто-то приходит ко мне в гости. Или когда я смотрю фильм, а в этот момент звонит телефон.

— Ты ставишь фильм на паузу, верно?

Миллер кивнул.

— Правильно. А она на паузу не ставила. И это говорит о том, что она смотрела фильм, а парень уже был в доме. Или…

— Он убил ее, а потом включил фильм.

— Именно.

— Это было бы довольно странно.

— Согласен, — сказал Миллер. — Это было бы чертовски странно.

— Так что, мы идем в дом? — спросил Рос.

— Ага. — Миллер потянулся к дверце. — И мы не выйдем оттуда, пока не узнаем, кем, черт побери, была Кэтрин Шеридан!

* * *

Интересно, что сказал бы отец, если бы узнал, кем я стал?

Миннесота получает конгрессмена-мусульманина, связанного с Луи Фарраханом, лидером «Нации ислама».

Официальные представители в Виргинии заявили журналистам из ABC, что ФБР расследует заявления о запугивании избирателей.

И только на прошлой неделе, седьмого ноября, мы стали свидетелями весьма интересных событий. Бывший марксистский революционер, человек, которого я так хорошо знал много лет, становится президентом. Нынешняя администрация США завуалированно пригрозила, что применит санкции.

Ноябрь 1980 года. Рейган и Буш выигрывают выборы. Война продолжалась еще четыре года. Американцы охотно продавали оружие иранцам и использовали эти деньги на поддержание войны. Вторая беднейшая страна Западного полушария после Гаити. Рейган очень хотел избежать захвата власти в этой стране коммунистами, опасаясь, что красная зараза через Гондурас и Гватемалу распространится в Мексику. Гватемала… Черт, там мы тоже были! Мы все еще там. Вмешиваемся во внутренние дела и всем подряд вешаем лапшу на уши. Пять тысяч убийств в год.

Все дело в этой тонкой ниточке. Тонкой ниточке, которая тянется из Мексики в Колумбию через Панамский канал. Кокс. Героин. Оружие. Деньги. Иисусе, о чем мы только думали? Коммунистическое влияние через южноамериканские трубопроводы… Сколько лет я там провел? Сколько настоящих коммунистов там встретил?

Такая вот кисло-сладкая ирония. Это было бы забавно, если бы не все те люди, которые погибли там.

А теперь Буш-младший наблюдает за тем, как разваливается империя.

В июне 1986 года США признали виновными в нарушении международного права. Они поддерживали повстанцев. Международный суд постановил, что США должны были выплатить компенсацию, но Рейган проигнорировал эту историю и не обратил внимания на вердикт.

— Вы нарушили обязательства согласно международному закону, предписывающему воздержание от использования силы против другого государства, вмешательства в его внутренние дела и препятствования мирной морской торговле.

Так постановил Международный суд.

— Вы признаны виновными в проведении тренировок, снабжении оружием и спонсировании вооруженных формирований, включая размещение мин в водах другого государства.

— Да пошли вы, ваш папочка, ваша мамочка и лошадка, на которой вы катались, — сказал Рейган.

Весь 1987 и 1988 годы мы сидели сложа руки, пока они вели переговоры. Наконец было подписано мирное соглашение.

Шесть лет спустя мы сделали еще один финт ушами. Восстание, поддержанное США, во главе которого стоял Национальный оппозиционный союз, снова разогнало правительство. Мы настаивали на том, что не будем платить компенсацию за причиненный ущерб. И в 1991 году Национальный оппозиционный союз заявил, что никакой компенсации с США требовать больше не будут.

И теперь блудный сын вернулся. Крепкий ублюдок, это точно. Используя неприкосновенность конгрессмена, чтобы избежать обвинения в изнасиловании падчерицы, он снова занимает пост президента.

Венесуэла хватается за бока от смеха. Что сказал Чавес?

— Мы объединимся, как никогда прежде, чтобы создать социалистическое будущее. Латинская Америка раз и навсегда перестанет быть задним двориком США. Янки, валите домой!

Администрация Буша назвала выборы прозрачными.

Я говорю:

— Эй, Джорджи, помнишь Флориду?

И вот мы снова в Вашингтоне. Демократы впервые с 1994 года получили контроль над Палатой представителей.

Четыре дня назад администрация США признала поражение в промежуточных выборах. Они потеряли даже Виргинию, извечный оплот республиканцев. Дальше наружу полезли отказы без отказов, неподтвержденные подтверждения, но, с какой стороны ни посмотри, похоже, что они теперь наступили на собственные грабли.

Уотергейт. Черт, все ничто по сравнению с этим!

Отголоски этих событий мы почувствуем в самых неожиданных местах.

Рамсфелд уходит в отставку. Боже, этому парню уже семьдесят четыре года. Буш говорит, что нам нужна свежая перспектива в Ираке. Так кого же они впрягут? Роберта Гейтса, который был директором ЦРУ при Буше-старшем. Ради всего святого, Гейтс был директором ЦРУ с 1991 по 1993 год. Он был заместителем директора ЦРУ Уильяма Кейси. До этого он был директором ЦРУ с 1986 по 1989 год. Как аукнется, так и откликнется. Кажется, так говорят.

Я слышу, как кто-то чертыхается. Ведь кто-то будет пинать нас в ближайшие пару лет.

Но я так не думаю. По тому, как работают эти люди, понятно, что они придумают что-нибудь к концу следующей недели. Просто подождите и увидите, друзья мои.

Я слежу за тем, как разворачиваются события, и меня поражает то, что мы делаем с нашей страной, с нашими жизнями. Я думаю о странах, которые мы бомбили после окончания Второй мировой войны. Я могу их все перечислить. Китай, Корея, Гватемала, Индонезия, Куба, Конго, Перу, Лаос, Вьетнам, Камбоджа, Гренада, Ливия, Сальвадор, Панама, Ирак, Судан, Афганистан и Югославия. И это только те, о которых мы вам рассказали.

И мы везде там присутствовали — под землей, в предварительных экспедициях, изучали последствия. Лично я бывал в паре этих мест. И мне этого вполне хватило. Кэтрин тоже. Мы были там — играя роль, выполняя долг; представляли главного исполнительного директора федерального правительства, административного председателя исполнительного ведомства, главнокомандующего вооруженными силами. Как говорится, если ты знаешь, чем занимается ЦРУ, значит, ты знаешь, что нужно президенту.

Мы вершили суд слишком долго. Я знаю, что там произошло. Я также знаю, что случилось в Афганистане, в Колумбии, в слишком большом количестве мест, чтобы перечислять их здесь.

А то дерьмо, что я видел? Те вещи, которые я знаю?

Мы должны заплатить за то, что сделали.

По, поверьте мне, на этот раз другие люди тоже заплатят.

Иногда мне больно лишь от одной этой мысли.

Мне интересно, что бы подумал отец, если бы был до сих пор жив.

Но он мертв. И, возможно, частичка меня умерла вместе с ним.