Детектив Карл Оливер сидел в неприметном седане на пересечении улицы Нью-Джерси и Кью-стрит. Он не завидовал Миллеру. Эта история с самого первого дня плохо пахла. Он, конечно же, хотел ему помочь, но всему есть предел. Бывают дела, которые заполняют всю твою жизнь на довольно длительный промежуток времени, и этот случай был как раз из их разряда. Миллер позвонил ему. Оказалось, что их парень Джон Роби — это сержант Маккалоу. По всей видимости, полицейский убил Шеридан или что-то вроде того. Это не имело значения. По большому счету ничто из этого не имело значения. В любом случае здесь замешана политика. Серийные убийцы наводили страх в восьмидесятые годы, сейчас их время прошло. Сейчас ты просто закрываешь дело, потому что шеф полиции хочет, чтобы оно было закрыто. Лично его задача заключалась в том, чтобы наблюдать за квартирой человека, который в нее не вернется. Это было достаточно легко. Он мог курить, слушать радио и наблюдать за улицей.
Это казалось пустой затеей, пока Карл Оливер не повернул голову направо и не заметил мужчину, который подходил под описание Роби. Тот пересек улицу, направляясь в конец квартала.
Литтман заметил их первым — небольшие пометки в нижней части определенных страниц, сделанные карандашом. Он держал в руках томик «Равельштейна» Сола Беллоу. Как только он сказал об этом, Фешбах подтвердил, что видит ту же картину. Маленькие карандашные пометки. Проверив каждую страницу, все пять детективов описали замеченную последовательность.
— Какой-то код, — сказал Миллер. — Может, шифр.
— И еще буквы, — добавил Риэль. — У меня несколько букв помечены на первой странице, потом идет последовательность из шести цифр, затем снова несколько букв, а после последовательность из цифр.
— Выпишите их, — велел Миллер. — Выпишите в том порядке, как они обозначены в книге.
Сам он занялся тем же. На первой странице в первом предложении была сделана пометка над буквой «а», в седьмой строчке — над буквой «к».
Миллер выписал их, потом заметил пометки над номерами страниц: над цифрой 1 в 10, 2 в 12, 5 в 15, 9 в 19 и, наконец, 8 в 28.
Он записал все это в одной последовательности: а к 1 2 5 9 8.
Потом началась новая последовательность, на этот раз г д 6 6 9 9 и снова б д 7 14 99.
— Даты, — сказал Миллер. — Это чертовы даты, верно? — Он посмотрел на Роса. — У меня их три: пятое декабря девяносто восьмого года, потом шестое июня девяносто девятого года, а после четырнадцатое июля девяносто девятого года.
— А буквы? — спросил Рос.
— Готов поспорить, это инициалы, — заявил Риэль.
— Боже, — вздохнул Миллер, — имена и даты. Это же чертовы имена и даты!
— Не пропустите ни одной, пожалуйста! — взмолился Рос. — Если пропустите хоть одну цифру или букву, вся последовательность потеряет смысл.
— Каждый досматривает свою книгу, — распорядился Миллер. — Обозначьте каждую букву и цифру в последовательности, а потом передайте книгу дальше. Проверим все дважды, чтобы убедиться, что мы не ошибаемся.
Рос посмотрел на него, удивленно приподнял брови и покачал головой.
— Даже жутко становится…
Опустив голову, он принялся за работу.
Карл Оливер позвонил в участок из машины и сказал, чтобы Миллер и Рос ехали к нему. По всей видимости, Джон Роби возвращается домой.
Оливер выбрался из машины. Мужчина, который привлек его внимание, пересек перекресток, повернул налево и теперь приближался к входу в подъезд дома, где жил Роби. Оливер держался поближе к фасаду соседнего здания. Ему не надо было прилагать усилий, чтобы выглядеть незаметным. Незаметность была его вторым именем.
Оливер не рассмотрел лица мужчины. Он видел Роби только на обработанных фотографиях, полученных от Миллера. Еще ему были известны приблизительный рост и телосложение профессора.
Оливер подождал, пока мужчина зайдет в подъезд, и последовал за ним.
— Тридцать шесть, — сказал Рос. — Тридцать шесть отдельных последовательностей. — Он взглянул на Миллера. — Видишь?
Миллер кивнул. Понимание того, что очутилось у них в руках, было ошеломляющим.
— Что? Что видишь? — спросил Литтман.
Миллер развернул листок и указал пальцем на три последовательности:
м м 3 6 6
э р 7 1 9 6
б л 8 2 6
— И что это значит? — спросил Литтман.
— Маргарет Мозли, шестое марта две тысячи шестого года, Энн Райнер, девятнадцатое июля, и Барбара Ли, второе августа. Три женщины, которые погибли перед Кэтрин Шеридан.
Фешбах нахмурился и подался вперед.
— И что? Ты хочешь сказать, что здесь написано про тридцать шесть убийств? Что у этой женщины была информация о тридцати шести убийствах? Ты шутишь!
Миллер открыл рот, чтобы ответить, но его прервал телефонный звонок. Рос поднял трубку и тут же вскочил со стула.
— Кто-то в квартире Роби, — сказал он.
— Роби?
Рос покачал головой.
— Не знаю. Оливер позвонил дежурному, сказал, что посмотрит.
Миллер встал, схватил со спинки стула пиджак и повернулся к трем детективам, сидящим за столом.
— Проверьте это по нашим базам данных. Может, были убийства или люди пропадали в эти даты. Пересмотрите сводки в газетах, все, о чем сможете вспомнить, хорошо?
Он повернулся и поспешил в коридор. Рос уже позвонил на стоянку с сотового и распорядился, чтобы им подготовили машину. Только сирена позволит им пробиться через утренние заторы.
Карл Оливер стоял на нижней ступеньке лестницы, ведущей к квартире Джона Роби. Он вытащил из кобуры пистолет, взвел курок, поставил на предохранитель и засунул пистолет снова в кобуру. Потом на секунду задержал дыхание, положил руку на перила и начал подниматься.
Миллер вырулил на Нью-Иорк-авеню.
— Не поворачивай на Пятую, — посоветовал Рос. — Давай лучше туда. — Он ткнул пальцем в сторону заднего стекла. — Поезжай по Четвертой, потом направо на Эм-стрит, потом можно повернуть на Нью-Джерси-авеню на пересечении с Морган-стрит.
Миллер последовал его совету, и через минуту они попали в пробку на повороте на Нью-Йорк-авеню.
— Вызови Оливера по радио, — велел он Росу. — Скажи, чтобы присматривал за окрестностями, но ничего не предпринимал, пока мы не прибудем.
— Думаешь, что это Роби? — спросил Рос, взяв в руки радиопередатчик.
Миллер покачал головой.
— Нет, я так не думаю.
— Тогда кто это?
Миллер нажал на клаксон, когда слева его подрезала какая-то машина.
— Вот урод! — прошипел он и посмотрел на Роса. — Кто это? Боже, я понятия не имею, — ответил он. — Даже не уверен, что хочу знать.
Рос нажал на кнопку вызова и подождал, пока Оливер выйдет на связь.
Оливер замер на лестничной площадке. Ему не нравилось это дерьмо. Некоторые парни просто тащатся от адреналина в таких ситуациях, но Оливер был из другого теста. Он больше любил делать все методично, досконально, проводить допросы, все такое. Геройство не для него.
Оливер выглянул из-за угла и увидел, что у входа в квартиру Роби пусто. Он вернулся на верхнюю ступеньку и, прежде чем двигаться дальше, задумался. Ему чертовски не хотелось туда идти.
С другой стороны, он не хотел, чтобы его сочли трусом. Тогда вперед! Он прикинул, стоит ли доставать пистолет. Потом подумал, что, если события начнут развиваться чересчур быстро, он сможет отреагировать неверно и застрелить кого-то, кого убивать не стоит. Оливер вспотел. Он вытер рукой шею и решился. Какой может быть вред от того, что он пойдет и проверит? Ему надо было проверить. Это была безвыходная ситуация. Это была его работа. Ты нарываешься на неприятности, все проверяешь, ты находишься по другую сторону ленты, огораживающей место преступления, и ты знаешь наверняка, что произошло.
Карл Оливер глубоко вздохнул, положил ладонь на рукоятку пистолета и направился к квартире Джона Роби.
— Не отвечает, — сказал Рос. — Должно быть, он вышел из машины. Его рация не отвечает.
— Черт! — выругался Миллер.
Машину занесло, когда он вырвался из пробки. Кью-стрит была слева, впереди Пи-стрит, затем Франклин. Миллер включил сирену. На каждом повороте им приходилось останавливаться.
Они постоянно сталкивались с полуправдой и недосказанностью, одна загадка превращалась в другую — и так без конца, это были всего лишь крохотные фрагменты большой картины. Миллеру казалось, что он начинает видеть эту картину целиком. Он не хотел строить предположений, не мог позволить воображению разгуляться. Он считал, что это может усложнить то, что и так не отличается простотой. Он хотел добраться до квартиры Роби и выяснить, был ли там кто-то, не ошибся ли Оливер. Он хотел, чтобы Метц и Коэн вернулись с ордером, чтобы можно было все там осмотреть. Он хотел, чтобы книги рассказали о том, что Кэтрин Шеридан решила передать миру. И чтобы потом все это закончилось.
Больше всего ему хотелось, чтобы этот кошмар закончился. Внезапно улица перед ними очистилась от транспорта.
— Давай! — скомандовал Рос, и Миллер утопил педаль зажигания, стараясь быстрее преодолеть оставшиеся двести пятьдесят метров.
Стоя у двери в квартиру Роби, Карл Оливер на секунду закрыл глаза, потом постучал и сделал шаг назад, не снимая руки с пистолета. Сердце бешено билось в груди.
Он подождал секунд тридцать. Ничего. Ни звука изнутри.
Он поднял руку и постучал снова, на этот раз громче, подождал немного и крикнул:
— Полиция! Откройте, сэр!
И услышал какой-то звук, доносящийся из квартиры.
Оливер почувствовал, как внутри у него все похолодело. До сих пор было просто предположение, что кто-то вернулся в квартиру. Он бы постучал, не дождался ответа и ушел. Но теперь ситуация в корне изменилась. И с ней изменились чувства, которые одолевали Оливера.
Он отступил на шаг, прикинув, не стоит ли встать сбоку от двери. Он не был готов к такому развитию событий. В фильмах он видел аналогичные сцены, а в академии их кратко инструктировали, как вести себя в подобных ситуациях. Но никакой объем тренировок не способен подготовить к тому, что чувствуешь в такие моменты. У Оливера не было нужного опыта. Он не был бывалым полицейским или бывшим солдатом, его не отправляли на войну в Ирак. Он не знал, что делать с чувствами, которые переживал в этот момент. Он знал только, что если сейчас допустит ошибку, то может погибнуть еще одна женщина. Возможно, две. Или больше.
Оливер услышал, как человек в квартире подошел к двери. И тут раздался мужской голос:
— Кто там?
— Полиция, сэр. Это полиция. Мне нужно, чтобы вы открыли дверь.
— Почему? Чего вы хотите?
— Это вы, мистер Роби?
Тишина.
— Я хочу, чтобы вы назвались. Это квартира Джона Роби. Вы Джон Роби?
Снова тишина.
Оливер почувствовал, как к горлу подступил тугой комок. Он должен действовать! Он рисковал получить выговор за то, что не дождался подкрепления, но чувство долга взяло свое.
— Сэр, я вынужден просить вас открыть дверь.
— Ладно, ладно. Успокойтесь, черт побери!
Звук отпираемого замка. Оливер напрягся.
Ручка двери повернулась, и дверь начала открываться. Оливер сделал шаг влево. Он ушел с возможной линии огня. Он не знал, чего ему ждать. В квартире кто-то находился. Этот человек готов был сотрудничать. Он откроет дверь, и все будет хорошо. Может, это брат Роби, у которого есть ключ. Или сосед пришел покормить кота. Они все выяснят, и им обоим станет немного неловко из-за этого недоразумения.
Все будет хорошо. Все будет в порядке.
Дверь открылась.
Личность мужчины, который смотрел на детектива Карла Оливера, невозможно было определить, потому что нижняя часть его лица была закрыта шарфом.
— Джон Роби? — спросил Карл Оливер, и это были его последние слова, потому что мужчина сделал шаг назад, поднял руку, в которой был зажат пистолет двадцать второго калибра с глушителем, и пустил пулю в лоб Оливера. Пуля не смогла пробить череп с другой стороны и рикошетила внутри добрых восемь-десять секунд.
Оливер стоял с приоткрытым ртом. На губах застыла кривая улыбка, словно с ним сыграли какую-то шутку, возможно злую, и до него с трудом доходил ее смысл. Теперь окружающие должны были рассмеяться, кто-то похлопал бы его по спине, он бы тоже начал смеяться в ответ, показывая, что вовсе не обиделся и оценил прикол по достоинству, и об этом инциденте на следующий день все бы позабыли.
Но он не начал смеяться. Мужчина в квартире тоже. Мужчина подождал, пока тонкая струйка крови, будто слеза, не показалась из уголка глаза Оливера и не сбежала по его щеке. Спустя мгновение Оливер рухнул на пол, как мешок с песком. Мужчина тихо закрыл дверь.
Он быстро и бесшумно прошелся по квартире, взял несколько вещей, которые мог унести, и вылез в окно.
Роберт Миллер и Эл Рос нашли Карла Оливера четыре минуты спустя. К тому времени его убийца был уже далеко. Он исчез, словно его никогда не существовало.