ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Коробки из закусочных «навынос», кипы газет: месяц скрываюсь в квартире Пита.

Дом у дороги на выезде из Сан-Диего: его бывшей жены – та уехала в Европу на полтора месяца. Пит-живодер: две штуки в неделю арендной платы.

Газеты – а в них вот что:

Мое признание – запрещено к публикации.

Дадли – между жизнью и смертью.

Федеральное расследование накрылось медным тазом.

Отдел по борьбе с наркотиками повержен – Эксли-триумфатор.

Время подумать.

Звонки: Пит – мой связной с тем светом:

Ордера на мой арест – из ФБР и из полиции – обвинения по девяти пунктам: «Убийство Мишака, нарушение уголовного законодательства, два случая преступного сговора в нарушение УК штата и три – в нарушение федерального законодательства. Ты объявлен в федеральный розыск – причем теми и другими, – что еще веселей. До двадцать седьмого января можешь пожить в моем доме, но не более того».

Пит, 13 января:

– Гленда все еще во Фресно. Федералы наблюдают за ней, но полагаю, что втихаря смогу привезти ее на свиданку перед тем, как ты свалишь.

14 января:

– Звонил Джеку Вудсу. Он сказал, что Мег в порядке; связывался с одним знакомым в ФБР, и тот сказал, что Нунан не собирается предъявлять ей обвинений в нарушении налогового законодательства – слишком уж занят очередным гребаным расследованием.

15 января.

16 января.

17 января.

Уставший, грязный – месяц кряду жрать одну дрянь из китайских забегаловок.

18 января:

– Дейв, я не могу достать тебе паспорт. Законным путем точно нет, и, слышал, на черном рынке тоже не купить – все ведь знают, что тебя заказали.

19 января: борюсь с чудовищным желанием бежать куда глаза глядят.

Ночные кошмары: ВСЕ вертится.

20 января:

– Гленда полагает, что наблюдение снято. Через пару дней она собирается приехать к тебе и привезти твои деньги.

21 января: чертовски перепуганный Пит:

– Мистер Хьюз узнал, что я тебя прячу. Он разозлился, что Гленда избежала наказания за Мишака, ну, и… ты знаешь, вы с ней… Он хочет свести личные счеты и сказал, что, если ты поддашься, он не станет сдавать тебя. Дейв, я постараюсь полегче.

 

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

На коленях – шатаясь от головокружения. Шок от удара волнами расходится по позвоночнику – хорошего такого удара.

Задний двор – Говард Хьюз не спускает глаз.

Точно одурманенный, я с трудом поднялся на ноги – расшатанные зубы, разбитая губа. Левой-правой, левой-правой, левой-правой – мой нос затолкали куда-то в горло. Кто-то схватил меня за шкирку – под ударами брови превратились в ошметки кожи и нависли над глазами.

Говард Хьюз в деловом костюме и тупоносых, как законцовка крыла самолета, ботинках.

Меня пинком распялили вдоль стены. Нет, кулаками.

Рывком выпрямили – хук слева, хук справа – рассекая десны; носа нет – трудно дышать. Хук слева, еще хук – треск ломающихся костей.

Ни ног, ни лица – перстень с печаткой рассек кожу от челюсти до линии волос.

– Еще пару ударов.

– С него хватит.

– Не возражай.

Ни ног, ни лица. Глаза смотрят на солнце – ярко-красное от залившей их крови – пожалуйста, оставьте мне зрение. Левой-правой, левой-правой. «Теперь пусть врачи разбираются».

Проваливаюсь куда-то – пожалуйста, не вырывайте мне глаза.

Кружусь, падаю.

Музыка.

Темнота – свет – боль. Уколы в руку – безумное наслаждение. Свет = зрение: не вырывайте мне глаза.

Кружась и падая – в ритмах бибопа. Под аккорды Чампа Динина – Люсиль и Ричи машут мне с небес.

Пот – и тут же лицо мне моют чем-то холодным. Чье-то лицо: пожилой человек.

Уколы иглы поглощают боль.

В руку – безуууумное наслаждение.

ВСЕ – кружится и падает.

В полубреду провожу рукой по щекам – густая поросль щетины.

Время – из света во тьму, из света во тьму, из света во тьму…

Человек в очках – приснилось, должно быть. Голоса – в полусне, почти нереальны.

Музыка.

 

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Четыре дня на успокоительных.

Врач, выходя из палаты: «Оставляю вам несколько шприц-тюбиков с морфием. Выздоровление идет хорошо, но примерно с месяц вас будут беспокоить мелкие косточки. Ах да – вам тут один друг ваш просил передать пакет».

От подбородка до лба – тупое покалывание. Свежие газеты – с 22 по 25 января.

Посмотрел на себя в зеркало:

Нос – превратился в лепешку.

Челюсть скошена набок.

Вместо бровей – сплошной шрам.

Линия волос уползла вверх – зашитые порезы наделали мне залысин.

Два совершенно новых уха.

Один глаз раскосый, второй – нет.

Темно-русые волосы полностью поседели меньше чем за неделю.

Скажем так:

Новое лицо.

Заживает: синяки спадают, швы рассасываются.

Раскрываю пакет:

Незаполненный паспорт.

Револьвер тридцать восьмого калибра – с глушителем.

Записка без подписи:

«Клайн,

ОВР нашел вас, но я решил отпустить. Вы хорошо мне послужили и заслуживаете еще один шанс.

Оставьте украденные деньги себе. Я не питаю радужных надежд, но полагаю, что паспорт поможет. Я не стану просить прошения за то, что использовал вас, поскольку считаю, что история со Смитом это оправдывает. Теперь он нейтрализован, но, если вы считаете, что справедливость восторжествовала не до конца, я даю вам шанс это исправить. Скажу вам откровенно – с ним покончено. Он и так стоил мне слишком дорого».

Между строк – приказ: убей его. Не ЕГО – ИХ.

 

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

– Мы были красивой парой.

– Ну, ты-то останешься красивой.

– А ты изменился, Дэвид.

– Еще бы. Только посмотри на меня.

– Я не о том. Мы вместе уже почти пять минут, и ты ни разу не попросил меня рассказывать.

Гленда: загорелая – работа-то на воздухе, почти худышка. «Просто хочу посмотреть на тебя».

– Я выглядела и лучше.

– Нет, не выглядела.

Она коснулась моего лица. «Неужели я того стоила?»

– Как бы то ни было, во что бы то ни стало.

– Вот так?

– Именно так.

– Надо было все-таки тебе тогда податься в Голливуд.

У двери – сумки с деньгами – время неумолимо бежит.

Гленда сказала: «А теперь рассказывай ты».

Назад, в прошлое – вперед, в бесконечность: я рассказал ей ВСЕ.

Иногда я замолкал: священный ужас лишал меня дара речи. Молчание намекало: ты – расскажи мне.

Легкие касания губ ответили: «нет».

И я рассказал ей все. Гленда слушала, точно одурманенная, – так, словно она знала.

История осталась между нами. Поцелуи причиняли мне боль – руки ее сказали: позволь мне.

Она раздела меня.

Сняла с себя все, придвинувшись в пределы моей досягаемости.

Я не спешил: сперва позволь мне посмотреть. Настойчивая Гленда, нежные лапки – внутри нее, полубезумный от одного ее вида.

Она приподнялась надо мной – опираясь на руки, чтобы не касаться моих синяков. Но просто смотреть меня не устраивало – я притянул ее к себе.

Чувствовать вес ее тела было больно – я впивался в нее губами, чтобы желание заглушило боль. Она постепенно входила в экстаз – сердцебиение мое замедлилось – и мы так синхронно и кончили.

Я открыл глаза – Гленда обвила мое лицо руками – просто чтобы смотреть.

Сон – день сменился ночью. Рывком поднялся с кровати: часы на туалетном столике показывали почти четверть второго.

26 января.

На комоде лежал фотоаппарат – бывшей жены Пита. Я проверил пленку – осталось шесть кадров.

Гленда пошевелилась.

Я пошел в ванную. На блюдце лежали шприцы с морфием – я впрыснул содержимое одного в стакан и смешал с водой.

Оделся.

Сунул двести штук в сумочку Гленды.

В спальню —

Гленда – зевая, тянется за стаканом – полночный сушняк: я протянул ей свой.

Она залпом его выпила. Потянулась, устроилась поудобнее – и снова заснула.

Я посмотрел на нее:

Полуулыбка – щека на подушке. Одно плечо поверх одеял, старые шрамы почти скрыл загар.

Я сделал фотографии:

Ее лицо – с закрытыми глазами: сны, которых она никогда мне не расскажет. Лампа, вспышка: пряди светлых волос на белоснежном белье.

Я вытащил пленку.

Поднял сумки с деньгами – неприлично тяжелые.

И вышел за дверь, с трудом сдерживая рыдания.

 

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Дальше все просто:

Вернувшись на автобусе в Лос-Анджелес, я снял номер в отеле. Попросил в номер пишущую машинку: заполнить свой новенький паспорт.

Мое новое имя: Эдмунд Л. Смит.

Фотография – настоящая: быстрое фото из фотокабинки, клей.

Мой билет к спасению: «Лос-Анджелес – Рио-де-Жанейро» рейсом авиакомпании «Панамерикэн».

Раны мои почти зажили.

И новое лицо прижилось: в этом человеке невозможно узнать симпатягу Дэвида Клайна.

Инъекции морфия поддерживают во мне спокойствие – и перманентное состояние восторженного блаженства. Восторженная мысль: все закончилось.

Еще не все.

 

ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ

Купил себе новый драндулет: двести долларов наличными. В аэропорт – окольными путями: мимо дома номер 1684 по Саут-Тремэйн.

Восемь утра – все тихо и спокойно.

Голоса: агрессивные, мужские.

Обхожу особняк, проверяю заднюю дверь – не заперто. Прачечная, дверь кухни – рывком открываю ее.

Джей-Си и Томми – за столом, поглощают пиво.

Что-о?

Какого —

Сперва в Джея-Си – глушитель – ХЛОП! – мозги потекли из ушей. Томми с поднятой пивной бутылкой – ХЛОП! – в глаза ему полетели осколки стекла.

Он завопил: «ПАПА!»

СЛЕПОЙ!! СЛЕПОЙ УБИЙЦА! – я прострелил им глазницы и превратил лица в кровавое месиво.

 

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

В аэропорту – толчея: тут же федералы, люди из Управления шерифа, мафия. Прошел у них перед носом – ни один не обернулся – прямиком к стойке регистрации.

Доброжелательное обслуживание, в паспорт едва взглянули. Сумки с деньгами благополучно миновали багажный контроль – «Приятного полета, мистер Смит».

Вот теперь точно все.

Желание помнить. Лихорадочные сны – время жжет как огонь.

Теперь я старик гринго, что разбогател на торговле недвижимостью. Вот вам мое признание – но позвольте добавить еще кое-что.

Вроде постскриптума:

Уилл Шипстед – с 1959 года и по сей день – частная практика.

Рубен Руис – чемпион в суперлегком весе 1961—1962 гг.

Чик Веккио – застрелен при попытке ограбления винного магазина.

Крутой Веккио – сутенер проституток-гомосексуалистов в Лас-Вегасе.

Фред Турентайн – умер: цирроз. Лестер Лейк тоже: рак.

Потерянная родина – время жжет как огонь – я странным образом рядом.

Мадж Кафесьян – осталась одна в родовом доме, полном призраков.

Уэллс Нунан – обвинен в оказании давления на присяжных, 1974 год. Приговор: от трех до пяти лет в федеральной тюрьме. Покончил с собой по пути в тюрьму Ливенворт, наглотавшись снотворных таблеток.

Мег – пожилая вдова – мой пропуск в тот мир. Состоятельная – наши трущобные домовладения проданы на кондоминиумы.

Кружусь, падаю – боясь что-нибудь забыть.

Микки Коэн – жалкое существование – два тюремных срока. Мертв: 1976 год – сердечный приступ.

Джек Вудс, Пит Б. – старики с пошатнувшимся здоровьем.

Дик Карлайл – уволился из Полицейского управления: никто так и не привлек его за делишки с Дадли Смитом. «Дик – меховой король», ибо все меха Гурвица достались ему – на законных основаниях. Хозяин сети прачечных – Мадж легко уступила ему предприятия мужа.

Дадли Смит – иногда приходит в себя и становится душкой: поет кельтские песни ухаживающим за ним девочкам-медсестрам.

Дадли – щеголь в своей черной повязке на глазу. Когда к нему возвращается память, прямо-таки эксперт: хлесткие цитаты, всегда готов помочь с ретроспективой событий. Со вздохом: мол, тогда мужчины были мужчинами.

Эдмунд Эксли – шеф Бюро расследований, шеф полиции. Конгрессмен, вице-губернатор, в настоящее время – кандидат на губернаторский пост. Известный почитатель Дадли Смита, ловкий и умный политик.

Гленда – звезда кино и телевидения. За пятьдесят: мудрая бабушка в популярных телесериалах.

Гленда – тридцать с лишним лет славы. Всегда со мной – на тех фотографиях. Всегда молода: несмотря на все новые фотографии и фильмы.

В моих снах, где все кружится и падает.

Как Эксли, Дадли и Карлайл.

Оторванные от меня – им есть что мне поведать – те самые прозаические кошмары, что определили их долгую жизнь. Есть что мне поведать – дополнить свои признания, освободить меня.

Сны: все кружится и падает.

Я возвращаюсь назад. С тем чтобы заставить Эксли сознаться во всех чудовищных сделках, что он когда-либо заключал – с неподкупным выражением лица, как и я сам. С тем чтобы убить Карлайла и заставить Дадли заново пережить все моменты его жизни – чтобы моя вина показалась пушинкой перед тяжестью зла, что он совершил. И убить его – в память о несчатных жертвах, а потом найти Гленду и сказать ей:

Расскажи мне что-нибудь.

Расскажи мне все.

Сделай так, чтобы мы не разлучались.

Люби меня страстно, как в последний раз.