В 2005 году Кортни Мунна окончила один из самых престижных университетов страны, Нью-Йоркский университет, и получила степень бакалавра по феминологии и религии. Чтобы заплатить за учебу, девушка взяла два частных кредита почти на 20 тысяч долларов в ассоциации, специализирующейся на студенческих кредитах Sallie Mae, частный кредит на сумму 40 тысяч долларов в Citibank и еще несколько федеральных займов. В 2010 году, через пять лет после окончания университета, Кортни оставалась в долгу за обучение на 97 тысяч долларов. На тот момент девушка жила в Сан-Франциско, работала фотографом и зарабатывала 22 доллара в час.

К концу мая 2010 года, когда я прочел ее историю, чистая прибыль Мунны после выплаты налогов составляла 2 300 долларов в месяц. За аренду квартиры в Сан-Франциско она платила 750 долларов. Платеж по студенческому кредиту – если девушка его вносила – «съедал» около 700 долларов, то есть 30 процентов ее чистой прибыли. Не каждый способен долгое время ежемесячно платить 700 долларов при доходе в 2 300 долларов – и это помимо аренды и расходов на жизнь. Большинство людей, оказавшись лицом к лицу с проблемой необеспеченного долга при столь небольшом доходе, как правило, рано или поздно объявляют о банкротстве. Однако студенческие кредиты – единственный тип задолженности, которая при объявлении о банкротстве не погашается; и единственный способ полностью погасить ее, не выплатив все до копейки, – это унести с собой в могилу.

Мунна нашла временное решение. Она продолжила образование в вечернем университете, что позволило ей отложить выплату долга. Но при этом остаток непогашенной ссуды неуклонно рос, ведь проценты на него начислялись каждый месяц. При небольших почасовых заработках у девушки не было ни малейшей возможности выплачивать проценты, чтобы когда-нибудь полностью погасить долг. Иными словами, к двадцати шести годам, в самом начале настоящей взрослой жизни, Мунна обнаружила, что находится на самом дне глубокой финансовой пропасти, настолько глубокой, что это может весьма негативно сказаться на финансовых перспективах всей ее дальнейшей жизни. А как вылезти из этой пропасти, девушка не знала.

Об истории Мунны я узнал, щелкнув однажды из любопытства на ссылке сайта New York Times; в ней было написано: «Назревает очередной долговой кризис. На этот раз связанный со студенческими кредитами». Ссылка привела меня к статье Рона Либера под названием «Кого винить в том, что студентов закапывают в долгах». Главная мысль публикации заключалась во вполне логичном выводе, что если в самом начале взрослой жизни люди влезают в огромные необеспеченные долги без особой надежды вовремя с ними расплатиться, учитывая традиционно низкий уровень зарплат недавних выпускников высших учебных заведений, значит, что-то в нашем мире устроено неправильно. Автор статьи рассказывал и анализировал историю Мунны и задавал вопрос: «Кого же нам винить за это безобразие?» Родителей? Организации, предоставляющие кредиты? Учебные заведения? Студентов, берущих деньги в долг?»

Сама Мунна в продолжение своей печальной истории заявляет: «Я полностью признаю собственную ответственность за нынешнюю ситуацию, как и то, что проявила чрезвычайную наивность при оценке рентабельности инвестиций в “высококачественное образование” и диплом гуманитарного вуза». Готовность девушки взять всю вину на себя, без сомнения, великодушна и, по сути, справедлива, ведь никто не держал пистолет у виска Мунны, заставляя ее брать кредиты на обучение.

Однако, как мне кажется, рисуя эту ситуацию в несколько упрощенном свете так, будто взрослый человек сам делает неправильный выбор и обязан расхлебывать его последствия до конца жизни, мы упускаем один весьма важный момент. В конце концов, не будем забывать, что когда Мунна брала кредиты для учебы в колледже, ей было всего семнадцать. А это только самое-самое начало взросления; в этом возрасте молодые люди еще не могут голосовать или идти в армию; законопослушный продавец не продаст им пиво и сигареты; их даже судить за правонарушение будут не как взрослых, а как малолетних преступников. С культурной и юридической точки зрения наше общество признает, что человека, не достигшего восемнадцатилетия, необходимо обеспечивать определенной защитой от долгосрочных последствий его еще незрелых решений.

Цивилизованный мир давным-давно отказался от долговых тюрем. Современное общество исходит из того, что если человек совершил ошибку и влез в долги, ему следует дать второй шанс. Однако мы на удивление слепы ко всему, в чем выражается эта концепция: основная часть взрослого общества, то есть родители, учителя, политики и уважаемые представители всевозможных СМИ, по сути, целенаправленно загоняет молодежь в пропасть огромных необеспеченных долгов, без которых им не получить высшего образования. В упомянутой выше статье мать Кортни Мунны Кэтрин говорит: «Помимо учебы в колледже я не видела другого пути для дочери. И она выбрала хороший колледж… как же я гордилась своей девочкой… Нам было нужно одно – выучиться, получить высшее образование и найти хорошую работу. Вот что грызет меня уже не один год. Какой же я была наивной!» Кэтрин Мунна – взрослая женщина, и она, конечно, абсолютно права, признавая собственную ответственность за последствия своих решений.

Тем не менее откуда у нее вообще взялась эта идея о том, что «нужно одно – выучиться, получить высшее образование и найти хорошую работу»? Кто внушил ей мысль, что диплом гуманитарного факультета Нью-Йоркского университета стоит того, чтобы ее дочь влезла в огромные долги? Может, она случайно залетела в голову бедной Кэтрин Мунне? И не имеет ничего общего с культурными представлениями общества, в котором женщина живет? Почему мать Кортни решила, что только колледж гарантирует ее дочери успешную и счастливую жизнь?

Таков современный культурный климат, из-за которого родители и их подрастающие чада все глубже увязают в болоте мифа о высшем образовании. Эту идею громко и навязчиво пропагандируют многие родители, учителя, школьная администрация, методисты и психологи, университетские рекламные брошюры и политики. Суть ее в том, что единственная надежда на будущее финансовое процветание наших детей неразрывно связана с огромными займами и кредитами. Конечно, чтобы получить степень бакалавра, нужно взять в кредит огромную сумму; зато после вручения вожделенного, волшебного диплома можно считать, что тебе выписали билет в счастливую обеспеченную жизнь. Вот в такой мутной воде мы все с вами плаваем.

Тут вполне уместно провести любопытную аналогию, что и делается четко и однозначно в статье New York Times. Аналогия в ней проводится между студенческими кредитами и «мыльным пузырем» американского рынка жилищного строительства. Всем понятно, что взрослые люди, которые берут в банках непомерно огромные займы на приобретение непомерно огромных домов, должны нести ответственность за свои решения. Однако кредиторы во многих таких случаях вели себя, как самые настоящие мошенники. И разумеется, свою роль в этом позоре сыграли и махинации финансистов с Уолл-стрит. Я вовсе не намерен даже пытаться снять ответственность с любого, кто принял участие во всей этой неразберихе. И все же следует признать, что на определенном этапе эти отдельные, индивидуальные факторы пустили метастазы и привели в итоге к формированию общей культуры безумия, распространившейся по всей стране. И в этой атмосфере нам, простым людям, в других условиях вполне благоразумным и здравомыслящим, стало невероятно трудно бороться с искушением принять катастрофические с финансовой точки зрения решения.

В течение прошлого года аналогию между «пузырем» на рынке недвижимости и студенческими кредитами проводил целый ряд экспертов и комментаторов. Особенно резко по этому поводу высказался Марк Тейлор, глава факультета религиоведения Колумбийского университета. В комментарии на публикацию на сайте New York Times под названием «“Мыльный пузырь” образования» он пишет: «Следующим лопнет “пузырь” системы образования. Не стоит заблуждаться: образование – это серьезный и прибыльный бизнес, и как у любого серьезного бизнеса у него сегодня большие проблемы».

В другой статье под названием «Кончина университета в том виде, в каком мы его знаем», опубликованной в колонке комментариев New York Times, Тейлор сравнивает высшее образование с еще одной умирающей, завязшей в долгах отраслью: «Высшее образование – это Детройт образовательной системы. Большинство программ специализации американских университетов создают продукт, не имеющий рынка сбыта (то есть готовят кандидатов на преподавательские должности, которых сегодня просто не существует), и развивают навыки, пользующиеся все меньшим спросом (исследования в узких областях в рамках других узких областей и публикация материалов в журналах, которых никто, кроме горстки коллег-единомышленников, не читает). И все это при постоянно растущих ценах на обучение (студенческий кредит нередко значительно превышает сумму в 100 тысяч долларов)».

Гленн Рейнолдс в Washington Examiner пишет о высшем образовании: «Предлагаю вашему вниманию рассказ об отрасли, который может показаться на удивление знакомым. Покупатели думают, что ценность и стоимость их покупки из года в год будет расти и в будущем сделает их богатыми. Со временем продукт становится все более сложным и дорогим, но расходы на него компенсируются дешевыми кредитами, предоставляемыми продавцами, которые на самом деле стремятся к одному – чтобы покупатели больше покупали.

Покупатели видят, как все вокруг бесстрашно накапливают горы долгов, поэтому без особых сомнений и колебаний поступают так же сами. Не стоит оставлять без внимания и тот факт, что до сих пор для нынешнего поколения ценность приобретаемого продукта со временем неуклонно росла. И вообще, что плохого может случиться? Ведь все идет гладко… до тех пор, пока в какой-то момент не происходит сбой.

Согласитесь, все это напоминает историю о “мыльном пузыре” в сфере жилищного строительства, но, боюсь, смахивает и на еще один неуклонно надувающийся “пузырь” – “пузырь” высшего образования… Мне кажется, пришло время откровенно признать, что в этой сфере происходит что-то неподобающее, прежде чем пузырь лопнет и натворит много бед».

Действительно, истории о недавних выпускниках колледжей, университетов и аспирантур, получающих свои дипломы в комплекте с огромными долгами за обучение и весьма неопределенной надеждой когда-нибудь их выплатить, сегодня слышишь все чаще. В связи с этим все труднее отделаться от мысли, что вся страна стройными рядами движется к катастрофической расплате за наши заблуждения относительно ценности высшего образования. Даже в юриспруденции, которая издавна считается самым стабильным и безопасным профессиональным выбором, ощущается приближение катастрофы. Когда я заканчивал работу над этой книгой, в New York Times появилась статья. В ней говорилось: «Выпускникам юридических учебных заведений: не получишь сразу предложение о работе – увязнешь в долгах». Автор публикации Дэвид Сигал рассказывает историю некого Майкла Уоллерштайна, который к двадцати годам накопил долг в четверть миллиона долларов – и все ради того, чтобы иметь возможность получить образование даже не в самой престижной юридической школе Томаса Джефферсона.

«Мистер Уоллерштайн, который не способен выплачивать даже проценты по займу и, следовательно, вынужден пассивно наблюдать за тем, как растет снежный ком непогашенного кредита, оказался приблизительно в таком же финансовом аду, в каком и люди, накупившие во время бума на рынке недвижимости домов, которые были им явно не по карману. Просто кредиторы пока не могут к нему подобраться, потому что он потратил деньги не на дом, а на диплом о юридическом образовании. Сегодня такая инвестиция кажется катастрофой, под каким углом ни взгляни».

А ведь Майкл Уоллерштайн сделал все, что советовало ему общество, чтобы добиться в жизни успеха: после окончания школы поступил в колледж, где получил степень бакалавра, потом пошел в юридическую школу и получил степень магистра права. Однако на момент написания этих строк молодой человек совсем недавно с большим трудом нашел первую после окончания учебы работу – секретарем в юридической фирме за 10 долларов в час.

Так когда же мы начнем давать молодежи действительно полезные советы по поводу карьеры?

Очень надеюсь, что моя книга станет одним из шагов в нужном направлении.

 

Если вам нет двадцати, этот человек готов заплатить 100 тысяч долларов, чтобы вы не пошли учиться в колледж

Питер Тиль тоже убежден, что индустрия высшего образования вот-вот последует по незавидному пути рынка недвижимости. Тиль – один из основателей платежного сервиса PayPal, проданного eBay за 1,5 миллиарда долларов. В 2004 году он, наделав немало шума в мире инвестиций, вложил 500 тысяч долларов в Facebook, став ее первым внешним инвестором. Сегодня доля талантливого инвестора в этой компании составляет миллиарды долларов. Как президент инвестиционного фонда Clarium Capital Тиль распоряжается активами на сумму свыше 2 миллиардов долларов.

В январе 2011 года я встретился с Питером в арендуемом им в красивейшем районе города Сан-Франциско особняке – самом потрясающем объекте недвижимости, на который когда-либо ступала моя нога. Окна дома выходят прямо на Дворец изящных искусств.

Питер жестом обвел свою поистине грандиозную гостиную. «Дом, в котором я живу, очень красив. На его строительство у хозяев ушло больше семи лет. Но по истечении семи лет владельцы решили не въезжать в особняк. За этот период их жизнь довольно сильно изменилась. А уж что будет с ними через двадцать лет, предсказать практически невозможно. Многие люди совершили весьма серьезную ошибку при покупке недвижимости: они принимали решение об ипотеке, сравнивая расходы на нее с расходами на аренду. Но если при аренде недвижимости всегда остается широкий выбор, при покупке он значительно сужается. Следовательно, покупка должна обходиться гораздо дешевле аренды – как компенсация за потерю тех вариантов, от которых добровольно отказываешься».

Питер – он, кстати, окончил юридический факультет в Стэнфорде, – усматривает в этой ситуации прямую аналогию с инвестициями в образование в высших учебных заведениях. «Возьмите, например, те направления, выбрав которые сегодня, можно считать свои инвестиции более-менее рентабельными. Поверьте, это будут наименее интересные и невостребованные специальности. Курсы для младшего медперсонала и инженерные специальности – вот два чуть ли не единственных решения в области профессионального обучения, которые нельзя с полным основанием отнести к высокозатратным и бесполезным. Выбрав их, вы соглашаетесь провести множество вечеров пятницы в библиотеке за зубрежкой формул органической химии или решением технических задач.

Даже в тех редких случаях, когда учебу в колледже можно считать рентабельными инвестициями, это действительно так только при условии, что вы пойдете учиться дальше и работать по раз и навсегда выбранной специальности. Медицинское училище, потом мединститут, потом ординатура – ваши вложения можно считать успешными только при условии, что вы действительно хотите быть врачом до конца дней своих. Однако в этом случае вы в самом начале жизненного пути, еще восемнадцатилетним юнцом, на всю оставшуюся жизнь ограничиваете свой выбор до одного.

На самом раннем этапе вы безоговорочно отказываетесь от очень многих альтернатив, и чтобы это отречение хоть как-то оправдывало себя, вознаграждение должно быть значительно больше. Но об этом люди, как правило, забывают. Вот что говорили себе многие впоследствии пострадавшие в период бума на рынке недвижимости 2005 года: «Ну да, этот дом стоит миллион долларов, и, возможно, сегодня его цена великовата. Намного дешевле было бы снять жилье, а оставшиеся деньги потратить на что-нибудь другое… Но лет через двадцать это приобретение, без сомнения, будет очень выгодным». На первый взгляд это действительно так. Однако в такой формулировке изначально кроется одна весьма серьезная ошибка: человек не может точно знать, что с ним произойдет в течение следующих двух десятков лет.

Таким образом, экономические резоны при выборе профессии врача или инженера, то есть тех немногих специальностей, инвестировать в которые действительно имеет смысл, должны быть неизмеримо более весомыми, чем все остальные. Если же вы всего лишь тяготеете к этому делу, мне вас жаль, ибо, выбирая такой путь, вы на всю оставшуюся жизнь отказываетесь от возможности изменить что-либо в своей будущей карьере – или просто зря тратите деньги».

Чтобы хоть частично решить серьезные проблемы в сфере современного высшего образования, Питер основал организацию Thiel Fellowship («Братство Тиля»). Братство готово выдать награду в 100 тысяч долларов любому перспективному предпринимателю в возрасте до 20 лет, если тот откажется от идеи продолжить учебу и сразу откроет свое дело. Объявив о данной программе в 2010 году, Питер поднял волну интереса по всей стране. В пресс-релизе говорилось: «Компании Facebook, SpaceX, Halcyon Molecular, а также ряд поистине революционных технологий были созданы людьми, отказавшимися от дальнейшего образования по той причине, что у них были идеи, которые не могли ждать, пока они получат дипломы. Наше братство призывает наиболее умную и перспективную молодежь тоже не откладывать реализацию своих идей в долгий ящик».

Как и следовало ожидать, люди, до мозга костей зараженные идеологией «каждый-ребенок-должен-получить-высшее-образование-иначе-он-непременно-станет-мусорщиком», отреагировали на это предложение всплеском праведного гнева. Например, Джейкоб Вайсберг, глава и главный редактор Slate Group, одного из подразделений Financial Times, в статье в журнале Slate назвал эту программу «ужасающей» и «отвратительной». Он обвинил Тиля в том, что тот подстрекает молодежь «отказаться от интеллектуального развития в самом начале взрослой жизни». А о его программе сказал, что считает ее четким показателем тенденции «отвлечения молодого поколения от стремления к знаниям ради самих знаний и от уважения к ценностям среднего класса».

Следует признать, в сетованиях господина Вайсберга заметны буквально все традиционные заблуждения в отношении высшего образования, о которых мы говорили в этой книге. А самое вопиющее – только в колледже или университете молодой человек может продолжить свое интеллектуальное развитие. По моему убеждению, многочисленные истории о невероятно успешных самоучках, рассказанные в предыдущих главах книги, в пух и прах разбивают эту теорию.

Кстати, сам Вайсберг открыто признает, что учеба в колледже на самом деле представляет собой процесс приобретения «знаний ради самих знаний». В унисон ему «подпевает» критик процитированной выше статьи в New York Times, посвященной Кортни Мунне. В комментарии на сайте Times он, в частности, отмечает: «Зато благодаря высшему образованию Мунна узнала, что предлагает университет молодому человеку: инструменты, нужные для понимания мира и общества. И все у нее будет хорошо, хоть расплатиться по студенческому кредиту [97 тысяч долларов], конечно, будет непросто».

Поверьте, я обеими руками поддерживаю стремление к знаниям ради самих знаний и овладение инструментами для лучшего понимания мира и общества. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на мои книжные полки, забитые книгами по философии, психологии, политике, духовному развитию, поэзией, различными биографиями и всевозможной научно-популярной литературой. Разве смогли бы Джейкоб Вайсберг и его единомышленник-комментатор с сайта Times, глядя мне в глаза, искренне сказать, что нашим детям действительно нужно тратить 100−200 тысяч долларов и с учетом процентов на кредит накапливать к началу взрослой жизни огромные долги только для того, чтобы приобретать «знания ради знаний» и получать доступ «к инструментам, облегчающим понимание общества»? Разве нельзя проявлять любовь и стремление к знаниям менее дорогостоящими способами, не предполагающими накопления долгов, – например, читая книги самостоятельно после работы и по выходным или записавшись на заочные онлайновые учебные курсы?

Когда уважаемый комментатор Slate называет «ужасающей» и «отвратительной» перспективу получения молодым человеком 100 тысяч долларов на несколько лет для занятий предпринимательством – вместо перспективы влезть в долги примерно на такую же сумму, – я не могу отделаться от мысли, что в нашей сфере образования сбылись мрачные оруэлловские предсказания и теперь иметь долги считается истинной свободой».

И наконец, самая очевидная ошибка мистера Вайсберга. По его утверждению, поощрение талантливой молодежи к предпринимательской деятельности с первых шагов во взрослой жизни ведет к потере «уважения к ценностям среднего класса». В традиционной американской политической культуре даже предположение, что кто-то не уважает ценности среднего класса, означает моментальное прекращение дальнейшей дискуссии. По сути, это эквивалент громкого испускания газов во время теледебатов в прямом эфире. Да можно ли вообще ставить под сомнение ценности среднего класса?!

В сущности, можно. Ценности среднего класса – это квинтэссенция образа мыслей наемного работника; именно эти ценности завели в экономический тупик много современных молодых людей: выполняй приказы, делай все, что настоятельно рекомендуют родители, учителя, общество и политики, будь частью толпы, не высовывайся, не будь слишком смелым и решительным, не плыви против течения. Просто делайте, что вам говорят – и интересная и прибыльная работа со всевозможными государственными и корпоративными льготами и привилегиями вам обеспечена. Гарантия занятости сделает приятной и защищенной вашу профессиональную жизнь, а потом вы уйдете на заслуженный обеспеченный отдых. Так вот, возможно, этот комплект ценностей вполне годился для молодежи 1950-х годов, но не для нашего времени.

В ходе беседы я спросил Питера Тиля, почему он решил платить перспективным молодым людям за то, чтобы они держались подальше от университетов. Он ответил: «Мы с друзьями довольно долго думали, что можно сделать для стимулирования новаторства и предпринимательства. Наше решение базировалось на убеждении, что если человеку в голову приходит по-настоящему ценная идея, самое правильное – сразу попробовать ее реализовать. Ибо к этому невозможно подготовиться – нельзя научить быть предпринимателем. Без сомнения, если вы делаете что-то принципиально новое, чего никто еще никогда не делал, вряд ли стоит даже пытаться подыскать хорошую учебную программу, которая поможет в этом деле. Я вовсе не хочу сказать, что формальное образование совершенно несовместимо с подготовкой к предпринимательству, но не думаю, что оно готовит людей к этой деятельности каким-то действительно интересным, заслуживающим внимания способом. Высшее образование необходимо, если вы хотите стать юристом, врачом, профессором. А предпринимателю оно необязательно.

Меня по-настоящему беспокоит то, что за последние несколько десятилетий положение дел в системе высшего образования сильно изменилось: сегодня этот путь стал значительно более вредным и губительным для молодежи, чем раньше. В наши дни такой выбор обходится значительно дороже, и молодые люди в самом начале взрослой жизни влезают в непомерные долги.

Обучение в хорошем частном колледже стоит около четверти миллиона долларов. Учеба в государственном вузе обходится дешевле, но из-за постоянной политики экономии и урезания бюджета цены тут растут еще быстрее, чем в частном секторе. Кроме того, получив диплом университета с задолженностью в 100 тысяч долларов, вы серьезно ограничиваете себе свободу выбора. Чтобы расплатиться, обязательно нужно устроиться на высокооплачиваемую работу, лучше в крупной стабильной компании, а о предпринимательстве на долгое время придется забыть. Придется забыть и о некоммерческой, неприбыльной деятельности, несмотря на то что эти интересные занятия приносят пользу и вам, и обществу. Но не приносят хороших барышей. Иными словами, если молодой человек после колледжа или университета вступает во взрослую жизнь с огромным долгом, у него нет практически никакого выбора.

Надо признать, данная ситуация заметно отличается от существовавшей в 1970-х и 1980-х, когда высшее образование было, по сути, бесплатным. Нечто вроде веселой вечеринки длиной в четыре года, после которой можно было заняться каким-нибудь делом, совсем не тем, которому учился. Возможно, некоторым молодым людям и тогда стоило после школы не поступать в колледж, а сразу заняться бизнесом. Но вы хотя бы не платили так много денег за совершенно ненужную учебу. Сегодня это легкомыслие обходится несравненно дороже.

Кстати, наша программа имеет и более широкую цель – инициировать дискуссию о роли высшего образования в современном обществе и заставить людей задуматься над этим вопросом. Я отнюдь не считаю, что молодежи ни в коем случае не следует поступать в колледжи и университеты. И вовсе не думаю, что все должны идти в предприниматели. Но, по-моему, учитывая огромные расходы на образование, настало время хорошенько поразмыслить над тем, что происходит в этой области, – и чем раньше мы это сделаем, тем лучше.

Самое странное, на мой взгляд, что образование, по сути, превратилось в жизненный путь, позволяющий людям вообще не думать. Я знаю, о чем говорю, ибо основываюсь на собственном опыте. В свое время и я не отказался от идеи получить высшее образование. Вырос я в Северной Калифорнии и базовый университетский курс проходил в Стэнфорде, после чего поступил на факультет права в том же университете. Итого – семь лет учебы после школы. Я вовсе не сожалею об этих годах: за это время я многому научился, завел множество друзей. Однако я действительно сожалею о том, что решение мое было абсолютно автоматическим. Если бы мне пришлось принимать его опять, без сомнения, стоило бы подойти к этому делу намного серьезнее. Тогда же я и вовсе ничего не обдумывал. Решение получить высшее образование принималось на автопилоте, без малейшего учета того, чего я на самом деле жду от жизни.

К примеру, практически все люди, добившиеся большого успеха, и особенно предприниматели, владеют навыком создания эффективной команды; они прекрасно знают, как работать с людьми. А ведь этому не учат ни в одном колледже или университете.

Возможно, вы научитесь кое-чему, если вас выбрали капитаном спортивной команды или другой университетской группы, в противном случае будете вынуждены играть в одиночку. И в школе, и в колледже все построено на соперничестве: каждый играет против всех. А большинство преуспевающих компаний состоят не из одного человека, а как минимум из небольшой группы людей с разной подготовкой и разными навыками. Один из самых трудных и важных аспектов любого бизнеса заключается в том, чтобы заставить людей эффективно действовать сообща. И не в такой четко организованной игре, как, например, футбол, но и в такой «бесконечной игре», как создание бизнеса. [Здесь Питер Тиль ссылается на известную книгу Джеймса Карса Finite and Infinite Games: A Vision of Life as Play and Possibility(«Конечные и бесконечные игры»). Ее автор проводит четкое различие между «конечными» играми, то есть играми по определенным правилам, с точным временем начала и конечной целью, с конкретными игроками, победителями и проигравшими, и «бесконечными», в которых правила постоянно меняются по мере приближения к финалу. Так вот, и Карс, и Тиль единодушно согласны в том, что большинство важнейших целей в жизни, к которым мы стремимся, имеют отношение к бесконечным, а не к конечным играм.] А это одна из тех задач, выполнению которых наша основанная на гиперконкуренции система образования учит, мягко говоря, не слишком эффективно.

Люди постоянно используют в отношении бизнеса всевозможные дарвинистские метафоры: то ты в той или иной экосистеме, то борешься за выживание с другими представителями своего биологического вида, и беспокоишься о том, сколько пространства отвоевал, достаточно ли велико твое пастбище, и т. п. Такой подход изначально ошибочен и неправомерен, потому что, в отличие от живых организмов, компании не являются унитарными объектами. Эти сложные «существа» состоят из множества разных людей, и заставить их отдельные части эффективно работать сообща – одно из важнейших условий успеха любого бизнеса. Тем не менее тому, как вместе с другими людьми трудиться над одним проектом, порой на протяжении нескольких лет, не учат ни в школе, ни в высших учебных заведениях. Иногда студенты занимаются похожим делом, выполняя вместе с другими учащимися короткие одноразовые домашние задания. Но в академической среде такой метод обычно не считается функциональным, поэтому над совместными проектами студенты обычно трудятся не в полную силу, не считая их серьезными, хотя очень многое в нашем сложном мире важно делать именно по принципу групповых проектов. Просто это выходит за рамки стандартной гиперконкурентной индивидуалистической академической парадигмы».

По мнению Тиля, наша система образования поощряет молодежь к своего рода конформизму, который он считает проклятием новаторства, предпринимательства и создания новых рабочих мест. «Любая по-настоящему великая компания в той или иной мере ведет себя непохоже на других. Даже если у вас есть чрезвычайно вдохновляющая идея, это вовсе не значит, что другие люди будут с вами согласны. Всем известно, что, если вы пытаетесь сделать нечто новое, чего прежде никто никогда не делал, если вы первым подумали о необычном подходе или методе и первым стали над ним работать, окружающие крайне редко посчитают ваши усилия респектабельными, благоразумными и вообще кому-нибудь нужными. Современная система образования чрезмерно тяготеет ко всему респектабельному и благоразумному и боится нового и уникального – всего, что делается впервые. В этом заключается основная разница между деятельностью ради смысла и ради статуса. Статус приобретается при четком выполнении конкретных правил. Получите диплом, найдите работу, сделайте то или другое – и приобретете желаемый статус. Такова надежно укрепившаяся иерархическая система нашего общества.

Однако на самом деле смысл жизни людей определяется вовсе не высоконкурентной социальной динамикой. И образование в лучших своих проявлениях тоже. Но не в худших. К сожалению, наше формальное образование постепенно превратилась в систему, очень сильно ориентированную на статус. Несколько месяцев назад я беседовал со студентами одной бизнес-школы и спросил их в высшей мере дружелюбно, как бы между прочим: «Среди вас есть те, кто учится здесь только ради диплома, или все – ради приобретения новых нужных знаний?» Оказалось, что на 100 процентов все молодые люди ходят в бизнес-школу исключительно ради бумажки.

Согласитесь, учиться ради статуса – неправильно, и это всем известно. Мне ситуация в системе образования напоминает о волшебнике из страны Оз, прячущемся за занавесом. Я считаю, что наше формальное образование стало слишком ориентированным на статус и на удивление далеким от того, что интересует людей, желающих добиться в жизни успеха и оказать на окружающий мир позитивное влияние. И положение вещей серьезно обостряется тем, что наше общество становится все более и более прогнозируемым.

Многие родители отправляют своих детей учиться игре на фортепьяно, в спортивные секции или в другие кружки – ради того чтобы подготовить их к тесту на проверку академических способностей. А между тем образование могло бы быть намного более креативным и больше основываться на самообучении. Человек должен сказать себе: «Меня очень интересует этот вид деятельности, и я собираюсь сделать все, чтобы узнать о нем как можно больше и как можно большему научиться». Лучшие компании тоже служат центрами самообразования. Впрочем, пока мы можем только рисовать в своем воображении формальное образование, полностью совместимое с предпринимательством. По целому ряду причин нашему обществу до этого очень далеко.

В последние десятилетия расходы на высшее образование стремительно растут, а чтобы эти инвестиции начали приносить дивиденды, требуется все больше времени. И то это произойдет только при условии, если вы выбрали область деятельности, в которой дипломы пока еще ценятся.

При этом я убежден, что решение изучать большинство профилирующих дисциплин в колледже – кроме медицинского, инженерного и некоторых естественных наук – следует отнести к категории не инвестиционных, а потребительских. Как уже говорилось, это своего рода вечеринка длиной в четыре года. [На самом деле не четыре, а пять, ибо средняя длительность обучения в высшем учебном заведении сегодня составляет пять лет.] Что ж, многим представителям современной молодежи именно это и нужно. Если человек готов четыре года подряд непрерывно веселиться, наверное, стоит дать ему такую возможность.

Однако, к большому сожалению, данная ситуация очень уж сильно напоминает безумие, наблюдавшееся в последнее десятилетие на рынке недвижимости. Люди уверено говорили о покупке домов как об удачных инвестициях. В реальности же покупка огромного дома с гигантским плавательным бассейном и множеством свободных комнат, очевидно, тоже представляет собой не что иное, как чисто потребительское решение, притом далеко не самое удачное. И мне представляется, затраты на формальное образование во многих случаях тоже следует относить к обычным издержкам потребления, а не к инвестициям».

Надо сказать, в момент нашей беседы с Питером Тилем моя работа над книгой подходила к концу, и вдруг, к моему удивлению, он вспомнил о той же сцене из фильма «Выпускник», о которой я писал в самом начале. В частности, Питер сказал: «В 1967 году на экраны вышел фильм “Выпускник”. В нем совсем молодому парню дают совет, что будущее за пластиком. Для 1967 года это был действительно хороший совет. Если бы тогда герой ему последовал, то 1970-х и 1980-х жил бы безбедно. В то время этот совет почти стопроцентно гарантировал успех в карьере.

В сущности, на протяжении многих десятилетий США оставались очень стабильной страной, где нужно было только вовремя встать на четко определенный, контролируемый и предсказуемый курс. Такая стратегия отлично работала. Теперь все иначе. Сегодня нужны навыки, которые можно быстро и эффективно адаптировать, приспосабливать к нашему в высшей степени хаотичному миру.

Те, кто в конце 1960-х годов выбрал проверенную и стабильную карьеру, не бросал колледж и не уезжал в поисках себя в индийский ашрам; кто делал что следовало, например занимался «пластиком», – тот достигал в профессиональной жизни больших высот. Общество тогда было в высшей степени стабильным, а конкуренция в этих областях деятельности не слишком велика.

Сегодня ситуация прямо противоположная. Все стараются найти в жизни как можно более прогнозируемое и безопасное занятие, а между тем в течение следующих нескольких десятилетий мир будет становиться все более безумным, хаотичным и непредсказуемым. Поэтому выбирать следует вовсе не прогнозируемое дело, а такое, где можно постоянно меняться и приспосабливаться.

Такое различие обусловлено особенностями двух поколений: беби-бумеров и поколения Миллениум (его еще называют поколением Y). Беби-бумеры были не такими, как все, еще во времена, когда это было неправильной стратегией. А представители поколения Миллениум, напротив, слишком большие конформисты, и сегодня их стратегию тоже нельзя назвать эффективной. Мы живем во времена перемен, и всем нам необходимо умение адаптироваться к постоянно меняющимся условиям».

С моей точки зрения, мысль Питера Тиля невероятно важна и очень созвучна главной идее книги. Сегодня о будущем бизнеса, карьеры и труда вообще достоверно известно только одно, а именно то, что его ни в коем случае не назовешь предсказуемым. Единственное, в чем мы можем быть уверены, так это в полной неопределенности нашего будущего.

И говорю я об этом вовсе не в каком-то псевдодуховном поэтическом смысле, а как о неумолимом объективном факте. Специалистам в области теории систем уже не одно десятилетие известно, что чем сложнее система (физическая или биологическая система, социальная сеть, организация или экономика в целом), тем труднее прогнозировать ее поведение. Чем больше компонентов входит в систему (людей, компаний) и чем теснее взаимосвязь между ними, (дешевая транспортировка в масштабах земного шара, глобальные СМИ и интернет), тем бесполезнее любые прогнозы относительно того, как эта система будет вести себя в будущем.

Почему же повышение уровня сложности изначально ведет к большей непредсказуемости?

По очень простой причине. Чем более взаимосвязанной становится любая система, например глобальная экономика, тем заметнее изменения в одной ее части сказываются на всей системе в целом. Например, 11 сентября 2001 года девятнадцать террористов, разожгли целый костер событий, в том числе глобальный экономический кризис и две страшные войны. А вот другой, более позитивный, пример: несколько пареньков основали в комнате общежития Гарвардского университета (в котором, кстати, так и не доучились) предприятие, за несколько лет резко изменившее способ коммуникации и общения во всем мире.

Мы все живем в глобальном взаимосвязанном мире. Перемены в одной его части тут же сказываются на всей системе. Так что будьте готовы к множеству новых шоков, сюрпризов, помех, глобальных реорганизаций и абсолютно непредсказуемых перемен (как позитивных, так и негативных).

Самое мудрое, что можно сделать сегодня, чтобы обеспечить себе успех в карьере, – это сосредоточиться на приобретении навыков и привычек, полезных в широком диапазоне рыночных обстоятельств и экономических реалий, которые позволят вам вновь и вновь становиться на ноги и адаптироваться к любым переменам, сдвигам, шокам, кризисам и новым возможностям, возникающим на вашем пути. Иными словами, нам всем необходимо культивировать гибкость и устойчивость к внешним воздействиям.

У меня почти нет сомнений, что многие критики обвинят меня как автора книги в том, что я вознамерился свести образование к уровню банальной «профессионально-технической подготовки». Но это совсем не так. По сути, в ней рекомендуется нечто прямо противоположное. В процессе профессиональной подготовки человека готовят к работе по одной конкретной специальности, невзирая на то что многие профессии через пять-десять лет могут бесследно исчезнуть! А советы из этой книги готовят вас к успеху на любом карьерном пути, даже на тех, о существовании которых мы сегодня и не помышляем. Вам дается полностью адаптируемый набор персональных и профессиональных навыков для жизни в реальном мире, применимый в любых рыночных условиях, на любом экономическом ландшафте, в любых личных обстоятельствах.

И я очень надеюсь, что вложил вам в руки ключ к двери, ведущей к экономической и карьерной гибкости. Если и можно быть сегодня в чем-то уверенным, то только в том, что гибкость, устойчивость и способность приспосабливаться очень пригодятся всем, кто действительно хочет выжить и обеспечить себе процветание в бурях перемен (как деструктивных, так и конструктивных), которые, без сомнения, не заставят себя ждать.

К сожалению, система образования в нынешнем ее виде, от детсадов до последипломного образования, не имеет ничего общего с гибкостью, устойчивостью и адаптивностью. Она обучает узкому набору академических и аналитических навыков, по большей мере не связанных с практическими реалиями жизни, вдалбливает их в наши головы часами, днями, неделями, месяцами и годами. Конечно, аналитические навыки нужны для успеха в изменчивом мире, но это далеко не все. Успех, счастье, новаторство, достижения и лидерство зависят от целого диапазона человеческих умений, большинству из которых не учат ни в школе, ни в высшем учебном заведении.

По словам Питера Тиля, «в нашем обществе не принято ставить под сомнение формальное образование; это табу. И правда, если хочешь стать знатоком в области, которая на самом деле представляет собой очередной “мыльный пузырь”, надо свято в это верить. В 1990-х люди верили в высокие технологии. В минувшее десятилетие – в недвижимость. Огромная вера во что бы то ни было без малейшего желания поставить это под сомнение – вот условие, необходимое для возникновения дутых ценностей». И святую веру в образование сегодня тоже можно отнести к этой категории.

Меня очень беспокоит тот факт, что в последнее время наше отношение к образованию на сто процентов формируется другими людьми. Мы просто идем по предопределенному пути, который указывают нам другие, совершенно не ставя под сомнение их правоту. Меня волнует, что мы разучились думать самостоятельно. И нам непременно нужно как можно скорее возродить это умение.

Высшее образование – мой кандидат номер один на звание очередного “пузыря” в современных США. В него верят безоговорочно. Тот, кто сомневается в его необходимости и несомненной пользе, собственноручно выталкивает себя из круга людей с респектабельными мыслями и убеждениями.

А ведь нам действительно есть что поставить под сомнение, есть, что оспорить. И вопрос, с моей точки зрения, не в том, что в нашем образовании черное, а что белое; здесь схлестываются стабильность и предопределенность с нестабильностью и креативностью. Четкий и заранее предписанный путь и путь, невозможный без дерзкого новаторства. Совершенно очевидно, что формальность и общепринятая респектабельность в США с треском провалились. Они уже не эффективны и уже далеко не так интересны и привлекательны, как прежде».

Питер Тиль познакомил меня с Шоном Паркером, президентом Facebook в те времена, когда Питер инвестировал в эту компанию. Я встретился с Шоном в его новом доме в Вест-Виллидж на Манхэттене. (Кому интересно, скажу, что лично мне Шон показался совершенно непохожим на банального ловкача, каким его изображает Джастин Тимберлейк в фильме «Социальная сеть». Это задумчивый, философски настроенный, склонный к самоанализу человек, чрезвычайно умный и любопытный собеседник. На протяжении нашей беседы он постоянно рекомендовал мне разные книги, которые, по его мнению, следует прочитать. Боясь отнять у Паркера слишком много его драгоценного времени, я все старался побыстрее окончить интервью, а он все рассказывал мне то об одной, то о другой интересной концепции, идее или аспекте, которые заслуживают того, чтобы я уделил им внимание при написании книги. В итоге наша философская беседа длилась четыре часа.)

По мнению Шона, тем, что респектабельное и, по распространенному мнению, гарантирующее успех высшее образование приносит сегодня все меньше дивидендов, а выбор карьерного пути, на который до вас еще никто не ступал, – все больше, мы обязаны интернету. «Эти совершенно потрясающие инструменты обучения и приобретения знаний становятся с каждым днем все более доступными, а формальное образование – все менее ценным и важным. И мы с вами должны быть готовы к скорому появлению мыслителя, самоучки, предпринимателя, бизнесмена и лидера нового типа, который приобретает знания в основном благодаря самостоятельным исследованиям и работе над собой. Ведь сегодня впервые в истории человечества все знания мира доступны всем и каждому. Возможно, именно это и есть самое важное и революционное последствие появления интернета.

Моя карьера начиналась на передовом крае этой трансформации, так что, можно сказать, в определенном смысле я оказался там слишком рано, чтобы в полной мере насладиться ее плодами. Но подрастает поколение, воспитанное на Wikipedia, которое с детства впитывает идею, что они не просто потребители продуктов СМИ, а участники процесса их создания. Это дает им право относиться к медиа с большим скептицизмом и быстрее и правильнее оценивать, что правда, а что ложь, кто действительно обладает реальными полномочиями, знаниями и властью, а кто обычный шарлатан. И эта способность к информационному метаанализу невероятно важна, ведь современным детям приходится оценивать буквально горы информации. Впервые в истории человечества они имеют в своем распоряжении все знания мира, доступ к которым можно получить буквально отовсюду. Все это привело к тому, что новое поколение уже не позволяет реальности диктовать ей условия, оно наконец получило все необходимое для того, чтобы при желании выработать собственное уникальное, возможно, даже идиосинкратическое отношение к окружающему миру.

Сегодня любой ученик средней школы может выйти в сеть и “раскопать” все по интересующему его вопросу. И самым важным в данном случае я считаю то, что вся информация теперь объединена с помощью гиперссылок, и детям не приходится изучать разные темы, так сказать, линейно. Традиционный метод обучения состоит в создании своего рода линейной последовательности информации, которую можно вместить в учебник и читать его страницу за страницей, начиная с фактов, которые кто-то другой счел основополагающими, и постепенно продвигаясь вперед. Притом что на самом деле все знания человечества тесно и сложным образом переплетены, и структурировать их линейным образом, по сути, вообще не представляется возможным. Просто при создании такого информационного носителя, как книга, без линейной структуры не обойтись; к тому же данный метод отлично сочетается с хронологическим изложением и восприятием материала, общепринятым в наших школах. Но сегодня, благодаря тому что весь огромный массив имеющейся в нашем распоряжении информации объединен случайным, бессистемным способом, каждый может выбирать свой собственный путь ее освоения.

Думаю, скоро мы, наконец, осознаем, что одни из главных врагов прогресса – общественные традиции и условности в общем понимании этих слов, а не порожденные бюрократией и институционализацией общества (то есть образованием институтов). Думаю, мы вообще скоро начнем относиться к бюрократии и институционализации как к проблеме и артефакту из середины и конца XX столетия, и поймем, что конформизм и недостаток индивидуализма – тот особый, специфический случай, который в составе более общего был неотъемлемой частью истории человечества с самого ее начала. А бюрократизм и институционализация – это лишь проявления этого более глубинного течения в нашей истории».

Шон Паркер окончил школу в 1998 году – то есть в самом начале всей этой, как он ее называет, «дезорганизации». Но он не пошел учиться дальше и оказался на самом гребне событий. Чтобы лучше понять, как эта волна изменила отношение современной передовой молодежи к образованию, обратимся к истории молодого человека по имени Макс Мармер.

Осенью 2010 года Макс поступил в Стэнфорд, но скоро понял, что учеба – не для него. «Я очень много размышлял над тем, какого будущего хочу, как смогу сильнее всего повлиять на окружающий мир, в чем сумею проявить себя в полной мере, какой путь приведет меня к цели быстрее и проще. А вот большинство моих сокурсников ни о чем таком практически не думали».

Пока Макс обдумывал свой уход из университета, его наставники и друзья не раз скидывали ему ссылку на объявление Питера Тиля о «Братстве Тиля». Слова Питера, что для того, чтобы начать делать великие дела, современные молодые люди вовсе не должны ждать получения «бумажки», словно были адресованы конкретно Максу. Молодой человек решил подать заявку на прием, но (в отличие от большинства других заявителей) одновременно принял и еще одно важное решение: оставить университет и основать собственную компанию независимо от того, примут его в братство или нет. Сегодня Макс Мармер – гордый основатель The Startup Genome Project.

На этот проект его вдохновила теория успешного предпринимателя Стива Бланка, который в своих книгах и работах утверждает, что стартап (то есть новое, начинающее предприятие) должен создаваться специально для того, чтобы учиться. «Стартап должен изучить проблему и варианты ее решения; определить потребителей и рынок и соединить все воедино. На начальном этапе существования стартап представляет собой набор посылок и допущений, которые необходимо систематически тестировать», – рассказал мне Макс. А задача его проекта – помогать стартапам эффективно и гладко проходить эту кривую обучения.

Примечательно, что сам Макс учится всему новому просто стремительно – одновременно с развитием и ростом своей компании. Юноша променял теоретическое обучение в университете, которое обошлось бы ему в целое состояние, на практическое образование в собственной фирме, где он, приобретая знания, не тратит деньги, а зарабатывает. Он счастливо обошел “пузырь” высшего образования обходным путем. «По-моему, современная система высшего образования в целом испорчена и восстановлению не подлежит, и единственная наша надежда на масштабные улучшения заключается в создании совершенно новой системы через креативное разрушение старой», – писал Макс в блоге, когда объявлял о своем решении уйти из Стэнфорда.

Слова Макса напомнили мне о мыслях, которыми со мной поделился Марк Эко: «Я ненавижу слово “реформа”. Ты не реформируешь iPod в iPhone! Ты изменяешь его! По-новому его представляешь! Это не реформа, а перевоплощение».

(Тем, кто считает, что Макс Мармер лишил себя возможности набраться «мудрости», развить «навыки критического мышления», найти «правильную точку зрения» и получить доступ к многочисленным гуманистическим ценностям – то есть ко всему тому, что, без сомнения, дает формальное образование, – скажу: невозможно даже представить лучшей среды для обучения, где всему вышеперечисленному можно научиться быстрее и эффективнее, чем в стартапе на раннем этапе, независимо от того, насколько успешно новое предприятие будет работать в будущем. Макс набирается ума-разума прямо сейчас, какова бы ни была дальнейшая судьба его первого стартапа. В ответ на возможную критику у меня найдутся и другие доводы и аргументы.)

С Максом Мармером я беседовал в апреле 2011 года в ресторане, расположенном на одиннадцатом этаже круизного лайнера Celebrity Century, посреди Карибского моря. На этот раз корабль, обычно битком набитый молодоженами и пенсионерами, оккупировала тысяча амбициозных предпринимателей, большинство в возрасте до тридцати лет, которые вовсю развлекались, общались, завязывали знакомства и придумывали разные планы насчет того, как сделать наш мир лучше.

Я впервые был участником мероприятия под названием Summit Series, которое еще называют Давосом поколения Y. С основателями саммита я познакомился полгода назад, когда брал у них интервью для этой книги; в этом же году они, как говорится, подняли планку, решив организовать собрание, прежде проводившееся в конференц-центрах, на шикарном гигантском корабле. Молодежь бродила по палубам, болтала под звуки музыки, танцевала, обменивалась контактной информацией. Когда я, глядя на море, беседовал с Максом, к нам подошел его друг. Макс, разумеется, тут же представил парня: «Майкл, это Тревор. Он тоже предприниматель и тоже собирается бросать учебу».

«Собирается? – перебил его Тревор, словно услышал что-то обидное, даже оскорбительное. – Да я уже ее бросил!»

Оказалось, Тревор Оуенс ушел с последнего курса Нью-Йоркского университета, чтобы принять участие в создании The Lean Startup Machine. Компания занимается устройством лагерей для пропаганды предпринимательства и интенсивного обучения новичков-предпринимателей принципам бизнеса так называемого «экономичного мышления».

Раньше я никогда не ездил в круизы. Саммит, на который я попал, изначально был детищем Эллиота Бисноу; ради осуществления своей мечты он тоже бросил университет. И уже через три года Эллиот как хозяин принимал самых влиятельных в мире людей на своем собственном круизном лайнере. С приветственной речью выступил сэр Ричард Брэнсон (который, кстати, тоже не имеет высшего образования). За ним выступил Блейк Майкоски – основатель компании TOMS, прославившейся тем, что после продажи каждой пары обуви дарит еще одну детям из нуждающихся семей в беднейших странах мира. Думаю, можно и не говорить, что Блейк не окончил ни колледжа, ни университета. Было в программе и выступление Питера Тиля (которого я познакомил с Эллиотом по электронной почте); он рассказал аудитории о своем братстве, а его резкие комментарии по поводу краха современного высшего образования были встречены бурными аплодисментами.

Итак, революция началась. Вдруг я обнаружил вокруг себя молодых людей, которые очнулись от сна и поняли нечто очень важное: у них намного больше власти при выборе собственной судьбы и управлении ею, чем твердят их родители, учителя, ученые и государственные мужи. И им вовсе необязательно следовать за толпой, бегущей прямо в горящее здание, потому что туда бегут все остальные. У них есть выбор. И теперь в их распоряжении имеются инструменты, позволяющие прокладывать свой уникальный путь в жизни.

В продолжение этой темы Питер Тиль рассказал мне одну историю: «Тут, в Сан-Франциско, я беседовал с одним человеком, который управляет фондом. Его фонд занимается тем, что заманивает юных представителей национальных меньшинств в колледжи, а потом направляет по одному из проверенных карьерных путей. В определенном смысле он описывал весьма и весьма респектабельную деятельность, нечто полезное для общества. Однако в конце беседы он очень гордо заявил: “Кстати, многие наши ребята пошли работать в Lehman Brothers!” Поверьте, он произнес это абсолютно серьезно! Притом что Lehman Brothers больше не существует! Эта компания лопнула вместе со многими другими представителями финансового истеблишмента.

В сущности, его слова можно трактовать следующим образом: “Мы устраиваем молодежь из национальных меньшинств в компании и учреждения, в которые они сами вряд ли попали бы”. Еще четыре года назад это могло восприниматься как в высшей степени либеральное и прогрессивное заявление. Но можно ли сегодня считать наилучшим способом оказать кому-нибудь помощь, например молодым темнокожим и латиноамериканцам, предложив им стать частью организаций, которые не только гибнут сами, но и губят все вокруг себя? Не лучше ли убедить их держаться как можно дальше от этих учреждений?»

Один из моих любимых видеороликов, посвященных тренингам по развитию персонала, – «Давайте воспитывать детей как будущих предпринимателей» Кэмерона Герольда. Герольд основал целый ряд в высшей степени успешных компаний. Затем возглавил 800-GOT-JUNK? и под его руководством она через шесть лет приносила уже не два, а 105 миллионов долларов «без задолженностей и сторонних акционеров». Кэмерон еще и автор замечательной книги «Уходим в отрыв. Построение – эффективной компании», в ней описан его личный опыт предпринимательской деятельности.

В вышеупомянутой видеолекции Кэмерон говорит: «Сегодня мы учим своих детей стремиться к хорошей работе… например: врача, юриста, бухгалтера, дантиста, учителя, пилота. А СМИ со всех сторон твердят им, как круто быть моделью, певцом, звездой спорта… [Программы МВА не учат молодежь быть предпринимателями. Они учат их ходить на работу в корпорации. Но кто же основывает компании, кто потом нанимает в них сотрудников? Горстка случайных людей.]».

В свое время Кэмерон окончил университет, но никогда не был высокого мнения о формальном образовании. В университет он поступил с трудом и чуть было не вылетел из него, потому что студентом практически все время проводил, управляя своей все более прибыльной франчайзинговой компанией, работа в которой, по его собственному признанию, и стала для него настоящим университетом.

Однажды на втором курсе я позвонил домой. Я был очень расстроен и недоволен тем, как нам преподавали бухгалтерию.

Отец спросил меня, что именно мне не нравится. А я ответил:

– Я ничего не понимаю. И нанял парня, который выполняет за меня домашние задания. Я плачу ему пивом, а он делает за меня все, что задают. Сначала мне было стыдно, а сейчас просто страшно, потому что завтра контрольная, а я ни в зуб ногой.

– А на сколько вопросов нужно ответить, чтобы получить зачет?

– Думаю, хватит 52 процентов, потому что тот парень очень хорошо выполнял за меня домашки.

И тут отец удивил меня:

– Разве ты собираешься после университета работать бухгалтером?

– Нет, я хочу быть предпринимателем.

– Хорошо. В таком случае нечего и волноваться, потому что после университета никто и гроша ломаного не даст за то, чему тебя учили на занятиях… К тому же ты только что узнал, как будешь нанимать своего первого бухгалтера. И это очень хорошо. Тебе ведь часто придется нанимать специалистов, способных выполнять работу, которую не умеет делать предприниматель.

Поймите меня правильно, я не пропагандирую мошенничество в университетах и колледжах. Но, уверен, история Кэмерона поднимает действительно очень важный вопрос. Наша система образования, от детсада до колледжа, в основном внушает ребенку: «Трудись усердно, выполняй все задания, решай задачки, читай длинные тексты и делай пометки». Детей изначально готовят к тому, чтобы стать в бизнесе исполнителями, а не теми, кто нанимает исполнителей. В итоге сегодня у нас очень много первых и сравнительно мало вторых. Отсюда и безработица. Все зависит от системы образования, задуманной и созданной в ее нынешней форме более века назад для того, чтобы массово «выпекать» послушных заводских рабочих и функционеров, для которых сегодня работы практически нет.

Вернемся же к главной идее Питера Тиля. «Мы хотим помочь молодежи создать нечто, что полностью разрушит сложившуюся систему. Это и есть предпринимательство в его лучшем виде. Уверен, сегодня люди намного больше готовы к переосмыслению этой ситуации, чем еще пять лет назад. В наши дни очень много тех, кто идет в колледж, а потом, не найдя подходящей работы, вынужден возвращаться под родительское крыло. Но вовсе не этого они ожидали от жизни».

Тиль задает людям, желающим устроиться к нему в компанию, – равно как и молодежи, подающей заявки на участие в его спонсорской программе, – один простой вопрос. И он утверждает, что многим молодым людям, которых долгие годы учили «прыгать через обруч» в руках авторитетных фигур и бездумно уважать систему формального образования, часто бывает невероятно трудно на него ответить. Итак, вот что разом выбивает из седла большинство кандидатов, обратившихся к Питеру: «Не можете ли вы назвать мне какую-либо мысль или идею, которая, по вашему мнению, абсолютно верна, но с которой согласны очень немногие?»

Сегодня мы с вами становимся свидетелями того, что люди, отчаянно цепляющиеся за устаревшие, конформистские, косные и негибкие принципы формального высшего образования, переживают отнюдь не лучшие времена с экономической точки зрения, ибо их удобные и безопасные рабочие места массово уплывают за рубеж, сокращаются и автоматизируются, а прежде надежно защищенные организации и учреждения все чаше больше заменяются беспроводными, цифровыми, соединенными в сети и не имеющими границ пространствами.

А вы способны высказать мысль или идею по поводу вашего образования и пути к успеху в реальном мире, с которой согласится очень немного людей?

Надеюсь, эта книга вдохновила вас хотя бы на пару бунтарских мыслей и идей.