Вместе с историей пиратов Баратарии и рассказом об их добровольном участии в обороне Нового Орлеана и героических подвигах под командованием генерала Джексона во время битвы 8 января 1815 года. За эти подвиги они были прощены президентом Мэдисоном.

Жан Лафитт родился в Сан-Мало во Франции в 1781 году и стал моряком в тринадцать лет. Совершив несколько плаваний у берегов Европы и к побережью Африки, он был назначен помощником на корабле французской Ост-Индской компании, шедшем в Мадрас. У мыса Доброй Надежды они попали в сильный шторм, ветер сломал главную мачту, а волны нанесли много других повреждений. Капитан повел судно на Маврикий, куда они прибыли благополучно. Но, когда они оставили остров, Лафитт поругался с капитаном и покинул корабль, отказавшись от дальнейшего участия в плавании. В ту пору на этом острове снаряжались несколько каперских судов, и Лафитта назначили капитаном одного из них. Во время плавания он грабил не только английские суда, но и корабли других стран, превратившись тем самым в пирата. Прибыв на Сейшельские острова, Лафитт взял на борт рабов для продажи на Маврикии; однако за ним до самого экватора гнался английский фрегат, и он понял, что вернуться в эту французскую колонию не сможет, поэтому он решил идти в Бенгальский залив и добыть провизию, нападая на английские суда. На корабле водоизмещением двести тонн, с двумя пушками и двадцатью шестью моряками он сумел захватить вооруженную английскую шхуну с большой командой. Отправив девятнадцать человек своей команды на шхуну, он принял командование ею и принялся курсировать у побережья Бенгалии. Здесь ему попалась «Пагода», судно английской Ост-Индской компании, имевшее на борту двадцать шесть двенадцатифунтовых пушек и команду в сто пятьдесят человек. Надеясь, что капитан этого корабля примет его за лоцманское судно, которое показывает судам путь в устье Ганга, он стал совершать соответствующие маневры. На «Пагоде» не заподозрили подвоха, и Лафитт неожиданно прыгнул вместе со своими матросами на палубу этого судна, перебил всех, кто пытался оказать сопротивление, и быстро овладел кораблем. После этого он благополучно прибыл на Маврикий и принял под свое командование судно «Ла Конфианс», имевшее двадцать шесть пушек и двести пятьдесят человек команды. На нем он отправился к берегам Британской Индии. В октябре 1807 года у Песчаных Голов он встретил сорокапушечный корабль «Королева» Ост-Индской компании, команда которого насчитывала более четырехсот человек, и решил его захватить. Никогда еще не бывало такой неравной схватки; английский корабль был гораздо выше маленького каперского суденышка – одно это говорило о том, что шансы Лафитта равны нулю; но трудности и опасности никогда не останавливали этого храбреца; наоборот, они только подстегивали его.

Лафитт берет на абордаж «Королеву» Ост-Индской компании

Вдохновив команду словами надежды и веры в них, он сманеврировал и подошел к борту врага. Понимая, что рискует попасть под снаряды всех бортовых пушек, Лафитт приказал своим морякам лечь на палубу. После первого залпа они вскочили и принялись бросать бомбы и гранаты на полубак англичанина. Эта неожиданная и совершенно непредвиденная атака породила на борту врага сильное смятение, и английские матросы в ужасе бежали с полубака. Лафитт, замечавший все, воспользовался их замешательством и велел своим людям приготовиться к абордажу. Сорок человек с пистолетами в руках и кинжалами в зубах изготовились к броску. Очутившись на палубе англичанина, они бросились на испуганных матросов, которые бежали к рулевому колесу и попытались защититься. Лафитт приказал подняться на борт второму отряду, который он сам и возглавил; капитан английского корабля был убит, а команда сгрудилась на корме. Лафитт приказал зарядить пушку картечью и направил ее на толпу, угрожая расстрелять всех. Англичане, понимая, что сопротивление бесполезно, сдались, и Лафитт велел прекратить резню. Это нападение, не имевшее прецедентов, прогремело на всю Индию; имя Лафитта наводило ужас на все английские торговые суда и этих широтах.

Теперь британские суда стали пересекать Индийский океан только в сопровождении военных кораблей, и захватывать их стало гораздо труднее, поэтому Лафитт решил наведаться во французские владения. Обогнув мыс Доброй Надежды и двигаясь вдоль побережья Африки, он вошел в Гвинейский залив и в Бенинской бухте захватил два судна, которые были нагружены золотым песком, слоновой костью и пальмовым маслом. С этой добычей он в целости и сохранности добрался до Сен-Мало. Погостив недолго в родных краях, он снарядил бригантину, установил на ней двадцать пушек и, наняв команду из ста пятидесяти человек, отправился в Гваделупу. У островов Вест-Индии он захватил несколько торговых судов; но, пока он плавал, Гваделупа была взята англичанами, и он отправился в Картахену, а оттуда – в Баратарию. После этого Лафитт стал действовать гораздо осторожнее. Он сделался богатым человеком; кроме того, он имел теперь дело с купцами Соединенных Штатов и Вест-Индии, которые частенько одалживали ему крупные суммы. К тому же он искал место, в котором хотел создать колонию пиратов и контрабандистов прямо под носом у цивилизованного государства, поэтому Лафитту приходилось всячески скрывать свой истинный характер.

Как мы уже говорили, в то время, когда англичане захватили Гваделупу, большая часть каперов, нанятых ее прежним правительством, находилась в море. Не имея возможности вернуться на острова Вест-Индии, они отправились в Барратарию, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия, дать отдых команде и избавиться от захваченных кораблей, которых не приняли бы ни в одном порту Соединенных Штатов, поскольку они в ту пору заключили с Британией мир. Вскоре после провозглашения независимости Картахены срок действия лицензий, выданных каперам французским губернатором Гваделупы, истек, и многие пираты вернулись в этот порт, надеясь получить от нового правительства разрешение нападать на испанские суда. Получив его, они долгое время блокировали все порты, принадлежавшие роялистам, и захватили огромную добычу, которую привезли в Баратарию. Барратарией называли часть побережья Луизианы западнее дельты Миссисипи от залива Бастьен на востоке до протоки Ла-Фурш в западной части дельты. Неподалеку от побережья располагаются большое и малое Баратарские озера, связанные несколькими крупными протоками с большим числом ответвлений. Есть также остров Баратария, на крайней оконечности которого находится место, называемое Храм. Это название оно получило от насыпей из ракушек, сооруженных индейцами. Имя Баратария» носит также большая протока, которая тянется вдоль болот, поросших кипарисом, от побережья Мексиканского залива до места, отстоящего на три мили от Нового Орлеана вверх по реке. Воды Миссисипи впадают в залив через два ответвления Баратарской протоки, между которыми лежит остров Большая Земля (Гранд-Терра) длиной шесть миль и шириной от двух до трех миль. Он тянется параллельно берегу моря. В устье западного ответвления начинается большой Баратарский проход глубиной 9–10 футов (2,7–3 метра). Примерно в двух лигах вверх по нему лежит единственная безопасная бухта на всем побережье, которую часто посещали пираты, получившие название баратарских.

Лафитт и его пираты очищают палубу английского корабля от сопротивляющихся моряков

На острове Большая Земля каперы устраивали аукцион, где продавали свою добычу. Со всей Нижней Луизианы сюда устремлялись толпы людей, которые вовсе не скрывали цели своей поездки. Самые уважаемые жители этого штата, особенно те, что жили в сельской местности, охотно покупали контрабандные товары, привезенные из Баратарии.

Правительство США отправило в Баратарию войска под командованием коммодора Паттерсона с приказом уничтожить поселение мародеров; ниже приводится отрывок из донесения этого коммодора военному секретарю:

«Сэр, имею честь сообщить Вам, что 11 июня я вышел из этого города вместе с полковником Россом и отрядом в семьдесят человек 44-го пехотного полка. 12-го я поднялся на шхуну «Каролина» и 13-го в Бализе встретился с канонерками Плакемайна. Вечером 15-го я вышел из юго-западного прохода и утром 16-го в половине десятого подошел к острову Баратария. В бухте я обнаружил множество судов, часть из которых несла флаги Картахены. В два часа пираты выстроили у входа в бухту свои суда числом десять, включая захваченные в плен, в боевой порядок и стали готовиться к бою. В десять часов при слабом переменчивом ветре я велел шести канонеркам, тендеру «Морской конек», имевшему на борту одну шестифунтовую пушку и пятнадцать человек команды, а также баркасу с одной двенадцатифунтовой карронадой, выстроиться в боевой порядок. Шхуна «Каролина» не имела возможности пересечь отмель из-за большой осадки. В половине одиннадцатого, заметив дымы на побережье, которым пираты подавали своим товарищам сигнал, а также белый флаг, поднятый на шхуне у форта, американский флаг на верхушке грот-мачты и картахенский (под которым плавают пираты) на вантах, я ответил, подняв белый флаг на своей мачте; в одиннадцать часов, обнаружив, что пираты подожгли две свои лучшие шхуны, я спустил белый флаг и приказал дать сигнал к бою, подняв большой белый флаг со словами «Прощение дезертирам» на нем. Я слышал, что среди пиратов были люди, бежавшие из армии и флота. В четверть двенадцатого две канонерки сели на мель; мимо них, согласно моему предыдущему приказу, остальные четыре вошли в бухту. На них перешли люди с моей большой баржи и лодок, принадлежавших севшим на мель канонеркам, и двинулись дальше, к моему великому разочарованию. Я заметил, что пираты попрыгали со своих судов в шлюпки и плывут в разных направлениях. Я тут же велел баркасу и двум баржам с небольшими лодками догнать их. В полдень я захватил всю их флотилию, стоявшую в бухте, включавшую шесть шхун, одну фелуку, крейсер и захваченные призы: бриг и две вооруженные шхуны под картахенским флагом, стоявшие в боевом строю вместе с вооруженными кораблями пиратов. Очевидно, они должны были поддержать их во время боя, который пираты собирались мне дать, поскольку их команды стояли с горящими фитилями у пушек, из которых были вынуты заглушки. В это же самое время полковник высадил своих солдат и овладел поселком, в котором было около сорока домов различного размера, небрежно построенных и крытых пальмовыми листьями.

Увидев, что пираты выстраивают свои суда в боевую линию, я решил, учитывая их число и очень удачное положение, а также размеры их команд, что они дадут мне бой, но они этого не сделали, о чем я очень жалел, ибо в бою мог бы уничтожить их или захватить в плен матросов и их командиров. Однако я испытываю огромное удовлетворение оттого, что выполнил поставленную передо мной задачу, не потеряв ни единого человека.

На борту вражеских судов находилось двадцать пушек разного калибра; людей у них было, как я позже узнал, от восьмисот до тысячи человек разных национальностей.

Рано утром, 20-го числа, на «Каролине», стоявшей примерно в пяти милях от берега, подняли сигнал «Вижу на востоке неизвестный корабль». Сразу же после этого она снялась с якоря и, подняв все паруса, погналась за этим судном, шедшим к Большой Земле. Однако в половине восьмого это судно, воспользовавшись ветром, дувшим с берега, попыталось уйти. Я послал лейтенанта Спеддинга с четырьмя вооруженными лодками преградить ему путь и загнать в бухту. В девять часов утра преследуемое судно дало залп по «Каролине», которая выстрелила в ответ; оба судна, преследуемое и догонявшее, вели перестрелку до тех пор, пока позволяло расстояние. В десять часов неизвестное судно село на мель позади песчаного бара; к этому времени «Каролина» из-за мелководья вынуждена была отвернуть от берега и прекратить преследование. Я приказал канонеркам открыть огонь по неизвестному судну поверх острова. В половине одиннадцатого оно спустило флаг и сдалось. Это оказалась вооруженная шхуна «Генерал Боливар»; сев на мель, она сломала руль и набрала в трюм воды. Я велел снять с нее орудия; на ней имелось: одна длинноствольная бронзовая восемнадцатифунтовая пушка, одна длинноствольная бронзовая шестифунтовая пушка, две двенадцатифунтовых, ружья и тому подобное оружие и двадцать одна упаковка с товарами. После обеда 23-го числа вся эскадра вышла в обратный путь со всеми семнадцатью судами, однако ночью одному судну удалось уйти. На следующий день мы прибыли в Новый Орлеан».

Англичане в разное время совершали нападения на пиратов в Баратарии, надеясь вернуть захваченную ими добычу и даже свои вооруженные суда. Во время одного из таких набегов, состоявшегося 23 июня 1813 года, когда каперы стояли на якоре у берегов Кошачьего острова, британский шлюп встал на якорь у входа в залив и послал лодки с солдатами, которые должны были захватить каперов. Однако британское нападение было отбито с большими потерями с их стороны.

Таково было положение дел, когда 2 сентября 1814 года у побережья напротив прохода появился вооруженный бриг. С него дали залп по судну, собиравшемуся входить в бухту, и заставили его сесть на мель; после этого бриг сделал поворот оверштаг и вскоре после этого бросил якорь у входа в бухту. Трудно было понять, каковы намерения капитана этого корабля, ибо при своем появлении он велел стрелять, а теперь демонстрировал свое миролюбие. Тогда Лафитт сел в лодку и отправился осматривать бриг; он забрался так далеко, что, увидев пинассу, посланную с брига, повернул к берегу, поднял британский и белый флаги. В пинассе сидели два офицера военно-морского флота. Один был капитаном Локьером, который командовал бригом. Первый вопрос, который они ему задали, звучал так: «Где Лафитт?» Не желая признаваться, что он и есть Лафитт, пират ответил, что человек, которого они ищут, на берегу. Тогда они передали ему пакет, адресованный «мистеру Лафитту в Баратарии», попросив обращаться с ним очень бережно и отдать лично в руки Лафитта. Он убедил их подойти к берегу, но, как только они подошли поближе, назвал себя и посоветовал им рассказать ему о деле, по которому они были сюда посланы. На берегу собрались более двух сотен пиратов, которые кричали, что этих британских офицеров надо взять в плен и отправить в Новый Орлеан как шпионов. Лафитт с большим трудом убедил их, что делать этого не следует, и отвел офицеров в свой дом. Он совершенно здраво рассудил, что бумаги, лежащие в пакете, могут иметь очень важное значение для безопасности страны и что британские офицеры, если их тщательно охранять, не смогут ничем навредить Луизиане. Он вскрыл пакет и обнаружил там прокламацию, подписанную полковником Эдвардом Николсом, служившим его величеству королю Великобритании и командовавшим сухопутными войсками на побережье Флориды. Эта прокламация была адресована жителям Луизианы. Там находились еще письмо Николса к мистеру Лафитту, командору Баратарии; официальное послание почтенного У. Г. Перси, капитана военного шлюпа «Гермес», тоже адресованное Лафитту. Когда он прочитал это письмо, капитан Локьер рассказал ему, в чем дело, и предложил поступить на службу его британскому величеству в ранге капитана и принять под свою команду сорокачетырехпушечный фрегат. Перейти на службу королю предлагалось и тем, кто служил под командой Лафитта, и всем, кого ему удастся уговорить. Ему было обещано тридцать тысяч долларов, которые будут выплачены в Пенсаколе, и дан совет не упустить возможности разбогатеть и стать уважаемым человеком. Лафитт попросил дать ему несколько дней на размышление, но капитан Локьер заметил, что думать тут нечего, поскольку он был французом, и американское правительство объявило его вне закона. Но несмотря на то что предложение было очень заманчивым, Лафитт заявил, что даст ответ через несколько дней; он взял отсрочку, чтобы сообщить о нем правительству штата Луизиана. Он ненадолго уехал, и люди, которые предлагали отослать британских моряков в Новый Орлеан как шпионов, воспользовались его отсутствием и захватили их. Они заперли офицеров и всю команду пинассы в уединенном месте, поставив у дверей часовых. Британские офицеры послали за Лафиттом, но он, опасаясь бунта каперов, решил не посещать их, пока не убедит каперских капитанов и офицеров отказаться от намеченного плана. Он заявил пиратам, что если они будут обращаться с людьми, явившимися к ним под белым флагом, как с пленниками, то не только покроют себя несмываемым позором, но и помешают ему разведать планы британцев в отношении Луизианы.

На следующий день рано утром он велел выпустить пленников, проследил, чтобы они без помех сели в пинассу, и извинился за действия своих каперов. После этого он написал капитану Локьеру следующее письмо:

«Капитану Локьеру

Баратария, 4 сентября 1814 года

Сэр, беспорядки, творившиеся в нашем лагере вчера и сегодня утром, о которых Вам хорошо известно, помешали мне дать точный ответ на Ваше предложение. Но и в данный момент я не могу Вам дать того удовлетворения, которого Вы желаете; однако, если Вы дадите мне две недели, по их завершении я буду в полном Вашем распоряжении. Эта отсрочка нужна мне для того, чтобы привести все мои дела в порядок. Вы сможете связаться со мной, послав лодку в восточный конец прохода, где я буду находиться. Вы внушаете мне больше доверия, чем сумел бы внушить адмирал, которому Вы подчиняетесь; я желаю иметь дело только с Вами одним, и от Вас я потребую, когда придет время, награды за службу, которую я могу Вас предложить.

Искренне Ваш Ж. Лафитт».

Капитан написал это письмо, чтобы создать видимость, что согласен с предложениями британских офицеров, выиграть время для того, чтобы рассказать об этом деле офицерам правительства штата и получить от них указания, как надо действовать в столь опасных обстоятельствах, от которых зависела судьба страны. Поэтому 4 сентября он написал письмо Бланку, одному из представителей штата, послав ему все бумаги, которые передали ему британские офицеры, добавив письмо, адресованное его превосходительству губернатору штата Луизиана Клейборну.

«Губернатору Клейборну

Баратария, 4 сентября 1814 года

Сэр, я пребываю в полной уверенности в том, что решение доверить Вам место первого магистрата нашего штата было продиктовано уважением, которое испытывают к Вам сограждане, и что он достался Вам по заслугам. Я хочу конфиденциально сообщить Вам о деле, от которого, быть может, зависит безопасность нашей страны. Я предлагаю Вам вернуть штату нескольких граждан, которые, вероятно, еще не потеряли в Ваших глазах священного права именоваться таковыми. Тем не менее я предлагаю их Вам такими, какими Вы желали бы их видеть, то есть готовыми приложить все свои силы для защиты своей страны. Та территория в штате Луизиана, которую я занимаю, имеет огромное значение в нынешнем кризисе. Я предлагаю свои услуги по ее защите и прошу лишь об одной награде – прекратить уголовное преследование меня и моих товарищей, даровав нам прощение за все совершенные ранее проступки. Я – паршивая овца, пожелавшая вернуться в стадо. Если Вы тщательно изучите природу моих проступков, то поймете, что я не такой уж закоренелый преступник и еще гожусь для того, чтобы выполнять обязанности добропорядочного гражданина. Я никогда не плавал ни под чьим флагом, кроме как флаг республики Картахена, и мои суда тоже. Если бы я мог законным образом доставлять свою добычу в порты Луизианы, я бы не прибегал к незаконным средствам, за которые меня объявили вне закона. Я не буду больше распространяться на эту тему, пока не буду удостоен чести получить ответ Вашего Превосходительства, который, я убежден, будет продиктован Вашим разумом. Если Ваш ответ не будет соответствовать моему страстному желанию, то заявляю, что непременно покину эту страну, чтобы избежать предлагаемого мне участия в захвате этого района, который непременно произойдет, и буду жить спокойно, не испытывая угрызений совести.

Имею честь быть покорным слугой Вашего Превосходительства, Ж. Лафитт».

Содержание этого письма делает честь проницательности Лафитта и выдает его искреннюю преданность американскому делу. Получив пакет, посланный Лафиттом, мистер Бланк тут же ознакомил с его содержимым губернатора штата. Тот собрал недавно созданный комитет по обороне, председателем которого был. Ренчер, привезший пакет капитана, был отправлен назад; на словах ему велели передать, чтобы Лафитт воздержался от каких-либо поступков, пока не будет решено, что надо делать. Ему также передали, что в ближайшее время никаких шагов относительно его прошлых преступлений против законов США предпринято не будет.

Когда время, данное Лафитту на раздумья, истекло, у берега снова появился бриг Локьера с двумя другими кораблями. Несколько дней они стояли в заливе, однако Лафитт сделал вид, что не заметил их. Наконец, англичанам надоело ждать, и они ушли.

Получив от генерала Джексона гарантию безопасного проезда из Баратарии в Новый Орлеан и обратно, Лафитт явился туда и имел беседу с губернатором Клейборном и генералом. После обычных формальностей и приветствий Лафитт сказал губернатору Луизианы примерно следующее: «Я предложил оборонять ту часть Луизианы, которую сейчас держу, но не хочу защищать ее преступником. С надеждой, которую Вы мне внушили, я предлагаю восстановить в звании граждан штата многих людей, которые находятся сейчас под моей командой. Как я уже отмечал ранее, место, которое я занимаю на побережье, имеет важное стратегическое значение. Я предлагаю Вам не только свои услуги для его защиты, но и услуги тех, кто мне подчинен. Единственная награда, о которой я прошу, – прекратить преследование меня и моих сторонников, даровав нам официальное прощение за все совершенное ранее».

«Мой дорогой сэр, – сказал губернатор, который вместе с генералом Джексоном был восхищен его речью, – ваше достойное предложение будет изложено совету штата, а я поговорю с присутствующим здесь августейшим другом об этом важном деле и завтра же пришлю вам ответ». Когда Лафитт уходил, генерал попрощался с ним и сказал: «Я надеюсь, что, когда мы снова встретимся, вы будете уже офицером американской армии».

Беседа Лафитта, генерала Джексона и губернатора Клейборна

Результатом беседы губернатора и генерала стал следующий приказ:

«Губернатор Луизианы узнал о том, что многие личности, обвиняемые в преступлениях против Соединенных Штатов, совершенных ранее в Баратарии, во время нынешнего кризиса выразили желание вступить в армию и отправиться на войну с врагом.

В связи с этим он приглашает их встать под знамена Соединенных Штатов и уполномочен заявить, что, если их поведение на поле боя будет одобрено генерал-майором, этот офицер присоединится к губернатору в просьбе, обращенной к президенту Соединенных Штатов, даровать всем и каждому, кто вступил в армию и храбро воевал, полное и безусловное прощение». Приказы генерала были переданы Лафитту, который распространил их среди своих сторонников. Большая часть пиратов с радостью восприняла условия прощения, изложенные в них. Через несколько дней многие храбрецы и искусные артиллеристы, чьи действия внесли весомый вклад в изгнание захватчиков, вступили в армию Соединенных Штатов и заслужили высшую похвалу со стороны генерала Джексона.

Прокламация президента Соединенных Штатов Америки:

«Среди многочисленных бедствий, порождаемых войнами, которые более двадцати лет с небольшими перерывами сотрясали Европу и затронули другие части земного шара, рассеяние значительного числа обитателей разных стран в горестях и нужде, нанесло большой ущерб человеческому счастью и подвергло суровым испытаниям человеческую добродетель.

Давно уже известно, что многие иностранцы, бежавшие от опасностей, которым они подвергались у себя дома, а также некоторые граждане [США], позабыв о своем долге, способствовали созданию поселения на острове Баратария, неподалеку от устья реки Миссисипи, в целях тайной и незаконной торговли. Правительство Соединенных Штатов приказало разбить и уничтожить это поселение и, получив средства к установлению [имен] преступников самого разного вида, намеревалось уже ответить на требование правосудия и примерно их наказать.

Но недавно стало известно, что эти преступники искренне раскаялись, что они отказались от совершения дурных деяний ради поддержки благого дела и, в частности, проявили при обороне Нового Орлеана чудеса храбрости и преданности. Поэтому преступники, которые отказались помогать врагу в этой войне, несмотря на самые соблазнительные условия, предложенные им, и которые помогли изгнать вражеских захватчиков с территории Соединенных Штатов, не могут больше считаться достойными наказания, а должны получить великодушное прощение.

С огромным удовлетворением мы узнали, что Генеральная ассамблея штата Луизиана искренне рекомендовала даровать всем этим преступникам полное прощение; и в соответствии с этими рекомендациями, а также в свете всех других экстраординарных обстоятельств этого дела я, Джеймс Мэдисон, президент Соединенных Штатов Америки, издал эту прокламацию, в которой дарую и публично объявляю о полном и безусловном прощении всех преступлений, совершенных в нарушение любого акта или актов Конгресса означенных Соединенных Штатов касательно доходов, торговли и навигации или касательно взаимодействия и торговли Соединенных Штатов с иностранными государствами, в любое время до восьмого дня января месяца нынешнего, одна тысяча восемьсот пятнадцатого года любым человеком или всеми людьми, жителями Нового Орлеана или соседних с ним территорий или жителями означенного острова Баратария и соседних с ним мест, при условии, что каждый человек, обратившийся за полным прощением, для того, чтобы получить его, должен предоставить письменное заверение губернатора штата Луизиана, подтверждающее, что этот человек участвовал в обороне Нового Орлеана и соседних территорий во время вторжения, о котором говорилось выше.

Поэтому я уполномочиваю и приказываю, чтобы все иски, судебные преследования и обвинительные акты, касающиеся штрафов, наказаний и конфискаций против любого лица или лиц, которым будет даровано полное прощение, должны быть остановлены и прекращены, а в новых исках отказано. В связи с этим я требую, чтобы все гражданские служащие в соответствии со своим служебным положением немедленно и без колебаний начали претворять эти меры в жизнь.

Дано в городе Вашингтоне, в шестой день февраля года одна тысяча восемьсот пятнадцатого, а независимости Соединенных Штатов тридцать девятого, президентом, Джеймсом Мэдисоном.

Джеймс Монро, действующий Государственный секретарь».

Утром 8 января начали рваться ракеты, загрохотали пушки и раздались крики британских солдат, идущих в атаку. Американцы, защищенные бруствером, со спокойной решимостью ждали их приближения. Враг наступал сомкнутой колонной в шестьдесят человек по фронту, взяв мушкеты на плечо и неся в руках фашины и лестницы. Когда они приблизились, в небо взлетели сотни ракет, и батарея открыла яростный огонь по наступающей колонне. К огню артиллерии присоединились мушкеты и винтовки кентуккийцев и теннессийцев, и несколько мгновений был слышен лишь непрерывный, рокочущий рев огня, который своей силой напоминал раскаты грома. Одно из двацатичетырехфунтовых орудий, установленное в третьей амбразуре бруствера со стороны реки, вызвало, даже в разгар боя, восхищение американцев и британцев умением и быстротой обслуживавшего его расчета. Оно сделалось тем местом, которого больше всего боялись наступавшие враги.

Орудием управляли Лафитт и его лейтенант Доминик с большой группой бывших пиратов, которые в течение всей битвы сражались с непревзойденным мужеством. Они уже дважды заставили британцев отойти, смешав свои ряды. Враг потерял своего главнокомандующего и двух генералов.

Две другие батареи обслуживались жителями Баратарии, которые стреляли с упорством и меткостью опытных артиллеристов. Во время первой атаки колонна врага заняла участок между дамбой и рекой, и натиск его был так силен, что передовые посты вынуждены были отойти, преследуемые по пятам британцами. И прежде чем батареи сумели выбить их оттуда и очистить ров, они захватили редут, прыгая через парапет, и перебили небольшой расчет, защищавший его.

Как только Лафитт, командовавший своими офицерами, которые стояли по одному на каждое орудие, увидел, что враг овладел редутом, он, велев своим самым храбрым бойцам следовать за ним, бросился туда. Спустившись по брустверу своего редута, он прыгнул с саблей в руке в самую гущу вражеских солдат. За ним последовали человек двадцать пиратов, которые прошли хорошую школу в многочисленных битвах на палубе своего корабля.

Изумленные бесстрашием, с которым солдаты противника покинули свой редут и бросились на них, британцы, которых застали врасплох бывшие пираты, привыкшие во время абордажа действовать быстро, смело и решительно, начали отступать. Два британских офицера, подбадривавшие своих людей, пали под саблями нападавших. Вся энергия вражеских солдат была направлена на то, чтобы взобраться на бруствер; один смелый офицер уже был там. Лафитт и его сподвижники в это время, объединившись с отрядом стрелков-добровольцев, образовали заслон, через который они безуспешно пытались пройти.

Поняв, что город им не взять, и убедившись в своих огромных потерях, британцы поспешно отошли, оставив поле боя, усыпанное трупами своих солдат и ранеными.

Генерал Джексон в своем донесении военному секретарю не забыл отметить доблесть «баратарских корсаров», которые, как мы видели, служили в артиллерии. Во время кампании они еще не раз доказали, как сильно недооценил их враг, который незадолго до вторжения в Луизиану надеялся привлечь их на свою сторону. Многие пираты погибли или получили ранения, защищая страну. Их рвение, храбрость и умение заметили все солдаты и офицеры американской армии, которые не могли больше относиться к этим смельчакам как к преступникам. Через несколько дней между Великобританией и Соединенными Штатами был заключен мир.

Пиратское поселение в Баратарии было разрушено; мирная добропорядочная жизнь скоро прискучила Лафитту, и он в 1819 году приобрел несколько быстроходных судов и с большим числом своих последователей прибыл в залив Галвестон в Техасе. Здесь он получил от генерала Лонга офицерское звание. Под его командой находилось пять судов и около трехсот человек команды. Две открытые лодки, которые получили патент у генерала Гумберта из Галвестона, ограбили плантацию на реке Марменто, захватив негров, деньги и многое другое. На реке Сабине они были захвачены шлюпками со шхуны «Рысь», ходившей под флагом США. Лафитт повесил одного из моряков, который опасался мести американского правительства. «Рысь» захватила также одну из его шхун и ее приз. Эта шхуна занималась контрабандной торговлей в Карменто. Один из его крейсеров под названием «Юпитер» благополучно вернулся из короткого рейса с ценным грузом, в основном с деньгами в звонкой монете. Это был первый корабль, который ходил под флагом Техаса. Американское правительство, хорошо понимавшее, что там, где Лафитт, жди пиратства и контрабанды, послало военный корабль, который должен был курсировать в Мексиканском заливе и осматривать берега Техаса. Лафитт был назначен губернатором Галвестона, но один из крейсеров встал на рейде этого порта, чтобы наблюдать за его действиями. Это так раздражало Лафитта, что он написал его командиру, лейтенанту Мэдисону, следующее письмо:

«Командующему американским крейсером, стоящим на рейде порта Галвестон

Сэр, я убежден, что Вы командуете военным кораблем по приказу своего правительства. Поэтому я решил, что справедливо будет спросить: почему вы торчите у входа в этот порт, не сообщив мне о своих намерениях? Этим посланием извещаю Вас, что порт Галвестон принадлежит республике Техас и является ее собственностью; он стал открытым портом 9 октября прошлого года. Поскольку высший совет означенной республики посчитал возможным назначить меня губернатором этого порта; вследствие этого, если у Вас имеются какие-нибудь требования к означенному правительству или людям, принадлежащим или живущим в этом месте, будьте добры послать офицера с изложением этих требований. Могу Вас заверить, что с ним будут обращаться с величайшей вежливостью и предоставят все то, что потребуется. Но если Вам приказано или Вы попытаетесь силой войти в этот порт, моя присяга и мой долг перед правительством заставят меня дать Вам отпор, хотя и ценой собственной жизни.

Чтобы подтвердить, что мои намерения направлены на благо и спокойствие Вашего правительства, посылаю вместе с этим письмом список имен нескольких пленников, которые вчера были доставлены в тюрьму и судом, назначенным для этой цели, были признаны виновными в краже некоторого количества негров и денег у жителей Соединенных Штатов. Джентльмен, доставивший это послание, если потребуется, даст Вам всю необходимую информацию о нашем порте.

Искренне Ваш Ж. Лафитт».

Примерно в это же время человек по имени Митчелл, который раньше принадлежал к пиратам Лафитта, собрал сто пятьдесят головорезов и укрепился на острове неподалеку от Баратарии, установив на нем несколько пушек. Он поклялся, что он сам и все его люди погибнут в своих окопах, но не сдадутся никому. Однажды четыре человека из этой банды приехали в Новый Орлеан развлечься; городской страже сообщили об этом, и дом, где они остановились, был окружен. Четверо головорезов, держа в обеих руках взведенные пистолеты, выскочили на улицу и прошли сквозь толпу, которая покорно расступалась перед ними. Никто не решился их арестовать.

Однажды катер Соединенных Штатов «Алабама», двигаясь к месту своей стоянки в устье Миссисипи, захватил пиратскую шхуну, принадлежавшую Лафитту. Эта шхуна имела команду из двадцати пяти моряков и несла две пушки. Она была снаряжена в Новом Орлеане и находилась под командованием одного из лейтенантов Лафитта по имени Ле Фаж. Шхуна вела за собой захваченное судно; увидев, что за ней гонится катер, пираты открыли огонь из мушкетов. Катер тоже принялся ее обстреливать; разгорелся бой, завершившийся победой катерников, у которых четыре человека были ранены, причем двое – очень опасно. Каперы потеряли шесть человек убитыми; их шхуна и приз были взяты в плен и отведены в залив Святого Джона. После этого была послана экспедиция, которой было приказано изгнать Митчелла и его головорезов с острова, который они захватили; встав на якорь, американцы послали Митчеллу приказ сдаться, но в отчет раздалась пушечная стрельба с бруствера. Суда подошли поближе к острову, отправив на берег лодки с десантом, они открыли по пиратам огонь. Десант высадился под сильным шрапнельным огнем и, бесстрашно выстроившись в боевой порядок, пошел на штурм. Он понес большие потери, но морякам удалось подняться на бруствер и пойти в штыковую атаку. После отчаянного сопротивления пираты побежали; многих удалось взять в плен, но Митчелл и большая часть головорезов сумели скрыться в кипарисовых болотах, где найти их было совершенно невозможно.

Было захвачено большое количество грузов и денег, а также иной добычи. Двадцать пленных пиратов были доставлены в Новый Орлеан, где они предстали перед выездной сессией окружного суда под председательством судьи Холла. Шестнадцать человек были признаны виновными; когда судья зачитал смертный приговор закоренелым преступникам, некоторые из них закричали: «Бог задумал убить нас!»

Когда рассказ об этом достиг ушей Лафитта, он сразу же понял, что правительство США решило очистить море от его кораблей, а против него начата война на уничтожение.

Смерть Лафитта

В приступе отчаяния он приобрел большую быстроходную шестнадцатипушечную бригантину и, отобрав себе сто шестьдесят опытных моряков, вышел в море как обычный пират, собираясь грабить суда всех стран и ни у кого не просить пощады и не давать ее никому. Командир британского военного шлюпа, курсировавшего в Мексиканском заливе, узнав о том, что в море вышел сам Лафитт, велел матросам на марсе не спускать с моря глаз. Однажды утром один офицер осматривал в бинокль море и обнаружил длинное, темное с виду судно с низкой осадкой, но с очень высокими мачтами и белоснежными парусами. Поскольку ветер был попутный, шлюп мог легко догнать этот корабль; капитан приказал поднять все паруса и бросился в погоню. Как только Лафитт понял, что его хотят захватить, он приказал убрать все навесы и поднять большой квадратный парус. Бригантина понеслась по волнам, но по мере того, как ветер крепчал, шлюп все быстрее приближался к пирату, который, осознав, что шансов спастись нет, решил продать свою жизнь подороже; пушки были заряжены, и в шлюп полетели снаряды, убив нескольких человек и срубив фор-марс у мачты. Капитан шлюпа выжидал, когда они окажутся на расстоянии одного кабельтова от бригантины, после чего открыл огонь из бортовых пушек и орудий малого калибра. Однако борт шлюпа оказался слишком высоким, и снаряды пролетели поверх корпуса бригантины, тем не менее сумели нанести ей урон: упал фор-марс мачты, усы главного гафеля были повреждены, и большая часть рангоута с грохотом обрушилась на палубу; было убито десять пиратов, но сам Лафитт не пострадал. Люди со шлюпа спрыгнули на корму, завязался бой на пистолетах и саблях; Лафитт получил две раны и упал: шрапнелью ему перебило кость правой ноги, а в живот вонзилась сабля, но его пираты сражались как львы, и палуба по щиколотку была залита кровью. Капитан военного корабля получил такой сильный удар прикладом мушкета по голове, что без памяти свалился рядом с Лафиттом, который поднял кинжал, чтобы вонзить ему в сердце. Но силы его иссякли, голова кружилась, рука дрогнула, и нож соскользнул и вонзился в правое бедро капитана. Собрав последние силы, он вытащил кинжал и разорвал рану. Снова занеся дымящийся клинок над телом врага, Лафитт положил левую руку на область его сердца, чтобы не промахнуться, но в глазах его помутилось, и, вонзив кинжал в левое бедро капитана, он умер.

Очистив верхнюю палубу, военные моряки бросились на главную палубу, чтобы завершить захват судна. Здесь началась ужасная резня, пока пираты не запросили пощады и бой не закончился. Всех сдавшихся отвезли на Ямайку и судили Адмиралтейским судом. Шестнадцать человек были приговорены к смерти, из них шесть были позже помилованы, а десять – казнены.

Так погиб Лафитт, человек превосходного таланта, обширных знаний в морском деле, храбрости и огромной физической силы; к сожалению, его карьера была отмечена самыми черными преступлениями.