На следующее утро Ньюсон пришел на работу к восьми часам. Он очень хотел отследить Аннабель Шеннон, и еще нужно было отправить людей разобраться в школьных архивах двух оставшихся в списке жертв: мичмана Спенсера и Нейла Брэдшоу. Он каждую минуту помнил, что в десять утра предстоит неприятный разговор с главой отдела Уордом, и хотел собрать максимальное количество информации, чтобы доказать шефу, что дело продвигается. Кроме того, Ньюсон не хотел, чтобы его отстранили отдела. Из всех дел по расследованию убийств, которыми он занимался за последние десять лет, именно это значило для него больше всего.

Оказалось, что найти Аннабель Шеннон довольно легко. Ее школа хранила все данные в идеальном порядке и гордилась своими традициями и дружными выпусками. Они ответили на полицейский запрос немедленно, поняв, что это связано с убийством Портер.

— Вы ведь не думаете, инспектор, что в этом замешана одна из наших девочек, — сказала очень озабоченная и правильная секретарша. — У нас здесь никогда не было скандалов, никаких наркотиков и прочих глупостей.

Ньюсон хотел было сказать, что настоящий скандал заключался в том, что они допустили ужасные издевательства в отношении «своих девочек» и не обращали на это внимания. Вместо этого он заверил секретаршу, что его вопросы носят чисто формальный характер.

Аннабель Шеннон, или Аннабель Эрн, по фамилии мужа, была фермершей в ирландском графстве Килдер. Ньюсон надеялся, что ей позвонит Наташа. Она превосходно умела вести переговоры, просто излучая внимание и сочувствие, и болтала, как завзятая сплетница, что приводило к поистине поразительным результатам, о которых Ньюсону даже мечтать не приходилось. Но Наташа запаздывала, и он решил сам позвонить Аннабель Шеннон.

— Аннабель Эрн, — сказал голос с очень сильным акцентом.

— Миссис Эрн? Извините, что беспокою вас. Моя фамилия Ньюсон, я инспектор лондонской полиции.

— Британский полицейский?

— Да, именно так Конечно, у меня нет прав разговаривать с вами, миссис Эрн, но, если можно, я бы хотел задать вам пару вопросов.

— Думаю, мужу не понравится, что я с вами говорю, инспектор. Если честно, должна сказать, ему не нравится Британия в общем и ваши полицейские в особенности. И мне тоже.

— Мне очень жаль это слышать, миссис Эрн. Конечно, если желаете, я могу поговорить с вами через Гарду. У нас прекрасные отношения с ирландской полицией, и они, несомненно, передадут вам мои вопросы, если вы на этом настаиваете.

— Вы звоните по поводу Фарры Портер?

— Да. Именно так Вы очень проницательны, миссис Эрн.

— Едва ли. Я получила несколько отзывов от бывших одноклассниц на мое объявление на сайте. К сожалению, в основном отзывы были отрицательные. Наверное, не очень хорошо поливать грязью место, где ты раньше учился. Вам позвонил кто-то из них?

— Нет, нет. Я сам прочитал ваше сообщение на сайте.

— Какой вы молодец.

— Что вы, просто интуиция.

— Очень хорошая у вас интуиция, инспектор. Конечно, я ожидала вашего звонка.

— Правда?

— Да, после того как в газетах появились подробности ее убийства, я подумала, что пройдет совсем немного времени и кто-нибудь обязательно свяжет ее гибель с тем, что я написала насчет ее издевательств надо мной.

— Вы считаете, сходство очевидно, миссис Эрн?

— Да, и вы тоже так считаете, инспектор, иначе мы бы с вами сейчас не говорили.

Ньюсон очень пожалел, что разговор ведет не Наташа. Она бы точно уж подружилась с этой женщиной, в то время как их разговор становился все холоднее и холоднее.

— Вы очень пострадали от мисс Портер?

— Да. И разумеется, я ее убила.

— Извините, что вы сказали?

— Я сказала, что убила ее.

— Вы не могли бы рассказать об этом поподробнее?

— Я абсолютно не сомневаюсь в том, что убила ее. Я всегда очень верила в силу молитвы. Именно она помогла мне пережить те ужасные годы. Я страдала в той ужасной школе, и с тех самых пор молитва помогает мне справляться с воспоминаниями. Каждый день последние пятнадцать лет я молилась о смерти Фарры Портер, каждый божий день. Это огромное количество молитв, инспектор. И в конце концов они подействовали, вам не кажется?

— Да, возможно.

— И в каждой молитве я брала на себя смелость просить Господа, чтобы он убил ее так, как она заслуживает. Я довольно смело предлагала, чтобы ее покарали. Кажется, газеты намекали, что причиной смерти была кислота. Такие вещи нужно передавать Господу, вам не кажется? Он точно знает, что с этим делать.

— Хм, да… миссис Эрн, вы не могли бы сообщить мне, что вы делали восемнадцатого июня?

— Это в тот день, когда Фарра Портер отправилась в ад?

— Да.

— Я точно знаю, что я делала. Мы с мужем ездили в Бостон на благотворительную ярмарку «Норэйд» покупать пули для британских солдат.

На секунду Ньюсон запнулся от удивления, потому что знал, что миссис Эрн — ярая ирландская националистка. Затем до него дошло, что эти пули предназначались отнюдь не в подарок британской армии.

— А-а…

— Ваш премьер-министр и эти иуды в Дублине могут думать, что война закончилась подписанием Белфастского соглашения. Но я уверяю вас, инспектор, что это не так.

— Отлично, спасибо большое, что уделили мне время, миссис Эрн.

— Не за что. Удачного дня, инспектор, и да благослови вас Господь.

Ньюсон с облегчением положил трубку. Подняв голову, он увидел, как Наташа вешает свою шляпу на вешалку в углу. На улице опять был блаженный солнечный день, а Наташа всегда заботилась о своей коже. Ее юбка слегка задралась, когда она протянула к вешалке руку, и он насладился видом ее стройных ножек.

— У Аннабель Шеннон, или Эрн, как она теперь называется, очень хорошее алиби. Она была с группой бостонских республиканцев, они строили заговор о разгроме британской армии и воссоединении Ирландии.

Наташа повернулась к нему. На ее лице было слегка изумленное, но одновременно вызывающее выражение. Один глаз заплыл, вокруг него был огромный синяк.

— На меня напали, — сказала она, не дав Ньюсону и рта раскрыть. — Вчера вечером, когда я выходила из метро. Кто-то попытался отнять у меня сумку, ну и ударили заодно.

— Господи, Наташа, это ужасно. Ты в порядке? А на работу ты зачем пришла?

— Все в порядке. Это просто синяк Ничего такого. Жаль, что мне не удалось схватить мерзавца, вот и все.

— Конечно, конечно. Хочешь чаю?

— Хочу. Да, с удовольствием.

Ньюсон поднялся и включил чайник.

— Но ты ведь вчера была на машине, так? — тихо спросил он. — Ты ехала домой на машине.

Наташа помолчала, прежде чем ответить:

— Я сказала, из метро? Нет, я хотела сказать, что на меня напали, когда я выходила из машины.

— Да. Конечно.

Наташа направилась к своему столу и начала внимательно просматривать лежащие перед ней бумаги, не поднимая головы.

— Итак, — сказала она, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал радостно, — давай продолжим, хорошо?

— Наташа… — начал Ньюсон.

— Эд, на меня напали. А теперь будь добр, давай вернемся к работе.

Сказать больше было нечего, и они сосредоточились на подробностях школьных лет Нейла Брэдшоу, прочитав сведения, собранные следственной группой за утро.

— Родился в I960 году, в четыре года пошел в детский сад, — сказал Ньюсон, просматривая лежащий перед собой отчет, который охватывал весь период образования Брэдшоу вплоть до получения должности архивиста. — Однако я думаю, что нам нужно искать среди одноклассников, с которыми он учился с 72 по 74 год.

— Глэм-рок? — спросила Наташа.

— Да. Именно эту музыку «налогоплательщик» Год дард слышал, подходя к дому, в то время как убийца сдавливал яйца Брэдшоу в тисках. Отличное время: Т. Rex, Slade, Mud, Sweet. Самый забойный рок Многие из них так и не были оценены по достоинству, потому что так и не завоевали Штаты. Именно в этом проблема нашей страны: мы не воспринимаем всерьез свою продукцию, пока она не одобрена Америкой.

— Пароль сам наберешь или как? — спросила Наташа.

— Я сам, — гордо ответил Ньюсон.

Нейл Брэдшоу ходил в среднюю школу в Лимингтон-Спа. Прочитав несколько невинных сообщений на тему «Кто меня помнит?», среди которых было сообщение самого Брэдшоу, они нашли еще одну страдающую душу, которая решила использовать сайт www.FriendsReunited.com, чтобы вынести обвинительный приговор по прошествии многих лет. Сообщение, которое было оставлено годом ранее, гласило: «Открытое письмо Нейлу Брэдшоу».

«Я часто хотела пойти в полицию и рассказать о том, что со мной случилось. Даже сейчас, тридцать лет спустя, я по-прежнему мечтаю о справедливости. Но полагаю, ничего из этого не выйдет. Нам ведь было по двенадцать—тринадцать лет, да? Ужас, как давно. Но только не для меня. Мне кажется, будто это произошло только вчера. Именно поэтому я пишу сейчас это сообщение и собираюсь поместить его на сайт. Просто чтобы рассказать выпускникам этого года, что, если они решили связаться с тобой, им стоит как следует подумать, потому что ты — жестокий озабоченный зверюга, а я была твоей главной жертвой. Все началось с запугивания, да? Ты хотел, чтобы я с тобой встречалась, а когда я тебе отказала, ты начал меня запугивать. Любимой твоей шуткой было отнять у меня пакет с обедом и закинуть на люстру, и чтобы достать его, мне приходилось ставить на парту стул и изо всех сил тянуться вверх. Ты всегда стоял внизу и заглядывал мне под юбку. И говорил другим мальчишкам, какого у меня цвета трусики, и выдумывал, какие они грязные».

Именно это они помнили из убийства Нейла Брэдшоу. Убийца, кто бы он ни был, заставил его умирать в попытках дотянуться до еды, и при этом на нем была школьная юбка. И ему приходилось смотреть на экран, словно заглядывая себе под юбку.

— Дьявол, чем дальше, тем хуже, — сказала Наташа, не поворачиваясь к Ньюсону. Она явно не хотела лишний раз демонстрировать свой синяк.

«Потом тебя понесло еще дальше, и ты начал поджидать меня по дороге домой. Мне приходилось проходить вдоль канала по тропинке, по обе стороны которой тянулась живая изгородь, и именно там ты лежал в засаде. Каждый день ты хватал меня и тащил в кусты, ты лапал меня и совал свои руки мне в лифчик и трусики, сжимал меня и тыкал. Иногда тебе удавалось забраться пальцем внутрь меня. Думаю, наши одноклассники, прочитав это, удивятся, почему я ничего с этим не сделала. Я задавала себе этот вопрос не один десяток лет. Почему я не рассказала маме? Или учительнице? Или не пошла в полицию? Думаю, по крайней мере отчасти дело было в твоих угрозах. Ты говорил, что отравишь мою кошку, и я тебе верила, правда верила. И потом, ты ведь был хитер. Ты был любимчиком учительницы, участвовал в каждом школьном собрании, и тебя всегда выбирали капитаном. Ты знал, как вертеть людьми, и всегда оказывался в шоколаде. И мучил меня. Тебе довольно быстро надоело просто заглядывать мне под юбку, вместо этого ты начал оставлять на мне синяки, прекрасно понимая, что тебе все сойдет с рук. А потом ты меня изнасиловал. Нам было по тринадцать лет, ты меня изнасиловал, и потом все прекратилось, потому что я перестала ходить в школу. Я начала страдать анорексией, и в течение последующих пяти лет не вылезала из больниц. Груди, которые ты так любил хватать, когда валял меня по земле в кустах ежевики, почти исчезли. И я вместе с ними. Умственно и физически. Теперь мне уже лучше, но ненамного. Я так и не смогла вернуться к нормальной жизни, и я одинока. Жалкая история, правда? Самые тесные отношения у меня по-прежнему с тобой, Нейл Брэдшоу, и моя ненависть не угасла. Так что если кто-то из наших парней или девчонок из класса решит вдруг встретиться с нашим капитаном, пожалуйста, вспомните о Памеле Уайт, тихой девочке, вечно сидевшей в углу, которая исчезла в середине третьего класса. Потому что этот ублюдок испортил мне жизнь».

Закончив чтение, Ньюсон распечатал эту историю и добавил имя Памелы Уайт напротив имени Нейла Брэдшоу под заголовком «жертва жертвы». Наташа достала распечатанную копию истории Уайт и перечитала ее.

— Чем больше я узнаю об убитых, тем сильнее склоняюсь на сторону убийцы.

— Нельзя так думать, Наташа. Это бессмысленно.

— Но Брэдшоу заслужил смерть в этом амбаре!

— Ты так думаешь?

— Да! Особенно потому, что и через тридцать лет он был таким же. Помнишь, что я узнала про девушку, которая работала вместе с ним, и ей пришлось уволиться из-за этого урода.

— В нашей стране смертный приговор не выносится даже после справедливого суда, так что не нужно впадать в истерию по поводу несправедливости и вспоминать о суде Линча.

— Я просто хочу сказать, что все наши поступки рано или поздно возвращаются к нам.

— Наташа, Ланс тебя ударил? — Вот. Он это сказал. Он не был уверен, что хотел сказать это, но он это сделал.

— Нет! — слишком громко и слишком быстро воскликнула Наташа.

Ньюсон не ответил, и через несколько секунд Наташа встала и вышла из комнаты. Вернулась она уже с заготовленной речью.

— Это совсем не то, что ты думаешь, Эд. На него это не похоже.

— О чем ты, Наташа? По-моему, это очень похоже на синяк.

— Это не типичный случай, что бы ты ни думал.

— Если ты хочешь сказать, что это домашнее насилие, то почему ты этого не говоришь?

— Потому что… потому что… Послушай, это случилось всего один раз.

— Хватит, Наташа. Послушай себя.

— Он сделал это всего один раз!

— Пока один раз! Все всегда бывает в первый раз. А вот сделает ли он это снова, зависит только от тебя.

— Послушай, Эд. Не надо читать мне нотации, ладно? Я с девятнадцати лет в полиции. Я знаю все об этом дерьме. Я каждый день из года в год только этим и занималась.

— Именно поэтому ты лучше всех остальных должна понимать, что домашнее насилие типично во всех смыслах этого слова, и самым типичным аспектом его является то, что жертва всегда старается придумать оправдание для своего тирана.

— Я же сказала, что мне не нужны твои нотации! Он был пьян…

— А-а…

— Мы оба были пьяные! Он хотел поговорить о нас, а я слишком устала, я не видела его все выходные и, когда добралась до дома, хотела только спать и…

— Наташа, пожалуйста! Послушай, что ты говоришь!

— Я просто хочу сказать…

— Ты просто хочешь сказать, что это ты виновата в том, что он тебя ударил.

— Нет! Я хочу сказать, что отношения должны с обеих сторон…

— Ты хочешь сказать, что это твоя ошибка?

— Я не хочу продолжать этот разговор, хорошо? Я не заявила на него, и полиции это не касается.

— Я твой друг.

— Тогда уважай мое право разобраться с этим самой.

— Ты его выгнала?

Наташа не ответила.

— Ты его выгнала?

— Нет.

— Ты ему сказала, чтобы он немедленно обратился в службу психологической помощи?

Наташа снова не ответила.

— Ты заставишь его туда обратиться, а если он этого не сделает, ты его выгонишь?

— Я же сказала, что не хочу…

— Тогда это произойдет снова.

— Не произойдет.

— Наташа, если ничего не менять, это всегда происходит снова. И ты это знаешь.

— Эд, всего через час нам нужно к шефу. Если хочешь дополнить свой список до десяти часов, нужно выяснить, какого хрена натворил мичман Спенсер в школе.

Ньюсон и Наташа, в равной степени проникнутые непривычным чувством напряжения в комнате, снова вернулись к сайту www.FriendsReunited.com, чтобы найти подробности школьных лет Спенсера, с 1982 по 1994-й, до того как он в шестнадцать закончил школу и пошел в армию.

У них не было музыкальной подсказки по поводу года, поэтому пришлось читать обо всех школьных годах Спенсера, представлявших собой грустное перечисление случаев насилия. Казалось, он довольно рано начал этим промышлять.

«Помните Дениса Спенсера?» — писали несколько его одноклассников из начальной школы.

«Если ты не был в его банде, шансов на нормальную жизнь было мало. Если он был в дурном настроении и ты попадался ему на глаза, караул, в лицо летели два кулака сразу. Если в этот раз доставалось именно тебе, ты уползал домой на четвереньках. Если ты обращал на себя внимание, он клал тебе голову в парту и изо всей силы придавливал крышкой».

И снова повторялось одно и то же слово.

«Тиран. Тиран. Тиран».

Было очевидно, что Спенсер не особенно выбирал своих жертв, и к началу средней школы его уже знали все. Он был главной темой для обсуждения на сайте школы. Кто-то начал эту тему, и ее поддержали очень и очень многие.

«Он засунул мне голову в унитаз… Он каждый день в очереди на обед щелкал моей лямкой от лифчика… Он пинался просто так, когда кто-то проходил мимо… Он держал меня за горло, прижав к стене… Он тушил свои сигареты о мой ранец…»

Даже учительница внесла свой вклад.

«Мне очень тяжело и грустно читать о том, как вы страдали от рук Дениса Спенсера. Должно быть, вы чувствовали, что школа должна вас защитить. Единственное, что я могу сказать (и я умираю от стыда, говоря это), это что мы слишком его боялись. Спенсер к четырнадцати годам был выше шести футов ростом, и у него были два старших брата, один из которых был полисменом, а другой — солдатом. Спенсер три раза угрожал мне физической расправой. Он был крупнее меня, и один раз он схватил меня за горло. Он сказал, что прекрасно знает, где я живу, что, если я пойду к директору, я могу ожидать кирпич в окно. В любом случае директор не помог бы, он сам был слишком напуган и слаб. Не знаю, помните ли вы мисс Симпсон, она преподавала искусство. Она рассказала мне, что он угрожал ей групповым изнасилованием!»

— Господи, — сказала Наташа. — Ну и урод.

Наконец они нашли то, что искали, сообщение, описывавшее эпизод школьной жизни Спенсера, который совпал со способом его убийства. Сообщение было написано его одноклассником — Марком Пирсом.

«Мне всегда удавалось избегать Спенсера. Может быть, именно поэтому он вдруг так взъелся на меня. Говорят, что тираны очень хитрые, да? В общем, я никогда бы не поддался на его задирки, если бы это касалось только меня, но он был хитрый и позарился на мою девочку. Интересно, читаешь ли ты это, Мэнди? Помнишь ли ты, как я пострадал за тебя? Но ты ведь со мной не осталась? Ты ушла, когда я очутился в больнице с подозрением на повреждение головного мозга. Шлюха. Всего одна переменка. Именно столько все длилось, и после этого моя жизнь оказалась перечеркнута. Мы шли по коридору, я и Мэнди, за ручку. Мэнди была фигуристая, и все хотели с ней встречаться. Может, Спенсер мне позавидовал или еще что. В общем, это был не мой день, потому что он со своими ребятами преградил нам путь в коридоре, они окружили нас, и начали задирать Мэнди юбку, и сказали мне, что я должен отдать им ее на часок и тогда я, возможно, не получу сегодня по морде. Естественно, я должен был что-то сделать. Возможно, я бы получил по морде в любом случае, но ведь я должен был защитить мою девчонку! Как бы я выглядел, не сделай я этого? В общем, я сказал Спенсеру: „Отвали“, а он ответил, что тогда достанется мне, а не ей. Они посадили меня на стул и начали бить по голове атласами. Может, вы помните эти книги, ну конечно, помните, нам приходилось таскать их на географию два раза в неделю, и никто так ничего полезного из них и не узнал. В общем, Спенсер и его бригада били меня по голове этими атласами всю большую перемену, пятьдесят пять минут. Только представьте. Они меня ударили не одну сотню раз. К концу пытки я был почти без сознания и даже идти не мог, на хрен. Мне сказали, что у меня было неврологическое потрясение, и меня еще много месяцев после этого подташнивало. К счастью, я был молод, а молодой мозг довольно упругий, но все же я провалялся в постели почти месяц. Я решил, что Спенсер должен за это поплатиться, поэтому донес на Спенсера и его парней, было проведено какое-то хреновое расследование, и, конечно, они все отрицали, и их показания были в шесть раз больше моих. Они никого не пускали в кабинет, пока били меня, так что никто ничего не видел, и ни у кого духу не хватило подтвердить мои слова. Естественно, после того как я на них донес, я не мог вернуться в школу, поэтому перешел в другую и все экзамены запорол. Это, а также головные боли, которые мучили меня много лет подряд, не дали мне поступить в техникум, хотя я хотел быть инженером, но все мечты пошли к черту. Теперь у меня все в порядке, и в работе, и вообще по жизни, но пару лет мне было очень тяжело, и все потому, что я просто шел по коридору, когда Спенсер искал, над кем бы поиздеваться. Вот и вся история, но если ты ее читаешь, Спенсер, я хочу сказать тебе, что история не закончилась. О нет, и я не успокоюсь, пока ты не получишь по заслугам. Видишь ли, у меня есть план. Хочешь знать, какой? Не волнуйся, скоро узнаешь. Кстати, Мэнди, как я и сказал, ты просто грязная шлюха».

Список Ньюсона был завершен.

Он был готов к встрече с главой отдела Уордом.