Трент возвращался в Лондон в огромном «роллс-ройсе» Кельвина. Выезжая с парковки, они миновали автобус, в который готовилась сесть Эмма со своей бригадой. Девушка стояла у передней двери, пытаясь справиться с огромной сумкой, набитой различными рабочими папками, и на носу у нее были разбитые очки. Порывы ветра очень симпатично развевали ее волосы.

— Эта девушка, — сказал Кельвин, глядя на нее через тонированное стекло. — Блондинка, которая сидела в туалете. Я помню ее с прошлого сезона. Она хорошо работала, верно?

— Точно, босс, — ответил Трент. — Отличная малышка. Угадала нескольких финалистов. Мы сделали ее старшей в группе.

Машина проехала мимо, Кельвин молча осмотрел девушку. Он не знал, зачем он спросил об Эмме; на него работало огромное количество симпатичных девушек, и он никогда ни об одной из них не спрашивал. Эмма была даже не в его вкусе. Слишком маленькая. Его уже почти бывшая жена была шесть футов четыре дюйма ростом.

— Ее зовут Эмма, — продолжил Трент после паузы. — Эмма Ли-Муррей. Вы ею довольны? Может, она сегодня напортачила? Вы хотите, чтобы я что-то ей передал?

— Нет. Ничего. Проехали.

Теперь он все вспомнил. Она привлекла его внимание ближе к концу прошлого сезона, когда работала над финалом в студии. Они виделись всего несколько раз, но он вспомнил, что заметил ее. Она была очень… очень…

Откинувшись на сиденье, Кельвин задумался над тем, какой именно она была. Почему он тогда заметил ее? Почему он думает о ней сейчас? Какой она была…

Может быть, «милой»?

Кельвин подумал, что угадал. Девушка была милой.

Он заметил, что она была мила с группой. Он заметил, что она была мила с конкурсантами. Не профессионально мила. Не мила в смысле «мне нужно, чтобы вы сделали то, что я вам скажу, поэтому я буду с вами мила», а по-настоящему мила. Видит бог, он даже заметил, что она была мила со зрителями в студии, а это трудно сделать в полной неразберихе финала, когда тебя окружают пятьсот ненормальных болельщиков, доведенных до состояния зрителей, наблюдающих за гладиаторскими боями.

Она даже с ним была странно мила.

Не то чтобы у самого занятого и самого успешного мужчины шоу-бизнеса и одной из его армии подчиненных было много возможностей для обмена любезностями, но все же он вспомнил, что чувствовал ее тепло. Она была честной, что он ценил, и улыбка у нее была настоящая.

Да, он определенно заметил ее тогда. И сейчас — снова.

Странно все это. Он ни разу не думал о ней за последние девять месяцев. Да и когда ему было о ней думать? Он сделал целый сезон шоу «Номер один в США», одновременно разрабатывая огромное количество новых элементов своей всемирной индустрии развлечений. И даже женился. И все же теперь он снова заметил ее.

Конечно, она была симпатичной, даже скорее симпатичненькой. Но определенно не в его вкусе.

Совсем не в его вкусе. Она была слишком… милой.