После записи цикла «все ко мне домой» в расписании шоу «Номер один» настало затишье, которое давало время смонтировать материал, а также догнать готовые выпуски, которые уже шли в эфире.

Во время этой короткой передышки перед запаркой, когда еженедельные выпуски финалов идут десять раз подряд в прямом эфире, Родни вернулся в Лондон, и именно там, пока он убивал время, играя в гольф в своем офисе, его секретарша сообщила, что на линии снова Иона. В прошлом Родни неизменно избегал звонков Ионы, но это было до того, как новый сезон шоу «Номер один» пошел в эфир. Как только показали эпизод на прослушивании в Бирмингеме, его отношение к своей бывшей подружке серьезно изменилось.

Выступление Ионы с песней «You Raise Me Up», пренебрежительные отзывы Родни и взрывной ответ Ионы стали громкой новостью.

«Раньше я была достаточно хороша для тебя, верно? И на людях, и наедине».

Пресса мусолила этот скандал, а фраза «и на людях, и наедине» стала самым популярным выражением недели. Скандал Ионы и Родни пока что был главной историей сезона, поскольку Кельвин решил придержать принца Уэльского до последних региональных прослушиваний.

Истина заключалась в том, что Родни ужасно нравилась его внезапная слава, и он наслаждался вниманием, вызванным фразой Ионы. Впервые он был самым обсуждаемым судьей, и не потому, что его облили кофе, а потому, что он затащил в постель красивую и талантливую девушку, а затем при всех ее оскорбил. Определенно большая часть отзывов о нем в прессе (особенно журналисток) была негативной, но нельзя было отрицать, что Родни выглядел намного сексуальнее и намного круче, чем когда-либо раньше. Роль жестокого любовника нравилась ему куда больше роли зануды.

— Отлично, я отвечу, — важно сказал Родни. — Соедини по громкой связи, я хочу продолжать отрабатывать удары.

Родни был в восторге от звонка Ионы. Он собирался позвонить ей и объявить, что в ближайшее время отправится в Шотландию по делам, и даже отказался участвовать в небольшом бесплатном мероприятии: открытии выставки лодок в Халле, чтобы в расписании появилось окошко. Родни вдруг захотелось встретиться с Ионой, она вновь привлекала его, и он находил очень сексуальным то, что газеты постоянно называли ее «сногсшибательной». Она перестала быть его прошлым, конкурсанткой прошлого года, бывшей девушкой; она стала «новостью». Сочетание их имен занимало куда больше газетного пространства, чем одно его имя, и Родни тешил себя мыслью о том, что вернет Иону. Они снова станут горячей парочкой, их фотографии будут красоваться на первых полосах. И потом, она и правда сногсшибательная девчонка, теперь, когда это признали средства массовой информации, он вспомнил об этом.

— Привет, Иона! — радостно крикнул он, красиво ударив по мячу — Я вижу, мы с тобой снова вместе в газетах. Недурно, да? Говорят, плохой славы не бывает.

— Заткни пасть, самодовольный мелкий хорек, и слушай меня, — ответил знакомый голос.

Родни на секунду опешил. Он был настолько всем доволен, что позволил себе забыть о том, как злобно и без причины унизил ее на национальном телевидении.

— Ну, ну, Иона, — сказал он. — Подожди. Да, я сказал, будто ты плохо поешь, но я сделал это, чтоб добавить драматизма. Шутки ради. Я знал, что Кельвин и Берилл проведут тебя в следующий тур, поэтому решил проголосовать против, вопреки всем ожиданиям, — знаешь, чтобы немного замутить. И посмотри, это сработало, верно? Мы стали новостью!

— Я сказала: слушай меня, кусок дерьма, — ответила Иона.

— Слушай, Иона, нельзя разговаривать со мной в таком тоне, — сказал Родни уже более твердым голосом. Если она хотела говорить гадости, ей вскоре предстоит узнать, что он может вести себя так же.

— Неужели! — рявкнула Иона. — Ну, может быть, мне тогда стоит поговорить в таком тоне с журналистами. И рассказать им свою историю.

— Какую историю? Все знают правду о нашем романе. Мы никогда этого не отрицали.

— Все знают правду, Родни, — ответила Иона, — но подожди, пока я начну рассказывать им сказки.

— Что ты имеешь в виду?

— Мэри в прошлом году была несовершеннолетней, ясно тебе, грязное животное?

Иона говорила о бас-гитаристке группы «Шетландский туман», которая во время прошлого сезона действительно еще была школьницей, что принесло группе некоторую известность.

— Что! — У Родни перехватило дыхание. Он даже пошатнулся. — Я никогда…

— Это мне известно, хотя я думаю, что тебе этого очень хотелось.

— Чепуха! Что ты хочешь сказать? Я послал ей пару подарков, и все…

— Ей было пятнадцать, Родни, ей пришлось получить специальное разрешение, чтобы участвовать в шоу. Представляешь, что начнется, если она заявит, что ты пытался ее облапать?

— Господи! Я не лапал ее! Ты не…

— Родни, ты знаешь, где я живу, хотя отказывался хоть раз приехать ко мне домой, когда мы были вместе. Мы ведь недостаточно хороши для тебя, верно? Ты никогда не видел моей семьи. Ну, сейчас ты с ними встретишься. Приезжай завтра, приезжай один и помни, что тебя обыщут на предмет записывающих устройств.

На этом разговор закончился, и Родни велел секретарше заказать ему билет до Глазго на следующее утро. Она уже зарезервировала ему место для перелета в Шотландию. Родни надеялся, что поездка пройдет при более счастливых обстоятельствах.

Иона жила со своей семьей в часе езды от города в большом старом ветхом фермерском доме рядом с деревней Дамгойн. Приехав туда, Родни почувствовал себя ужасно неуютно, увидев, что здесь собралась целая толпа. Все хотели услышать, что именно хотела обсудить с ним Иона, и, когда он сел за большой обеденный стол напротив своей бывшей девушки, он увидел за ее спиной всех членов «Шетландского тумана», а также братьев, сестер и родителей Ионы. Ее отец, который работал на тракторе, держал в руке тяжелый гаечный ключ. Во время последней встречи Родни с участниками «Шетландского тумана» он был парнем Ионы и администратором группы; с тех пор он их бросил и полностью от них отгородился. Теперь он вернулся, и собравшиеся смотрели на него с плохо скрываемым презрением.

— Значит, Родни, дело вот в чем, — сказала Иона. — Ты предал меня как женщину и как человека, и пришло время заплатить за это.

— Что ты собираешься сделать?

— Я собираюсь объявить с экрана, что ты говорил мне, что любишь меня, и обещал жениться, и все это время пытался приставать к Мэри, а она поклянется, что все так и было, и все остальные тоже поклянутся, что она им тогда об этом говорила. Все поверят нам. Если начистоту, ты и так похож на извращенца.

— Иона! — крикнула ее мама. — Не стоит так выражаться.

— Ты этого не сделаешь, — заикаясь, произнес Родни.

— Сделаю. Если только…

— Если только что?

Иона дала ему время попотеть.

— Если только ты действительно не предложишь мне за тебя замуж. В прямом эфире.

— Что!

— Когда меня отсеют, ты скажешь, что хочешь кое-что сказать мне, и сделаешь предложение. Вот так вот. Мы поженимся. Ты будешь держаться от меня подальше три поганых года, а потом я разведусь с тобой и заберу половину твоего имущества.

Родни сидел прикусив губу. Было очевидно, у него в голове идет напряженная работа, он лихорадочно пытался взвесить все за и против.

— Если ты хочешь денег, зачем нам жениться? Разве не достаточно одного шантажа?

— Потому что ты пойдешь в полицию, а доказательством заговора будет мой банковский счет. Нет, Родни. Мы будем женаты законно, и я заберу твои деньги законно. Или соглашайся, или я спрошу Кельвина, можно ли мне привезти с собой на шоу бас-гитаристку, которой есть что рассказать. Зная Кельвина, я уверена, что он будет в восторге. Его, наверное, уже тошнит от тебя, а наша история даст ему превосходную возможность от тебя избавиться.