Питер Педжет наконец поднял трубку. Ему потребовалось более двадцати минут, чтобы набраться решимости. Был воскресный полдень после торжественного ужина партии лейбористов, и среди наплыва поздравительных электронных сообщений, факсов и звонков два имели поразительную силу. Первый поступил от доктора Уэллборн, которая поздравляла Питера с результатами последнего анализа крови. Он был абсолютно чист. Второй же звонок явился причиной, по которой Питер страдал, предвидя неприятный разговор с премьером. Он поступил от Паулы Вулбридж, которая в полном восторге спрашивала, не желает ли Питер прокомментировать рассказ, который ее газета напечатает завтра утром.

Саманта напала на него гораздо быстрее и яростнее, чем он мог себе представить. Питер подумал, что ему придется отрицать сексуальную связь. Но он не предусмотрел обвинений в употреблении наркотиков. Как он мог быть таким глупцом?

– Да. Это Педжет, министр наркополитики. Я знаю, что премьер-министр в Чекерсе. Не могли бы вы меня соединить… Да, это очень срочно.

Ожидание казалось вечностью. Премьера пришлось звать из сада.

– Премьер-министр, у меня плохие новости. Боюсь, на нас совершено нападение. Наша с вами любимая газета собирается напечатать статью. Они сфабриковали скандал на сексуальной почве. Моя бывшая ассистентка утверждает, что я состоял с ней в связи. Нет, премьер-министр, ни слова правды в этом нет. Я ни разу к ней даже пальцем не притронулся. Все дело в том, что у нее ко мне появилась своего рода страсть, мне пришлось отказываться от ее предложений. «Черт ли сладит с бабой гневной», сами понимаете…

В другом конце комнаты Анджела Педжет пыталась сохранить самообладание. У нее были красные веки; ночью она не сомкнула глаз.

– Да, премьер-министр, конечно, я сказал им, что девушка – выдумщица, и, если они это напечатают, их затаскают по судам, но, думаю, они все равно станут меня преследовать. Есть и другой фактор… Девушка утверждает, что мы вместе употребляли наркотики. Кокаин и экстази. Полагаю, они исходят из старой поговорки Геббельса: «Когда лжешь, ложь должна быть крупной».

И снова у другой стены комнаты Анджела Педжет судорожно сглотнула. Питер старался не обращать на нее внимания, пока наконец не положил трубку.

– Я немедленно выезжаю в Чекерс. За мной выслали машину.

– Питер… – Анджела на секунду заколебалась. – Насчет того, что ты употреблял с ней наркотики. Хотя бы это действительно ложь?

– А ты как думаешь?

– Я уже просто не представляю, что думать!

– Разумеется, это ложь! Ради всего святого, разве ты не видишь, что происходит! Это заговор прессы. Они хотят уничтожить мой законопроект, а сделать это можно, только уничтожив меня. Секса будет недостаточно, так не затушить пламя, которое я разжег. Люди слишком меня любят, им нужно что-то особенное, и должен признаться, это отличный выстрел. Если меня заклеймят как наркомана, все мои предыдущие высказывания будут скомпрометированы.

– Значит, ты никогда не употреблял с ней наркотики?

– Я же только что сказал, черт возьми! Нет!

– Тогда они – полные ублюдки, и ты должен бороться с ними. Мы должны бороться с ними.

– Спасибо, Анджела.

Он направился к ней, но она жестом остановила его:

– Нет, Питер. Не сейчас. Мы будем бороться вместе, как семья, но я пока не чувствую, что ты – часть этой семьи. Боюсь, еще рано. Но то, чего ты уже достиг, слишком важно, что позволить им это разрушить. Мы на своих плечах внесли дебаты о наркотиках в двадцать первый век. Никому не позволено остановить нас… Даже твоей бывшей любовнице.

С этими словами Анджела ушла в ванную плакать.