Паула Вулбридж была так потрясена, что едва могла говорить. Милтон, напротив, был вне себя от радости. Ужасные недели, в течение которых Паула ходила в любимицах газеты, заслонив всех своей известностью, остались в прошлом. Сенсационная попытка уничтожить Питера Педжета, поначалу столь многообещающая, с позором провалилась. Газета была дискредитирована, ей грозили огромные судебные иски, и Милтон, как преданный сотрудник, был в полном восторге.

– Но получается по-прежнему три против двух, – протестовала Паула, сама понимая, что ее доводы неубедительны.

– Да! – заорал редактор. – Три против двух… Что ж, давай взглянем на этих пятерых свидетелей, дура набитая! На нашей стороне – два прожженных коммуняки, оба закоренелые наркоманы, один из них дилер…

– Ой, да ладно тебе. Дилер? Кто не сплавлял немного кокса по дружбе?

– Великолепно! И возможно, тебе захочется объявить это перед лицом присяжных в деле о клевете, Паула.

– Друзья Сэмми – абсолютно нормальные, уважаемые, профессиональные…

– Мне плевать, какие они, идиотка чертова! Мне важно, как они выглядят, и остальные СМИ решили все за нас. Они выглядят словно пара обдолбанных богатеньких самодовольных ублюдков-выскочек, и все их ненавидят. И потом, запевала этой банды, твоя дорогая Сэмми, – озлобленная, эмоционально ущербная, бесстыжая шлюха и бывшая сотрудница…

– Бесстыжая шлюха!

– Да, бесстыжая шлюха! Они откопали столько фотографий этой детки топлес, что меня уже тошнит от вида ее титек.

– В наши дни многие девушки загорают топлес на отдыхе.

– И разумеется, они размахивают титьками на студенческих вечеринках, так, Паула? – подал голос Милтон, который втайне пришел в восторг, когда конкурирующее издание раскопало снимки Саманты на выпускном вечере в Кембридже, сделанные каким-то студентом. Фотограф подловил момент, когда одна из ее грудей выскочила из декольте вечернего наряда без лямок. – Паула, есть рассказы четверых ее кембриджских дружков. У них у всех одна и та же история: маленькая мерзкая сучка, которая их сначала приваживала, а потом давала отлуп и любовалась, как они мучаются.

– И самое главное, деловые газеты тоже примазываются. Ты видела вчерашний «Таймс»?

Паула видела, но притворилась, что нет.

– Они раскопали этого чертова старого профессора политологии, который утверждает, что твоя драгоценная Сэмми и раньше занималась тем, что уничтожала своих начальников…

Редактор швырнул на стол газету, на передовице которой была еще одна сексуальная фотография Саманты Спенсер, хотя, в защиту серьезных журналистских традиций этой газеты, она была одета. Милтон вытащил собственную копию конкурирующего издания и с радостью процитировал заголовок:

– «Педжет – не первая жертва неуравновешенной выпускницы». – Он ухмыльнулся.

Вмешательство профессора Кройзера было бомбой, и психологическая неуравновешенность Саманты Спенсер вдруг стала достоянием общественности. В прессу просочились медицинские отчеты, приводились высказывания неизвестных терапевтов.

– Так что вот тебе твои три свидетеля! – закричал редактор прямо в лицо Паулы, да так, что брызги слюны попали ей на очки. – Два наркомана левой ориентации и поганая, двинутая на почве отца потаскуха. А у них, с другой стороны, как ты очень правильно отметила, всего два свидетеля, но представь себе, эти свидетели – два самых популярных человека в этой чертовой стране! Педжет, который бросил вызов собственной партии и всей парламентской организации, чтобы сообщить обществу о грозящих ему опасностях. Который рисковал заработать СПИД для того, чтобы защитить девочек-подростков от иглы наркомана, и которого полностью поддерживает его милейшая женушка… А также… а также Кэти Педжет, звезда СМИ нумеро уно! Та самая, которая впервые привлекла внимание всего мира тем, что растоптала эту… как ее там? Напомни-ка мне? Ну конечно, это ведь была ты, правда, Паула? Ты, озлобленная старая мерзкая ведьма, которая теперь придумала этот смехотворный заговор о наркотиках и сексе против ее отца. Кэти Педжет, девочка-суперубийца, которая показала прессе парочку приемов честной игры, – и все это устами младенцев и чертовых сосунков!

– Ты знаешь, ей предложили контракт, – добавил Милтон, – ее хотят включить в команду «Ньюс-найт», чтобы представлять точку зрения юности. – Милтон не мог сдержать радости, выкладывая эту восхитительную новость. Он прекрасно знал, что для Паулы это будет просто нож в сердце.

Редактор вряд ли слышал, что сказал Милтон.

– Итак, Паула, у нас есть самый достойный доверия и популярный политик в стране, а также самая достойная доверия и популярная чертова девка, и они говорят, что были вместе в кино, на фильме с Томом Крузом, в тот вечер, когда, как утверждает твоя шайка жалких придурков, он сидел в Ислингтоне, и нюхал кокаин, и трахал девок ненамного старше собственной дочери. Скажи мне, Паула, учитывая всеобщую естественную любовь Британии к теориям заговора, учитывая ее почти патологическую подозрительность к прессе, учитывая то, что ты последние пять месяцев постоянно нападала на Педжета, учитывая, как лаконично указала Кэти Педжет, что ее папа не похож на чертова наркомана! Ну и кому, как ты думаешь, поверят присяжные?

– Я твердо знаю одно: я верю Саманте Спенсер.

– Правда? Что ж, я в восторге от этого…

– И я верю, что, когда присяжным в деле о клевете представится возможность услышать подробности ее истории, они тоже могут ей поверить…

Редактор так удивился, что даже забыл о своем гневе.

– Постой! Ты действительно думаешь, что мы собираемся позволить этому делу дойти до чертова суда?

Паула была в шоке.

– Ты хочешь сказать… ты собираешься уступить им?

– Разумеется, твою мать, мы им уступим! Ты что, не слушала меня? Если мы попадем в суд, нам конец. Даже самый некомпетентный адвокат и Кэти Педжет на скамье подсудимых заткнут нас за пояс! Речь теперь идет о компенсации убытков. Мы собираемся предложить полмиллиона фунтов плюс миллион извинений…

– Извинений! Но… но это означает… что я буду опозорена. Ты бросаешь меня волкам.

– Видишь ли, извинения не будут выглядеть особенно искренними, если мы по-прежнему сочтем возможным держать в штате такую грандиозную и бесстыжую врунью, как ты.

– Ты хочешь сказать…

– Да, Паула, именно так. Ты уволена. Пошла вон.

– Да, пошла, убирайся отсюда сейчас же, – добавил Милтон с оттяжкой.