Улица была почти безлюдна. Лишь несколько сочувствующих СДПГ охраняли вход в штаб-квартиру.

Стэнтон пошел домой. После разговора с Люксембург и Либкнехтом на душе стало еще тревожнее. Хотелось закурить. Как всегда после виски. Скотч и сигарета сочетались прекрасно. Может, выкурить одну сигаретку?

Неужто и впрямь он должен сдержать обещание? Вообще-то он не успел его дать. И даже если б успел, Кэсси его не застукает.

Мысли о сигаретах и Кэсси привели к Бернадетт – последней строчке в списке планов на будущее. Надо поскорее ехать в Ирландию. Найти Бернадетт нетрудно. Вся эта страна принадлежит кучке семейств. И часа не пройдет, как он отыщет Бернадетт из графства Уиклоу. Возможно, станет благородным фермером на сочных пастбищах Изумрудного острова. Заведет приличное хозяйство.

Стэнтон представил себя и Бернадетт в большом деревенском доме. Собаки, лошади, коровы, зерно… дети?

Кольнуло сердце. О чем он думает? Никто не заменит Тессу и Билла. Кроме того, с этой женщиной он провел всего одну ночь.

Наверное, от виски он стал беспечным. Либо после победы над разъяренной толпой еще не угасла адреналиновая волна. Либо увлекся двумя женщинами, соперничавшими за место в его мыслях. Так или иначе, прекрасно отлаженный инстинкт выживания слегка пригас, и Стэнтон лишь в последний момент осознал опасность.

Шаги, окрик, и его пригвоздили к стене.

В нос ударила вонь шнапса и табака.

В уши ввинтились злые голоса.

Перед глазами ухмылялись молодые рожи. Ниточки щегольских усов над губами, кривившимися в усмешке. Фуражки на бритых головах.

Их было четверо. Двое схватили его за руки и распяли на стене, двое других обрабатывали кулаками.

Охренеть. Его лупили.

Стэнтон собрался мгновенно. И даже успел напрячь брюшной пресс. Один нападавший взвыл от боли, когда кулак его впечатался в мышцы, накачанные на тренажерах двадцать первого века. Все последние месяцы Стэнтон рьяно поддерживал форму. За недостатком времени в 1914-м никто, даже спортсмены, не уделял тренировкам такого внимания, как сто лет спустя.

Но вот лицо напрячь невозможно – от удара в челюсть Стэнтон звучно клацнул зубами. Резкие удары сыпались один за другим, и он понял, что если не сменить распятую позицию, его очень скоро забьют насмерть.

Освободить руки из железной хватки не удастся. Значит, работаем ногами. Используя молодчиков как опору, Стэнтон вскинул колени к животу и, выбросив ноги, ступнями заехал противнику в морду. С переломанным носом тот грянулся оземь. Едва ноги коснулись тротуара, Стэнтон повторил маневр, однако не столь успешно – второй нападавший уклонился от удара. Но Хью, чуть извернувшись, ногами обхватил его за шею. В этот момент сторожа ослабили хватку, возникла опасность приложиться затылком о тротуар. Стэнтон успел вцепиться в державшие его руки и довернуться на бок. Все четверо грохнулись на землю.

Хью вскочил первым.

– Ну давайте, ублюдки! – рявкнул он по-английски. – Поглядим, чего вы стоите. Иль горазды нападать исподтишка?

Четверка поднялась, хотя боец со сломанным носом явно не выказывал желания продолжить атаку. А вот Стэнтон завелся. У него давно не было хорошей практики, и он собирался уделать молокососов, лишившихся преимущества внезапности.

Двое кинулись на Стэнтона, третий выжидал, выгадывая момент. Двумя ударами Хью уложил атакующих. Все просто. Хрясь. Бздынь. Молодчики рассчитывали на обычную уличную драку, в которой кодла расправляется с беспомощной жертвой, а напоролись на профессионала рукопашного боя.

Похоже, парни это уразумели. С трудом поднялись, но близко не подходили.

– Бегите домой, ребятки, – по-немецки сказал Стэнтон. – Предупреждаю: еще раз сунетесь – поотрываю бошки.

Он хотел уйти, но, обернувшись, увидел пятого – того самого студента из юнкеров. Понятно. Малый не снес публичного унижения, проследил за обидчиком, скрывшимся в штаб-квартире СДПГ, и собрал шайку, чтобы поквитаться.

Но теперь он растерялся. Вместо кары – разгром. Возмездие не состоялось.

– Geh’ nach Hause, Junge, – повторил Стэнтон. – Ступай домой, пацан. Уроки-то, поди, еще не выучил.

Наверное, это стало последней каплей. Покровительственный тон. От злобы и ненависти студента перекосило.

Он вынул пистолет.

У Стэнтона не было шансов. Парень выстрелил ему в живот.

Хью согнулся пополам и упал на колени.

– Гельмут! Он же легавый! Ты спятил, что ли? – крикнул один из шайки.

– Никакой он не легавый! Якшался с польской шлюхой. Он из этих.

– Точно, он говорил по-английски, – поддержал другой голос. – Какой легавый знает английский?

– Валим! – сказал первый голос. – Ты ему в кишки засадил. Мужик отдаст концы. Мокруха, Гельмут. Смываемся.

В глазах все качалось, но Стэнтон видел, что главарь мешкает. Готовит контрольный выстрел? Нет, рванул прочь. Топот сапог удалился и стих.

Никого. На рубашке быстро расползалось малиновое пятно. Очень скверно, что в живот. Хуже только в сердце, позвоночник и голову. Хотя не так больно.

Голова плывет, надо собраться с мыслями.

Сумеет он дойти до дома?

Нет, по дороге истечет кровью, без вариантов.

Может, вернуться к социалистам? Роза Люксембург ему вроде как задолжала.

Вариант. До здания всего сотня-другая метров, но он очень быстро теряет кровь. Любое усилие ускорит кровопотерю до критического предела.

Лучше сесть. Зажать рану и ждать помощи.

Трель свистка. Выстрел, кажется, всполошил полицию. Либо ее вызвал тот, кто услышал стрельбу.

Стэнтон вспомнил о своем пистолете. «Глок» образца 2023-го. Интересно, какие тут законы? В Берлине 1914 года требуется разрешение на личное оружие? В любом случае оно вызовет вопросы. Тем более неведомой системы и невиданного дизайна.

В большом рюкзаке еще два пистолета.

Если суждено его увидеть. Если суждено пережить эту ночь.

Вот под ногами решетка водостока. Стэнтон достал пистолет и бросил его в темный колодец.

И потерял сознание.

Вскоре его нашли полицейские. Они доставили Стэнтона в учебную клинику Берлинер-Бух, где его сразу прооперировали. Ему повезло. Пуля застряла в брюшной полости, не пробив желудок. Студент пальнул из слабенького пистолета, рассчитанного на крыс и кроликов. Жизненно важные органы не пострадали. Тем не менее рана была серьезная, потребовалось искусное хирургическое вмешательство. Пулю благополучно извлекли, но Стэнтон потерял много крови и ослаб. Иммунная система засбоила. Антибиотики еще не изобрели, и рана неизбежно загноилась.

В сумятице бредовых снов Стэнтон уловил слова врача:

– Он умирает.