Одним из центральных «полей сражения» с экстремистами «Аль-Каиды» и близкими ей по духу террористическими группировками являются Афганистан и граничащий с ним регион. В период после 2001 г. именно события в Афганистане стали ассоциироваться с объявленной Соединенными Штатами «войной против террора» (war on terror). Несмотря на ряд значительных успехов, достигнутых западной коалицией в Афганистане, говорить о победе в этой войне не приходится.
Нам представляется необходимым особенным образом остановить внимание на афганской ситуации еще и по другой причине. Помимо иранской революции и арабо-израильского конфликта огромную роль во взращивании исламистского терроризма сыграли события в Афганистане. В умах многих арабов (и не только) война в Афганистане означала переключение с национализма на исламизм. Как справедливо отмечает американский исследователь Марк Сейджман, «война в Афганистане против Советского Союза стала водоразделом в военных движениях мусульманского обновления. Боевики со всего мусульманского мира наконец встретились и на протяжении долгого времени взаимодействовали друг с другом. Общая война сплотила их крепкими узами». А по словам одного из наиболее известных современных идеологов глобального джихада Аймана аз-Завахири, рассуждавшего о феномене уже упоминавшихся выше «арабских афганцев», «серьезность присутствия мусульманских, в частности арабских, молодых людей на поле джихада в Афганистане состоит в превращении афганского случая их локальной региональной проблемы в глобальную исламскую проблему, в которой может участвовать вся [мусульманская] нация». Пришедшая к власти на волне Апрельской революции 1978 г. «Народно-демократическая партия Афганистана» (НДПА) столкнулась не только с ожесточенной борьбой своих фракций «Хальк» и «Парчам», но и активным противодействием различных слоев афганского общества.
«Саурская революция» во многом «благодаря» действиям халькистов, взявших курс на ускоренное строительство социализма, породила вооруженное сопротивление оппозиции, ввергнувшее страну в гражданскую войну. Ввод советских войск в Афганистан и широкая поддержка Западом моджахедов вызвали мощную эскалацию афганского конфликта, превратившегося в поле битвы «холодной войны». Ни одна из предыдущих войн в Афганистане не вызвала таких кардинальных общественных изменений, такой политической поляризации, как эта, разодрав общество на части.
Маршем мотострелковой дивизии на Кабул 25 декабря 1979 г. официально начался ввод контингента советских войск в Демократическую Республику Афганистан, одно временно с военно-транспортных самолетов высадилась воздушно-десантная дивизия, еще одна мотострелковая дивизия вошла в ДРА в ночь с 27 на 28 декабря на гератском направлении. Так начиналась одна из самых трагических страниц в современной отечественной и мировой истории – война в Афганистане. Противостояние «безбожному» кабульскому режиму теперь превратилось для афганских моджахедов еще и в сопротивление иностранному вторжению.
Традиционное для афганцев нежелание подчиняться чужестранцам в немалой степени подогревалось еще и мощной подпиткой извне. Страны Запада, Пакистан, Иран, арабские государства, Китай оказывали всяческую помощь афганским моджахедам, снабжая их оружием, боеприпасами, военными советниками, наемниками, деньгами. Уже в 1980–1983 гг. США выделили на помощь афганской вооруженной оппозиции 200 млн долларов, в 1984–1986 гг. – 1,1 млрд долларов, в 1987–1988 гг. – 1,7 млрд долларов, в 1989 г. – 1,2 млрд долларов. Япония, Саудовская Аравия, Западная Германия, ряд международных организаций ассигновали на помощь моджахедам до 1 млрд долларов ежегодно. Лагеря по подготовке боевиков были созданы на территории Пакистана, Ирана и Китая. Для американцев поддержка исламистов-моджахедов в Афганистане укладывалась в задачу превратить эту страну в «советский Вьетнам», в смертельную западню для СССР. Правящие круги нефтедобывающих монархий Аравийского полуострова, поддерживая афганских моджахедов финансами и оружием, не только проявляли тем самым солидарность с единоверцами, но и довольно цинично переключали внимание своих местных радикалов с противостояния с собственными режимами, имеющими тесные отношения с Западом, на борьбу с «коммунистическими безбожниками».
Антисоветское и антиправительственное сопротивление в Афганистане включало в себя весьма разнородные силы – от радикальных исламистов и монархистов до националистов и маоистов. Часть организаций моджахедов возникла еще до Апрельской революции, другая часть появилась в условиях гражданской войны.
Одна из наиболее известных группировок моджахедов – «Исламская партия Афганистана» (ИПА, Хизбе Ислами), возглавленная Гульбеддином Хекматиаром, была основана еще в 1975 г. в результате слияния исламистских группировок, действовавших в рамках международной организации «Братья-мусульмане». Основной своей целью после революции 1978 г. партия Хекматиара провозгласила свержение существующего в стране режима и последующее объявление Афганистана исламской республикой. Партия состояла из руководящего органа, вооруженных формирований, исламских комитетов как органов власти на местах. Исламские комитеты действовали в лагерях афганских беженцев в Пакистане и частично на афганской территории. К началу 1988 г. на территории Афганистана действовали боевые отряды «Исламской партии Афганистана» общей численностью до 25 тыс человек, всего же в Афганистане, по советским оценкам, насчитывалось более 80 тыс. сторонников Хекматиара. Партия базировалась в Пешаваре, имела свои представительства в Лондоне, Гамбурге, Мешхеде. «Исламская партия Афганистана» получала финансовую и иную помощь от Пакистана, США и Китая.
В 1979 г. от партии Хекматиара из-за разногласий в руководстве по вопросам о формах и методах дальнейшей борьбы, а также из-за упорного нежелания лидера объединиться с другими организациями моджахедов откололась группировка Мухаммеда Юнуса Халеса, действовавшая также под вывеской «Исламской партии Афганистана» (в основном моджахеды Халеса воевали в провинции Нангархар). Хорошо организованная в военном отношении группировка Халеса комплектовалась в основном из представителей пуштунских племен, ее боевые отряды насчитывали в своем составе до 4 тыс. моджахедов.
Еще одна крупная моджахедская фундаменталистская группировка, «Исламское общество Афганистана» (ИОА, Хизбе Джамиати Ислами Афганистан), возникла на основе организации «Мусульманская молодежь», действовавшей в Кабульском университете в 1969–1974 гг. Основателем и руководителем партии стал будущий президент Афганистана Бурхануддин Раббани, автор нескольких книг по теории ислама. Главной фигурой в военной структуре этой организации был Ахмад Шах Масуд. Эта группировка действовала главным образом в северных районах Афганистана, населенных таджиками, в частности – в стратегически важном Панджшерском ущелье, также отряды ИОА действовали на западе провинции Герат. Боевые отряды этой группировки, действовавшие на афганской территории, насчитывали к концу 80-х гг. до 15 тыс. бойцов. Своей целью лидеры «Исламского общества Афганистана» провозглашали установление в стране режима «исламской справедливости» путем «уничтожения зависимости от русского империализма» и свержения кабульского режима. Группировка Раббани–Масуда получала поддержку со стороны Саудовской Аравии, ОАЭ, Ирана, Пакистана. Отличительной чертой ИОА была активная пропагандистская работа – организация имела в своем распоряжении радиостанцию, а также издавала большое количество информационных и пропагандистских материалов. Уже в годы противостояния советским войскам проявились разногласия между группировкой Раббани–Масуда и Хекматиаром, претендовавшим на роль исламского лидера и пользовавшегося мощной поддержкой со стороны пакистанских спецслужб. Годы спустя этим противоречиям суждено было перерасти в настоящую вооруженную борьбу.
На юге и западе Афганистана против советских войск воевали моджахеды из Исламского революционного движения (Харакати Инкиляби Ислами), созданного на территории Пакистана в 1978 г. после Апрельской революции и возглавлявшегося муллой Мухаммадом Наби Мухаммеди. Основой этой группировки стали представители ортодоксального афганского духовенства «Служители Корана». Своей целью движение провозгласило борьбу с режимом НДПА и создание на территории Афганистана «исламской республики на принципах независимости, национального суверенитета и обеспечение социальных свобод в защиту ислама и Корана». В рядах «Движения исламской революции Афганистана» находились в основном религиозные фанатики, бывшие учащиеся медресе. Боевики этой группировки отличались особой жестокостью. К концу 1980-х гг. боевые отряды движения насчитывали до 26 тыс. моджахедов. Движение пользовалось поддержкой со стороны Саудовской Аравии и западных стран.
В июне 1978 г. в результате слияния восьми афганских эмигрантских групп (так называемых «ревностных мусульман») был создан «Национальный фронт спасения Афганистана» во главе с Себгатуллой Моджадеди. Как и многие другие группировки моджахедов, Фронт объявил своей целью провозглашение на территории Афганистана исламской республики. Лидеры «Национального фронта спасения Афганистана» выступали за объединение всех афганских моджахедов в борьбе против «афганских коммунистов и советских войск». В этом стремлении Моджадеди и его сторонники готовы были идти достаточно далеко – вплоть до союза с монархистами, не желая, однако, вступать в контакт с маоистами и исламскими экстремистами типа Хекматиара. Боевые отряды Фронта насчитывали до 6 тыс. бойцов, а всего на территории Афганистана «Национальный фронт» поддерживали до 10 тыс. человек. Помощь группировка получала от Саудовской Аравии, США, Пакистана и организации «Братья-мусульмане». Штаб-квартира Фронта располагалась в Пешаваре.
В 1978 г. видный афганский религиозный деятель, духовный лидер суфистского меньшинства, Саид Ахмед Гилани создал «Национальный исламский фронт Афганистана» (НИФА), который выступил за реставрацию в стране монархии. Группировка Гилани по сравнению со многими другими антиправительственными организациями выглядела весьма умеренной и не поддерживала их исламского фанатизма. Организация Гилани пользовалась большим влиянием, особенно в провинциях Кабул и Нангархар. Всего в НИФА насчитывалось до 15 тыс. сторонников, под ружьем имелось до 8 тыс. бойцов. Руководство фронта тесно связано с западными странами. Штаб-квартира «Национального исламского фронта» находилась в Пешаваре, имелось представительство в Иране.
В 1980–1981 гг. был создан «Исламский союз освобождения Афганистана» (ИСОА, Иттихади Ислами Барайи Азади Афганистан), во главе которого стал доцент Кабульского университета, пуштун по национальности Абд ар-Раб ар-Расул Сайяф. Организация пользовалась поддержкой пуштунских племен джаджи и джадран, особенно в юго-восточных районах страны. Своей главной целью Союз объявил освобождение Афганистана от атеизма и коммунистического режима, формирование правительства на основе Корана и Сунны, сотрудничество со всеми исламскими движениями, борющимися за освобождение мусульманских земель. Численность боевых отрядов превышала 3 тыс. моджахедов. «Исламский союз освобождения Афганистана» пользовался поддержкой Саудовской Аравии и Организации Исламская конференция.
Кроме антиправительственных организаций, объединявших суннитов, в Афганистане воевали и шиитские группировки, получавшие помощь в основном от Ирана. В 1980 г. была сформирована проиранская шиитская организация «Наср» («Победа») во главе с шейхом Мазари. До 4 тыс. бойцов «Насра», отличавшихся хорошей военной подготовкой и хорошо оснащенных оружием и боеприпасами, действовали в центральных провинциях Афганистана, в районе Хазараджата. Боевики «Насра» постоянно находились в состоянии конфликта с соперничающими группировками моджахедов – особенно с пропакистанскими. Пользовались иранской и китайской поддержкой, получали помощь и от американцев. Штаб-квартира организации находилась в Куме. В 1988 г. Абдул Али Мазари объединил несколько шиитских группировок в «Партии исламского единства Афганистана» (Хезби Вахдати Исламийи Афганистан). В западных провинциях Афганистана действовали около 4 тыс. боевиков созданной Ираном в 1982 г. с целью экспорта «исламской революции» «Хезбе Аллах» (Партия Аллаха). Лидером партии, базировавшейся в иранском Мешхеде, стал Кари Ахмад Екдасте. Под иранским контролем находилась и концентрировавшаяся в провинциях Гур и Бамиан относительно немногочисленная (до тысячи человек) группировка «Сепохи пасдар» (Корпус стражей исламской революции). Поскольку среди членов Корпуса были распространены маоистские концепции, «Стражи исламской революции» получали поддержку и от Китая (в отрядах имелись китайские инструкторы). «Стражи» координировали свою деятельность с группировкой «Наср».
В Хазараджате (Центральный Афганистан) сражались (порой даже не столько с правительственными силами, сколько с моджахедами из конкурирующих группировок) шиитские боевики «Совета единства» (Шура-и Иттифак) во главе с крупным землевладельцем и бывшим офицером Саидом Яграном. Их требования главным образом сводились к выводу советских войск из страны и предоставлению хазарейцам автономии. Одной из наиболее крупных шиитских группировок – более 3 тыс. боевиков – было «Исламское движение Афганистана», тесно взаимодействовавшая с хазарейским подпольем в провинциях Газни, Кандагар, Герат и Кабул. В отличие от других шиитских групп, ИДА координировала свою деятельность с пропакистанскими суннитскими организациями.
Помимо перечисленных моджахедских организаций в Афганистане действовал целый ряд мелких группировок и отрядов местных полевых командиров. Лидерами оппозиции неоднократно предпринимались попытки создания широкой коалиции моджахедов. В частности, в 1981 г. в Пакистане был создан «Исламский союз моджахедов Афганистана» (ИСМА), известный также, как «Союз семи». В ИСМА вошли: «Исламская партия Афганистана»; «Исламское общество Афганистана», «Исламская партия Афганистана» (под руководством Юнуса Халеса); «Исламский союз освобождения Афганистана»; «Национальный фронт спасения Афганистана»; «Национальный исламский фронт Афганистана»; «Движение исламской революции Афганистана». Штаб-квартира Союза находилась в пакистанском городе Пешавар. Пост руководителя коалиции поочередно занимали семь руководителей партий, входящих в альянс, сменяясь через каждые три месяца. Но, несмотря на клятву, принесенную на Коране организаторами альянса, – сохранять единство союза, он фактически распался. Противоречия между различными группировками моджахедов были весьма острыми, доходившими даже до вооруженных столкновений между фракциями. Единственное, что как-то – до поры до времени – удерживало вместе моджахедов, было советское военное присутствие, единственное, что объединяло их, была борьба против «шурави».
Силы моджахедов выросли из местных милиционных формирований в крупную партизанскую силу общенационального масштаба, состоящую из множества группировок, объединенных наличием общего врага, но проводящих разные политические, этнические и региональные линии. Кабульскому режиму и советским войскам противостояли миллионы вооруженных и безоружных людей, из которых порядка 200 тыс. были активными бойцами, оснащенными современным вооружением, включая ракеты «стингер» и «блоупайп», противотанковые системы MILAN, ракеты «земля – земля». Всеобщая милитаризация общества стала в конечном итоге фундаментом для непрекращающейся до сих пор гражданской войны в Афганистане.
Особой темой является участие иностранных добровольцев в войне в Афганистане. Несмотря на широкий отклик, который ввод советских войск в Афганистан получил в исламском мире, и несмотря на то что в соседний Пакистан для участия в джихаде прибыло немало добровольцев со всего исламского мира, степень реального их участия в боевых действиях нередко ставится под сомнение, так же как и вопрос об американской помощи иностранным моджахедам, прибывшим на помощь афганской вооруженной оппозиции. Некоторые авторы, в частности М. Сейджман, утверждают, что многие иностранцы «несерьезно относились к войне. Некоторые саудовские туристы приезжали, чтобы заслужить лавры джихада. Их поездка была организована так, чтобы они могли ступить на афганскую землю, сделать фотографию, как они стреляют из автомата, и быстро вернуться домой как герои Афгани-стана».
После вывода советских войск из Афганистана в феврале 1989 г. Консультативный совет моджахедов в Пакистане избрал исполняющим обязанности президента переходного правительства моджахедов Себгатуллу Моджадеди, лидера «Афганского национально-освободительного фронта». Премьер-министром стал глава группировки «Исламский союз освобождения Афганистана» Абд ар-Рабб Расул Сайяф. Летом 1989 г. была создана новая коалиция вооруженной оппозиции – Совет джихада, который, по замыслу ее создателей, должен был составить альтернативу Временному правительству моджахедов. В Совет вошли три независимые группировки моджахедов-суннитов и базировавшийся в Иране шиитский «Альянс восьми».
В начале декабря 1991 г. в пакистанской столице Исламабаде большинством базирующихся в Пешаваре группировок моджахедов было подписано соглашение о создании Совета высшего руководства, который должен заменить существовавшее правительство афганской оппозиции. Предполагалось создать в Кабуле «нейтральное правительство», главой которого станет руководитель «Исламского общества Афганистана» Бурхануддин Раббани. Задачей «нейтрального правительства» предполагалось проведение в Афганистане всеобщих выборов в течение одного года после его сформирования. К соглашению отказались присоединиться «Исламская партия Афганистана» Юнуса Халеса, «Исламский союз за освобождение Афганистана» Расула Сайяфа, а также базирующаяся в Иране «Партия исламского единства».
В апреле 1992 г. вооруженные отряды моджахедов вошли в Кабул – после того, как командующий узбекским ополчением Герой Республики генерал Дустум фактически совершил государственный переворот, перейдя на сторону победителей. Наджибулла был отстранен от власти и укрылся в представительстве ООН.
28 апреля 1992 г. власть в Кабуле была передана Руководящему совету джихада во главе с Себгатуллой Моджадеди, который приступил к исполнению обязанностей временного президента страны. Тогда же было сформировано временное правительство. Одновременно прекратили существование старые государственные структуры Республики Афганистан, отменены все законы, противоречащие шариату.
Свержение режима Наджибуллы и уход советских войск не принесли мира и спокойствия народу Афганистана. Неспособность моджахедских группировок подняться над фракционными интересами блокировали объединение страны и восстановление мира. Проводимое Пакистаном соглашение по разделению власти провалило объединение разнородных партий в национальное правительство. Соглашение только распределило кабинетные посты среди соперников за власть. Администрация Раббани не преуспела в попытках расширить свою базу, ограниченную в основном таджиками, узбеками и некоторыми нацменьшинствами. Не удалось – кроме как чисто номинально – организовать единую армию, которая могла бы способствовать объединению государства. Лидеры оппозиции и те бывшие моджахеды, которые номинально поддержали правительство, с неохотой отнеслись к разоружению своих последователей и присоединению к слабому правительству, которое в политической и военной сфере контролировалось таджикской группировкой Раббани–Масуда.
Теперь междоусобная война разгорелась между группировками моджахедов. В результате нового витка гражданской войны погибли десятки тысяч мирных жителей. Лидеры многочисленных вооруженных группировок раздробили страну на свои вотчины, занимаясь наркобизнесом, разграблением общественной и частной собственности, вымогательством, коррупцией и насилием. При этом они не ограничивались действиями на афганской территории. Во время гражданской войны, разгоревшейся в 1991–1993 гг. в Таджикистане, афганские моджахеды оказывали военную поддержку таджикской оппозиции, вступая в боевые столкновения с российскими пограничниками. 13 июля 1993 г. афганские моджахеды и таджикские исламисты прорвали афганско-таджикскую границу и напали на 12-ю заставу российских пограничников.
В ожесточенной схватке за власть в Афганистане столкнулось несколько сил. С одной стороны, президентская (кабульская) коалиция, возглавляемая Раббани и Масудом, которая включала в себя «Исламское общество Афганистана» под руководством Раббани и Масуда, «Исламское общество Афганистана» под руководством Исмаил-Хана и «Исламский союз освобождения Афганистана» (лидер – Расул Сайяф). С другой стороны – оппозиционная коалиция, возглавляемая г. Хекматиаром и А.Р. Дустумом; в том числе «Национальное исламское движение Афганистана» (лидер – Абдул Рашид Дустум), «Исламская партия Афганистана» (лидер – Гульбеддин Хекматиар), «Партия исламского единства Афганистана» (шииты-хазарейцы, лидер – Карим Халили). Состав обеих коалиций был непостоянен, случаи переходов вооруженных формирований из одной коалиции в другую были делом обычным. Так, Дустум перешел со своими войсками от президентской коалиции на сторону оппозиции (ранее он перешел со службы режиму Наджибуллы на сторону моджахедов), а пуштунский лидер Расул Сайяф, наоборот, от группировки Хекматиара перешел на сторону Раббани и Масуда. Третьей стороной в гражданской войне были независимые вооруженные формирования.
Новой стороной в межафганском конфликте стало исламское движение «Талибан», возглавляемое муллой Мохаммадом Омаром, пуштуном по происхождению, получившим религиозное образование в Кветте (Пакистан) и принимавшим в 1980-х гг. участие в войне против советских войск.
Идеологическое оформление движения «Талибан» имеет исторические корни в появлении разросшейся сети из тысяч медресе по всему Пакистану. После Апрельской революции и ввода советских войск в Афганистан в Пакистане вдоль афганской границы были созданы многочисленные религиозные школы (медресе), финансировавшиеся нефтяными монархиями Персидского залива, в частности Саудовской Аравией. В 1980-е гг. сотни афганских беженцев в Пакистане поступали в религиозные училища, которые стали наиболее привлекательными центрами для многих афганцев в лагерях беженцев в Пешаваре и Кветте. Посещение таких школ было источником доходов для многих семей: школы предоставляли бесплатное жилье и стол для студентов (талибов – арабск. «ищущий знания», «студент»), а ежемесячная стипендия позволяла учащимся помогать своим родным. Поскольку лагеря беженцев были основным источником деятельности моджахедов, афганские оппозиционные группировки проявляли в этих лагерях очень большую активность. В частности, в деятельности таких школ участвовали «Исламская партия» г. Хекматиара и «Джамиат-э-Ислами» Б. Раббани. Также эти религиозные школы контролировались двумя мощными пакистанскими исламскими партиями: «Джамаат Ислами Пакистан» и «Джамаат-э-Улема-э-Ислами Пакистан». Интерпретация ислама «Джамаат Ислами Пакистан» была близка к идеологической линии таких лидеров египетских «Братьев-мусульман», как Хасан аль-Банна и Саид Кутб в сочетании с политической идеологией Маудуди. «Джамаат Ислами Пакистан» имела широкоуровневые связи со многими революционными исламскими организациями в мире, в том числе с египетскими. В свою очередь, «Джамаат-э-Улема-э-Ислами Пакистан» была более традиционалистской силой, пользовавшейся саудовской поддержкой. Большинство лидеров «Талибана» вышли из школ, управлявшихся «Джамаат-э-Улема-э-Ислами Пакистан». По неофициальным сведениям, военную помощь талибам оказывал Пакистан, а финансовая поддержка поступала от Саудовской Аравии. Многие выпускники религиозных школ, так же как их учителя, участвовали в борьбе против режима НДПА и советских войск.
«Хаотическая ситуация в Афганистане создала глубокий разрыв между политическими лидерами и обычными людьми. (…) Этот разрыв был прямым следствием борьбы за политическую власть политических лидеров в Кабуле и их неспособностью сформировать национальное правительство. Это отсутствие признанного на национальном уровне лидерства и позволило талибам выйти на сцену мощно и агрессивно». В немалой степени росту могущества движения «Талибан» и его популярности в различных слоях афганского общества способствовал образ движения, как способного положить конец затянувшейся междоусобице. Появившаяся как народная реакция на господствующий хаос в разобщенном государстве, пуританская суннитская милиция исламского движения «Талибан» нашла широкую поддержку в массах, измученных бесконечным насилием и беззаконием. Как движение, состоящее главным образом из пуштунов, «Талибан» получил широкую поддержку со стороны Пакистана и пуштунов во всей стране, которые надеялись, что «Талибан» сможет восстановить их национальное превосходство, нарушенное занятием Кабула преимущественно таджикским правительством Раббани. В идеологии и практике «Талибана» вполне уживались антинационалистические исламистские взгляды и пуштунский национализм. Крайне строгая и антимодернистская идеология «Талибана» тесно связана с деобандийской интерпретацией ислама, которой придерживаются сторонники пакистанской партии «Джа маат-э-Улема-э-Ислам». Определенное воздействие на талибскую идеологию оказал саудовский ваххабизм, а также идеи джихадизма и панисламизма.
За верой афганских талибов в необходимость очищения ислама, за желанием положить конец гражданской войне и установить в Афганистане «истинно исламское правление» скрывались и более прагматичные интересы иностранных спецслужб (в частности, пакистанской Межведомственной разведки), преследовавших собственные цели.
Осенью 1994 г. движение «Талибан» начало военные действия против правительственных войск, провозгласив своей целью отстранение от власти президента Бурхануддина Раббани, «неспособного принести мир на землю Афганистана», и введение в стране исламского законодательства. Обещания принести наконец мир на многострадальную землю Афганистана привлекли к себе симпатии многих афганцев – и это (плюс широкомасштабная военная и финансовая помощь со стороны Пакистана) стало важным компонентом победы талибов над их противниками.
Первые военные успехи оппозиционного исламистского движения «Талибан» относятся к осени 1994 г. В феврале 1995-го началось наступление талибов на Кабул. Месяц спустя они отброшены войсками, верными президенту Б. Раббани и находившимися под командованием Ахмада Шаха Масуда. В сентябре 1995 г. талибы захватили Герат, крупнейший афганский город на западе страны. В октябре того же года войска талибов пытались повторно штурмовать Кабул. Их отряды установили контроль над холмами вокруг столицы. В октябре 1995-го в пакистанском городе Кветта прошло совещание лидеров «Талибана», на котором они приняли решение о расширении «священной войны» против «антиисламского и незаконного» правительства Раббани.
В мае 1996 г. президент Афганистана Раббани и бывший премьер-министр Хекматиар подписали соглашение, предусматривающее создание в Афганистане коалиционного переходного правительства с последующим проведением всеобщих выборов. Соглашение было одобрено также одним из наиболее могущественных полевых командиров Ахмадом Шахом Масудом и лидером «Исламского союза освобождения Афганистана» Абд Раббом Расулом Сайяфом. Еще совсем недавно непримиримые враги – Раббани и Хекматиар – договорились также о создании в Афганистане новой «исламской армии» взамен разрозненных и зачастую враждующих друг с другом формирований моджахедов. Решено было также, что Афганистан должен быть «исламским государством со всеми вытекающими отсюда последствиями». Однако договоренности между Раббани и Хекматиаром не могли уже остановить успехов «Талибана».
К сентябрю 1996 г. отряды талибов контролировали примерно 70 % всей территории страны. В сентябре 1996 г. движение «Талибан» заняло Кабул, заявив о введении по всей стране «подлинно исламского правления» (в качестве первоочередных мер талибами были введены обязательные молитвы пять раз в день, объявлено о запрете женщинам работать). Взятие Кабула талибами нанесло мощнейший удар по их противникам: стало ясно, что талибы пришли к власти всерьез и надолго. Ворвавшись в афганскую столицу, талибы первым же делом принялись за расправу над своими врагами – проникнув на территорию миссии ООН, они схватили нашедшего там еще в 1992 г. убежище бывшего президента страны Наджибуллу и его брата. Они были подвергнуты жестокой и унизительной казни.
Захватив столицу страны, талибы продолжали развивать успех. Ободренные своими успехами, талибские отряды двинулись на Джабал-ус-Сирадж, Губахар, а затем на Баграм. К 1 октября 1996 г. отряды талибов подошли к Панджшерской долине, старой вотчине полевого командира Ахмада Шаха Масуда.
Захват талибами Кабула не привел к прекращению гражданской войны в Афганистане. Напротив, страна фактически оказалась расколотой. Север страны продолжали контролировать силы, противостоящие талибам. Летом 1998 г. талибы продолжили успешный натиск на север. В июле мулла Омар пригрозил соседним Таджикистану и Узбекистану «серьезными последствиями» в случае предоставления своей территории войскам антиталибской коалиции. В августе 1998 г. талибы отвергли предложение России и Узбекистана прекратить огонь в Афганистане и сесть за стол переговоров, заявив, что «при нынешних обстоятельствах» они не пойдут ни на какие сделки с оппозицией.
В августе 1998 г. войска талибов захватили важный в стратегическом плане город Мазари-Шариф. Одновременно с Мазари-Шарифом талибские силы захватили на севере страны город-порт Хайратон, расположенный на афгано-узбекской границе. В сентябре 1998 г. талибы после массированных бомбардировок и обстрела захватили провинцию Бамиан, где им противостояли афганские шииты, получавшим иранскую помощь. Талибы даже обратились в ООН с просьбой остановить иранское «вмешательство» в дела Афганистана. По словам представителя движения «Талибан», Тегеран снабжал оружием и боеприпасами отряды афганских шиитов. Тогда же резко обострились отношения между талибами и Ираном – особенно после сообщений о совершенном талибами убийстве иранских дипломатов из консульства в Мазари-Шарифе. Талибы предложили Ирану обменять сорок захваченных ими в Афганистане иранских граждан на лидеров антиталибской коалиции. В ответ иранский лидер Али Хаменеи назвал талибов «жестокими, догматичными и невежественными людьми», служащими иностранным интересам.
Взяв контроль над большей частью страны (за исключением районов, контролируемых «Северным альянсом»), в октябре 1997 г. талибы изменили официальное название страны на новое – Исламский Эмират Афганистана. Было это проделано, чтобы официально «укрепить позиции» муллы Мохаммада Омара, получившего высший духовный титул у мусульман во времена халифатов «Амир аль-Муминин» («эмир правоверных»). Мотивы халифата были достаточно сильными в представлениях талибов о будущем государственном устройстве. Как пишет Н. Ноджуми, «в соответствии с идеями талибов их лидер мулла Мохаммад Омар Муджахед являлся амир-уль-муминин (предводитель правоверных). В Афганистане амир-уль-муминин также является халифом, который правит на территории под его контролем в соответствии с шариатом. Все мусульмане и немусульмане, живущие на такой территории, обязаны подчиняться халифу. Халиф избирается небольшим советом вождей, имеющих религиозное влияние и общественное доверие». Талибское руководство выступало с панисламистскими заявлениями о необходимости объединения всех мусульман мира. По мнению российского исследователя Р. Сикоева, судя по всему, предполагалось, что это объединение предполагалось осуществить под эгидой Исламского Эмирата Афганистан: «Подобные устремления, прикрываемые панисламистскими лозунгами, во многом объяснимы стремлением талибов утвердиться в качестве гегемона хотя бы в каком-то регионе мусульманского мира». К слову, опыт талибского «эмирата» даже после его падения рассматривался исламистами как заслуживающий внимания с точки зрения восстановления халифата. Известный исламистский пропагандист Анвар аль-Авлаки включал его наряду с опытом «исламских судов» в Сомали в число «наиболее успешных примеров (…) исламского управления»: «В об[е]их этих странах мусульманские воины принесли мир, безопасность и главенство закона (…). Но эти движения достигли власти не через выборы или дебаты, а через войну. И потерпели они неудачу не из-за того, что они были неудачниками, а потому, что умма изменила и провалила их. Тем не менее, несмотря на то что битва проиграна здесь или там, война еще не кончилась».
Летом 1998 г. духовный лидер движения «Талибан» мулла Мохаммад Омар заявил, что на территориях, контролируемых талибами, нет и не будет никаких политических партий и движений. По его словам, жители Афганистана обязаны жить и работать «в рамках исламского шариата», и «ни в каких партиях и уставах» они не нуждаются. Что касается «какой-то свободы», считает Омар, то она лишь «вредит исламу и чувству патриотизма». В то же время разрешается «позитивная критика» действий «правительства» талибов. Омар заявил, что будет приветствовать любую «индивидуальную или коллективную» критику.
На контролировавшейся талибами территории были введены драконовские меры, согласно очень узкой интерпретации талибами шариата. Запрету подвергались музыка, видеоаппаратура, фильмы и т. д. Контроль за соблюдением религиозных предписаний был возложен на Департамент поддержки добродетели и наказания порока. Отдельные указы предписывали ношение мужчинами бород определенной длины, устанавливали правила для внешнего вида женщин, которым вменялось в обязанность закрывать лица, а также запрещалось работать (что для множества афганских овдовевших в годы войны женщин было самой настоящей катастрофой, обрекавшей их на полнейшую нищету). Как метко выразился Жиль Кепель, автор книги «Джихад: экспансия и упадок исламизма», «талибы – такая же катастрофа для исламского движения, какой для коммунистического движения были Пол Пот или Энвер Ходжа».
В июле 1998 г. в порядке насаждения «истинно исламского» духа в обществе талибы приказали жителям контролируемых ими районов Афганистана в двухнедельный срок выбросить все телевизоры, видеомагнитофоны и спутниковые антенны. Талибы объяснили это тем, что фильмы и музыка ведут к моральному разложению правоверных мусульман, и «любые предметы, противоречащие исламу» должны быть уничтожены; ранее были закрыты все кинотеатры. В августе 2001 г. мулла Мохаммад Омар издал указ, запрещающий пользование Интернетом в Афганистане. В сообщении шариатского радио Кабула было сказано, что запрет распространяется на всех граждан страны, а также на международные благотворительные организации, на всей территории Афганистана.
Неоднократные обращения ООН к талибскому руководству с требованием изменить к лучшему положение с правами человека, особенно женщин, вызвало резкую критику со стороны муллы Мохаммада Омара. Он назвал требования ООН в области прав человека «атеистической» политикой, которая ведет к «увеличению числа супружеских измен»: «ООН, находящаяся под влиянием империалистических держав, под предлогом защиты прав человека вводит в заблуждение мусульман, уводя их от ислама». Отмечая, что политика талибов исходит из Корана, мулла Омар отверг призыв ООН отменить запрет, по которому афганские женщины лишены прав на работу и образование. По его словам, согласие с предложениями ООН в области образования женщин «предоставило бы им непристойную свободу, ведущую к супружеским изменам и разрушению ислама». При талибах афганкам разрешалось учиться лишь при мечетях до 10-летнего возраста. Доступ же женщинам и девушкам в среднюю школу, не говоря уже о колледжах и институтах, талибы закрыли полностью. Был введен полный запрет для женщин на работу вне стен своего дома, что касается также женщин-учителей, инженеров и большей части остальных профессий. Только небольшому числу женщин-врачей и медсестер разрешено работать в некоторых кабульских больницах. Полный запрет талибы установили вообще на любого рода активность женщины вне дома, кроме тех случаев, когда ее сопровождает махрам (близкий родственник-мужчина). Женщины, одетые без соответствия правилам «Талибана» (то есть не покрытые покрывалом), а также женщины, появившиеся на улице без сопровождения махрама, подлежали бичеванию, избиению и словесному поношению. А те афганки, которых уличали в добрачных сексуальных отношениях, подлежали публичному побиванию камнями (множество любовников были забиты камнями до смерти во исполнение этого правила). Было запрещено празднование весной традиционного Нового года (Навруза). Пропаганда любой – кроме ислама – религии считается тягчайшим преступлением, а переход из ислама в другую веру карался смертью. Религиозная нетерпимость талибов обратилась даже на памятники. В провинции Бамиан талибы решили уничтожить вырубленные в скалах статуи Будды, возраст которых превышает полторы тысячи лет, решено было разрушить как не соответствующие исламским канонам. В марте 2001 г. появились документальные подтверждения факта разрушения религиозными фанатиками двух огромных статуй Будды. Кроме того, от сильных взрывов пострадало 80 % уникальных настенных фресок пещерного монастыря, который находится в этом районе. Не исключено, что, разрушая статуи Будды, талибы преследовали двоякую цель – заявленную борьбу с «идолопоклонством» и провокацию – ведь в ряде стран буддисты, оскорбленные надругательством над святыней, начали мстить мусульманам, сжигая Коран, устраивая погромы. Усилить межконфессиональную рознь и тем самым радикализировать мусульман – это было вполне в духе талибов.
Даже контролируя до 90 % территории Афганистана, «Талибан» не сумел стабилизировать обстановку в стране и создать эффективное правительство. Широкие связи талибов с Пакистаном (особенно с пакистанскими спецслужбами), с зарубежными экстремистами и международными террористами, объявленными в розыск (такими, как Усама бен Ладен), неслыханные нарушения прав человека привели к международной изоляции движения. Мировое сообщество не признало талибов законными представителями афганского народа. Талибский «эмират» получил признание лишь от трех стран (Пакистана, Саудовской Аравии и ОАЭ).
Во времена правления движения «Талибан» Афганистан сделался одним из мировых и региональных центров средоточия не просто радикально-исламистских, но и откровенно экстремистских и даже террористических сил. Афганистан стал учебным полигоном для «добровольцев» – для их боевого опыта, который они приобретают для ведения собственных войн у себя на родине. Это также притягивало в Афганистан десятки боевиков других национальностей, включая кашмирцев, чеченцев, узбеков, уйгуров и др. Именно на территории Исламского Эмирата Афганистан нашел себе прибежище Усама бен Ладен, а также многие его единомышленники из «Аль-Каиды» и других экстремистских организаций.
Приход «Талибана» к власти поначалу был довольно спокойно встречен в России – особой опасности не усматривалось. Действительно, все выглядело как простая смена власти в условиях гражданской войны между различными группировками, практически все из которых были вчерашними врагами, сражавшимися против советских войск. Кроме того, и антиталибские силы своими действиями на таджикской границе особых симпатий у России не вызывали. Поэтому российская сторона не спешила предпринимать какие-либо действия в отношении афганской гражданской войны. Правда, тогдашний секретарь Совета безопасности России Александр Лебедь заявил, что РФ должна поддержать противостоящих талибам Ахмада Шаха Масуда, генерала Дустума и премьер-министра Афганистана Гульбеддина Хекматиара, которые противостоят талибам. В свою очередь, глава российского МИДа Евгений Примаков с этим публично не согласился, заявив, что «не уверен в том, что Москве следует оказывать поддержку тем силам в Афганистане, которые противостоят движению “Талибан”». Вместе с тем Евгений Примаков сказал, что Российской Федерации не следует спешить и с признанием талибского правительства. «Мы не симпатизируем движению талибов. Неоднократно давали ему свои оценки. Но сейчас не следует торопиться с материальным вмешательством, как, впрочем, и с признанием нового правительства», – сказал министр иностранных дел России. Отношение России к талибам от полубезразличной позиции наблюдателя менялось в худшую сторону по мере продвижения талибских войск к границам СНГ. Масла в огонь подлила история с пленением российских летчиков и самолета Ил–76. 3 августа 1995 г. талибский самолет-перехватчик МиГ–21 вынудил сесть в аэропорту Кандагара принадлежащий татарстанской авиакомпании «Аэростан» грузовой лайнер, арендованный для перевозки 120 ящиков с патронами для стрелкового оружия из Албании через Шарджу (ОАЭ) в Кабул для войск афганского президента Раббани. Семеро россиян оказались заложниками в руках талибов. Бесчисленные переговоры российского МИДа, усилия руководства Татарстана, посредничество международных организаций ни к чему не вели. Тогдашний российский премьер-министр В.С. Черномырдин неоднократно лично обращался к лидерам стран, способных повлиять на талибов, в частности к вице-президенту США Альберту Гору, королевской семье Саудовской Аравии. Талибы выдвигали абсурдные требования, например предоставить информацию о судьбе 60 тысяч афганцев, якобы насильственно удерживающихся в России. Миграционная служба провела проверку и не обнаружила на территории России ни одного афганца, пропавшего без вести во время войны 1980-х гг. в Афганистане, из числа включенных талибами в список, предоставленный российской стороне. Дело осложнялось тем, что наряду с более чем 11 тыс. афганских беженцев, официально зарегистрированных в России, еще 30 тыс. находились в стране нелегально. К тому же многие из беженцев сумели нелегально перебраться из России в европейские страны. Кроме того, от России «Талибан» потребовал сделать официальное заявление о невмешательстве во внутренние дела Афганистана, что и было выполнено. Шансы на политическое разрешение ситуации были равны нулю, а 16 августа 1996 г. российские летчики смогли бежать из талибского плена.
Еще одним моментом в отношении России к талибам стала открытая поддержка кабульским режимом чеченских сепаратистов. В январе 2000 г. афганские талибы объявили о признании «независимости Чечни». В январе 2001 г. министр иностранных дел талибского правительства Вакиль Ахмад Мутавакиль заявил, что талибы «открыто заявляют о своей поддержке» чеченских сепаратистов в то время, как «многие мусульманские государства оказывают помощь деньгами и оружием Чечне, но скрывают это». По словам министра, поддержка чеченцам «будет продолжаться до тех пор, пока они сами на заявят, что обрели наконец свободу». Мутавакиль пояснил, что речь идет «о дипломатической и моральной поддержке».
Соединенные Штаты также поначалу углядели в талибах всего лишь одну из враждующих моджахедских фракций, разве что отличающихся большим фундаментализмом, хотя на фоне других группировок – вроде «Исламской партии Хекматиара» – талибы выглядели довольно заурядно. Более того, свою роль сыграла активная поддержка талибов со стороны пакистанских спецслужб. Более того, весьма интересным представляется появившееся в 1996 г. свидетельство премьер-министра Пакистана Беназир Бхутто о том, что по инициативе и с помощью трех государств (США, Великобритании и Саудовской Аравии) на территории Пакистана была создана сеть медресе для подготовки афганских беженцев-пуштунов, которым предстояло образовать вооруженные формирования будущего движения «Талибан». Руководство этими медресе было возложено на пакистанскую фундаменталистскую партию «Джамаат-э-Улема-э-Ислами». «Оружие талибам поступало от США и Англии на средства Саудовской Аравии», – сказала в интервью корреспонденту Би-би-си Беназир Бхутто.
Заявления лидеров «Талибана» о желании восстановить в Афганистане долгожданный мир и стабильность даже придавали талибам известную долю «респектабельности». Немаловажным фактором была и декларируемая талибами политика борьбы с наркобизнесом – на этой основе американская администрация Билла Клинтона активно контактировала с талибским правительством начиная с 1998 г. От враждебных действий в отношении новых хозяев Кабула США воздерживались довольно долгое время – даже после того, как стало известно, что в Афганистане укрывается Усама бен Ладен. Нанесенный после взрывов американских посольств в Африке удар возмездия по афганской территории в 1998 г. был направлен скорее не против талибов, а непосредственно против лидера «Аль-Каиды».
Однако теракты 11 сентября 2001 г. стали фактическим поводом для вторжения США в Афганистан, следствием чего оказалось свержение режима «Талибана». Осенью 2001 г. стало известно, что американская администрация получила документальные доказательства того, что лидер террористов-самоубийц, атаковавших Америку 11 сентября, Мохаммед Атта, а также еще несколько исполнителей терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне находились в учебно-тренировочных лагерях Усамы бен Ладена в Афганистане и встречались там с «правой рукой» международного террориста египтянином Айманом аз-Завахири.
В середине сентября 2001 г. американцы вступили в контакт с «Северным альянсом» для подготовки операции против лагерей Усамы бен Ладена. Ранее «Северный альянс» уже объявил о готовности предоставить свои боевые формирования для поддержки военной операции США. Тем временем пакистанская делегация прибыла в Афганистан, чтобы передать талибам американский ультиматум – выдать в течение трех суток Усаму бен Ладена или подвергнуться военному удару со стороны США.
Выступивший 18 сентября 2001 г. по радио «Голос шариата» заместитель главы Временного совета министров талибов мулла Мохаммад Хасан Ахонд отверг обвинения в том, что теракты в США были совершены талибами или Усамой бен Ладеном, «однако США и империалисты всего мира, а также евреи, христиане и все, кто их поддерживает, собираются уничтожить исламский порядок». Это выступление было расценено наблюдателями как объявление Соединенным Штатам джихада. В то же время, по словам базирующегося в Пешаваре агентства «Афган исламик пресс», руководство «Талибана» имеет в виду лишь то, что народ Афганистана должен готовиться к «священной войне с неверными» в случае американских атак в рамках акции возмездия за теракт в США 11 сентября. Талибы выдвинули несколько условий в ответ на ультимативное требование США выдать скрывающегося в Афганистане террориста Усаму бен Ладена. Талибы считают, что если суд над ним и состоится, то должен пройти в нейтральной мусульманской стране. Руководство «Талибана» настаивает также на снятии международных ограничительных санкций против кабульского режима, прекращении помощи и поставок оружия «Северному альянсу». Талибы просят также увеличить масштаб «международной помощи афганскому народу», то есть, по сути дела, самим талибам.
В октябре 2001 г. в ответ на теракты 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне США и их союзники по международной антитеррористической коалиции начали в Афганистане военную операцию против афганских талибов и боевиков «Аль-Каиды». В задачи военной коалиции, возглавляемой Соединенными Штатами, входило: найти и обезвредить глав террористических организаций, включая лидера «Аль-Каиды» Усаму бен Ладена, а также вывести из строя оборонные пункты и штаб-квартиры террористических объединений, базирующихся на территории Афганистана.
Талибы стремительно теряли контроль над афганской территорией. В ноябре 2001 г. талибы были выбиты из Кабула и Джелалабада, а в начале декабря их вытеснили из Кандагара.
Однако эти события никоим образом не означали окончания войны в Афганистане и уничтожения движения «Талибан», которое не только сумело сохраниться, но и продолжает представлять более чем реальную угрозу кабульскому правительству и иностранным войскам, размещенным в Афганистане, равно как и властям Пакистана. Движение «Талибан» сумело перегруппироваться и превратиться в мощное повстанческое движение, ведущее партизанскую войну и осуществляющее террористические акты, в том числе с использованием террористов-смертников.
Очевидно, что силой одного оружия победить талибское сопротивление невозможно, а без этого нереальны и надежды на стабильность в Афганистане и всем регионе. В качестве одного из потенциальных элементов стабилизации обстановки в Афганистане ряд политиков и экспертов выдвигают идею поиска диалога с «умеренным» крылом в движении «Талибан». В последнее время такую идею активно пропагандировали Президент Исламской Республики Афганистан Хамид Карзай и Президент США Барак Обама.
Отметим, что подобная идея не нова. Поиск умеренных представителей «Талибана» продолжался практически с самого начала формирования переходного правительства Афганистана. Еще с конца 2001 г. пакистанский президент Первез Мушарраф лоббировал включение в новое афганское правительство представителей талибов, а с апреля 2003 г. администрация Х. Карзая провозглашала целью интегрировать бывших талибов, из числа тех, кто согласится сложить оружие. В апреле 2004 г. Карзай выступил в Кандагаре с приглашением к членам «Талибана» принять участие в выборах и восстановлении страны. Президент Карзай, в частности, обозначил разницу между талибами, которые «хотят работать и возделывать здесь землю», и верхушкой «Талибана», числом не более 150 человек, связанной с «Аль-Каидой».
Новый всплеск демонстрации готовности вести разговор с «умеренными талибами» был проявлен президентом Карзаем в 2009 г., когда он выразил одобрение позиции Президента США Барака Обамы, заявившего в интервью «Нью-Йорк таймс», что Америка сейчас не выигрывает битвы у талибов, и для продвижения афганского урегулирования возможен диалог с умеренной частью оппозиции.
С точки зрения администрации США подобная политика вписывается в контекст «нового курса» по отношению к Афганистану, выражающемуся в большем использовании дипломатических средств. Несомненно, при выборе такой стратегии сыграл свою роль опыт Ирака, где американцам удалось нейтрализовать немалую часть суннитских повстанцев именно дипломатическими мерами. Нельзя исключать и того, что в этой связи изучению подвергся и опыт по привлечению на сторону власти бывших боевиков в Чеченской Республике. В то же время официальный Кабул весьма ревниво относится к попыткам американцев устанавливать контакты с талибами в обход афганских властей.
При этом надо заметить, что как за пределами Афганистана, так и в самом Афганистане есть и серьезные противники применения понятия «умеренный» к любым представителям «Талибана», рассматривая как экстремистов и лидеров движения и их последователей. Особенно такие настроения заметны в среде национальных меньшинств, которые видят в попытках наведения мостов между официальным Кабулом и «умеренными» талибами (т. е. представителями преимущественно пуштунского по национальному составу движения), «часть широкого заговора с целью отодвинуть представителей непуштунских национальностей с властных позиций по всей стране». Возникает двойственная ситуация. С одной стороны, очевидно, что даже после сокрушительных ударов американской армии «Талибан» продолжает представлять значительную не только военную, но и политическую силу в афганском обществе. И достижение национального согласия без привлечения к диалогу с властями представителей талибов выглядит более чем сомнительным предприятием. С другой стороны, возникает вопрос: а есть ли в талибской среде значительные умеренные силы, имеющие вес? Сам факт существования умеренных талибов, конечно, не вызывает сомнения. Можно вспомнить, что президент Карзай в 1990-е гг. поддерживал деятельность талибов, в которых видел силу, способную прекратить междоусобицу в стране, но затем порвал с ними отношения. Проблема усугубляется и тем, что отсутствует четкая дефиниция, которая позволяла бы вычленить «умеренных» в талибской среде. Но главное препятствие заключается именно в том, что в «Талибане» господствует отнюдь не умеренный мейнстрим. Руководство талибов, в частности их духовный вождь мулла Омар, отвергло все предложения Карзая о переговорах, требуя полного и безоговорочного вывода всех иностранных войск из Афганистана в качестве первого шага к возможному диалогу. Понятно, что на такой шаг Карзай пойти не может, поскольку в этом случае его режим окажется перед непосредственной угрозой гибели. Даже те представители «Талибана», которых можно позиционировать как «умеренных», ставят главным условием диалога с властями вывод иностранных войск из Афганистана (см., например, интервью, которое дал французскому изданию Le Figaro Вакиль Ахмед Мутавакиль, бывший министр иностранных дел талибского правительства (1995–2001 гг.) и один из ближайших советников муллы Омара). Менее категоричен лидер «Исламской партии Афганистана» г. Хекматиар, не являющийся представителем «Талибана», но ведущий вооруженную борьбу против кабульского правительства: он в качестве условия для переговоров выдвигает требование заменить войска западной коалиции на контингенты из мусульманских стран.
Кроме того, проблема заключается и в том, что многие реальные лидеры талибов занесены Соединенными Штатами в списки разыскиваемых лиц. Что делает перспективы переговоров – даже при наличии доброй воли с их стороны – крайне маловероятными.
Согласно заявлениям Президента США Барака Обамы, основная цель военной кампании, которую американцы ведут против «Талибана» в Афганистане, состоит в лишении террористической сети «Аль-Каиды» возможности восстановить в этой стране базу, которую террористы могли бы использовать для терактов против американцев. Однако вопрос взаимоотношений «Талибана» и «Аль-Каиды» далеко не так прост, как его изображают нередко в СМИ или пропаганде. Более того, со времени американского вторжения в Афганистан отношения между «Аль-Каидой» и предоставлявшими ей в свое время убежище афганскими талибами претерпели серьезную трансформацию.
Военное присутствие США и их союзников в Афганистане началось в 2001 г. под флагом «войны с террором». Несмотря на то что в последнее время заметна тенденция к отказу от этого концепта, как не отвечающего полностью современным реалиям, проблема терроризма и экстремизма остается одной из главнейших не только в самом Афганистане, но и в сопредельных государствах (прежде всего, в Пакистане). Более того, данная угроза выходит за пределы стран, имеющих географические границы с Афганистаном.
С проблемой распространения из Афганистана экстремизма, имеющего радикально-религиозную окраску, тесно смыкается угроза перетекания вооруженного конфликта и военно-политической нестабильности за пределы афганской территории. И надо признать, что эта угроза перестала быть потенциальной, превратившись в очевидный факт.
Речь идет прежде всего о ситуации в сопредельном Пакистане. Совершенно не случайно в последнее время все чаще раздаются голоса, призывающие рассматривать проблему Афганистана в тесной увязке с проблемой Пакистана. Показательно, что представитель Президента США Ричард Холбрук был направлен в регион как представитель по Афганистану и Пакистану.
Фактически «прозрачная» граница между Афганистаном и Пакистаном позволяет боевикам из обеих стран перетекать из одного государства в другое. Весной 2009 г. пакистанские талибы после серии переговоров с представителями афганского «Талибана» приняли решение о направлении своих отрядов для действий на территории юго-восточных и восточных провинций Афганистана.
Возникшее на пакистанской территории афганское движение талибов со временем превратилось в значительный фактор внутренней политики Пакистана. Идеология «Талибана» получила широкое распространение в различных частях Пакистана, особенно в пограничных с Афганистаном районах. В декабре 2007 г. было провозглашено создание группировки пакистанских талибов «Техрик Талибан-и Пакистан» (Движение талибов Пакистана) под руководством Баитуллы Мехсуда. Задачами этой группировки было заявлено сопротивление пакистанской армии, введение шариата и объединение в борьбе против сил НАТО в Афганистане. Фактически появление пакистанских талибов относится к более раннему времени и увязывается, в частности, с началом в 2002 г. проникновения пакистанских военных в зоны племен для борьбы с иностранными боевиками, просачивающимися через афганскую границу. Многие из пакистанских талибов участвовали ранее в боевых действиях в Афганистане. В то время как пакистанские военные сконцентрировали свое внимание на афганских талибах и иностранных боевиках «Аль-Каиды», небольшие воинствующие группировки, выступающие против контроля со стороны федерального правительства и действовавшие независимо друг от друга, начали тесно координировать свою деятельность.
Оплотом талибов в Пакистане с начала 2000-х гг. является Вазиристан, где талибы оттеснили традиционных племенных вождей и в 2004 г. захватили фактическую власть в регионе. В феврале 2006-го на территории Северного Вазиристана было объявлено о провозглашении независимости и создании Исламского Эмирата Вазиристан. К весне 2009 г. под талибский контроль фактически перешел ряд районов Пакистана. В начале апреля 2009 г. пакистанский президент Али Асиф Зардари в обмен на прекращение вооруженных действий согласился на введение законов шариата в районе Сватской долины, что дало повод государственному секретарю США Хиллари Клинтон резко обвинить Исламабад в фактическом потакании боевикам из «Талибана». По мнению ряда экспертов, пакистанские «неоталибы» имеют шансы перерасти из локальной группировки в транснациональную силу. Отчасти это было продемонстрировано в конце 2008 – начале 2009 г., когда афганские и пакистанские талибы, преодолев существующие между ними противоречия, сформировали «Шуру (Совет) объединенных моджахедов» (Шура Иттехад-уль-Муджахидин). Целью вновь созданного альянса была провозглашена борьба против западного присутствия в регионе.
Пакистанские талибы практикуют террористическую деятельность, включая суицидальные теракты. По данным базы данных по терроризму South Asia Terrorism Portal (SATP), в 2008 г. в результате террористического насилия в Пакистане погибли более 2,1 тыс. человек, а в первые десять месяцев 2009 г. жертвами терактов стали около 1800 гражданских лиц. В 2009 г. в Пакистане террористами смертниками было совершено около 60 терактов (для сравнения, в 2002 г. – только 2). Ряд исследователей усматривает в этой тенденции влияние «Аль-Каиды», распространившееся в зоне племен. Более того, есть основания полагать, что «Аль-Каида» выполняет роль медиатора и «строителя коалиции» в среде различных пакистанских экстремистских фракций.
Пакистанское правительство и американские спецслужбы обвиняют пакистанских талибов в смертельном покушении на Беназир Бхутто в декабре 2007 г. (хотя группировка отрицала эти обвинения). В августе 2008 г. власти Пакистана запретили группировку, в частности заморозив ее банковские счета. В 2009 г. пакистанская армия начала массированную наземную операцию против талибов – боевые действия развернулись на северо-востоке страны в долине Сват, а в октябре – в граничащем с Афганистаном Южном Вазиристане, считающемся одним из главных оплотов воинствующих исламистов. В августе 2009 г. в результате удара с американского беспилотного летающего аппарата был убит «амир» пакистанских талибов Байтулла Мехсуд. Однако армия встретила серьезное сопротивление со стороны талибов, которые, используя смертников, осуществили ряд взрывов, в результате которых погибли сотни человек, в том числе и мирные жители. А участие в операциях против пакистанских боевиков американских военных чревато радикализацией настроений среди местного населения (особенно на фоне так называемого «дружественного огня», когда в результате американских ракетных ударов по ошибке гибнут мирные жители).
Появление пакистанских талибов стало одним из эпизодов экстремистской и террористической активности в этой стране, где действуют такие конфессиональные экстремистские группировки, как суннитская Sipah-e-Sahaba и шиитская Tehrik-e-Jafria, антииндийские группировки («Лашкар-э-Тайба», «Джаиш-э-Мухаммад», «Харакат-уль-Муджахидин»), афганские талибы, «Аль-Каида» и аффилированные с ней группировки. Следует упомянуть и об участии в конфликте исламистов – выходцев из постсоветских государств. Наряду с «Исламским движением Узбекистана», это также базирующийся в северо-западных районах Пакистана, в Вазиристане, «Джамаат Булгар», основанный в 1999 г. в талибском Афганистане и состоящий главным образом из перебравшихся туда российских татар, а также дагестанцев, кабардинцев и русских. Как позиционируют себя члены этого джамаата, «Джамаат Булгар» является одним из боевых подразделений исламского движения «Талибан» и совершает джихад на территории Исламского Эмирата Афганистан против захватчиков-«крестоносцев»… Муджахиды «Булгара» являются частью исламской уммы, поэтому сам джамаат не ставит целью освобождение какой-то определенной территории, надеется на участие в освобождении всех мусульманских земель и не ограничивает себя узкими рамками территориальной, партийной или национальной политики».
Напряженность в Пакистане, вызванная деятельностью религиозно-экстремистских группировок, в значительной степени сказывается в том, что в соседнем Афганистане проблемы безопасности остаются нерешенными, несмотря на предпринимаемые Кабулом и иностранными военными контингентами (коалиционными силами и ISAF) меры. По оценкам ISAF, в 2008 г. интенсивность боевых действий в Афганистане возросла в сравнении с предыдущим годом на 60 %. В провинциях на юге страны (Гильменд, Кандагар, Урузган, Заболь) действует несколько талибских группировок; восток страны входит в сферу влияния «Аль-Каиды» и группировки Хаккани; в центральных районах Афганистана сильны позиции «Исламской партии», возглавляемой Гульбеддином Хекматиаром (в 2010 г. были отмечены жестокие столкновения между талибами и боевиками «Исламской партии», хотя традиционно они находились по одну сторону баррикад в борьбе против кабульского режима и западной коалиции). Ситуация особенно осложнена организационным слиянием афганских и пакистанских талибов и инфильтрацией боевиков из Пакистана.
Не только успехи, но и неудачи талибов чреваты расползанием экстремизма по региону. Масштабные войсковые операции против талибов в Пакистане и Афганистане вынуждают экстремистов искать альтернативные места для активной деятельности вне этих стран. И такими местами могут стать среднеазиатские государства на постсоветском пространстве. В частности, наблюдателями высказывается опасение, что выдавленные из Афганистана боевики способны найти прибежище в Ферганской долине, где радикалов на фоне сложной социально-экономической ситуации в регионе и безработицы могут поддержать бедные слои населения.