На ней было желтое хлопчатобумажное платье, скрывающее формы ее шикарного тела даже меньше, чем обтягивающие брючки и открытая рубашка, в которых я видел ее последний раз. Там, на вилле. В руках она вертела ключи от машины. Когда, сойдя с парома на пристань, я приблизился, с дружеской улыбкой протянула их мне.

— Доброе утро, Артур.

— Доброе утро, мисс Липп. Как мило с вашей стороны лично встретить меня. Да еще в такую рань…

— Мне почему-то очень захотелось начать день с осмотра местных достопримечательностей. Знаете, это так романтично… Кладите вашу сумку в багажник, тогда нам не надо будет заезжать на виллу.

— Как скажете, мэм.

Я поставил сумку на землю и пошел к задней двери, чтобы, как положено хорошо воспитанному наемному шоферу-лакею, открыть ее для нее, но она, оказывается, уже сама забралась на переднее сиденье, рядом с местом водителя. Мне оставалось только как можно быстрее швырнуть сумку в багажник и сесть за руль.

Вообще-то я ожидал совсем другого — что встретит меня сам Фишер, что мы тут же отправимся на виллу, где мне покажут мое место, расскажут, что делать дальше… А вместо этого рядом со мной сидит мисс Липп. Со своим чарующим запахом дорогих духов и загадочной улыбкой женщины-сфинкса… Ничего себе встреча! Я даже вспотел, хотя было не жарко, и не совсем уверенным движением вставил ключ в замок зажигания. Нет, неожиданное смущение надо было как-то прикрыть. Что-нибудь сказать, чтобы отвлечь от него слишком пристальное внимание.

— А разве мистер Харпер к нам не присоединится, мэм?

— Вряд ли. У него тут образовались кое-какие срочные дела. — Она сделала невольную паузу, прикуривая сигарету. — Да, кстати, Артур… — Мисс Липп глубоко затянулась и, с явным удовольствием выдохнув струйку сизого дыма, продолжила: — Не стоит называть меня «мэм» или «мадам». Обращайтесь ко мне просто по имени. Липп… Итак, что у нас на сегодня в смысле туристических развлечений?

— Вы в Турции в первый раз, мисс Липп?

— Нет, не впервые. Правда, после очень долгого перерыва… Все, что я помню от тех поездок, — это жуткие жирные комары. Не знаю, как вы, а мне совсем не хотелось бы видеть их еще раз.

— Значит, хотите начать со Стамбула?

— Да, скорее всего.

— Вам раньше приходилось видеть сераль?

— Это тот самый старый дворец, где когда-то был гарем султана?

— Да, тот самый.

Вспомнив свой прежний опыт работы гидом в Стамбуле, я про себя улыбнулся: практически все женщины-туристки почему-то хотели прежде всего побывать в гареме султана, и в этом смысле мисс Липп ничем от них не отличалась.

— Хорошо, тогда поехали посмотрим сераль, — решительно кивнув, сказала она.

— Поехали. Только в таком случае, мисс Липп, позвольте мне сделать одно предложение…

— Конечно.

— Сераль давно уже работает как музей, и, если мы поедем туда прямо сейчас, он будет еще закрыт. Поэтому я мог бы сначала отвезти вас в знаменитое кафе «Пьер Лоти» — это на высоком холме недалеко от города, — где можно позавтракать в на редкость приятной обстановке, а потом отправиться в сераль.

— И во сколько мы сможем там быть?

— Скорее всего, около часу дня.

— Хорошо, поехали, только постарайтесь, чтобы не позже. Или хотя бы не намного позже.

Мне это показалось несколько странным, но не настолько, чтобы придать особое значение: время от времени попадаются туристы, которые почему-то предпочитают делать все по часам. Что ж, предпочитают так предпочитают, ничего страшного…

Я завел мотор и поехал по прибрежному шоссе назад в город. Несколько раз внимательно посмотрел в зеркало заднего вида, пытаясь увидеть знакомую темно-зеленую «пежошку», но сегодня вместо нее, похоже, был светло-серый «опель». С троими мужчинами внутри…

Мы остановились у старинного замка «Румелихисари», вышли, и по дороге я коротко, не особенно вдаваясь в исторические подробности, рассказал ей об известной осаде Константинополя войсками султана Мехмета Фатиха в 1453 году, о том, как он пытался полностью отрезать город от Босфора, как в его окружении оказались люди, которые…

Впрочем, ее все это, судя по всему, не очень интересовало. Не то чтобы ей было очень скучно и она, как говорят, «отрабатывала номер», но, когда я показывал ей те или иные места, мисс Липп смотрела и просто кивала. Не задавая никаких вопросов.

В кафе все было совсем иначе: она буквально настояла на том, чтобы я сел с ней за столик под развесистым деревом и заказал ракию для нас обоих, а затем буквально закидала меня вопросами. Но, как ни странно, не о Пьере Лоти, восторженном французском поклоннике Турции, в честь которого и было названо это весьма популярное, не очень дорогое, но по-своему элитное кафе, а о… серале.

Я, как мог, удовлетворил ее любопытство. Для большинства людей слово «дворец» обычно означает отдельное, очень большое здание, предназначенное для проживания в нем монарха. Конечно, вокруг него всегда имеется множество самых различных функциональных строений, но дворцом все равно считается только то самое главное здание. Слово «сераль» тоже означает «дворец», но он совершенно иной — это окруженная высокими стенами территория овальной формы, размером чуть больше двух миль по периметру, расположенная на самой вершине холма у входа в Босфор и являющаяся фактически городом в городе. Там (по крайней мере, начиная со времен Сулеймана Великого и вплоть до середины девятнадцатого века) жили и работали члены центрального правительства, высокопоставленные государственные чиновники и действующие султаны — всего обычно около пяти тысяч человек. Кроме того, за высокими каменными стенами сераля располагались также охранные войска, кадетский корпус и гарем самого султана. На территории практически постоянно велось новое строительство. Одной из причин этого была древняя оттоманская традиция: когда на трон восходил новый султан, он, естественно, становился законным наследником всего богатства и собственности, накопленных его отцом, но при этом не мог пользоваться всем этим как своим собственным, не теряя лица. Соответственно, ему приходилось создавать что-то свое личное, что-то, связанное только с его именем, — новые дворцовые постройки внутри сераля, новый храм, новые ценности… Как я уже упоминал выше, все это относилось в основном к девятнадцатому веку, поэтому в настоящее время сераль представляет собой в высшей степени разномастное скопление приемных покоев, выставочных залов, жилых комнат, павильонов, мечетей, книгохранилищ, внутренних двориков, низеньких казарменных бараков, учебных плацев и так далее, и тому подобное, между которыми то тут, то там виднеются открытые площадки, тенистые аллеи, садики… Так что «большого» здания дворца в прямом смысле слова в серале практически никогда не было вообще. А самыми крупными строениями тут можно считать разве что султанские кухни и конюшни.

И хотя во всех путеводителях по Стамбулу все это объясняется довольно подробно, большинство туристов почему-то упорно продолжают чуть ли не свято верить, что слово «сераль» означает «гарем», и ничего больше. А кроме этого их интересует разве что только «Золотая дорога», по которой избранных наложниц вели из гарема в постель султана, а затем обратно… Вообще-то участок гарема для широкой публики закрыт, но я обычно водил туристов в павильон Мустафы-паши в самой задней части сераля и говорил им, что это и есть тот самый гарем. Разницы они все равно никакой не видели, да и не могли увидеть, зато было что потом рассказать друзьям и знакомым, и это делало их по-настоящему счастливыми.

Однако с мисс Липп этот номер не прошел. Оказалось, она знала историю Турции гораздо лучше, чем я ожидал. Например, ей было известно, кто такие янычары. Для молодой привлекательной женщины, всего час назад вроде бы искренне спрашивающей меня, не является ли сераль тем самым старинным дворцом, это было весьма странно. Но она продолжала меня удивлять:

— Скажите, а отмеченные в путеводителе «Залы ожидания евнухов» сейчас открыты?

— Да, но только те, которые рядом с «Вратами верности», в самом центре, мисс Липп.

— А личные бани Селима Второго? Их можно увидеть?

— Думаю, да. Сейчас они часть музея. Там экспонируются стекло и серебряные изделия.

— Ну а как насчет «Залы приветствий»?

— Точно не знаю, но полагаю, там теперь офисы администрации, мисс Липп. Хотя, повторяю, точно не знаю.

Вообще-то, честно говоря, на некоторые ее вопросы я не мог ответить. Во всяком случае, достаточно достоверно. Только плюс-минус… А она все спрашивала и спрашивала… Наконец, мило вздохнув и как ни в чем не бывало выпив второй бокальчик ракии, вроде бы безразлично спросила:

— Кстати, Артур, вы все еще голодны?

— Голоден? Все еще голоден? Ну что вы, мисс Липп. Совсем нет. С чего бы?

— Просто если вы не голодны, то почему бы нам уже не отправиться на осмотр дворца? Нам ведь ничто не мешает? Это, должно быть, ведь так интересно!

— Да, само собой разумеется, мэм… то есть, простите, мисс Липп. Это на самом деле очень интересно! Уверен, вам там понравится…

— Тем лучше. Тогда оплатите, пожалуйста, наш счет и поедем. С деньгами разберемся потом… — Она встала и пошла к машине.

Я жестом подозвал официанта, рассчитался с ним за ракию и заметил любопытные взгляды посетителей, сидящих в кафе. Скорее всего, им было интересно, кем я ей прихожусь — отцом, дядей или… кем? Самое забавное было то, что мне самому хотелось бы понять, кто она такая и как мне себя с ней вести. Кроме того, глядя на нее, я почему-то все время вспоминал фразу, небрежно оброненную Харпером в ночном клубе, — о том, что у Ники слишком короткие ноги. Ноги мисс Липп, как принято сейчас говорить, росли из шеи, что меня одновременно и возбуждало (иное было бы более чем неестественно), и раздражало, потому что я упорно хотел понять, имеет ли длина женских ног значение в постели, но проверить это на моей «клиентке» конечно же не имел возможности.

Я отвез ее в сераль, припарковав машину в бывшем «Дворике янычаров», что рядом с аркой, ведущей во внутренний дворик, где в далекие времена происходили казни. Поскольку было еще относительно рано, то рядом с нашим «линкольном» стояли всего три другие машины. Лично меня это очень устраивало, поскольку давало возможность «работать» свободно, не опасаясь, что меня услышат коллеги-экскурсоводы, подойдут, поинтересуются, есть ли у меня лицензия, начнут задавать неудобные вопросы, на которые мне меньше всего хотелось бы отвечать…

— А теперь давайте подойдем поближе к арке, «почувствуем» дух сераля… Именно здесь, стоя вот у этих самых ворот, султаны обычно наблюдали еженедельные казни… Вон там, в центре, деревянная колода, на которой преступникам отрубали головы, а чуть подальше, обратите внимание, чуть справа — небольшой фонтанчик, где палач смывал с себя кровь после окончания работы. Самое забавное заключается в том, что одновременно он также являлся главным садовником сераля… Кстати, эта арка называлась «Вратами спасения». Иронично, не правда ли? Обезглавливались здесь, само собой разумеется, только важные государственные преступники и высокопоставленные дворцовые вельможи. Когда казнить приходилось лиц королевского звания — например, если новый султан решал избавиться от всех своих более молодых братьев, чтобы не допустить, скажем, возможных претензий на право престолонаследования, но их царскую кровь проливать было нельзя, — их элегантно и практически безболезненно душили с помощью специального шелкового шнура… Преступивших закон падших женщин казнили несколько иначе: их помещали в мешок и вместе с тяжелым камнем бросали в Босфор… Ну а теперь пройдемте внутрь…

До мисс Липп этот мой рассказ шел как по маслу. Без каких-либо сбоев. Туристы покорно кушали то, что им давали. Причем с видимым удовольствием и без малейших возражений.

Но она, терпеливо выслушав всю эту галиматью, надолго остановила на мне вроде бы ничего не означающий взгляд:

— Это на самом деле так, Артур? Или только для туристов?

— Нет-нет, конечно же не для туристов. Так оно и было на самом деле.

— Откуда вам известно?

— Это же исторические факты, мисс Липп. — Почувствовав скрытую угрозу, я попробовал зайти с другой стороны: — Вам, случайно, не доводилось слышать или, может, даже читать, что, когда одному из султанов надоел его личный гарем, он не стал ломать себе голову, а просто взял и утопил всех своих женщин в Босфоре? В точном соответствии с процедурой, о которой я вам только что рассказал. И тут же завел себе новый. Вскоре в проливе, неподалеку от сераля, произошло крупное кораблекрушение, туда направили команду водолазов… И то, что они увидели и потом, придя в себя, описали, привело всех в ужас: эти ни в чем не повинные бедолаги стояли там рядком на дне, медленно покачиваясь туда-сюда от потоков течения… Вы можете себе такое представить?

— Какому султану?

Наиболее безопасным было попробовать угадать.

— Кажется, Мураду Второму.

— Нет, это был султан Ибрагим, — невозмутимо, не повышая голоса, возразила она. — Вы, пожалуйста, не обижайтесь, Артур, но, полагаю, нам все-таки лучше найти, ну, скажем, чуть более профессионального экскурсовода, вам не кажется?

— Как скажете, мисс Липп, как скажете…

Я постарался сделать вид, будто мне эта мысль вполне по душе, однако на самом деле все было совсем не так. Ведь спроси она меня с самого начала, хорошо ли я знаком с историей турецкого сераля, я бы честно и откровенно признался, что конечно же нет. Ну какой, скажите, мне смысл прикидываться?! Что это дает? Да ровным счетом ничего. Мне больше всего не понравилось то, как именно она проделала все это. Подленько, как бы исподтишка…

Мы прошли внутрь комплекса, я заплатил за вход, заказал англоязычного экскурсовода, который занудливо и обстоятельно рассказал ей практически то же, что и я, только более подробно и менее интересно. Впрочем, судя по вопросам, последовавшим с ее стороны, можно было подумать, что она собирается писать о серале книгу! И это почему-то явно льстило экскурсоводу. Он беспрестанно кивал и благодарно улыбался.

Лично я нахожу турецкий сераль местом до крайности скучным и унылым. В Греции старинные здания и комплексы, даже если они давно не реставрировались, всегда выглядят как-то чистенько и привлекательно, а вот тут все наоборот — неряшливо, заброшенно, равнодушно… Даже деревья в аллеях, даже всемирно известный дворцовый сад с романтическим названием «Тюльпановый рай»…

Впрочем, мисс Липп этого, казалось, просто не замечала. Она с интересом заглядывала в каждый уголок — на кухни, в конюшню, где демонстрировалась постоянная выставка седел, в книгохранилище… При этом вроде бы искренне смеялась над дежурными «остротами» экскурсовода и вздыхала, когда тот с мрачным видом сообщал ей те или иные печальные факты из истории сераля. Конечно, знай я, что она думает обо всем этом на самом деле, относился бы к этому по-другому, но поскольку дело обстояло иначе, то скоро мне это порядком надоело. Я перестал следовать за ними, словно тень, а вместо этого начал везде, где только можно, «срезать углы» — слава богу, территория музея была мне совсем не плохо известна — и уже всерьез подумывал о том, как бы совершенно случайно их «потерять» и подождать мисс Липп, сидя на лавочке у фонтанчика внутреннего дворика, когда она вдруг подозвала меня к себе.

— Артур, скажите, сколько отсюда до аэропорта?

Ее вопрос меня настолько застал врасплох, что поначалу я просто не знал, что и ответить.

— Аэропорта? Какого аэропорта?

У нее на лице появилось выражение типа «Господи, дай мне терпения не убить этого зануду».

— Да, Артур, аэропорта. Того самого, куда прилетают самолеты. Вы, случайно, не знаете, сколько нам потребуется времени, чтобы туда доехать?

Экскурсовод, которого, кстати, никто ни о чем не спрашивал, с готовностью ответил:

— Сорок минут, мадам.

— Как минимум, минут сорок пять, мисс Липп, — придя в себя, поправил я его. — В зависимости от пробок на дороге.

Она посмотрела на свои наручные часы:

— Так, самолет прилетает в четыре. Точнее, в четыре ноль пять… Тогда вот что, Артур. Если хотите, можете сходить куда-нибудь перекусить. Встретимся у выхода ровно через час.

— Как прикажете, мисс Липп. Мы поедем в аэропорт, чтобы кого-нибудь встретить?

— Если, конечно, у вас нет каких-либо возражений, Артур. — Ее тон трудно было назвать даже вежливым, не то чтобы дружеским.

— Да нет же, — поспешил я исправить положение. — Я имел в виду совсем другое: если бы вы сказали мне номер рейса, я мог бы заранее узнать, прилетает ли он вовремя, или опаздывает, или что еще…

— А знаете, вы правы, Артур. В этом есть смысл… Честно говоря, об этом я как-то не подумала. Хорошо… Самолет «Эр-Франс» из Женевы. Рейс номер двенадцать ноль пять. — И она снова одарила меня своей самой солнечной улыбкой…

Сука!

Рядом с «Голубой мечетью» было что-то вроде закусочной. Я немного перекусил и, естественно, выпил, а главное, позвонил оттуда майору Туфану.

Он выслушал мой отчет, не перебивая. Затем коротко сказал:

— Хорошо, я прослежу за тем, чтобы паспорта всех женевских пассажиров тщательно проверили. Это все?

— Нет, сэр. — Я как можно короче изложил ему мою версию с наркобизнесом, включая вариант с оптовым поставщиком сырья.

— У вас что, появились факты, подтверждающие эту версию?

— Нет, но это естественно вписывается в уже имеющуюся у нас информацию, сэр.

— Уже имеющуюся у нас информацию, Симпсон, может как угодно интерпретировать любой недомерок. В полном соответствии со своими плебейскими вкусами и убогими понятиями. Нас же интересуют данные, которых у нас еще нет! Пока нет! Именно в этом и заключается ваша работа, именно об этом вы и должны думать, а не заниматься, возможно, увлекательными, но бесплодными догадками. Вам ясно?

— Да, но тем не менее…

— Мы теряем драгоценное время, Симпсон. Продолжайте работать в соответствии с принятым планом. И постарайтесь звонить точно в оговоренные нами сроки. Ну а теперь, если у вас все, мне надо успеть еще кое-что сделать. До свидания. С нетерпением жду ваших новых сообщений.

Вот оно, чертово военное мышление! Правы они или не правы — не важно! Главное для них — просто и четко приказать! И не слушать никаких возражений. Только так, и никак иначе!

Я торопливо вернулся назад к машине, очень и очень злой, на самого себя тоже. И надо честно признать, не столько от оскорбительной агрессивности майора Туфана, сколько от реального осознания простого факта: то, что кажется логичным и даже умным вечером, утром таковым частенько уже совсем не кажется. Мое восприятие «студентки» мисс Липп как специалиста по определенным лабораторным делам было в общем-то правильным, однако после разговора с Туфаном эта теория стала казаться достаточно шаткой. Ведь на вилле проживали также пожилая супружеская чета с хорошей репутацией и повар, которые не могли и, скорее всего, действительно не имели никакого отношения к операции с производством наркотиков. Поэтому в дополнение к проблеме фактора времени приходилось принимать во внимание и другое: либо масштабы производства должны быть настолько малы, чтобы прислуга ничего не заметила, — тогда для чего городить огород? — либо Харпер заранее купил их «слепоту» и лояльность — тогда автоматически увеличивается риск и существенно уменьшается рентабельность всего предприятия. Тогда к чему все эти усилия? Нет, логическим и разумным назвать это было трудно и, что еще хуже, глупо.

И тут, в отчаянии от того, что мои гениальные догадки оказались просто детским лепетом, я пошел еще на одну глупость. Мне вдруг показалось: если тех самых гранат и пистолетов в машине уже нет, значит, хоть какая-то часть моей теории об операции с производством наркотиков может оказаться правильной, то есть иметь право на жизнь! Значит, преступники уже передают оружие некоему лицу, для которого оно и было сюда привезено.

До выхода мисс Липп из сераля оставалось еще минут двадцать-двадцать пять, но на всякий случай — если она вдруг решит выйти оттуда пораньше — я отогнал машину на противоположный конец внутреннего дворика, к деревьям у храма Святой Ирены. Там достал из сумки крестообразную отвертку и начал отвинчивать винты на обшивке левой передней двери. Даже не думая о том, что меня кто-нибудь может увидеть. Проблем-то нет: во-первых, я выполняю задание всесильного майора Туфана, так что ребята из светло-серого «опеля» или какого-либо иного оперативного транспортного средства мои действия только одобрят, а во-вторых, даже если появятся другие почему-то очень желающие узнать, что, почему и зачем, то им всегда можно сказать, что заедает дверной замок и надо его срочно подрегулировать. Только и всего. Проблема была в другом: времени у меня было мало, а работать приходилось очень аккуратно, чтобы не оставить следов ни на винтах, ни на обшивке…

Прежде всего я, насколько это было возможно, ослабил все винты, а затем начал медленно и аккуратно, один за другим, их вынимать. Казалось, на это уходит вечность. Так оно в конечном итоге и было. Вынимая предпоследний винт, я случайно бросил взгляд наверх из окна и увидел… Догадайтесь, кого?.. Да, да, конечно же мисс Липп, которая в сопровождении экскурсовода неторопливо шагала по каменной мостовой. Неторопливо, но целенаправленно. Прямо ко мне! Причем идти ей оставалось до машины метров семьдесят-восемьдесят, не больше… Правда, с другой стороны от водительской двери. Но ведь времени-то, чтобы снова привернуть винты, все равно не было! Кроме того, «линкольн» стоял не там, где она приказала… Что делать? Только одно: незаметно спрятать винты и отвертку в карман, завести мотор и немедленно поехать ей навстречу. Надеясь и молясь Господу Богу, что оставшиеся два винта, практически, но не до конца вывинченные, не выпадут из своих гнезд и обшивка двери не выпадет из своего места, когда мне придется выскакивать из машины, чтобы, как положено, открыть ей дверь… Господи, если Ты есть, то помоги мне хоть в этом! Очень прошу Тебя, помоги!

Можете мне верить или не верить, дело ваше, но молитва, кажется, помогла: открывать ей дверь бросился, чуть не вылетев из штанов, зануда экскурсовод, очевидно потрясенный ее эрудицией и искренним интересом к цели всей его жизни. Не говоря уж о молодости и красоте… Так что, слава богу, у меня хватило времени на вполне достойные извинения.

— Простите, пожалуйста, мисс Липп, но мне показалось, вы обязательно захотите посмотреть церковь Святой Ирены, и я подогнал машину сюда, чтобы вам не пришлось возвращаться пешком назад.

В общем-то номер, похоже, прошел, поскольку она не могла одновременно и благодарить искренне восторженного экскурсовода, и задавать мне ненужные вопросы. Да, повезло так повезло, ничего не скажешь… Кроме того, экскурсовод отвлек ее внимание, предложив, как и положено людям его профессии, многословно и велеречиво, продолжить осмотр церкви, которую они еще не видели, — настоящая Византия, построенная во времена правления императора Юстиниана, колоссальный, просто ни с чем не сравнимый исторический интерес!

— Да, конечно, конечно, но только в следующий раз, — ответила мисс Липп.

— Но надеюсь, вы будете здесь завтра, мадам, — искренне поинтересовался он. — Ведь завтра открывается сокровищница сераля! Это всемирное достояние. Его нельзя пропустить.

— Что ж, может быть. Вполне может быть…

— Если нет, то тогда добро пожаловать в четверг, мадам. Это можно увидеть только два дня в неделю. Когда все остальное закрыто… Да, у нас так принято. Не знаю точно почему, но так принято.

Он говорил с ней чуть ли не с сексуальным придыханием… Старый паразит! Интересно, сколько она ему сунула в карман? Ну надо же, какой энтузиазм!

— Да-да, обязательно постараюсь. Спасибо, еще раз спасибо. — Она широко улыбнулась ему, а мне коротко бросила: — Поехали!

Что ж, поехали так поехали… Как только мы затряслись по булыжнику, обшивка двери, само собой разумеется, затряслась тоже — всего-то на двух незатянутых винтах! Я тут же изо всех сил прижал ее коленом. Вибрация вроде бы прекратилась, но риск остался. Ведь не держать же ее вечно… Она-то, скорее всего, ничего не заметит, но вот они… Фишер или Харпер, эти уж точно ничего не упустят. Нет, надо из кожи вылезти, но успеть вернуть все на место не далее аэропорта. Не далее!

— Кстати, вы узнали, самолет прилетает вовремя? — спросила мисс Липп.

В это время из боковой улочки с грохотом вылетела конная повозка, и мне пришлось резко затормозить, чтобы избежать столкновения, а заодно проявления моей растерянности, потому что из-за разговора с майором Туфаном я абсолютно забыл о звонке в аэропорт. Пришлось выкручиваться.

— У них нет никакой информации о возможном опоздании, но вероятна промежуточная остановка, мисс Липп. Хотите, чтобы я позвонил туда еще раз? Чтобы подтвердить?

— Нет, нет, спасибо. Теперь это не так уж и важно.

— Ну, как вам понравился сераль, мисс Липп? — Мне казалось, если я буду продолжать беседовать с ней, мой желудок хоть как-нибудь успокоится, и можно будет думать не о нем, а о чем-либо более важном.

— Вполне. Во всяком случае, довольно познавательно.

— Кстати, сокровищницу тоже имеет смысл посмотреть. Ведь все, что использовали султаны, включая самые мелкие предметы, было буквально усеяно драгоценными камнями. К тому же множество из них — подарки других особ королевской крови. Даже королевы Виктории! Зрелище, поверьте мне, впечатляющее.

— Догадываюсь. — Она рассмеялась. — Каминные часы, хрусталь…

— Да, но все равно некоторые вещи считаются мировыми сокровищами. Например, кофейники, сделанные из единой глыбы аметиста… Или, скажем, крупнейший в мире изумруд на пологе балдахина одного из султанских тронов… А мозаика из чистейших рубинов и жемчугов?.. Да всего просто не перечислишь.

Я старательно перечислял и перечислял ей исторические достоинства сераля, дворцов, султанов и Турции вообще. Как говорят, «по полной программе». Вообще-то женщины, как показывает мой личный и в каком-то смысле немалый опыт, любят разговоры о драгоценностях. Их хлебом не корми, дай лишь послушать… Но только не мисс Липп. Оказалось, ей это совсем не интересно. Она не дала мне дойти даже до половины того, что я собирался ей рассказать, дабы отвлечь ее внимание.

— Вряд ли это стоит так дорого, Артур.

— Как это — вряд ли, мисс Липп?! Что вы говорите? Сотни и сотни, если не тысячи, по-настоящему драгоценных камней?

Моя левая нога уже начинала неметь от зажимания дверной панели, чтобы она, упаси господи, не начала трястись…

Мисс Липп только чуть заметно пожала плечами:

— А, кстати, знаете, в чем истинная причина того, что некоторые, нет, практически все помещения сераля периодически, то есть каждую неделю, то открываются, то закрываются?.. Как сказал мне этот очаровательный экскурсовод, у них просто не хватает денег. Вы представляете, у государства нет денег! Нет, нет, не у государства, а, точнее сказать, у правительства этого государства. Вот почему здесь все так заброшено, неряшливо и грязно. И, кроме того, если бы все эти драгоценности были настоящими, их держали бы не здесь, в музее, а, скорее, в бронированных сейфах. С охраной. А знаете, Артур, что великое множество всех этих музейных побрякушек в конечном итоге оказываются на рыночных развалах как самое простое стекло, дешевые или не совсем дешевые подделки, ну и все такое прочее?

— Нет, нет, здесь нет подделок, мисс Липп! Их здесь просто не может быть!

— Хорошо, хорошо, Артур, тогда скажите, пожалуйста: на что похож самый крупный изумруд в мире?

— Ну… как груша… и размером с грушу. Крупную грушу…

— Гладкую или граненую?

— Гладкую, конечно.

— Как зеленый турмалин?

— Ну, вообще-то я точно не знаю, мисс Липп. Я ведь просто экскурсовод, а не эксперт. Вы ведь знаете.

— А вам важно или, скажем, интересно, что это?

Мне это стало потихоньку надоедать.

— Нет, честно говоря, не очень, мисс Липп. Просто настоящие изумруды делают жизнь интереснее, только и всего. Во всяком случае, на мой взгляд…

Она улыбнулась:

— Иногда даже куда больше, чем просто интереснее. Вам приходилось видеть что-либо по-настоящему завораживающее, Артур? Например, восточное…

— Нет, откуда? Я же живу на востоке.

— Да, конечно же… Но вам ведь приходилось видеть местные картинки. Вы знаете, что заставляет все эти высокие пагоды так красиво сверкать во мраке лунного света?

— Нет, мисс Липп. К сожалению, не знаю.

— Их покрывают маленькими кусочками разбитого стекла, так что самый знаменитый изумруд в мире, камень Будды, вообще-то не более чем часть куда более дешевого камня — яшмы. Но главное не в цене, а в том, что это совсем не то, чем это представляют. Вот в чем суть вопроса, Артур. Восток есть восток… — Мисс Липп достала из сумочки изящный золотой портсигар, вынула из него длинную тонкую сигарету и, не обращая внимания на протянутые мной спички, прикурила от своей зажигалки. Тоже дамской и тоже золотой. И тут же задала мне совершенно неожиданный вопрос: — Да, кстати, Артур, скажите, а вы всегда занимались именно такой работой?

— Вы имеете в виду — туристами и частным извозом? Нет, мисс Липп, не всегда. Большую часть моей сознательной жизни я был журналистом. В Египте. Но когда к власти пришла банда Насера, работать там людям нашей профессии стало просто невозможно. И очень опасно. Пришлось начинать жизнь сначала. И мне, и многим моим коллегам…

Вот так просто, честно и прямо: человек, который испил горькую чашу неудачной судьбы, но умеет «держать удар» и не намерен кому бы то ни было плакаться в жилетку.

— Я почему-то подумала о тех самых дорожных чеках, — продолжила она. — Говоря о «жизни сначала», вы имели в виду именно это?

— Мисс Липп, мне искренне жаль, что мистеру Харперу пришлось рассказать вам об этом, поверьте.

Хотя почему «жаль», почему «пришлось»? Это же более чем очевидно. Просто в тот момент, когда мне приходилось одновременно вести машину, плотно придерживать левым коленом обшивку двери, чтобы, упаси господь, она вдруг не отвалилась или не задребезжала, и при этом еще напряженно думать о том, как и где ее можно снова закрепить крестообразными винтами…

— А вы что, полагали, он мне ничего не скажет? — усмехнувшись, поинтересовалась она.

— Нет, нет, мисс Липп, я вообще ничего не полагал.

— Но поскольку он все-таки сказал и поскольку все-таки именно вы сейчас ведете эту машину, значит, меня такие вещи не очень-то интересуют, так ведь?

На какой-то момент мне даже показалось, что она меня завлекает, однако, слава богу, этот момент продлился, простите за невольный каламбур, не дольше момента…

— Наверное, так. Во всяком случае, по логике вещей…

— Равно как и по логике мистера Харпера?

— Да, по логике вещей, вроде не должны бы.

— Ну а как насчет того, что в таком случае мы с ним… то есть с мистером Харпером… весьма разумные, все понимающие или, по крайней мере, искренне старающиеся все понять люди?

Услышав такое, я просто не мог не бросить на нее пристальный взгляд. Хотя и вел машину! На приличной скорости. Мисс Липп смотрела на меня с явным интересом, причем в глазах ее не было даже намека на «пелену равнодушия». Нет, взгляд ее был очень направленным и более чем внимательным…

И тут до меня наконец-то дошло — меня ведь просто-напросто прощупывают! Хотят выяснить, понимаю ли я, что происходит, не оставили ли они ненужных следов, можно ли мне доверять, ну и так далее, и тому подобное. В любом случае для них это, похоже, тоже был вопрос жизни и смерти. Поэтому и относиться к нему надо было серьезно. А куда денешься?.. Я прекрасно понимал, что от моего ответа зависит многое, лично для меня очень даже многое, но… но не знал, что ответить. Изображать из себя недоумка или пытаться уйти от вопроса теперь уже не имело смысла. Однозначно… Прими я любое неверное решение, тогда прости-прощай все и вся! И мистер Харпер с моим покаянным письмом, и всесильный майор Туфан с его шефом и всеми их обвинениями против меня, кое-какие из которых тянут на пожизненное заключение. И в Турции, и в Греции. Ну и где лучше? А что, хороший вопрос, согласитесь!

К лицу начала приливать краска. Такое обычно бывает, когда чувствуешь себя виноватым или почему-то сильно нервничаешь. Иногда даже не зная почему. В моем случае это было бы началом конца. Значит? Значит… Значит… надо было срочно рассердиться!

— Включая мистера Фишера?

— А при чем здесь мистер Фишер?

— Он что, тоже, как и вы с мистером Харпером, рассудительный и все понимающий? Или искренне пытающийся понять? Что-то не очень похоже, мисс Липп.

— Это так важно?.. Скажем, для вас?

Я бросил на нее еще один взгляд. Очень внимательный взгляд. Хотя и продолжал вести машину. По-прежнему на приличной скорости.

— Да, мисс Липп, важно. Ведь речь может идти о моей личной безопасности. Выражаясь точнее, вообще-то хотелось бы выжить. А зависеть это вполне может от того, насколько рассудительным и все понимающим является ваш мистер Фишер…

— Потому что он опрокинул на вас бокал ракии?

— Ах вон оно что… Он сообщил вам даже это… Нет, нет, скорее меня насторожила его — как бы поточнее выразиться?.. — его неаккуратность… та легкость, с которой он себя выдал…

— Только себя? — В ее тоне явно почувствовалось внутреннее раздражение. Не знаю точно почему, но почувствовалось. Меня в таких вещах не проведешь… Это уж точно. Значит, надо сбавить обороты и не заходить слишком далеко. Иначе можно просто не вернуться назад.

— А что, есть кого еще выдавать, мисс Липп? Я человек подозрительный, но не вероломный, мисс Липп. Я, на мой взгляд, вполне естественно, стараюсь максимально соблюдать собственные интересы, мисс Липп, но при этом знаю, как быть лояльным и держать язык за зубами. Независимо от степени «сопутствующих обстоятельств»…

Она промолчала. Судя по всему, проверка закончилась. Не знаю, удачно для меня или нет, но закончилась. Чему лично я был в любом случае рад. И очень надеялся, что она не заметила, как я вспотел…

Мы прибыли в аэропорт минут за десять до прибытия нашего рейса. Мисс Липп, не дожидаясь, пока я найду удобное место для парковки, вышла из машины и элегантной походкой направилась в зал прилетов, тем самым дав мне столь необходимое время закрепить хотя бы те самые два винта, прежде чем поторопиться догнать ее.

Она стояла у стойки с табличкой «Эр-Франс».

— Через пятнадцать минут.

— Плюс, как минимум, еще пятнадцать на паспортный и таможенный контроль, — напомнил я. — Мисс Липп, вы ведь до сих пор так и не позавтракали. Здесь чистенькое и очень симпатичное кафе. Почему бы вам не сходить туда и не перекусить? А я тем временем прослежу за рейсом и найду носильщика, который поможет вашим гостям донести вещи до машины. Как только пассажиры выйдут в зал, я немедленно позову вас.

Она чуть поколебалась, затем, к моему удивлению, коротко кивнула:

— Хорошо, Артур. Делайте как считаете нужным.

— Простите, а могу я спросить, кого, собственно, мы встречаем, мисс Липп?

— Конечно можете… Мистера Миллера.

— Благодарю вас. Не беспокойтесь, все будет в полном порядке, мисс Липп.

Я проводил ее до самого входа в кафе, еще несколько минут побыл рядом, чтобы собственными глазами убедиться, не выкинет ли она какой-нибудь неожиданный трюк, затем торопливо вернулся к машине. Времени-то было в обрез…

На этот раз пришлось так спешить, что мои вспотевшие от волнения пальцы несколько раз соскользнули с рукоятки отвертки, а ее острый конец оставил нежелательные следы на поверхности обшивки. Я, конечно, тщательно затер их и замазал слюной, но полной уверенности в том, что это поможет, не было… Три человека в припаркованном метрах в тридцати светло-сером «опеле» ничего не предпринимали, но внимательно наблюдали за мной. Наверное, глядя на мои лихорадочные, слишком уж суетливые движения, даже думали, что у меня сдают нервы или, что еще хуже, «шарики за ролики заехали».

Когда винты наконец-то оказались на месте, а крестообразная отвертка — во внутреннем кармашке сумки, я тут же торопливо вернулся в зал прилетов. Наш самолет как раз приземлялся. Я подошел к ближайшему носильщику, дал ему пять лир и попросил встретить некоего мистера Миллера. Затем чуть ли не бегом отправился в мужской туалет, на полную мощность включил холодную воду, вымыл лицо, шею, руки… Чтобы прекратить потеть… Вроде бы помогло. Чуть отдышавшись, я, прошу прощения, отлил и, чувствуя себя уже намного спокойнее, вернулся в кафе. Мисс Липп как ни в чем не бывало сидела за столиком и пила кофе.

— Пассажиры уже потихоньку выходят, мисс Липп.

— Хорошо. Заплатите, пожалуйста, по счету, Артур.

За те пару минут, которые мне потребовались, чтобы подозвать официанта и решить вопрос с оплатой, я пропустил момент — уж не знаю, важный или нет, — когда мисс Липп встретила мистера Миллера. Я их увидел уже на улице, по дороге к нашей машине. Вместе с нанятым мною носильщиком, который нес в одной руке чемодан, а в другой — обычную дорожную сумку. Естественно, я бегом нагнал их и даже успел открыть багажник.

Ему было около шестидесяти. Длинная шея, длинный нос, серые морщинистые щеки, лысая голова, прыщи. На руках тоже. Очень худой. Настолько, что, когда он шел, легкий чесучовый костюм болтался на нем так, будто был сшит для кого-то намного крупнее его. Так, пойдем дальше: бледные губы, очки без оправы, зубастая улыбка, сощуренный упрямый взгляд, который словно говорил: «Уйди с моего пути, приятель, потому что у меня, боюсь, просто нет времени уйти с твоего!»

Когда они подошли к машине, мисс Липп сказала:

— Познакомьтесь, это Артур Симпсон — наш водитель, Лео…

И прежде чем я успел сказать: «Добрый день, сэр», он сунул мне плащ, который висел у него на правой руке, пробормотал что-то вроде «привет», сам открыл левую заднюю дверь и сел в машину. Мисс Липп молча улыбнулась — хотя ни мне, ни ему, а, скорее, самой себе — и села рядом с ним.

Плащ буквально источал запах лаванды. Я аккуратно сложил его, бросил в багажник, дал пару лир чаевых носильщику и наконец-то сел сам на водительское сиденье.

— Куда теперь, мисс Липп? На виллу?

— Да, Артур, на виллу…

— Минутку, минутку, — перебил нас Миллер. — А где мой плащ?

— С вашим багажом, сэр.

— Да, но там он может перепачкаться. Его надо переложить сюда. Немедленно!

— Да, конечно, сэр.

Я вышел, открыл багажник, достал его плащ, положил рядом с ними на заднее сиденье.

— К чему такая суета, Лео? — услышал я, пока делал все это. — Машина ведь чистая. Мы проверяли…

— Да, понятно, но багаж в ней может быть не очень-то чист. Он был в самолете вместе с другими чемоданами, был у таможенников, проверялся офицерами спецслужб, находился в руках носильщиков, ну и так далее, и тому подобное… Поэтому пока он еще не совсем чист. Подождем немного, ну а там будет видно.

Он говорил по-английски, но без явно выраженного американского акцента. Как минимум, не мог произносить некоторые типичные звуки. Скорее всего, был французом.

— Все нормально, сэр? — поинтересовался я.

— Да-да, спасибо, — нетерпеливо ответил он.

Обычная реакция таких людей: сначала они сами создают ненужные трудности, а потом всячески изображают из себя жертву. Мол, виноваты не они, а кто-то другой. Любой, кто оказался рядом.

— Хорошо, Артур, поехали, — вроде бы равнодушно махнув рукой, сказала мисс Липп. — Детали обсудим потом.

Как только мы выехали с территории аэропорта, Миллер довольно откинулся на спинку сиденья и бросил на нее поистине отеческий взгляд. Иначе не назовешь.

— Слушай, а ты прекрасно выглядишь, дорогая. Молодец, молодец… Ну а как Карло и Джулио?

— Карло в полном порядке, а Джулио мы еще не видели. Он пока еще на шхуне. Свяжемся завтра.

— Наши планы?

— Да. И кое-какие экскурсии. Если, конечно, вы не очень устали.

— Что ж, похвально, похвально. Лучше бы не сделала даже родная дочь. Спасибо, что все продумали. — Он оскалил на нее свои зубы, все свои зубы, не забыв при этом бросить на мою спину взгляд из-под чуть затемненных стекол очков без оправы…

Я уже понял, что их беседа ведется прежде всего для меня, однако теперь, глянув в зеркало, обратил внимание также и на то, как лицо мисс Липп вдруг заметно напряглось. Она знала, что я внимательно слушаю, и, похоже, боялась переиграть.

— Вы должны уговорить Артура свозить вас в сераль, — помолчав, проговорила она. — Он прекрасный гид и может рассказать много интересного, правда ведь, Артур?

Она что, хотела мне сказать, что этот старый дурак поверит любой лапше, которую я буду вешать ему на уши? А может, наоборот, по-своему предупреждала его, что их водитель не такой уж простак, каким кажется? Да, с ними надо быть начеку. С любым из них!

— Буду счастлив показать мистеру Миллеру все, что ему захочется видеть, — с готовностью отозвался я.

— Что ж, спасибо, — ответил он. — Мы подумаем об этом. Обязательно подумаем. Только чуть попозже.

Он скосил глаза на свою соседку — очевидно, чтобы посмотреть, как она отреагирует на его ответ. Мне почему-то тут же вспомнилась фраза моего отца: «Сейчас они вроде бы добрые и беззаботные, а через минуту-другую спиной к ним лучше не поворачиваться…»

После этого мистер Миллер какое-то время молчал. Мисс Липп, совсем как доброжелательная хозяйка, пару раз обращала его внимание на проносящиеся за окном машины достопримечательности. Он бросал на них равнодушный взгляд, кивал, но никак не комментировал. Только уже ближе к концу нашей поездки поинтересовался, как обстоят дела с водой на вилле: безопасно ли пить воду из крана или лучше пользоваться только водой из бутылок?

— Конечно же из бутылок, — ответила мисс Липп.

Он чуть скривил рот, как бы показывая, что ее слова подтвердили его самые худшие ожидания.

Мы добрались до виллы только в начале шестого. Когда я уже въезжал на территорию, мисс Липп вежливо спросила:

— Артур, вас не затруднит пару раз посигналить?

Встречать нас вышли вместе и Харпер, и Фишер. А чуть подальше за ними маячила фигура пожилого человека в фартуке — очевидно, того самого местного турка Хамула, который присматривал за домом, — готового в любой момент подойти, чтобы отнести багаж из машины.

Хотя, по словам Туфана, вилла была снята на имя Фишера, кто здесь реальный хозяин, тут же стало ясно. Все, чего Фишер дождался от вновь прибывшего «гостя», — это короткого кивка, зато Харпер получил широкую улыбку и «А-а-а, мой дорогой Карл!». Причем «мой дорогой» было произнесено по-немецки. Они обменялись крепкими рукопожатиями, после чего Харпер, Миллер и мисс Липп тут же прошли в дом, в то время как Фишеру предоставили, так сказать, «отдать нужные распоряжения по хозяйству», то есть сказать Хамулу, куда надо отнести багаж мистера Миллера, показать мне, где поставить машину, объяснить, что делать дальше…

Прямо за зданием виллы находился обнесенный стенами внутренний дворик, часть которого сделали гаражом для двух машин. Пока он пустовал. Не считая, конечно, мотороллера «ламбретта».

— Это нашего повара, — заметив мой вопросительный взгляд, пояснил Фишер. И тут же предупредил: — Кстати, следите за тем, чтобы он не воровал бензин из нашей машины.

Затем мы проследовали через дворик к черному входу в дом. Внутри — по длинному проходу и вычурной винтовой лестнице на второй этаж, где размешались помещения для прислуги. Шесть крохотных чердачных комнатенок с простыми, совершенно голыми деревянными полами, голыми, ничем не украшенными деревянными перегородками и одним общим для всех застекленным окном на крыше. И одним общим для всех местом для умывания — то есть простой раковиной и краном — рядом с лестничной площадкой. Под низкой крышей было жарко, душно, полно пыли и паутины… В двух комнатенках, похоже, совсем недавно подмели, затем поставили туда железные кровати с матрасами, положили в изголовье подушки (без наволочек) и серые одеяла. Фишер ткнул пальцем на правую:

— Это ваша. На другой спит повар. Есть будете вместе с ним, на кухне.

— А где туалет?

— На конюшне. На другой стороне двора.

— А душ или ванна?

Он молча ткнул рукой в сторону раковины на лестничной площадке. С выражением явного удовольствия, буквально написанного на лице. Нет, не написанного, а начертанного. Крупными буквами! Наверное, считал, что здорово наказывает меня за то, что там, в отеле, я назвал его прислугой… Ну уж нет, пусть думает что хочет, но мне надо немедленно и однозначно протестовать. Ведь если я соглашусь, то как буду пользоваться радиопередатчиком и писать отчеты Туфану? Да никак! А это большая, очень большая проблема…

Я поднял с пола мою сумку и решительно пошел к выходу.

— Вы куда это?

— Сообщить мистеру Харперу, что здесь я спать не буду.

— С чего бы это? Если это устраивает повара, то почему, интересно, не устраивает шофера?

— Это не устраивает не шофера, а мисс Липп. Ей вряд ли захочется сидеть рядом с воняющим водителем. А мыться здесь, как мне кажется, негде.

— А чего же вы ожидали? Отдельных апартаментов?

— Нет. Просто я могу найти себе номер в ближайшем отеле или вы можете найти себе другого водителя. Только и всего.

Вообще-то в данном случае я ничего не терял. Отступить никогда не поздно, мои требования были достаточно обоснованны — ведь заботился я не о себе, а прежде всего о хозяйке. Кроме того, у меня было чувство, что сама готовность это обсуждать показывала его слабость. Тогда почему бы и не попробовать?

Он бросил на меня гневный взгляд:

— Поставьте машину на место. Что делать, мы решим позже. — И с важным видом хозяина пошел к лестнице. Молодец, да и только!

Я молча последовал за ним. В самом низу Фишер свернул налево и пошел куда-то внутри дома по коридору, а я вышел во дворик, поставил мою сумку у стены и вернулся к машине. Никуда не торопясь, завел ее в «гараж», снова вошел в дом, нашел кухню, что в общем-то оказалось совсем не трудно по острому чесночному запаху…

Кухня располагалась в большой комнате с каменным полом на левой стороне коридора: явно старинная угольная жаровня с тремя дымоходами у дальней стены, массивный сосновый стол с двумя длинными скамьями в самом центре, на нем кухонная утварь, пустые бутылки из-под вина… Справа, за маленькой дверью, то ли буфетная, где мылась посуда, то ли кухонный склад для продуктов — сразу понять было трудно. У плиты стоял низенький человек в грязно-синем халате, помешивая что-то в большой кастрюле. Гевен, повар. Кто же еще? Когда я вошел, он посмотрел на меня внимательными глазами, чуть скосил голову вбок… Темнокожий (но не чернокожий) человек среднего возраста, с круглым лицом, как ни странно, курносым носом и необычно крупными ноздрями… Под ними большой рот, полная нижняя губа, которая все время подрагивала так, будто он вот-вот заплачет. А широкая грудная клетка незаметно переходила в заметное брюшко. На щеках, как минимум, трехдневная щетина. А что тут удивительного? Где ему, собственно, бриться? Конечно, можно, но для этого надо куда-то специально идти…

Вовремя вспомнив, что он турок-киприот, я обратился к нему по-английски:

— Добрый вечер. Я — Артур Симпсон, шофер. А вы, очевидно, повар, мистер Гевен, так ведь?

— Да, он самый, Гевен. — Он перестал помешивать свое варево и протянул мне руку. Мы обменялись вполне дружескими рукопожатиями. — Хотите что-нибудь выпить? — предложил он.

— Да, спасибо, пожалуй, не откажусь.

Гевен достал бокал из таза с грязноватой водой, слегка ополоснул его под краном и плеснул туда немного коньяку из уже открытой бутылки, стоявшей на низеньком шкафчике прямо рядом с раковиной. Заодно налил и себе. А что, очень удобно и кстати…

— За знакомство! — почти торжественно произнес Гевен и, не дожидаясь моего ответа, осушил свой бокал.

Мне тут же вспомнились слова Туфана: «Он быстро напивается и становится очень агрессивным. Частенько даже нападает на людей!» Жаль, что я не удосужился спросить, на кого он обычно нападает. И за что? И с кем предпочитает пить? Со знакомыми или случайными людьми?..

— Вы англичанин? — поинтересовался он.

— Да.

— Откуда вам известно, что я говорю по-английски?

Глупый вопрос.

— Мне это совсем не известно, но зато я не говорю по-турецки.

Его это, похоже, полностью удовлетворило.

— Работали на этих когда-нибудь раньше? — поинтересовался он.

— Немножко. Совсем недавно перегнал для них сюда черный «линкольн» из Афин, который сейчас стоит здесь в гараже. Хотя обычно работаю там на своей собственной машине.

— Возите туристов?

— Да, вожу.

— А эти тоже туристы? — В его тоне, как ни странно, явно звучала некоторая ирония.

— Не знаю. Во всяком случае, они так говорят…

— О как! Молодцы. — Ухмыльнувшись, он подмигнул мне и продолжил помешивать свое варево. — Вы тут на понедельной?

— Если вы имеете в виду оплату, то да. На понедельной.

— Уже что-нибудь вам заплатили?

— Да, за перегон машины из Афин.

— И кто платил? Фишер?

— Нет, Харпер… А они что, не туристы?

Он скривился в довольной ухмылке. И покачал головой, как бы автоматически предполагая, что вопрос слишком глуп даже для того, чтобы на него отвечать.

— Если нет, то тогда кто же они такие?

Он пожал плечами:

— Кто они такие? Шпионы. Русские шпионы. Это все здесь знают. И Хамул, и его жена, и здешние рыбаки… Да вообще все… Хотите чего-нибудь поесть?

— Вообще-то пахнет хорошо.

— Оно и есть хорошо. Но это только для нас. Хамуле готовит его жена. Прямо там, в их столовой. Ну а потом уж я сам готовлю для шпионов. А что остается, это для нас. Причем самое что ни на есть вкусное… Ладно, давайте достаньте вон из того шкафчика две тарелки…

И овощной суп, и жареный цыпленок на самом деле оказались превосходными. Честно говоря, давно мне такого не приходилось есть. Что и говорить, повар он был отменный… Конечно же я понимал, что из-за острейшей чесночной подливы у меня потом будут проблемы с желудком, но они, учитывая нервное напряжение, в любом случае все равно были бы, так что, как говорят, семь бед — один ответ… В отличие от меня Гевен практически ничего не ел. Зато продолжал непрерывно пить свой коньяк. Но при этом мило улыбнулся, когда я попросил добавки.

— Я всегда любил англичан, — заявил он. — Несмотря даже на то, что вы поддерживаете против нас греков на Кипре. И хорошо, что вы сейчас здесь. Знаете, одному пить всегда плохо. Как-то неинтересно… А бутылку мы можем брать с собой каждый вечер. Нет проблем… — От удовольствия он чуть было не облизнулся.

Да, сейчас говорить ему о нежелании делить с ним комнату было явно некстати, это уж точно. Стоит подождать до лучших времен. Ну а там посмотрим.

Именно в это время на кухню вошел Фишер. Он с откровенным неодобрением бросил взгляд сначала на бутылку, затем на меня:

— Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.

Гевен протестующе вытянул вперед руку:

— Эффенди, эффенди, ну дайте же человеку спокойно поужинать! Чуть попозже я сам ему покажу, где его постель.

Вот когда наступил момент со мной посчитаться. И Фишер его не упустил.

— Увы, боюсь, ничего не выйдет, шеф, — ядовито заметил он. — Спать с тобой в одной комнате наш дорогой друг считает для себя зазорным. — Он повелительно кивнул мне: — Ладно, пошли.

Нижняя губа Гевена задрожала так, будто он от обиды вот-вот впадет в пьяную истерику, но одновременно его рука стиснула бутылку… Ну а что, если он собирается запустить ее мне в голову? А что, если и то и другое?! И как мне тогда быть?

Я торопливо прошептал:

— Это приказ мистера Харпера. Я здесь совершенно ни при чем. — И как можно быстрее вышел из кухни. Если не сказать, вылетел.

Фишер уже поджидал меня на лестничной площадке.

— Будете пользоваться только этой лестницей, а не той, которая в передней части дома, — приказал он на редкость издевательским тоном и не скрывая своего явного удовольствия.

Мы спустились вниз, после чего он отвел меня по коридору в спальную часть дома. И, небрежно ткнув пальцем во вторую дверь с левой стороны, сказал:

— Вот эта ваша. А вон там, — он ткнул пальцем в соседнюю дверь, — ванная. Там есть душ… Машина понадобится нам завтра утром, в одиннадцать. Ровно в одиннадцать. Чистая, мытая и побритая. — И он, довольно хохотнув собственной шутке, вышел. Не забыв при этом — наверняка назло мне — выключить свет в коридоре.

Когда этот чертов Фишер наконец-то пропал из виду, я, само собой разумеется, снова включил свет в коридоре. В каком-то смысле назло ему! И внимательно осмотрел ванную комнату. Весьма странного вида и, скорее всего, пристроенную много позже, так сказать «потом». В оказавшемся никому не нужном складском помещении. Окна там не было, сантехника немецкого происхождения, 1905 года… Работал только кран холодной воды…

Спальная комната была не так уж плоха — все-таки делали-то тогда для себя. Пара довольно больших французских окон, двуспальная кровать с бронзовыми набалдашниками на спинках, старинный комод, просто гигантский платяной шкаф… Продольный столик у стены, почему-то с ручной швейной машинкой. Интересно, почему?.. Наверное, в свое время это была гостевая комната для дам, которые, как правило, приезжали со своей собственной прислугой, включая портных…

На кровати лежал пыльный матрац, но ни простыней, ни покрывала не было. Ну и что теперь — жаловаться опять? Нет, вряд ли. Теперь это, похоже, уже не имело особого смысла. Да, скорее всего, и опасно… Прежде чем взять из «гаража» мою сумку, я самовольно забрал из кладовой пару одеял. Затем вернулся в комнату. Радиосвязь с Туфаном назначена на одиннадцать, так что время еще было. Значит, надо использовать его, чтобы повнимательнее изучить предоставленную мне комнату. Кто знает, кто знает… А вдруг в ней найдется что-нибудь интересное?

Вообще-то, честно говоря, мне всегда нравилось заглядывать в чужие ящики и шкафы. Ведь иногда там находятся такие странные вещи! Помню, когда я еще учился в школе, моя тетя заболела плевритом, районный врач предписал, чтобы я приблизительно на месяц сменил место жительства, и меня согласилась взять к себе одна семья, жившая неподалеку в старом доме. Вокруг дома росли густые кусты лавра и каштановые деревья. Ходить мимо них вечером было страшновато — а вдруг там прячется сумасшедший маньяк-убийца, который только и ждет, как бы выскочить оттуда и вонзить мне нож в спину! Зато внутри дома все было просто замечательно. В свое время у этой семьи был сын, который погиб за год до этого, поэтому я жил в его комнате. И нашел там для себя множество очень интересных вещей. Например, коллекцию марок. Лично я никогда не собирал марки, но многие ребята в школе собирали, поэтому я для начала «позаимствовал» две-три штуки и выгодно продал их. Ведь ему они все равно были уже не нужны!.. Но больше всего мне понравилась его коллекция минералов, хранившаяся в плоской деревянной коробке, разделенной на небольшие квадратные ячейки (всего тридцать четыре) для каждого отдельного камня. На каждой аккуратно написанная соответствующая этикетка: «Графит», «Галенит», «Слюда», «Кварц», «Хальколит», «Железный колчедан», «Флуорит», «Вольфрам» и так далее… Мне очень хотелось взять себе хотя бы парочку из них, но сделать это незаметно было невозможно — пустая ячейка тут же меня выдала бы. Все, что я смог, — это отнести несколько камней в школу, чтобы показать учителю по химии, надеясь на то, что мой энтузиазм будет оценен, результатом чего, как я по-детски надеялся, станут более высокие оценки. Именно по-детски, поскольку вместо этого он подозрительно начал интересоваться, откуда они у меня. Пришлось на ходу придумывать и врать, что их на время дал мне мой родной дядя. После чего я мог только открывать коробку и любоваться ими. Правда, когда пришло время возвращаться к тете, я все-таки взял себе железный колчедан — просто он выглядел так, будто в нем есть частички золота. Как я узнал много позже, его иногда называли «золото для дураков». А на его место положил кусочек серого антрацита. Думаю, они даже не заметили подмену. Возможно, потому, что никогда и не думали открывать эту коробку…

Все, что мне удалось найти в моей комнате на «шпионской» вилле, — это старый русский календарь на листе картона в форме иконы. С темно-коричнево-золотистым ликом Христа.

За широко открытыми окнами царила такая тишина, что отчетливо доносились даже звуки пыхтящего вдали парохода. Правда, где-то до восьми тридцати время от времени можно было услышать невнятные голоса на террасе в передней части дома, но затем исчезли и они — все ушли в столовую на ужин. После девяти мне стало по-настоящему скучно. Что это, интересно, я здесь сижу? Мне ведь не запрещали выходить из дома! Значит, можно сходить прогуляться…

Ну а на случай, если кому-либо чересчур любопытному придет в голову покопаться в моих вещах, я спрятал радиоприемник на верхней полке платяного шкафа. Затем спустился по лестнице вниз и через черный ход неторопливо вышел во двор.

На улице, особенно вблизи густых деревьев, было так темно, что, пройдя всего метров пятьдесят и опасаясь заблудиться, я решил повернуть назад… Мисс Липп, Харпер, Миллер и Фишер уже выходили из столовой на террасу, а жена старого Хамула зажигала там свечи… Я бесшумно подошел к входу на конюшню и остановился у стены — интересно, удастся ли мне услышать их разговор?

Первые минут двадцать или даже больше до меня доносилось только невнятное бормотание. Затем кто-то из них — кажется, Миллер — громко рассмеялся и отчетливо произнес несколько слов, которые прозвучали так, будто были кульминацией очень веселой шутки: «Пусть собаки будут накормлены и одеты!» Он снова хохотнул и повторил эти слова еще раз: «Пусть собаки будут накормлены и одеты!»

Другие тоже дружно рассмеялись, затем опять забубнили, и я отправился к себе в комнату. Там прежде всего устроил постель поудобнее, побрился, чтобы утром не надо было делать это в спешке…

Где-то около одиннадцати достал спрятанный радиоприемник, вынул его из чехла, снял заднюю крышку и повернул маленький переключатель. Сначала послышалось только шипение. Я не стал даже вставлять наушники или даже закрывать окна. Зачем?! Наверняка пустая трата времени и сил.

Увы, оказалось, совсем не пустая… Поскольку ровно в одиннадцать из приемника послышалось сначала короткое резкое трещание и практически сразу же голос, причем так громко, что я просто-напросто растерялся. Не помогли даже мои лихорадочные попытки хоть как-либо уменьшить звук. Он упрямо не уменьшался. Будто назло мне! Выключить же приемник тоже было нельзя, так как предназначенная лично мне передача уже начиналась. Оставалось только срочно закрыть широко распахнутые окна и засунуть приемник под одеяло.

«Внимание, внимание! Полное имя вновь прибывшего участника Леопольд Аксель Миллер. В его бельгийском паспорте содержатся следующие данные: возраст — шестьдесят три; место рождения — город Антверпен; род занятий — импортер… Получены также некоторые сведения о швейцарской корпорации „Текелек“: официально зарегистрирована в Берне, основной капитал составляет пятьдесят тысяч швейцарских франков, члены Совета директоров — К. Хофман, Р. Конер, Г. Бернади и Л. Матис, все они, как полагают, имеют свои номерные и секретные счета в „Кредит-банке“, Цюрих, Швейцария. Компания „Текелек“ занимается продажей электронных счетных машин, изготовленных в Западной Германии… Срочно сообщите новые сведения. Внимание, внимание, срочно…»

Я под одеялом выключил высокочастотный канал и вернул на место заднюю крышку. Затем переключил приемник на турецкую программу… Опять-таки на всякий случай. Если кому-то станет интересно, что я слушаю в столь поздний час…

Итак, «срочно сообщите новые сведения»!

Я достал из кармана сигаретную пачку, в которой было только две сигареты, одну из них тут же закурил, вторую сунул в карман и отправился в туалет за кусочком туалетной бумаги. Вернувшись, сел на кровать и буквально за несколько секунд написал мой первый отчет. Всего за несколько секунд, потому что он оказался на редкость коротким: «Повар, смотритель и местные рыбаки — все они полагают, что подозреваемые — русские шпионы».

Затем свернул бумагу в маленький комочек и засунул поглубже в пачку, которую сначала смял, а потом положил в карман брюк, чтобы «выбросить». Само собой разумеется, в нужном месте.

Что ж, сегодняшний день, похоже, прошел совсем не зря…