Костя неторопливо шагал по дороге и насвистывал песню. Если бы в этой песне были слова, они звучали бы примерно так:

Такую совсем простую и незатейливую песню можно было бы услышать, если перевести язык свиста на язык слов. А может быть, и не совсем такую. Ведь всякий, даже самый лучший перевод бывает всегда немного неточным.

Но в чем можно не сомневаться, так это в том, что Костя с великим наслаждением шагал по горячей полевой дороге.

Слева от него было поле, справа — невысокий кустарник. И вполне возможно, что из-за кустов за ним наблюдала осторожная лисица. И совершенно несомненно, что в небе таяли легкие облака, и воздух был напоен горячим ароматом, и густо колосилась пшеница.

«Вот это урожай! — думал Костя, шагая по дороге и машинально насвистывая. — Если б не Светлана, бросил бы я эту свою подсобную «научную» работу и пошел бы на курсы комбайнеров… Эх!» — Костя сокрушенно махнул рукой и полез в карман за папиросами. Но вместо папирос он вытащил Ученого Петрушку.

— Тю! — удивился Костя, разглядывая Петрушку. — А я, брат, про тебя и забыл совсем. Да ты что такой невеселый? Запарился в кармане? Ну, подыши теперь.

И Костя снова сунул Ученого Петрушку в карман, но так, что теперь в кармане находились только его ноги, а голова торчала наружу.

Ответа от Петрушки Костя не дожидался. Он и не подозревал, что тот был такой умный и только презрительно усмехался, слушая его незатейливую песню. Глядя из Костиного кармана на все то, что так радовало Костю, Ученый Петрушка продолжал лишь криво усмехаться. Его не радовала ни густая зелень кустов, ни горячая пыль на дороге, ни золотая стена хлеба.

«Все это слишком просто, — думал Ученый Петрушка. — И вообще, какое это имеет ко мне отношение?»

Так и шли они по дороге — Костя и Ученый Петрушка.

А за ними бежали две тени: одна большая, широкоплечая — Костина и другая совсем маленькая, с украшенной острым кривым колпачком головкой.