Клавдия Григорьевна вошла в комнату и со стуком поставила на стол туго набитый портфель.
Саша кинулась ей навстречу.
— Ну как, здорова? Все в порядке? — отрывисто спрашивала тетка, переодеваясь в свое домашнее клетчатое платье. (Вид у этого платья был, надо сказать, скорее официальный, чем домашний.) — Все в порядке?.. Ну, очень хорошо, я рада. И моя командировка прошла неплохо. Я привезла тебе кое-что из города… Погоди, погоди, успеешь, сначала поужинаем.
И Клавдия Григорьевна, словно не замечая Сашиного волнения, принялась собирать ужин. Когда стол был накрыт, она вынула из портфеля кулечек с городскими конфетами и высыпала их в вазочку. Саша, не сводившая с портфеля глаз, огорченно вздохнула. Но тетка не обратила на это внимания.
И только после ужина, убрав и вымыв с помощью Саши посуду, она сказала:
— Ну, Александра, наделала ты мне хлопот с твоим Петрушкой! И даже не хлопот, а неприятностей!
И она взялась за газету.
— Тетя! — не выдержала Саша. — Тетя! Вы привезли его? Он в портфеле? Петрушка в портфеле? — повторила она, так как Клавдия Григорьевна не отвечала.
— Никакого Петрушки в портфеле нет! — отрезала тетка. — Я же сказала тебе, что он доставил мне много хлопот и далее неприятностей.
— Но что же случилось? Тетя!
— А случилось то, что некоторые люди думают, будто им все позволено, неожиданно изрекла Клавдия Григорьевна и снова погрузилась в чтение газеты.
Нет, это было совершенно нестерпимо, и Саша, отчаявшись, отошла к своему диванчику и, уткнувшись в подушку, тихонько заплакала. Ей не хотелось, чтобы тетка услышала ее — Клавдия Григорьевна не выносила слез, но та сейчас же опустила газету и строго взглянула на Сашу. Саша почувствовала ее взгляд, но уже не могла остановиться и продолжала горько плакать.
— Это ты о кукле? О Петрушке своем? — сердито спросила тетка. — Саша, немедленно перестань реветь! Найдется твой Петрушка! Уж будь уверена, что я добьюсь этого. И добьюсь того, что некоторые люди перестанут думать, будто они имеют право так обращаться с чужими вещами. Подумать только, — с гневом продолжала она, — потерять чужую вещь и сделать вид, что в этом нет ничего особенного! Да ведь вещь эта стоит денег, труда! И она принадлежит другому человеку! Принадлежит ребенку!
Высказавшись так, Клавдия Григорьевна снова — и уже окончательно погрузилась в свою газету.
Но Саша уже поняла все: ее Петрушка был потерян!
Ведь после ее усиленных просьб тетка, отправляясь в командировку в город, пообещала забрать Петрушку у Вики («Все равно — хоть в старом костюме», — просила Саша) и привезти домой.
И, оказывается, Вика не вернула его. Потеряла!
Не с кем было даже поделиться своим горем. Саша так привыкла все свои горести и надежды поверять маленькому другу, но его больше не было с ней.
Олег и Муся уже уехали обратно в Москву, отчитываться перед таинственным Мосгосэстрадой в проделанной ими (и немалой) работе.
Светлана? Она по-прежнему приветливо улыбалась, встречая Сашу. Но при этих встречах она никогда не бывала одна: рядом обязательно находился Костя. Не рассказывать же при Косте о Петрушке!
С местными ребятами диковатая Саша так и не подружилась до сих пор. Она надеялась, что, когда начнутся занятия в школе, у нее появятся среди этих ребят друзья. Но сейчас некому даже рассказать о том, что случилось.
Хотя как это некому? Есть человек, которому рассказать об этом просто необходимо, — человек, подаривший ей маленького актера, которого она не уберегла.
