— Никогда, никогда больше не делай таких глупостей! Тебя же могли поймать, а это означало бы немедленное увольнение или даже арест, и уж точно — крах всей операции. Не говоря уже о том, что если они и в самом деле преступники, страшно подумать, что они могли с тобой сделать!

— Но ведь и тебя тоже могли поймать. Я хотя бы сотрудник фирмы и в принципе имею право находиться там. А ты? Кто ты такой — без ордера на обыск? И вообще, почему ты пошел туда, не предупредив меня? Я что, по-твоему, не имею права знать, что именно ты собираешься предпринять в компании, где я работаю?

— Ни о чем я тебя не должен предупреждать. Твое дело вообще сидеть в офисе и следить за документами и разговорами — забыла?!

Так они спорили всю дорогу, пока добирались домой. Джеральд был в ярости, но Кэт слышала по его тону, что беспокоило его не только дело, но также — а может, и в первую очередь — то, что она подвергла себя неоправданному риску.

Теперь, когда они были в безопасности, Отважной Кэт хотелось насладиться волнующими воспоминаниями о героических моментах первой ночи своей активной работы в качестве тайного агента. Она проникла незамеченной в место предполагаемого размещения контрабанды, избежала встречи с охранниками и разоблачения, перелезла через огромный забор… Было о чем вспомнить с гордостью и сладким трепетом в груди! Не считая того, что у них там было с Джеральдом! Эти воспоминания тоже стоили того, чтобы наслаждаться ими снова и снова.

А Джеральд своими упреками портил ей триумфальное настроение. Она отвечала ему пока беззлобно, но чувствовала, что скоро — когда одни и те же доводы прозвучат в пятый раз — ей надоест спорить и слушать его нравоучения, и тогда она… тогда она…

К счастью, они уже приехали. Выбравшись из машины, Кэтрин намеренно припала на одну ногу и тут же выпрямилась, сжав челюсти. Когда Джеральд подскочил к ней, она уже медленно шла по дорожке, всем своим видом показывая, что умеет стойко переносить боль, усталость и прочие невзгоды. Но, разумеется, позволила ему обнять себя. И добилась своего: он встревожился.

— Что у тебя с ногой?

— Ничего, просто чуть побаливает колено. Наверное, ушибла о цементный пол… в процессе… — прибавила она лукаво. Простая уловка сработала. Мысли Джеральда окончательно переключились, и со словами «О, такое колено нам надо беречь!» он подхватил Кэтрин на руки и понес к дому. Было три часа ночи, можно было не опасаться, что кто-то из соседей следит за ними в щелочку между гардинами.

Едва они вошли, Кэтрин самым вкрадчивым тоном, на который была способна, непринужденно скомандовала:

— Ты иди в душ, а я пока приготовлю чай с ромом.

Словно загипнотизированный, Джеральд повиновался и прямым ходом направился в ванную. Едва он оттуда вышел, Кэтрин, не дав ему возможности произнести ни слова, шмыгнула в душ сама. Она надеялась, что потом он уже не станет возобновлять неприятный разговор. Мужчин часто бывает очень легко навести на нужную тему или сбить с ненужной. Об этом Кэтрин читала в книжках, посвященных искусству общения, и теперь ей представился прекрасный случай применить свои знания на практике.

К тому времени, как она вышла из ванной, Джеральд уже успел приготовить два тоста с оливковым паштетом. Тосты в три часа ночи? С другой стороны, и эта ночь, и предшествовавший ей день — кстати, без обеда и ужина! — были настолько необычными, что такое их необычное кулинарное завершение вполне соответствовало моменту. «Интересно, — подумала Кэтрин, — он услышал урчание у меня в животе или сам проголодался и лишь из вежливости приготовил тосты для двоих?» Как бы там ни было, оба поели с аппетитом.

А потом Джеральд все испортил:

— В общем, так. Больше никаких вылазок. Сиди в бухгалтерии, делай свою работу, проверяй счета и книги. И все. Это приказ.

Кэт вдруг почувствовала прилив ярости. Глядя прямо в глаза Джеральду, она заговорила размеренно, громко и твердо, словно делала доклад:

— Во-первых, я не сотрудник ФБР, а доброволец, и ты не можешь мне приказывать. Во-вторых, книги и счета в порядке, я тебе уже об этом говорила. Там ничего не найти. Если и ведется какая-то параллельная бухгалтерия, то у меня к ней доступа нет. Мы должны искать изумруды другими способами…

— Мы ничего не должны искать, — оборвал ее Джеральд. — Ты ничего не должна искать!

Его лицо покраснело, он вскочил, в два шага обошел стол и приблизился к ней так, что между ними осталось всего несколько сантиметров. Только гордость и упрямство удержали Кэтрин от того, чтобы отпрянуть.

— Ясно?! Я этим буду заниматься. Ты никуда не суйся… Не надо.

Закончил он уже совсем другим тоном. В голосе Джеральда звучала искренняя, глубокая тревога и даже что-то вроде нежности. Но не только поэтому Кэтрин не стала огрызаться в ответ. Она размышляла. Что-то не сходилось во всей этой истории. Какая-то нестыковка, над которой она не задумалась с самого начала, а теперь старалась нащупать ее и понять, в чем дело.

И вдруг до нее дошло. Говоря о деле, Джеральд всегда упоминал либо себя самого, либо ФБР в целом. Он не назвал ей ни одного имени, не представил ее своему шефу и коллегам, даже не показал ей ни своего идентификационного значка, ни другого удостоверения. Только сейчас она сопоставила все эти мелочи, и ее вдруг пронзило страшное подозрение.

Пристально глядя на Джеральда, она произнесла:

— Я думала, в ФБР над каждым делом всегда работают несколько человек в команде.

— Что? — не понял он.

— Я говорю, в фильмах агенты всегда работают в команде или вдвоем с напарником. А ты все время говоришь «я». Где твой напарник?

Лицо Джеральда слегка потемнело, и он буркнул:

— Не надо верить всему, что показывают в фильмах.

Хотя Кэтрин и не была профессиональным агентом спецслужб, ей стало ясно, что он что-то скрывает.

— Так ты работаешь в одиночку?

Джеральд отстранился от нее, взял со стола свою кружку и принялся усердно мыть ее в раковине.

— Ты работаешь в одиночку? — повторила она свой вопрос громче.

— Это закрытая информация.

— Но ты же говорил, что у меня будет доступ к закрытой информации.

— Только к той, которую тебе нужно знать. Этого тебе знать не нужно. Если бы во время твоей ночной вылазки тебя сцапали и стали пытать, не надо, чтобы ты могла назвать слишком много имен.

— Наверное, мне стоит позвонить в ФБР и поговорить с твоим шефом. Ты ведь известил его о том, что привлек меня в качестве добровольца?

Джеральд вскинул голову.

— Даже не думай звонить туда.

— Почему же?

— Потому что это не твое дело.

— Я налогоплательщица, и имею право звонить в любое федеральное агентство и задавать любые вопросы.

— Брось эту затею, Кэт, — сказал он, скривив лицо так, словно у него на глазах кто-то собирался съесть живую лягушку.

— И не подумаю.

— Ну с кем ты станешь там беседовать в три часа ночи?

— Там есть дежурные.

Не желая больше тратить время на препирательства, Кэтрин встала и пошла за телефонной книгой. Вернувшись, она демонстративно долго открывала ее на нужной странице, сквозь опущенные ресницы украдкой глядя на Джеральда.

— Так, посмотрим… Фарнсворт… Финкелстайн… ой, нет, это уже дальше. Вот, нашла: Федеральное бюро расследований. Двести шестнадцать сорок пять ноль три.

Кэтрин направилась к столику, на котором стоял телефон. Но прежде, чем она взяла трубку, рука Джеральда легла ей на запястье.

— Не надо никуда звонить, — сказал он сиплым и каким-то печальным голосом. — Сядь, пожалуйста, я тебе все расскажу.

Она ни разу не видела Джеральда Крафтона в таком состоянии, ни разу не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Впервые за все время их знакомства он произнес слово «пожалуйста». От неожиданности Кэтрин выронила телефонную книгу. Джеральд отошел от нее и стал мерить шагами комнату, ероша рукой волосы. Он явно нервничал и едва сохранял над собой контроль. Боясь спугнуть момент истины, Кэтрин послушно села на диван.

— В общем, так, Кэтрин. Дело вот в чем… — Джеральд не знал, как начать. — Помнишь, еще в самом начале я говорил тебе, что в «Океан Импэкс», возможно, и нет никакой контрабанды?

— Ну, говорил. И что?

— Так вот, это правда. Там действительно все чисто. Они не промышляют никакими колумбийскими изумрудами.

— Откуда ты знаешь?

— Всю эту историю про контрабанду я придумал сам. Помнишь, я говорил тебе, что их бухгалтер уволился и сбежал? Этот бухгалтер — я, и сбежал я не из-за изумрудов, а потому, что больше не мог видеть, как Мэрилин флиртует с этим недоноском. Я был влюблен в нее и просто не мог находиться рядом, когда они… Я бы убил их обоих, понимаешь?!

Кэтрин смотрела на него широко раскрытыми глазами. То, что он говорил сейчас, не укладывалось в ее сознании. Джеральд бросил на нее быстрый взгляд и истолковал ее молчание как призыв продолжать.

— Я подал заявление об увольнении и сказал шефу, что не буду отрабатывать положенного срока, а ухожу сразу. Он, естественно, ответил, что оставлять фирму без бухгалтера в конце года, во время сдачи баланса — удар ниже пояса, и он не даст мне рекомендательного письма. Я так спешил уйти, что пообещал найти себе немедленную замену. И буквально на другой день я познакомился с тобой. Ты была словно послана мне в ответ на мои молитвы, и я поклялся, что немедленно перетащу тебя в «Океан Импэкс». Поэтому мне нужно было придумать веский аргумент, который заставил бы тебя согласиться сразу. Ну, а потом я собирался сказать, что расследование закрыто, и мы бы благополучно расстались…

Два вопроса возникли в голове у Кэтрин. Один глупый, так как ответ на него был очевиден. Другой тоже глупый, так как ясно было, что ответа на него у Джеральда нет. Не в силах выбрать, она задала их оба, подряд:

— Так ты никакой не агент ФБР? И что же теперь будет?

— Нет, я пока еще не агент ФБР.

— Что значит «пока»?

— Я всю жизнь мечтал стать им. С детства. Но меня не хотели брать, потому что мой отец работал в ФБР и погиб. Я много раз подавал заявление, но мне всегда отвечали, что, по правилам, родственники погибших сотрудников не принимаются на службу. Считается, что такими людьми движет жажда мести, а не стремление служить закону и обществу. Но я обязательно добьюсь своего! Рано или поздно. А пока работаю бухгалтером: это пригодится, если появится шанс устроиться в отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

Смешанные чувства обуревали Кэтрин, пока она слушала исповедь Джеральда. Она, несомненно, была очень на него зла. За то, что он обманул ее. За то, что использовал в своих интересах ее желание начать новую жизнь. За то, что все это время она слушалась его, верила ему, думала, что оказывает ему помощь в деле, которое на поверку лопнуло, как мыльный пузырь. Никакой интересной и опасной миссии тайного агента нет и не будет! Насколько велико было разочарование Кэтрин, настолько силен был и ее гнев на его виновника.

С другой стороны, ей было сейчас ужасно жаль его. Жаль потому, что этот большой, сильный, мужественный человек коротал свою жизнь за бухгалтерскими книгами — о, она-то знала, что это такое! — вместо того чтобы заниматься работой, о которой с детства мечтал и для которой явно был создан. Жаль потому, что сейчас Джеральд выглядел не Опасным Темным Незнакомцем, а удрученным, растерянным, виноватым ребенком, уличенным в наивной детской хитрости. Это состояние плохо сочеталось с его имиджем супермена, и потому он выглядел еще более жалким.

Но были в душе Кэт и другие чувства. Она мысленно благодарила Джеральда Крафтона за то, что с его помощью смогла изменить свою жизнь. Пускай она не работает на ФБР, но она теперь, и это совершенно точно, уже не прежняя серая мышка Кэтрин Бэкстайн, и никогда не станет ею снова. Она взяла свою жизнь в собственные руки. И в этой новой ее жизни есть не только новый интерьер дома, новая прическа, новый гардероб и новая работа: в ней есть чувство, которого она не знала раньше… Да, да, Кэтрин вдруг отчетливо поняла, что самое сильное из всех чувств, теснящихся и спорящих сейчас в ее сердце, — это любовь.

«А ведь я люблю его, этого обманщика. Мнимого супермена. Страшного, резкого, ироничного, властного, сильного, отважного, изобретательного, чуткого, нежного, синеглазого негодяя!»

И она не стала ничего ему говорить. Как скажешь человеку, что безумно злишься на него, безмерно благодаришь его, жалеешь, словно ребенка, и без памяти… любишь?

Поэтому Кэтрин просто молча смотрела на Джеральда. А когда он замолчал и растерянно развел руками, словно говоря: «Делай со мной что хочешь», она встала и сделала то, чего очень хотела. Подойдя к нему, она с силой притянула его голову к себе и порывисто, яростно, благодарно, нежно припала к его губам. Этот жест был ему и наказанием, и знаком примирения. В довершение всего Кэт, немного отстранившись, чтобы видеть его лицо, сказала:

— А и пусть. Есть и другие ценные вещи, помимо контрабандных сокровищ.

Понял ли он ее слова? Во всяком случае, ответ его был таков:

— Знаешь, мне кажется, что на самом деле расследование прошло удачно. Я нашел изумруды. Два потрясающих, огромных, чистых изумруда, любоваться которыми могу часами. Я просто влюбился в них.

— Да? Где же?

— Вот они.

И Джеральд поцеловал Кэтрин в полуопущенные веки, под которыми скрывались самые зеленые и самые счастливые глаза на свете.