Под утро её нашла Франсина, пришедшая убираться на третий этаж и обнаружившая открытой нараспашку дверь в комнату хозяина. Кэтрин спала тревожным сном, постанывая и беспокойно вздрагивая. Служанка, убедившись, что с гостьей всё в порядке, позвала хозяйку, и та, бережно взяв Кэтрин на руки, отнесла её в спальню на втором этаже.
Кэтрин проснулась, когда Оливия укладывала её в постель Елены. Открыв глаза, она непонимающе смотрела по сторонам, морщась и неосознанно потирая плечо. Оливия осторожно отвела её руку, сняла с плеча рукав платья и вздохнула.
Тем временем Кэтрин уже пришла в себя.
— Ай, — невольно вскрикнула она, когда ладонь Оливии снова коснулась её плеча, нанося на него мазь. — Что там такое?
— Ничего ужасного, — успокоила её Оливия. — Просто ушиб. Поболит и перестанет. И синяка большого не будет, обещаю. Мазь очень хорошо помогает, если сразу её нанести.
— Ушиб? — Кэтрин поморщилась, пытаясь припомнить, откуда он мог появиться.
Оливия пристально смотрела ей в глаза, обеспокоенная, и спросила:
— Что вы делали вчера?
— Да ничего такого, — искренне ответила Кэтрин, инстинктивно отодвигаясь подальше от Оливии, которая снова пыталась обработать ей больное плечо. — Роберт показывал мне дом, потом мы пошли в его комнату… — она запнулась, покраснела и с излишним пылом прибавила — просто, чтобы посмотреть, а не для чего там ещё.
Оливия хмыкнула и указала глазами на отпечаток ладони на её плече.
— Ах, это, — Кэтрин немного смутилась и покраснела. — Ну, это нечаянно вышло. Он не хотел, я уверена.
— Как дети малые, честное слово, — проворчала Оливия. — Как-нибудь уже решите, какие у вас отношения, и ведите себя поаккуратнее. Мои запасы мазей и притираний не безграничны.
Кэтрин промолчала, чувствуя, что, если Оливия и сердится, то не на неё. Она бы очень хотела защитить Роберта перед сестрой, но боялась, что, рассказав правду, только ещё больше навредит ему, а придумать что-нибудь правдоподобное у неё сейчас не было сил.
— Раз уж проснулась, встань и сними одежду, осмотрим тебя. Вдруг он ещё что нечаянно поранил.
— Да не надо, — запротестовала Кэтрин, — ничего больше не болит. Да и плечо-то не особенно.
Оливия нахмурилась и покачала головой. Кэтрин почувствовала, что готова вытянуться перед ней в струнку, как солдат перед генералом. Всё же, умеет эта Оливия так посмотреть, что сам себе руку сломаешь, лишь бы не вызвать её недовольство.
— Ты могла бы отвернуться, хотя бы? — попросила она.
— Конечно, — Оливия встала и вышла за пределы алькова.
Кэтрин, пытаясь не вскрикнуть от боли в несчастном плече, кое-как стянула с себя платье и с опаской приподняла рубашку, решив для начала осмотреть себя сама. Она обнаружила ещё один новый синий след на внутренней стороне бедра. Густо залившись краской, она тут же опустила рубашку. Так, вот это уж Оливии совсем не обязательно знать. Хотя… болеть ведь будет.
Полог, отделявший альков от спальни, приподнялся, и она увидела руку Оливии, протягивающую ей склянку с мазью.
— Намажь погуще и дай впитаться, — услышала она голос, полный сдержанного гнева. — А я пойду, потолкую с братом.
— Не надо, — успела крикнуть Кэтрин вдогонку, но уже услышала стук двери, возвестивший об уходе Оливии.
Ну вот, — тоскливо подумала Кэтрин, усаживаясь на кровать и, стиснув зубы, обрабатывая новый синяк, — сейчас Оливия накричит на него, и он вообще меня видеть не захочет. А ведь, откровенно говоря, она сама была виновата. Роберт предупреждал, чтобы она не трогала его, пока он спит.
Мазь впитывалась медленно, чуть пощипывая и холодя кожу. Кэтрин терпеливо ожидала, когда сможет встать и пойти умыться, от всей души надеясь, что Франсина не решит помогать ей. Обойдётся она без очередной порции осуждающих взглядов со стороны прислуги, ей и хозяйки хватило.
Полог шевельнулся от сквозняка, созданного открывшейся дверью. Кэтрин напряглась, прислушиваясь, кто же вошёл, но, как ни старалась, ничего не услышала. Голос Роберта, раздавшийся совсем близко — она тут же увидела его нечёткий силуэт за слоем полупрозрачной ткани вокруг кровати — застал её врасплох.
— Кэтрин, я сильно испугал тебя вчера?
Кэтрин замерла, машинально натянув до колен рубашку, прикрываясь, хотя было видно, что он смотрит в сторону. Надо очень осторожно выбирать слова, — подумала она, — чтобы он не ушёл. Оливия, наверняка, уже испортила ему настроение.
— Нет, — решила она ограничиться самым простым ответом.
— Я сожалею. Я не должен был так рисковать.
— Я понимаю, Роберт. Это ничего, правда.
Он помолчал немного, а потом спросил, и Кэтрин уловила виноватые интонации в его голосе:
— Я сильно поранил тебя?
— Есть немного, но ничего страшного. Серьёзно, Роберт, я и похуже переживала.
— То есть, ты не очень сердишься на меня?
Кэтрин была в полном недоумении: а за что она должна сердиться? За то, что по собственной глупости спровоцировала его, а он, невзирая ни на что, сдержал себя и мгновенно ушёл? Хотя… Разве что именно за то, что ушёл и оставил её одну… Да, ей бы не помешало его присутствие вчера ночью, когда она лежала и дрожала на огромной кровати в полном одиночестве, растерянная и оглушённая.
— Не очень, — осторожно ответила она. — И не за то, что ты думаешь. Почему ты убежал?
Она услышала полувздох-полуусмешку из-за полога. Он отошёл в глубь комнаты и не ответил на её вопрос, а задал свой.
— Я хотел кое-что сказать тебе, но не здесь. Что на счёт небольшой прогулки верхом? Обещаю, что это будет недолго, и лошадь будет совсем смирная.
— А когда поедем? — ах, язык мой — враг мой, тут же осадила себя Кэтрин, испугавшись, что излишний энтузиазм с её стороны заставит его передумать.
— Я подожду тебя. Когда позавтракаешь и будешь готова, спускайся вниз.
— Я быстро, — нет, положительно, ей надо контролировать себя, а то слова вылетают изо рта прежде, чем она успевает подумать!
Раздался едва слышный звук закрываемой двери — Роберт ушёл. Кэтрин тут же соскочила с кровати и побежала в ванную, не желая терять ни минуты. Когда она вышла, обнаружила Франсину, с невозмутимым видом накрывавшую для неё завтрак. Кэтрин вздохнула, понимая, что от этой обязательной процедуры никак не отвертеться. Впрочем, она чувствовала лёгкий голод, и, раз уж речь зашла о верховой прогулке, будет нелишним поесть.
Поглощая пирог с мясом и грибами, который просто таял во рту, Кэтрин размышляла о том, что сказал ей Роберт. Он хочет что-то ей сказать, и для этого хочет увезти её из дома. Это хорошо, или это плохо? Вроде, тон у него был спокойный, и никакой грусти в его голосе она не заметила. Значит, наверное, скорее всего, он хочет сказать ей что-то хорошее. А что именно? Сердце Кэтрин забилось быстрее, но она решительно приказала себе не воображать всяких глупостей. Она ещё в жизни не встречала такого сдержанного мужчины, так что всякие романтические фантазии, скорее всего, совершенно беспочвенны.
— Я еду на верховую прогулку, — сообщила она служанке, когда та открыла гардероб, чтобы выбрать для неё платье из тех, что они с Оливией купили вчера.
Франсина не сдержалась и смерила её недовольным взглядом, и Кэтрин снова почувствовала себя не в своей тарелке. Пока служанка помогала ей одеться — она решила надеть очень элегантное платье с глубоким узким V-образным вырезом, отделанным кружевом — Кэтрин собиралась духом, и, сев перед зеркалом, чтобы Франсина уложила ей волосы, задала вопрос:
— Франсина, я почему-то не нравлюсь Вам? Почему Вы всё время смотрите на меня, словно я в чём-то провинилась?
Служанка поджала губы и послала на неё недовольный взгляд. Продолжая укладывать непокорные пряди в изысканную причёску, горничная сказала, старательно выговаривая английские слова:
— Потому что молодой леди совсем не место в этом доме. Если Вы, конечно, понимаете, о чём я.
Удивленная, Кэтрин смотрела на служанку во все глаза. И как это понимать?
— Почему?
Франсина ещё больше поджала губы и молча засопела, но, наконец, заявила:
— Потому что добром это не кончится, и хозяин будет переживать, а вместе с ним и мадам Оливия.
— А откуда Вы знаете, что это не кончится добром? Что, уже бывали такие случаи?
Теперь Франсина пыхтела как паровоз, перестав даже делать вид, что занимается причёской.
— Я достаточно всякого повидала, пока служу здесь. И я скажу Вам, мадам, уезжайте, пока ещё не поздно.
Кэтрин молча сверлила взглядом монумент французского негостеприимства, но рассерженная Франсина так и не отвела глаз.
— У Ро… месьё Дегри уже бывали такие, как я? И что с ними случилось?
Франсина фыркнула и смерила её взглядом, а потом снова принялась терзать её волосы. Кэтрин стоически терпела.
— Роберт Дегри — прекрасный человек, замечательный хозяин, и я о нём слова плохого не скажу. Но, поверьте мне, мадам, даже он может не выдержать, если Вы слишком долго будете играть с огнём.
— Так были уже здесь такие, как я?
— Всякие тут бывали, — выпалила Франсина. — На моей памяти у сэра Роберта не было никого, зато вот у его сына, Эдриэна… И я знаю, чем всё заканчивается. Так что подумайте над моими словами, мадам. Вам здесь не место.
Служанка закончила с причёской и удалилась. Кэтрин задумчиво смотрела на своё отражение в зеркале, не зная, как отнестись к предупреждению пожилой служанки. Она, оказывается, за неё, за Кэтрин, переживает. Вот уж о чём никогда бы не подумала. И… это хорошо, или плохо, что у Роберта не было таких, как она? Кэтрин припомнила, что он сказал ей в отеле: "Я давно уже не участвую в этой гонке за выживаемость. В своё время я убивал таких, бездумно и бесцельно. Следовал инстинктам, как и положено одному из нас. Понадобилась одна революция и несколько войн, чтобы утолить мою жажду разрушения. И смерть почти всех, кто был мне дорог. Теперь я знаю цену жизни, даже такой короткой, как твоя".
Как и всегда, его слова находили подтверждение. Теперь оставалось только понять, хорошо это для неё или плохо. Что это означает для неё? Он прогонит её? Или оставит, но только чтобы защитить от Кингсли? Или, всё же, возможен и третий вариант?
Внезапно Кэтрин стало страшно, и она засомневалась, что так уж хочет услышать то, что Роберт собирается сказать ей. А вдруг ей это не понравится? Что тогда делать? Как убедить упрямца, объяснить, что она не боится ни его самого, ни того, что он может с ней сделать. Может — ещё не обязательно сделает, не так ли?
Она взглянула на часы: стрелки показывали полдесятого. Как рано! Давно уже она в такую рань не поднималась. Сколько уже времени она собирается? Полчаса, час? Она обещала, что придёт быстро… Бросив на себя последний взгляд в зеркало и улыбнувшись самой себе, чтобы подбодрить, Кэтрин решительно направилась на выход. Зачем мучить себя сомнениями и неизвестностью, если можно просто пойти и узнать? К тому же, возможно, он вообще о чём-то другом поговорить с ней желает, а она тут надумала себе всякого.
Роберт ждал её внизу, она увидела его, когда спускалась по лестнице на первый этаж. Он сидел у выхода, что-то держал в руках, и увидел её в ту же секунду, что и она его. Он сразу же встал и пошёл к ней, и Кэтрин, уже в который раз, поймала себя на мысли, что его такая простая и непосредственная реакция на неё действует не хуже, чем хвалёный яд. Да и при чём здесь, вообще, этот яд? В нём ли дело? Она очень сомневалась в этом.
Роберт молча подождал, пока она спустится, и протянул ей то, что держал в руках. Это была изящная вязаная шаль с белыми меховыми кисточками по краям.
— Я так и думал, что ты решишь, что прогулка — ещё один повод проверить меня на прочность, — сказал он насмешливо, указывая взглядом на глубокий вырез её платья. — Не то, чтобы я был против, но на улице прохладно.
Кэтрин поперхнулась, опуская глаза и краснея. И всё же, что у него за манера — так вот напрямую выражать свои мысли, особенно не слишком приятные для неё?! Неужели нельзя просто промолчать? Она вырвала шаль у него из рук и недовольно набросила её себе на плечи. Сам-то он щеголял в лёгком жакете, небрежно наброшенном поверх тонкой рубашки, так что нечего рассказывать, кто кого на прочность проверяет! Сам хорош!
— Откуда ты взял эту шаль? — с непроизвольной подозрительностью спросила она, направляясь к выходу.
Он придержал для неё дверь, пока она проходила, и затем вышел сам. На дворе, и в самом деле, было прохладно, и Кэтрин тут же почувствовала, что благодарна Роберту за заботу.
— У Оливии.
— Ты рассказал Оливии, что мы едем гулять?
— Она пытала меня, — усмехнулся он. — К тому же, не вижу ничего криминального в поездке верхом.
Кэтрин смотрела на него, пытаясь понять, чего же ей ждать. Вроде, у него хорошее настроение. Он шутит, улыбается, и смотрит так тепло. И всё же… Вот ей-то вовсе не удаётся так легко читать его, как он её. Несправедливо!
Во дворе их ждали две лошади, которых придерживали слуги. Для неё было приготовлено дамское седло, что очень порадовало Кэтрин. Она, конечно, умела ездить и так и так, но предпочитала более женственную посадку. Слуга помог ей сесть, Роберт — кто бы сомневался! — уже ждал, сидя в седле.
— Имей в виду, я действительно не очень хорошо езжу верхом, — на всякий случай предупредила Кэтрин, вспомнив, как он мчался вчера, когда они возвращались из Рюмингема.
— Я понял, — терпеливо ответил Роберт. — Будем ехать медленно. Не волнуйся, это просто прогулка, а не дерби.
Кэтрин смотрела на него с нескрываемым интересом. Она ещё не помнила, чтобы видела его в таком хорошем настроении. Знать бы, что это означает для неё?
Ворота перед ними распахнулись, и они шагом выехали наружу, за пределы замка. Утро было ясным, хоть и прохладным, и Кэтрин с удовольствием вдыхала воздух, напоенный ароматами леса, пробуждающегося к жизни с весенним солнцем. Какая-то птичка, которую она не смогла разглядеть, весело чирикала в зарослях. Как же всё это непохоже на Англию! Ни тебе туманов, ни вечной промозглой сырости, и нет запаха моря, к которому она привыкла с детства. Кэтрин поймала себя на мысли, что была бы не прочь поселиться здесь навсегда. Жаль только, что от её мнения в этом вопросе не зависит почти ничего.
Они свернули с дороги — Кэтрин следовала за Робертом, не спускавшим с неё взгляда, от которого становилось всё лучше и радостнее на сердце. Что бы он ни задумал сказать, она, скорее всего, будет рада это услышать. Кэтрин почти успокоилась: если бы он решил сказать, что оставляет её, то вёл бы себя по-другому, он не любит притворяться, хоть это она о нём знает.
— Знаешь, я давно уже хотела у тебя спросить, — начала Кэтрин, которой надоело ехать в молчании и хотелось снова услышать его голос. — Почему ты дотронулся до меня тогда, в самый первый раз, в Голубых кедрах? Ты же знал, что случится.
— Знал, конечно, но и предположить не мог, что ты так сильно отреагируешь именно на мой яд. Драгон травил тебя весь предыдущий день, и ты прекрасно ему отвечала. Я был уверен, что одно-единственное прикосновение ничего не изменит.
— И ты, значит, спокойно смотрел на всё, что Кингсли творил со мной? — Кэтрин почувствовала зарождающееся возмущение. — Просто наблюдал со стороны, как он собирается использовать меня в своих целях, зная, что я не выберусь из этого живой?
Роберт отвернулся и ехал молча. Кэтрин тоже примолкла, ожидая, что он начнёт возражать, но он так ничего и не сказал, чтобы оправдаться. Ах, вот как?!
— А ты, случаем, не жалеешь, что вообще заварил всё это? Рассорился с другом, с дочерью, и всё из-за какой-то ничтожной букашки, до которой тебе и дела не было… — она не хотела этого, но слова вылетали из её уст, как сорвавшиеся с цепи.
Он остановился и, не глядя на неё, спешился. Кэтрин прожигала его взглядом, полным негодования. Роберт молча подошёл к ней, протянул руку, чтобы она могла опереться. Встретившись с ней глазами, сказал:
— Задержи дыхание.
— Что? — Кэтрин была так захвачена своим возмущением, что не поняла, зачем это нужно.
— Пожалуйста, задержи дыхание, когда будешь рядом со мной. На пару секунд, просто, чтобы я мог помочь тебе спуститься. Обопрись о мою руку там, где одежда, а не кожа. Ну же, Кэтрин, давай, это несложно.
— Ты не ответил на мой вопрос! Ты жалеешь?
— Отвечу, обещаю. Но сначала спустись на землю, ладно?
Не говоря ни слова, Кэтрин сделала глубокий вдох, и, взяв его за руку, прикрытую рукавом жакета, спрыгнула вниз. Он поймал её и поставил на землю. Они были так близко друг к другу, что у Кэтрин голова закружилась от одной этой мысли. Она смотрела на него, приоткрыв губы и совершенно забыв о просьбе не дышать.
— Нет, я не жалею. Ни секунды. И знаешь, если бы я только догадывался, что ты есть на земле, я бы давно уже отыскал тебя. И тогда сейчас всё было бы по-другому. — Он замолчал на мгновение, а потом спросил уже совсем другим тоном:
— Если я тебя отпущу, ты не упадёшь?
Голова кружилась, сердце колотилось, как бешеное, и где-то глубоко внутри неё — она даже не могла понять, где именно — зарождалось что-то большое и такое сильное, что от этого захватывало дух.
— Я постараюсь, — выдохнула она.
— Я быстро, — непонятно сказал Роберт, осторожно отпуская её и отходя на шаг, внимательно наблюдая за её реакцией.
Кэтрин окинула невидящим взглядом место, где они находились. Кажется, здесь красиво: они стояли на вершине холма, поросшего густым лесом, на небольшой поляне на краю у крутого спуска вниз. Солнечные лучи пробивались сквозь густые ветви деревьев, наполняя всё вокруг радостным сиянием. Под ногами мелкая зелёная травка перемежалась небольшими ярко-жёлтыми цветами, тянувшими к солнцу хрупкие стебельки. Роберт что-то бросил на землю и тут же повернулся к ней — убедиться, что она стоит на ногах, поняла Кэтрин.
— Присядь. Знаешь, я решил, что нам с тобой не помешает свежий воздух. Он немного ослабляет действие яда и положительно влияет на мыслительные процессы… — заметив насмешливый взгляд Кэтрин, он запнулся, усмехнулся и закончил — В общем, здесь лучше, чем в помещении.
Кэтрин села на плед и тут же снова уставилась на него. Роберт присел рядом, на траву, рядом с ней, но не слишком близко. Он так долго смотрел ей в глаза, что Кэтрин не выдержала и отвела взгляд. Поскольку он снова замолчал, Кэтрин тихо спросила:
— Роберт, а почему я? Ваши женщины… они такие красивые. А я… ну, не буду скромничать, но всё же… Почему я?
— Мои инстинкты говорят мне, что ты — предпочтительнее.
Кэтрин подняла на него глаза и покачала головой: спроси у Роберта что-то простое и получишь в ответ какую-нибудь заумную ересь.
— Инстинкты… Да, я понимаю, что говорят тебе инстинкты, ты вполне доходчиво объяснил мне это. Но мне интересно то, что ты говоришь себе сам.
Роберт протянул руку — Кэтрин замерла — и провёл ладонью по её волосам, едва прикасаясь к ней.
— Я сам говорю себе, что ты восхитительное создание, и будет крайне прискорбно, если я увлекусь и сломаю тебе хребет.
С трудом сглотнув и пытаясь держать себя в руках, не поддаваясь эйфории, которая уже подступала к сознанию слишком близко, Кэтрин шутливо сказала:
— А ты оптимист.
— Нет, Кэтрин, я реалист, а вот ты — оптимистка.
Справляться с эмоциями, грозившими перехлестнуть через край, ей удавалось всё хуже, поэтому она опустила голову и прикрыла глаза. Это мгновение — она бы хотела, чтобы оно никогда не кончалось.
— Кэтрин, — его голос прозвучал совсем близко, и Кэтрин, открыв глаза, обнаружила, что Роберт придвинулся к ней, и теперь их разделяет лишь несколько сантиметров. — Кэтти… Я влюблён в тебя.
Она потянулась к нему, и он поспешно отодвинулся, качая головой и усмехаясь без особого веселья.
— Не так быстро. Это опасно, хочешь ты это понимать, или нет.
Кэтрин замерла, а потом сама немного отодвинулась. Лучше согласиться, тогда ему не придётся снова убегать от неё из опасения причинить вред.
— И как давно тебя осенила эта гениальная идея? — Кэтрин была горда, что всё ещё может шутить, невзирая на полную сумятицу в голове и жар, накатывавший волнами.
— В ночь, которую мы провели в отеле в Кале. Ты так отчаянно искушала меня. Именно тогда я понял, что твоя жизнь для меня дороже, чем удовлетворение моих желаний. Кажется, именно это и называется любовь, да?
— И ты молчал?! — от негодования у Кэтрин даже на миг голова перестала кружиться. — Всё это время ты молчал? Смотрел, как я бегаю за тобой, и изображал из себя неприступную статую?
— Всё это время… — передразнил он её. — Да, все эти два дня, в течение которых я безуспешно пытался убедить себя, что втягивать тебя в подобную авантюру — самая ужасная ошибка в моей жизни. Титанические усилия, увенчавшиеся полным провалом.
Кэтрин не выдержала и рассмеялась, запрокинув голову. Роберт смотрел на неё с кривой усмешкой, кажется, ему вовсе не было так уж смешно.
— Кэтти… Кэтрин, обещай мне, что подумаешь, прежде чем согласишься…
— Я согласна, Роберт! — воскликнула Кэтрин. — Тут и думать не о чём.
— Ты должна подумать, причём мозгом, а не другими органами! — кажется, он рассердился на неё.
Кэтрин вскинула голову, недовольная.
— А ты не мог бы обойтись без уничижительных высказываний в мой адрес?
— Извини, если чем-то обидел тебя, — Кэтрин увидела, что он действительно не понимает, чем задел её, — но всё же ты должна понять, что речь идёт о твоей жизни. Это вовсе не так просто, как тебе кажется. И есть, по крайней мере, три проблемы, с которыми нам придётся столкнуться сразу же. То есть, проблем, на самом деле, значительно больше, но эти три уже сейчас мешают нам.
Его страстные слова и убеждённый вид успокоили её. Ладно, наверняка, он и правда ничего плохого не хотел сказать. И — да, она не очень понимает, что за три проблемы.
— Какие проблемы? — спросила она, стараясь сделать заинтересованный вид. Впрочем, кажется, об одной из них она догадывалась, и его слова мгновенно подтвердили её подозрения.
— Во-первых, яд. Не смейся и не отмахивайся. Сейчас ты сидишь далеко от меня, и поэтому так просто к этому относишься. Но мы оба понимаем, что, стоит мне приблизиться и дотронуться до тебя, всё сразу изменится.
— Ну, и что тут можно сделать? — Кэтрин пожала плечами. — Знаешь, в конце концов, это не самые ужасные ощущения. Ну, да, в голове шумит, и соображаю я в этот момент не очень, но разве это так уж важно? В любом случае, разве тут есть выбор?
— Конечно, есть, — Кэтрин поражённо уставилась на него, не веря ушам.
— Ты можешь отключать это?… В смысле, можешь перестать вырабатывать этот ваш… как его там…
— Вененум, — машинально подсказал он ей. — Нет, этого я, к сожалению, не могу. А ты — поразительно легкомысленное существо. Ты хоть понимаешь, что я могу отравить тебя насмерть, а ты даже не будешь понимать, что происходит?
— Но ты же говорил, что я фертида и всё такое?… И ещё я надышалась этого твоего яда, когда ты вёз меня из Голубых кедров, и вроде пока жива… или я что-то не понимаю?
— Конечно, ты пережила тот случай. Но… — он смотрел на неё, не веря, что она может не понимать таких очевидных для него вещей. — Знаешь, я ведь очень постарался тогда вытереть с себя кровь, держал тебя на вытянутых руках, даже дышал всё время в сторону. И, тем не менее, этого хватило, чтобы отключить тебя почти на целый день. А теперь представь себе, что с тобой случится, если я… ну, например, поцелую тебя в губы. Ты понимаешь, что я могу даже не понять, когда доза станет смертельной для тебя?
Кэтрин молчала. Да, об этом она, признаться, и не задумывалась. Да и как бы она могла, не зная таких подробностей?
— Ну, и что с этим можно поделать? — спросила она уже с меньшей уверенностью.
— Я вижу, что ты постепенно привыкаешь к моему вененуму. Полагаю — это, правда, только теория — что, как и к почти любому яду, тебя можно приучить к нему, если вводить понемногу малыми дозами.
— Как Борджиа в романе у Дюма? — обрадовано сказала Кэтрин, довольная, что понимает, о чём он толкует.
— Ну, что-то в этом роде.
— Так это прекрасно! Ты сам до этого додумался? — восторгу Кэтрин не было предела.
— Разумеется, — он совсем не разделял её восторга. — Подожди радоваться. Послушай, у этого есть и обратная сторона.
— Звучит зловеще, — хмыкнула Кэтрин. Она никак не могла заставить себя смотреть на вещи так скептично и разумно, как он. Её переполняли чувства, она едва заставляла себя сидеть смирно, не пытаясь ни приблизиться к нему, ни хотя бы дотронуться.
— Твоя бездумная радость и безграничная вера в прекрасное будущее просто… — он не выдержал и засмеялся, снова без особого веселья. — Это невероятно. Я знал, что люди легкомысленны и безответственны, но не думал, что настолько.
Кэтрин пожала плечами, решив проигнорировать неприятные слова.
— Это всё ты, — легко сказала она. — Рядом с тобой мне всё кажется прекрасным. Так что все свои обвинения можешь сразу же высказывать самому себе.
Он криво улыбнулся и кивнул, пробормотав:
— Да я уже давно это понял. Кэтрин, сделай усилие и выслушай меня внимательно… — Ну, и что теперь? Обижаться на него за каждое слово? Кэтрин поняла, что, видимо, ей придётся смириться с его высокомерием. — В общем, если я приучу тебя к моему яду, другими словами, отравлю тебя постепенно, но так сильно, как ещё никогда никого за всю жизнь, боюсь, что через какое-то время ты уже не сможешь жить без очередной дозы… Не знаю, как объяснить… Как наркоман, наверное, или как алкоголик. Так что у тебя не будет выбора, и придётся оставаться со мной, даже если ты поймёшь, что ошиблась и если я надоем тебе. Это понятно?
Кэтрин прикладывала гигантские усилия, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Он, что, действительно, полагает, что может испугать её перспективой провести с ним всю её жизнь? Да, это серьёзная проблема, главное, не расхохотаться, а то опять начнёт поучать. Она очень важно кивнула и спросила:
— А вторая проблема?
Роберт смотрел на неё так, что Кэтрин немного обиделась.
— Что? — сказала она с упрёком. — Я поняла всё, что ты сказал. И теперь хочу услышать продолжение.
— Я сомневаюсь, что имеет смысл продолжать, — честно признался он.
Кэтрин, наконец, решила оскорбиться.
— А что ты хочешь от меня? Что я должна сказать, по-твоему? Что боюсь и не согласна? Ты действительно этого хочешь?
Он покачал головой, возразив:
— Я хочу услышать, что ты боишься, но согласна. Не знаю, улавливаешь ли ты разницу…
— Хватит уже говорить со мной, как с ребёнком! — Кэтрин вскочила, чувствуя, что краснеет от возмущения. Ну, и характер у него! Как его ещё никто не убил, он же святого из терпения выведет своей заносчивостью и самоуверенностью!
Роберт тоже поспешно встал на ноги и сделал шаг, разделявший их, кладя руки ей на плечи, удерживая рядом с собой. Это было нечестно! Кэтрин мгновенно обо всё забыла и закрыла глаза, желая только одного — прильнуть к нему всем телом.
Несколько прекрасных мгновений они так и простояли, но потом Роберт слегка надавил ей на плечи. Кэтрин не сопротивлялась, послушно усевшись обратно. Мысли стали ленивые, размягчённые, она открыла глаза и, улыбаясь, уставилась на него.
— Наверное, ты права, — прошептал он, словно обращался не к ней, а к самому себе. — Напрасно я нагружаю тебя своими рассуждениями, ведь у тебя всё равно нет выбора — я не отпущу тебя. Только не теперь. Да и проблемы эти, собственно говоря, не твои, а мои, так что и справляться с ними мне. Просто я хотел предупредить тебя, чтобы ты понимала, на что идёшь.
— Я понимаю, — тоже шёпотом ответила она.
Он снова криво усмехнулся и произнёс с нескрываемым сомнением:
— Ну да.
Он аккуратно обнял её плечи одной рукой, а другой надавил на грудь, заставляя опуститься на плед и лечь. Кэтрин не смела дышать — это было похоже на сон, который начинает превращаться в явь. Она заставляла себя держаться за реальность, благодарная прохладе, которая немного способствовала ей, и ветерку, обдувавшему лицо. Роберт склонился к ней, его дыхание касалось её кожи, и Кэтрин прикрыла глаза, понимая, что надолго её не хватит. Она не железная, в отличие от него, и контролировать свои порывы так долго не может.
Что-то случилось — она не сразу поняла, что именно. К щекам вдруг прилила горячей волной кровь, и оттуда прошла по всему телу. Судорожно вдыхая прохладный воздух, Кэтрин отчаянно пыталась оставаться в сознании и не терять способность соображать. Она широко распахнула глаза, но сразу поняла, что это было большой ошибкой. Лицо Роберта было так близко, его потемневшие глаза смотрели на неё с такой нежностью, что она мгновенно потеряла последний контроль над собой, слабо простонала что-то нечленораздельное и обхватила его шею руками, с силой притягивая к себе.
Он чуть подался вперёд, повинуясь нажиму, но остановился в нескольких сантиметрах от неё, упираясь локтем в землю, не позволяя ей прикасаться к нему слишком тесно. Поведя плечами, он заставил её руки спуститься с шеи, где они могли коснуться его кожи, вниз, туда, где была преграда из жакета. Кэтрин машинально отмечала всё это, но не думала ни о чём, что можно было бы назвать разумным. Вся сила её воли уходила на то, чтобы просто лежать неподвижно, не мешая ему. Даже сейчас каким-то краем сознания она понимала, что стоит ей резко двинуться или сделать что-то неверное, и он тут же отпрянет от неё, или, ещё того хуже, снова сбежит.
Роберт довольно улыбался, Кэтрин чувствовала, что он рад тому, что она подыгрывает ему. Только вот ей это давалось с гораздо большим трудом, чем ему. И почему это женщина вечно должна ждать, пока мужчина соизволит что-то сделать?! Была б её воля!…
Роберт склонился к самому её лицу и прикоснулся губами к виску, туда, где начинались волосы. Какое пронзительное и мучительно-прекрасное ощущение! Кэтрин сдалась и жалобно прошептала:
— Роберт, я так больше не могу. Давай уже сделаем это. Лучше я умру сразу, а не по чуть- чуть.
— Слабое ты создание. Немного тебе надо, чтобы сдаться.
Кэтрин зажмурилась. Пусть насмехается, сколько хочет. Она приподнялась, изо всех сил прижимаясь к нему всем телом, сцепив руки у него за спиной, чтобы он не смог высвободиться. Она почувствовала, что он крепко прижал её к себе, и это длилось два удара сердца. А затем он оттолкнул её с такой лёгкостью, словно она и не прикладывала никаких усилий, чтобы удержать его, вскочил на ноги и отошёл на несколько метров, упершись рукой о дерево и тяжело дыша.
Чувствуя ужасное разочарование и пожар, охвативший всё тело, Кэтрин со стоном откинулась на плед, ударив несколько раз кулаком по земле. Не смотря на него, чтобы не расстраиваться ещё больше, она довольно долго лежала, глубоко вдыхая и выдыхая, приводя себя в состояние, которое хотя бы с натяжкой можно было бы назвать приличным.
— Ты чудовище, — наконец, смогла изречь она.
— Рад, что ты понимаешь это, — он никогда не прекратит издеваться над ней!
Кэтрин кое-как поднялась, уселась и хмуро уставилась на Роберта. Кажется, ему не намного лучше, чем ей, злорадно подумала она. Роберт всё ещё тяжело дышал и смотрел на неё голодными глазами.
— Роберт, когда уже я смогу принимать этот твой вененум? А то я долго так не протяну.
Он смотрел на неё, не понимая, а потом громко расхохотался. Отцепившись, наконец, от дерева, он снова подошёл к ней и протянул руку, чтобы она могла взяться за его локоть и подняться с земли. Кэтрин вовсе не была уверена, что сможет устоять на ногах, но решила попытаться встать. Он помог ей, обхватив другой рукой за талию и быстрым движением поставив на ноги. Она снова заметила, что он не дышит, хотя было вполне довольно и того, что она вдыхала аромат его тела, находившегося так близко от неё.
— Давай пройдёмся пешком, — предложил он, и Кэтрин безмолвно кивнула — она бы не удержалась сейчас в седле. Голова кружилась со страшной силой.
Роберт осторожно отпустил её, готовый в любой момент подхватить, если вдруг она упадёт. Кэтрин мрачно подумала, что надо было бы симулировать обморок, и тогда бы он от неё не отвертелся.
— Ты не ответил мне, — потребовала она, не настроенная шутить и недоговаривать. — Я хочу начать сегодня же. И можно сразу максимальную дозу.
Роберт отвернулся, чтобы взять лошадей за поводья. Лошади — действительно смирные и послушные — покорно тронулись за ними. Он повернулся к ней и сказал, чуть усмехаясь:
— Поздравляю, тебя, Кэтти, ты только что приняла просто ударную дозу. И, к счастью, не только осталась жива, но и даже способна мыслить и ворчать, а это — обнадёживающий знак.
— Но… — Кэтрин недоумевала. — Я думала, мне придётся какие-нибудь пилюли глотать. Ты так это сказал… Ну, что ты будешь вводить мне яд…
Кэтрин прикусила язык. И что её сегодня дёргает говорить, не подумав? А вдруг ему понравится эта идея с пилюлями? Хотя, кто знает, что лучше. Да нет, она не сомневалась, что лучше. Теперь, когда жар схлынул, она ни за что на свете не хотела бы отказаться от воспоминаний о том, что она пережила совсем недавно. И пережить это снова — тоже.
— Ну, ведь можно сделать приятным процесс, не так ли? — он словно подтвердил её мысли. — Нет, если, конечно, ты настаиваешь на пилюлях… — он пожал плечами, а в глазах его так и сверкали бесенята. — Могу выдавать тебе вененум в виде микстуры.
Кэтрин прожгла его возмущённым взглядом, и потом, не выдержав, рассмеялась. И всё же, ну что за характер у него! Неужели нельзя относиться к ней серьёзнее?
— Вижу, ты уже вполне пришла в себя, — сказал Роберт, останавливаясь. — Давай, я помогу тебе сесть в седло. Прохладно, и если мы будем и дальше идти пешком, я боюсь, ты можешь заболеть — мы слишком далеко от дома.
Кэтрин кивнула. Раз он собирается помогать ей, значит, волей неволей, ему придётся прикоснуться к ней. Она смеялась сама над собой — ведь совсем недавно она называла его чудовищем именно за то, что он слишком активно касался её. Но вот прошло пятнадцать минут — и посмотрите на неё, она вновь мечтает об этом.
Роберт подхватил её на руки, стараясь не прикасаться к ней местами, где его кожа не была прикрыта одеждой. Кэтрин задержала дыхание — если надышится снова ядом, будет сидеть в седле, как пьяная. Достаточно и того, что просто сам факт их близости друг к другу выбивает её из реальности.
— Молодец, — тепло похвалил он, оценив её усилия. — Знаешь, ты — удивительная, и я думаю, что у нас всё получится.
Он смотрел на неё с нескрываемым чувством, и Кэтрин, не удержавшись, провела рукой по его волосам. Прикосновение было очень приятным, по руке тотчас же побежали мурашки от удовольствия, а Роберт прикрыл глаза, словно этот простой жест доставлял ему истинное наслаждение.
— Так что за оставшиеся две проблемы? — полюбопытствовала Кэтрин. Нельзя сказать, чтобы она так уж рвалась услышать о трудностях, которые их ожидают — а то и тех, что уже есть, недостаточно! — но ей хотелось вновь и вновь слышать его голос, даже если он снова начнёт насмешничать.
— Тебе правда интересно, или так, просто из любопытства спрашиваешь? — нет, он, кажется, не насмехается. Взгляд серьёзный, даже немного нахмурился. Ладно, не стоит обижаться. Он-то серьезно относится ко всему этому, ей вовсе несложно подыграть ему.
— Мне интересно.
— Ладно, — тотчас же согласился Роберт. Он шёл рядом с ней быстрым шагом Кэтрин только диву давалась, как ему удаётся идти так быстро и даже не запыхаться. Она понимала, почему он не садится верхом — боится за неё. У неё действительно до сих пор шумело в голове, хотя и не настолько, чтобы она чувствовала себя на грани обморока. Хм, а ведь и правда, она, кажется, начинает привыкать к его воздействию на её организм.
— Вторая проблема, откровенно говоря, касается в основном меня. У меня слишком бурный темперамент.
Кэтрин не сдержалась и расхохоталась так, что птицы примолкли, испугавшись громкого звука.
— У тебя бурный темперамент? — она понимала, что это крайне невежливо с её стороны, но смех так и распирал её. — Да ты из бетона сделан, Роберт! Тебя же ничем не прошибёшь!
Он смотрел на неё, прищурив глаза, с едва заметной усмешкой на губах. Кэтрин примолкла. Он обиделся?
— Тебе только кажется, — произнёс он ровным голосом, в котором она не заметила ни обиды, ни раздражения. — Я умею контролировать себя, как оказалось, даже лучше, чем сам предполагал. Но… Кэтрин, тебе это сложно осознать, но мы — животные. Наши инстинкты сильнее — гораздо сильнее — ваших. Стоит мне расслабиться, поддаться зверю, которого я так тщательно контролирую, когда нахожусь рядом с тобой, и ты… Лучше даже не представлять себе, что тогда произойдёт.
Кэтрин слушала и умом понимала, что он говорит искренне, но вот поверить в его слова у неё не получалось. Роберт никогда не причинит ей вреда. Только не он! Уж если во что она и верила, так в это.
Она осторожно пожала плечами, не желая спорить, раз уж он так убеждён в своей правоте.
— Я вижу, что ты не веришь мне, — спокойно сказал Роберт, снова криво усмехаясь. — Ладно. Просто в качестве информации — я уже несколько десятков лет не связываюсь с человеческими женщинами именно из-за этого. Я травлю и ломаю вас. В прямом смысле. Вы слишком хрупкие. Ещё ни одной не удалось выжить.
— Это ужасно, — пробормотала Кэтрин. — Ты так говоришь… И сколько у тебя было нас?
Роберт глубоко вдохнул, покачал головой и невесело посмеялся.
— Ревность? Чтобы немного утешить тебя, могу сказать, что последний раз я убил женщину задолго до того, как ты появилась на свет. Так что — технически — это нельзя считать изменой, — видимо, он находил что-то очень забавное в своих словах, потому что Кэтрин видела, что он едва сдерживает смех.
Она молчала, не зная, что сказать и как реагировать на подобные рассуждения. Всё, что она знала — у неё сердце сжималось и кулаки тоже, когда она пыталась представить себе Роберта рядом с какой-нибудь другой женщиной. Не важно — человек это или нет.
Они уже почти добрались до замка, Кэтрин видела, как приближаются шпили и башенки. Она всё ещё чувствовала, что расстроена его признанием — точнее, мыслью о том, что она далеко не номер один в его списке.
— Ну, а третья проблема? — спросила Кэтрин, чтобы отвлечься от неприятных мыслей.
— Тебя это развлекает, я посмотрю, — хмыкнул Роберт, смотря на неё с теплотой и с насмешкой одновременно. — Что ж, счастлив, что могу позабавить тебя своими рассуждениями. Не всё же ты меня будешь развлекать.
— Давай обойдёмся без подобных комментариев, — буркнула Кэтрин.
— Как скажешь, солнышко.
Она замерла и задержала дыхание, хотя и не было никакой надобности — Роберт соблюдал дистанцию и не дотрагивался до неё. Господи, ну как можно на него сердиться?
Они уже почти подъехали к воротам, и Кэтрин тихо сказала, чтобы только он мог услышать:
— Я люблю тебя, Роберт.
— Спасибо, Кэтти, — они въехали во двор, и он, не предупреждая, подхватил её с седла.
Кэтрин ахнула, ухватилась за него обеими руками и, разумеется, тут же глубоко вдохнула. Чувствуя все знакомые симптомы — головокружение, сердцебиение, слабость во всём теле — она слабо прошептала:
— Даже и не пытайся ставить меня на ноги. Я упаду.
— Да я и не собирался, — усмехнулся Роберт и понёс её к дверям. — Всё же, знаешь, дыши в сторону, обморок будет совсем некстати.
Кэтрин очень не хотелось это признавать, но он был прав. Пришлось отвернуться и несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть. Лучше ей не стало, но и сознание она не теряла — прогресс!