Одним из редких случаев, когда нам позволили отступить от жесткого распорядка, установленного для принцессы и ее окружения, был праздник в День святого Валентина. Для меня он носил особый характер, ибо это также был мой четырнадцатый день рождения. Понятно, что о последнем никто в поместье Бэттенхолл не знал, а если бы и знал, то не придал бы этому никакого значения. В нашей стране почти никто, кроме короля, не отмечал своих дней рождения. Да и для меня этот возрастной рубеж наступил слишком поздно. Если бы я перешагнула через него чуть раньше, то смогла бы избежать опеки сэра Лайонела после смерти отца и брата, а теперь я даже не знала, смеяться мне или плакать.

При дворе принцессы празднование Дня святого Валентина проводилось так же, как и во дворце его величества. Имена всех придворных джентльменов были написаны на листочках бумаги, а сами листочки — сложены и помещены в золоченую чашу. Каждая из дам и девиц из свиты Марии по очереди вытаскивала свой жребий, чтобы определить, кто будет ее парой на Валентинов день. Первой была принцесса (которая, кстати, вскоре должна была вступить в десятый год своей жизни). Она вытащила записку с именем своего казначея, сэра Ральфа Эгертона.

Мы с Анной Рид обменялись удивленными взглядами, а Анна даже чуть не расхохоталась. Сэр Ральф был, наверное, самым старым мужчиной из окружения принцессы. Его короткие волосы были обильно тронуты сединой, лицо изборождено морщинами, плечи сутулились. Я не могла представить себе никого, кто менее всего мог бы составить пару ее высочеству в этот день. Впрочем, одевался сэр Ральф всегда очень богато, обожал дорогие ткани и яркие цвета. Чаще всего он облачался в камзол из золотистого бархата и плащ того же цвета на подкладке черного шелка либо в красивый камзол из синего бархата с серебряным шитьем. Сегодня же, в честь Дня святого Валентина, он щеголял в зеленой бархатной мантии на подкладке из тафты того же цвета с золотой оторочкой.

Принцесса Мария, казалось, была вполне довольна жребием.

— Сэр Ральф, на сегодня вы мой названый муж, а я как будто бы ваша жена! — воскликнула она, присаживаясь перед сэром Ральфом в глубоком реверансе.

Он поклонился в ответ, но не мог скрыть некоторого изумления, вызванного словами ее высочества.

Церемония шуточного выбора кавалеров продолжалась. Анне выпал Томас Перестон, аптекарь принцессы. Анна громко назвала его имя и была учтива к нему, когда он приблизился, дабы встать подле нее, но стоило ему отвернуться, как ее всю перекосило от отвращения. Запах лекарств, въевшийся в одежду мистера Перестона, сопровождал его повсюду, куда бы он ни шел. Даже руки его пахли всякими снадобьями, сколько бы он их ни мыл.

Когда наступила моя очередь, я вдруг заволновалась. Мне никогда раньше не доводилась проводить много времени с джентльменами, хотя несколько мужчин-придворных всегда присутствовали в парадных покоях принцессы. Но я даже не заговаривала с ними.

Я вытащила записку, на которой значилось: «Сэр Джайлз Гревиль». Этот джентльмен был гофмейстером нашей принцессы и при дворе занимал место почти столь же важное, что и сэр Ральф Эгертон. Он всегда держался очень представительно и был из тех, кто всегда стоит прямо, словно аршин проглотил. Когда я прочла его имя вслух, Анна схватила меня за руку и, притянув к себе, прошептала: «Вот бы нам поменяться с тобой «мужьями», Тэмсин. Сэр Джайлз такой душка».

Я сперва подумала, что она шутит, но выражение ее лица подсказало мне, что она действительно восхищается моим «избранником». Конечно, он был не так стар, как сэр Ральф, но и для него дни пылкой юности остались далеко позади. Я слышала, что сэр Джайлз — отец взрослой замужней дочери.

— Сэр Джайлз послал мне знак своего благорасположения, — продолжала горячо шептать мне Анна.

— Неужели подарил тебе медальон со своим портретом? — не поверила я.

Анна пребольно ущипнула меня между ребрами корсета и тут же потихоньку показала футляр для хранения ароматических шариков, прикрепленный к поясу. Это была элегантная вещица с прорезями, куда помещались душистые травы. Только сейчас я поняла, что ею она заменила простую коробочку, которой раньше пользовалась для этой цели.

Это был довольно ценный подарок, не из тех, что вручаются только из вежливости, и я задумалась, как же Анне и сэру Джайлзу удалось тайно встретиться. Он точно не делал знаков Анне в присутствии других фрейлин. Знала ли леди Солсбери о том, что прямо у нее под носом у Анны завелся поклонник? Я сомневалась в этом. Графиня явно не одобрила бы такого ухаживания, как не одобряла много чего другого.

Сэр Джайлз присоединился ко мне, сохраняя на морщинистом лице застывшую улыбку. Он сделал общий поклон всем фрейлинам, но взгляд его устремился к одной лишь Анне. От нее он не мог отвести глаз.

Когда все дамы выбрали себе кавалеров, ее высочество дала знак, что можно начинать танцы. У принцессы был лишь один собственный музыкант — валлиец, о чем я уже рассказывала ранее, но двое джентльменов из ее свиты играли на лютне при дворе короля и теперь часто аккомпанировали валлийцу, Этот импровизированный оркестр играл на самых разных инструментах — от виолы до клавесина и тамбурина.

— Прошу меня извинить, ваше высочество, — взмолился сэр Ральф, — но я не в состоянии танцевать даже самые простые танцы. Вы просто обязаны выбрать более подходящего для вас партнера.

— Ни в коем случае, сэр Ральф, — голос принцессы Марии, пусть и совсем детский, звучал повелительно, — как ваша супруга на этот день, я обязана хранить вам верность.

— Поймите, ваше высочество, я — старый человек, страдающий от подагры, и танцевать не могу. — Немощь сэра Ральфа была совершенно очевидна. Он не хотел оскорблять принцессу, но с болезнью спорить было трудно. — Видите ли, ваше высочество, моя супруга… я имею в виду, моя настоящая жена… не требует от меня столь многого…

— Не могу поверить, что подагра может помешать вам доказать любовь своей половине, — принцесса произнесла эти слова без всякой задней мысли, но все присутствующие едва сдержали смешки, услышав такую двусмысленность.

— Ах, ваше высочество, есть и другие способы доказать свои чувства, помимо танцев, — выкрутился сэр Ральф. — Хороший муж обязан руководить своей женой и наставлять ее.

— То есть помыкать ею, — прошептала Мэри Фицгерберт. По ее тону я поняла, что ее отец, видимо, домашний тиран и деспот, но у меня не было времени углубляться в эту тему, ибо слух мой были прикован к дальнейшему разговору юной принцессы и пожилого сановника.

— Ну что ж, — заговорила принцесса, — тогда научите меня тому, чему хороший муж должен научить свою жену. Давайте начнем с определения любви. Так что же такое любовь?

— Любовь, ваше высочество? — чувствовалось, что сэр Ральф попал в собственные сети и не готов ответить на прямо поставленный вопрос принцессы.

— Ну-ка расскажите мне об идеалах рыцарской любви.

Сэр Ральф подавил вздох облегчения:

— Я к вашим услугам, ваше высочество.

Он тут же пустился в пространные рассуждения о верности, почитании рыцарем прекрасной дамы, совершении подвигов на турнирах в ее честь.

Я не услышала ничего нового для себя. Хотя у нас не было случая использовать свои знания на практике, всем нам было известно о любимом времяпрепровождении кавалеров и дам при всех дворах Европы. Придворный выбирал некую госпожу своей «дамой сердца», заваливал ее подарками, сочинял стихи и песни в ее честь, клялся ей в вечной верности. Если она принимала его ухаживания и объявляла своим «возлюбленным», он получал право биться за нее на турнирах. А она, в свою очередь, особенно если была старше и выше по положению, способствовала его карьере при дворе. Такой флирт, носивший временами внешне весьма страстный характер, был на самом деле просто игрой. Чаще всего «дама сердца» и ее «возлюбленный» были замужем или женаты, и никогда — друг на друге.

— Идеальный рыцарь возносит на пьедестал предмет своей любви, почитает свою возлюбленную, находясь как подле нее, так и на расстоянии, — завершил меж тем свои рассуждения сэр Ральф. — Так и я буду поклоняться вам, ваше высочество, наблюдая, как вы танцуете с другими.

После того как старый рыцарь убедил принцессу Марию выбрать другого партнера для танцев — молодого придворного из числа тех, кто обычно прислуживали за столом, — зазвучала музыка. Мы все последовали в танце за принцессой и ее кавалером. Я была рада тому, что сэр Джайлз знает все фигуры танца и исполняет их с точностью. Еще лучше было то, что он совсем не собирался вести со мной беседу и мне не надо было ломать голову над ответами. Он пожирал глазами мою подругу Анну Рид, а когда за первым танцем последовал второй, мой кавалер тут же покинул меня, дабы встать в пару с нею, Я избежала приглашения от мистера Перестона-аптекаря, поспешившего на место сэра Джайлза. После этого я постаралась исчезнуть. Это оказалось совсем не трудно — я просто зашла в темный уголок зала, а затем скрылась в глубокой нише окна, откуда собиралась наблюдать за происходящим, не выдавая своего присутствия.

Однако это место оказалось уже занятым леди Кэтрин.

— Ах, простите, миледи, — воскликнула я, — я сейчас же уйду.

— Оставайся, Тэмсин. Здесь хватит места для нас двоих, — великодушно отвечала эта добрая женщина.

Она опустилась на приоконную скамейку и похлопала по подушке рядом с собой. Принцесса на время праздника дала разрешение тем дамам, которые не танцевали, сидеть в своем присутствии.

Было бы невежливым отказаться от приглашения, но я почувствовала себя весьма неловко, сидя рядом со столь знатной особой. Уловив это, леди Кэтрин ободряюще мне улыбнулась и промолвила:

— Давай теперь для разнообразия я расскажу тебе историю, не возражаешь?

— Конечно нет, миледи, я обожаю слушать рассказы других.

«Интересно, заговорит ли она о себе?» — подумала я. Время от времени я замечала в леди Кэтрин некую печаль — словно бы намек на какие-то загадочные события, скрывавшиеся в ее прошлом.

Однако леди Кэтрин поведала мне историю сэра Ральфа Эгертона, а точнее — его жены:

— В девичестве ее звали Маргарет Бассет, была она дочерью Ральфа Бассета из замка Блор в Стаффордшире. Ее первый муж — известный адвокат Томас Кебелл, проживавший в графстве Лестершир, — был богат, и после его смерти Маргарет унаследовала все его состояние. Вот тогда-то ее похитили из замка Блор какие-то вооруженные люди. Впоследствии оказалось, что их отряд насчитывал более ста двадцати человек и его возглавлял Роджер Вернон, сын сэра Генри Вернона из Хаддон-Холла, что в графстве Дербишир. Роджер хотел жениться на Маргарет, хотя к тому времени молодая вдова уже собиралась вновь сочетаться браком не с ним, а с Ральфом Эгертоном из Ридли. Более того, во время похищения Ральф — который в ту пору еще не был сэром Ральфом — гостил вместе со своим отцом в Блоре и готовился отпраздновать свою помолвку.

— Какой ужас! — я почувствовала к Маргарет глубокую симпатию. Как и я, она оказалась наследницей большого состояния. Как и ее, меня увезли из дома против моей воли.

— Мать, дед и брат Маргарет снарядили погоню за ее похитителями, но отряд их сторонников был малочисленным и не смог вызволить молодую женщину. Роджер Вернон принудил Маргарет выйти за него замуж, отослал ее к своим дядьям в Лестершир, а затем и в Уэльскую Марку, чтобы спрятать ее понадежней. Однако Маргарет проявила всю свою смекалку, и ей удалось бежать и добраться до Лондона.

Музыка, топот ног и разговоры танцующих смолкли, пока я слушала рассказ леди Кэтрин, затаив дыхание, хотя и была уверена в его счастливом конце.

— Сэру Ральфу удалось ее найти? Они поженились?

— Да, им это удалось, но не сразу. Сначала дело было передано в суд Звездной палаты. Ты знаешь, что это такое?

Я только покачала головой.

— В этом суде рассматриваются дела, касающиеся самых богатых и влиятельных лиц в королевстве, иногда под председательством самого короля. Разбирательство длилось целых семь лет, и в конце концов Маргарет Бассет получила разрешение выйти замуж за Ральфа Эгертона. Ее брак с Роджером Верноном, к которому ее принудили, был объявлен недействительным.

— И сэр Ральф и леди Маргарет стали жить-поживать и добра наживать, — радостно закончила я, вспомнив, с каким теплым чувством сэр Ральф только что говорил о своей жене.

Леди Кэтрин рассмеялась и сказала:

— У них семья не хуже, чем у других, однако, насколько я знаю, у сэра Ральфа есть несколько внебрачных детей…

Я нахмурилась — такая развязка истории мне совсем не понравилась.

— А что случилось с бандой похитителей?

— Вернон заплатил штраф, и король помиловал всех, кто участвовал в похищении.

— Я больше люблю те рассказы, в которых злодеи получают по заслугам.

Леди Кэтрин вновь рассмеялась, но совсем невесело, словно подтверждая мои догадки о том, что и в ее жизни была какая-то романтическая история или несчастная любовь. Как бы мне хотелось порасспросить ее об этом… Но, боясь показаться неучтивой и навязчивой, я обратила свой взор на танцующих. Тут я случайно увидела, что принцесса отделилась от толпы придворных и осталась совсем одна.

Я тут же торопливо попросила у леди Кэтрин разрешения удалиться и последовала за ее высочеством. Протокол требовал, чтобы принцессу Марию сопровождало не менее двух человек, даже когда она следовала в собственную уборную, куда она, по всей видимости, и спешила на этот раз. Принцесса прошла через свою спальню в маленькую комнатку, предназначенную для этой цели, и затворила за собой дверь. Я же замерла на пороге и вот почему. Внезапно изнутри я услышала голоса и не знала, что мне делать. Мне даже в голову не пришло, что Мария может быть в опасности, ибо весь дом тщательно охранялся и попасть в него никто со стороны не мог. В то же время что-то в строе речи говоривших показалось мне очень странным. Я прислушалась и поняла, в чем дело. Принцесса разговаривала с кем-то не на английском языке.

Все еще колеблясь, зайти ли мне в уборную или удалиться, я сделала шаг назад и наступила на подушку, которую кто-то по небрежности не убрал с пола. От неожиданности я вскрикнула.

За дверью наступила тишина. Мне захотелось потихонечку пробраться обратно в большой зал, откуда доносились отдаленные звуки лютни и виолы, а также обрывки смеха и гул голосов, но ноги мои словно приросли к полу. Не успела я скинуть с себя оцепенение, как из уборной показалась Мария Витторио. Я испустила вздох облегчения. Значит, принцесса просто разговаривала с этой своей фрейлиной по-испански, только и всего! Нет никаких причин для беспокойства.

Однако Мария смотрела на меня долгим тяжелым взглядом, лишенным той теплоты, которую я могла от нее ожидать.

— Это всего лишь Тэмсин, ваше высочество, — произнесла она.

Раздался шорох парчовых юбок, и за ее спиной выросла принцесса Мария. Ее высочество улыбнулась той же улыбкой, которая появилась на ее губах, когда она вытянула жребий с именем сэра Ральфа.

— Мне захотелось «по-маленькому», — пробормотала она с легким смешком. Но даже если она и почувствовала неловкость, то больше ее ничем не выказала, а спокойно и с достоинством произнесла: — Впрочем, теперь я готова вернуться к танцующим.

В ту ночь, лежа вместе в одной постели, ни Мария, ни я ни единым словом не упомянули это незначительное, но загадочное происшествие. Я пересказала историю сэра Ральфа и его жены Маргарет другим фрейлинам, и мы все приготовились отойти ко сну.

Но мне еще долго не удавалось заснуть. Сегодня обе Марии говорили друг с другом по-испански, то есть на языке, которого при дворе никто больше не знал, и я постоянно спрашивала себя — почему? И не находила ответа.