В ноябре принцессу переселили из Ричмонда во дворец епископа Винчестерского, стоявший за стенами замка Франхэм, то есть удалили еще дальше от двора. Король и леди Анна заняли Йоркский дворец в Вестминстере, принадлежавший раньше кардиналу Вулси. Величественное здание из розового кирпича с живописными террасами, спускавшимися к реке, высилось на берегу Темзы как раз в том месте, где река поворачивает на восток к Лондону.

Вестминстер считается обособленным районом Лондона и соединяется с городом лодочной переправой и широкой улицей, именуемой Стрэндом, которая тянется параллельно реке. К югу от Йоркского дворца раскинулось Вестминстерское аббатство и когда-то стоял старый Вестминстерский дворец, большая часть которого была уничтожена пожаром в первые годы царствования короля Генриха. После пожара Палате общин Парламента приходилось заседать в доме капитула аббатства.

Перестройка Йоркского дворца началась года два назад и все еще не была закончена, но новое крыло для короля было готово. Он занял свои апартаменты, а леди Анна поселилась в бывших покоях кардинала, которые, вообще-то, предназначались для королевы. Теперь у нее были зал для ожидающих аудиенции, зал приемов, личные покои и опочивальня. Последняя выходила на галерею, откуда открывался великолепный вид на Темзу. Во все окна галереи было вставлено драгоценное прозрачное стекло, и мы любовались панорамой реки до самого Ламбета, а в хорошую погоду могли разглядеть даже шпили лондонских церквей.

Приближались рождественские праздники: на каждом из них леди Анна собиралась не просто присутствовать, но и занимать место королевы. Ей срочно понадобились новые туалеты, а значит, и услуги мастериц по шелку. Леди Анна вознамерилась обзавестись собственной мастерицей, о чем и было объявлено: желающие получить эту должность должны были в условленный день и час принести образцы своих изделий на галерею, где новая полновластная хозяйка Йоркского дворца могла бы их осмотреть и сравнить. Сердце мое учащенно билось, пока я тихонько пробиралась на галерею вслед за леди Анной, ее придворными дамами и фрейлинами. Строго говоря, меня на этот «праздник шелков» никто не приглашал, но я понадеялась, что останусь на нем незамеченной. Точнее, что мое присутствие заметит лишь один человек… если он, конечно, придет во дворец.

На призыв леди Анны откликнулись четыре мастерицы. Одной из них была миссис Пинкни, но даже если она и узнала меня в платье цветов леди Анны и в последнем ряду ее свиты, то не подала виду. Она разложила свой товар, как и три ее соперницы, и галерея наполнилась блеском драгоценных тканей. Леди Анна и ее дамы целиком погрузились в это море лент и кружев, а я, не найдя того, кого искала, собралась незаметно ускользнуть. Но в это самое мгновение за моей спиной раздался знакомый тихий голос:

— В конце галереи, прямо у входа в гардероб, есть полукруглое окно в нише. Жди меня там.

Когда я обернулась, Рейф Пинкни уже отошел от меня. Вот он поставил перед своей матерью очередную корзину с шелковыми лентами, а затем скромно отступил в тень: обнаженная голова почтительно опущена, шапка сжата в руке. Ни одна из дам леди Анны даже не посмотрела в его сторону!

«Как они могли пропустить такого красавца?» — с удивлением подумала я. Мы не виделись почти год, и за это время Рейф стал еще привлекательнее. Какие у него широкие плечи, какое выразительное лицо — с резкими мужественными чертами, которые не портила начавшая пробиваться бородка… На нашем последнем свидании год назад он меня поцеловал. Руки мои задрожали, когда я вспомнила, как он сжимал меня в объятиях…

Пока другие женщины перебирали тесьму, бахрому, сетки для волос, шнурки и пояса, я выскользнула из галереи и ступила в нишу под аркой окна. Мне показалось, что здесь могло свободно укрыться трое или четверо человек, и их не было бы видно с галереи. Но когда Рейф через мгновение оказался рядом, он заполнил собой все пространство без остатка, оставив место лишь для меня. Аромат сандала окутал меня с ног до головы.

Я опустилась на деревянную приоконную скамью, обитую кожей, ибо ноги мои вдруг перестали меня держать. Утратив дар речи, я ждала, что Рейф первым нарушит молчание. С галереи долетали смех и болтовня леди Анны и ее дам. Издалека доносился стук молотка. Король распорядился, чтобы его галерею в Эшере разобрали и перенесли в Йоркский дворец: она должна была соединить бывшие апартаменты кардинала с личными покоями его величества.

— Принцесса шлет свой привет, — прошептал Рейф.

Я готова была услышать все что угодно, но только не это.

— Великий Боже! — только и смогла вымолвить я.

— Ты сохранила преданность принцессе? Ваш договор с ней в силе? — настойчиво допытывался Рейф, склонившись надо мной так, словно хотел отгородить меня от всего остального мира.

Я подняла голову и смело встретила его взгляд:

— А кто ты такой, чтобы спрашивать?

Озорная улыбка озарила его лицо, а темные глаза утратили настороженное и подозрительное выражение.

— Узнаю твой колючий нрав, о Томасина! — весело воскликнул он, а затем, вновь обретая серьезность, предупредил: — Времени у нас мало, а мне столько надо тебе рассказать, поэтому слушай внимательно.

Он сел рядом, склонился ко мне и продолжил говорить очень тихим голосом:

— Запомни, какую мастерицу выберет леди Анна. Ты сможешь через нее посылать мне весточки.

— Разве я могу доверять каждой из них? — шансы миссис Пинкни на то, что леди Анна назначит ее поставщиком своего двора, составляли один к четырем, а я ничего не знала про трех других мастериц.

Рейф только пожал плечами:

— Всем им время от времени нужна лишняя пара рук. Если я предложу доставить товар ко двору, любая из них с радостью наймет меня. В крайнем случае, я могу явиться сюда под предлогом того, что моя мать хочет передать подарок твоей нынешней хозяйке. Это вполне в порядке вещей. Леди Анна решит, что одна из мастериц хочет подольститься к ней, чтобы также войти в число поставщиков двора. Мой приход во дворец ни у кого не вызовет подозрений.

— Твоя мать по-прежнему поставляет шелковую тесьму принцессе? — Мне было трудно сосредоточиться на том, что говорит Рейф, потому что мы сидели, тесно прижавшись друг к другу и соприкасаясь бедрами так, что по моей ноге пошел жар. В горле у меня пересохло, и голос мой вдруг зазвучал хрипло.

— Да, все по-старому. — Он неотрывно смотрел на мои губы, по которым я только что провела кончиком языка, а потом моргнул и, смутившись, опустил глаза на шапку, которую мял в руках. — Я самолично доставляю заказы ее высочеству, невзирая на большое расстояние до ее нынешней резиденции. В последний раз твоя подруга Мария представила меня принцессе. Я пообещал передавать тебе весточки от них и им сообщения от тебя, если понадобится.

Мое облегчение было столь велико, что я чуть не разрыдалась. Отбросив осторожность, я пустилась в подробный рассказ о том, что смогла выведать, находясь при дворе королевской фаворитки. Откровения мои не заняли много времени, ибо я узнала совсем мало нового сверх того, что нам — то есть принцессе и ее окружению — уже было известно.

— Леди Анна тебе доверяет? — спросил Рейф.

— Я… я не знаю. Она обращается со мной не лучше и не хуже, чем с другими своими фрейлинами и служанками. И она вообще никому не верит, за исключением, может быть, родной сестры. Да и то о вещах серьезных, наверное, предпочтет поговорить со своим братом, а не с леди Мэри.

Те разы, когда леди Анна хвасталась всем той или иной своей маленькой победой над королевой, были не в счет.

— Тебе нужно постараться по-настоящему втереться ей в доверие. И стать незаменимой — сделай так, чтобы, когда она отправится с его величеством во Францию на встречу с королем Франциском, ты была в ее свите. Иначе как узнать, что она замышляет?

— А что такого она может замышлять? — с некоторым удивлением спросила я.

— Ходят слухи, что Анна и Генрих поженятся в Кале, а почетным гостем на их свадьбе будет король Франции.

— Но как же Папа Римский? Ведь он так и не дал своего разрешения.

— Папа действует по указке общего врага Франции и Англии, племянника королевы Екатерины императора Карла. Кое-кто из наших законников — тех, кто пытаются освободить короля от уз его нынешнего брака, — считают, что его святейшество не в состоянии беспристрастно вынести решение по этому делу.

Я тотчас осознала всю серьезность того, что говорил мне Рейф. Значит, я должна любой ценой снискать благорасположение леди Анны и убедить ее в своей совершеннейшей преданности. Тогда она, скорее всего, возьмет меня с собой во Францию. Тут мне пришла в голову еще одна мысль:

— Если бы я могла сделать ей какой-нибудь роскошный новогодний подарок, это помогло бы нашему делу. Анна — женщина алчная, если уж называть вещи своими именами.

Рейф задумался, а потом вновь озорно улыбнулся. Эта его улыбка меня просто покорила:

— Кажется, я знаю, что ей понравится.

Тут он заторопился, но успел рассказать, что знал, про других мастериц по шелку, чтобы я по крайности могла связаться с ним через них. Миссис Уилкинсон была вдовою и имела собственный дом на Соупер-Лейн, миссис Бринклоу была женою богатого торговца шелком и бархатом, а миссис Вон и ее муж, также торговавший шелком, обитали в Чипсайде у церкви Сент-Мэри-Ле-Боу.

— Я и сам живу в Чипсайде, — добавил Рейф, вставая, чтобы дать мне возможность покинуть наше убежище, — у таверны «Золотое сердце» рядом с Большим водоводом.

Я протиснулась мимо него в узком пространстве приоконной ниши: стоило мне повернуться лишь на дюйм, я оказалась бы в его объятиях.

Я вернулась в галерею как раз вовремя, чтобы услышать решение леди Анны, Она выбрала миссис Джоан Уилкинсон. Объявив об этом, королевская фаворитка покинула галерею, ее дамы и фрейлины потянулись за ней, а я вновь замыкала процессию. Напоследок я обернулась, стараясь запомнить до мельчайших деталей, как выглядит миссис Уилкинсон. Она была маленькой хрупкой женщиной с совершенно заурядными и незапоминающимися чертами лица.

Спустя две недели, когда мастерица с Соупер-Лейн появилась без предупреждения в дверях длинной узкой спальни, выделенной для постельничей и горничных леди Анны в Йоркском дворце, я не сразу узнала ее. К счастью, я была одна в комнате и могла разглядывать пришедшую столько, сколько мне заблагорассудится.

— Вы — Тэмсин Лодж? — голос миссис Уилкинсон был таким высоким, что напоминал чириканье птиц. Когда я кивнула, она сунула мне в руку маленький сверток, обернутый куском шелка и перевязанный витой шелковой лептой. — Молодой Рейф Пинкни попросил вручить это вам. Для передачи леди Анне, как он сказал.

Она смотрела на меня, склонив голову, словно любопытная сорока, и я решила тотчас развернуть сверток, дабы удовлетворить ее любопытство. В руках у меня оказалась колода карт.

— Только никому не говорите, — попросила я, — хочу сделать новогодний подарок моей госпоже.

— Положитесь на мое молчание. Я очень надеюсь, что леди Анна и в будущем не оставит меня своими милостями, коли вы замолвите за меня словечко.

Похоже, миссис Уилкинсон по своим личным соображениям влилась в ряды ярых сторонниц королевской фаворитки. Что ж, это надо будет учесть в дальнейшем. Но почему Рейф остановил свой выбор именно на таком подарке? Чем колода карг могла бы понравиться леди Анне? Азартные игры были весьма распространены при дворе, но Анна, кажется, предпочитала кости.

— Какие красивые! — вежливо сказала я. Каждая карта была расписана вручную яркими красками, а на рубашке была изображена роза — символ Тюдоров. — Передайте Рейфу Пинкни мою благодарность.

Мастерица хихикнула:

— Тут не только в красоте дело. Посмотрите внимательно на эту даму.

Я принялась разглядывать ту карту, на которую она мне указала. Женщина в одеждах королевы была изображена как живая: длинная шея, удлиненный овал лица, темные глаза и волосы, высокие скулы, большой рот, волевой подбородок — передо мной был портрет леди Анны собственной персоной, за исключением крохотной родинки сбоку на подбородке. Художник пропустил эту деталь в очевидном желании польстить своей модели, но, я думаю, поступил он так напрасно. Я слышала, как король называл это пятнышко самой верной приметой красавицы. Его величество был очарован столь крохотным изъяном не меньше, чем всеми многочисленными достоинствами своей возлюбленной.

На Новый год, который мы все встречали в Гринвиче, я, как и полагается, поднесла леди Анне этот подарок «со значением». Мне показалось, что карты ей понравились.

Церемония вручения подарков оказалась самым ярким событием рождественских торжеств, которые проходили в этом году как-то уныло. Слишком сильное напряжение было разлито в дворцовом воздухе, чтобы король, его фаворитка и придворные могли безоглядно предаваться веселью.

Все чаще и чаще в последнее время подданные короля, не страшась монаршего гнева, поднимали свой голос в защиту Екатерины Арагонской. А герцогиня Норфолкская, жена родного дяди леди Анны, покинула двор, чтобы не видеть свою племянницу на месте королевы.

Король Генрих подарил на Новый год своей возлюбленной занавеси для алькова и личных покоев, чудесно дополнявшие друг друга. Они были изготовлены из златотканой и сребротканой парчи, со вставками из малинового атласа, на которых золотом были вышиты геральдические знаки. Леди Анна презентовала его величеству набор богато украшенных копий для охоты на пиренейского вепря. Король пришел в восторг!

Этот восторг заметно поубавился, когда его величеству принесли золотую чашу — подарок от королевы Екатерины. Еще раньше король распорядился, чтобы в это Рождество никто ничего не дарил ни королеве, ни ее придворным дамам. Сам он также не послал королеве никаких подарков. И теперь он с таким неистовством обрушился на незадачливого прислужника, пытавшегося вручить ему злосчастный кубок, что безвозвратно испортил и себе, и всем нам этот веселый праздник.