Первого сентября 1532 года от Рождества Христова леди Анне Рочфорд, ранее известной как мисс Анна Болейн, на церемонии в Виндзорском замке был пожалован титул маркизы Пембрук в своем праве. Новоявленная маркиза не забыла, кто из ее свиты подал ей идею попросить его величество возвести ее в пэрское достоинство, чтобы она могла прибыть на встречу с королем Франции. И когда леди Анна увеличила штат своих фрейлин, в их числе оказалась и я. Так она меня вознаградила. Нам всем были сшиты платья синего и пурпурного цветов — именно эти цвета королевская фаворитка сделала своими. Она велела заново обставить и украсить свои покои при дворе. Но это ее не удовлетворило, ибо она хотела большего: уже не первый год она стремилась стать королевой Англии.

Король открыто заговорил о том, что желает сочетаться браком с новоиспеченной маркизой. А сама Анна надеялась стать королевой уже в этом месяце и не делала из этого секрета. Однако человек предполагает, а Бог располагает… Подданные короля по-прежнему противились новой женитьбе, а Папа не давал своего разрешения на признание союза Генриха и Екатерины недействительным.

Анна нервничала и срывала свое раздражение на слугах. Если раньше она умела заставить свой голос звучать нежно и певуче, то теперь чуть что срывалась на визг. Приказы не отдавались, а выкрикивались, а коли выполнялись не так быстро, как хотелось нашей госпоже, то расплата следовала немедленно. Очень скоро я научилась ловко уклоняться от летящих предметов, но дважды получала от миледи маркизы оплеухи за дерзость.

Только связь, которую я поддерживала с принцессой Марией, давала мне опору среди той круговерти перемен, которая закрутила всех нас. Я не решалась заводить друзей среди приближенных леди Анны из боязни предательства. Я даже не могла открыться Эдит — она была девушкой простой и безыскусной и по неведению могла проговориться кому угодно. Вместо этого я позволила ей думать, что завела отчаянный и совершенно неподобающий моему положению роман с Рейфом Пинкни. То был предлог, чтобы видеться с ним как можно чаше.

Как и предсказывал Рейф, миссис Уилкинсон с удовольствием принимала его помощь в доставке шелковых лент и тесьмы ко двору. Мы с ним встречались в любом месте и в любое время, где и когда нам предоставлялась возможность, и обменивались новостями, хотя иногда делиться было особо нечем. К неудовольствию королевской фаворитки, в ее делах наступил застой. Дни проходили за днями, и ничего не происходило.

Арена для рыцарских турниров в Гринвиче оказалась идеальным местом для наших с Рейфом тайных свиданий. Либо там не было вообще никого, кроме нас, либо в то время, когда рыцари выезжали на ристалище, чтобы совершенствоваться в искусстве брать препятствии или вести поединок, на трибунах толпилось столько зрителей, что наше присутствие оставалось незамеченным.

— Принцесса сейчас живет в замке Байнард, — сказал мне Рейф как-то солнечным днем в конце сентября, когда мы с ним притворялись, что наблюдаем за двумя противниками, орудовавшими друг против друга копьями с затупленными концами.

— Значит, она в Лондоне? — удивленно спросила я. До нас вести о прибытии принцессы в столицу пока не дошли.

Рейф кивнул:

— Она приехала вчера.

— Как ты думаешь, ее пригласят ко двору?

— Мария Витторио просила передать тебе, что король попросил ее высочество оказать ему честь и осмотреть его новый дворец, который он строит рядом с Йоркским дворцом.

— А вот об этом я кое-что знаю. Госпожа маркиза весьма недовольна этим новым начинанием короля, — я не смогла сдержать улыбки, вспомнив, как леди Анна рвала и метала, услышав о том, что его величество собирается сделать новый дворец лондонской резиденцией для обоих своих детей — Марии и Генри Фицроя.

Я рассказала об этом Рейфу, но тот не разделил моего веселья:

— Получается, что король Генрих считает их обоих незаконнорожденными.

— Об этом я как-то не подумала… В любом случае принцессе нельзя гневить своего родителя, а, напротив, следует приложить все усилия, чтобы задобрить его. Предупреди ее высочество, что ей в разговорах с королем лучше вообще не упоминать свою мать, как бы ей ни хотелось испросить у его величества позволения навестить королеву.

— Ты права, я так и сделаю.

Глаза наши встретились. Каким-то образом во время этих наших кратких и редких свиданий мы научились понимать друг друга с полуслова. Иногда мы буквально читали мысли друг друга, так случилось и в этот раз. Неведомая сила неудержимо повлекла меня к Рейфу. «Хочу, чтоб каждое слово той сказки о нашей любви, которую я придумала для Эдит, было правдой…» — успела подумать я.

Звон мечей на ристалище заставил меня очнуться и вернул к действительности. Я быстро натянула на голову капюшон, пробормотала, что меня уже, должно быть, хватились в покоях леди Анны, и убежала.

На следующий день, когда я украшала французским чепцом пышные темные кудри моей госпожи, леди Анна сама заговорила на тему, которую мы накануне обсуждали с Рейфом — о желании принцессы провести день в обществе своего отца.

— Мне не нравится, что Генрих хочет остаться с дочерью наедине, — раздраженно начала она.

— Не волнуйся, Анна, — попыталась успокоить ее леди Мэри Рочфорд. — Король любит только тебя. Он ведь всего лишь собирается прогуляться со своей дочерью по полям, где намерен развернуть строительство. Почему бы нет? Тебе от этого не будет никакого вреда.

— Мне наплевать, кто где гуляет, но не все равно, кто что болтает! — взорвалась Анна. — Очень хотелось бы знать, о чем эти двое будут говорить друг с другом. Бьюсь об заклад, Генрих мне этого не скажет, особенно если эта несносная девчонка по обыкновению начнет ему вливать в уши свой яд.

При упоминании яда я вздрогнула и уронила булавки, которые подбирала с пола. Анна резко обернулась и посмотрела на меня с раздражением. А затем вдруг заулыбалась и промолвила сладким голосом, от которого у меня мурашки побежали по телу:

— Тэмсин, дорогуша, ты ведь много лет служила принцессе.

— Да, миледи, немало, но потом мне удалось перейти на вашу службу.

— Но вы расстались дружески?

— Да, миледи, насколько это было возможно. Я постаралась убедить принцессу Марию, что перехожу в вашу свиту по решению своего опекуна.

Анна рассмеялась, вспомнив историю о том, как я целых два года считала сэра Лайонела своим опекуном, каковым он давно не являлся. А потом спросила:

— Так, значит, Мария не знает, что могла бы, будь на то ее воля, не отпускать тебя ко мне?

— Ее высочество — девушка очень ученая, но совсем не знает жизни.

К сожалению, это было правдой, хотя я и чувствовала себя предательницей, выдавая этот секрет принцессы Анне Болейн.

— Ну что ж, — промолвила меж тем миледи маркиза. — Ты встретишься со своей прежней хозяйкой и выскажешь ей свое почтение. И еще — ты будешь сопровождать короля в Сент-Джеймский дворец, а когда вернешься, перескажешь мне каждое словечко, которым его величество и принцесса обменяются друг с другом.

Ликуя в душе, я склонилась в глубоком поклоне, чтобы мое лицо меня не выдало. Это поручение могло служить доказательством того, что я наконец-то завоевала доверие королевской фаворитки. И самое приятное — у меня появилась возможность вновь увидеть принцессу Марию.

«Дворец-Святого-Джеймса-в-Полях» — так король Генрих назвал новые здания, возводимые по его приказу рядом с Йоркским дворцом. Мы поднялись по реке вверх от Гринвича на одной из малых королевских барок, так как его величество взял с собой лишь немногих приближенных. Он не возражал против моего присутствия, но и не обращал на меня никакого внимания.

В Лондоне мы простояли в шлюзе достаточно долго, чтобы взять на борт принцессу и сопровождавших ее придворных дам, а затем на веслах обошли излучину Темзы и пристали к дворцовой пристани. Из-за своей близорукости принцесса Мария не сразу меня узнала, а когда поняла, кто я, то ее первым порывом было заговорить со мной. Однако она подавила его и принялась озираться по сторонам, вглядываясь в окружающие нас лица. У меня защемило сердце от этих признаков крайней осторожности. Невинной и наивной девочки, которую я когда-то встретила в Торнбери, больше не было. Оставаясь чистой душой, принцесса на собственном горьком опыте поняла, что должна постоянно быть начеку и не может никому доверять.

Я быстро сделала реверанс и позволила себе заговорить первой:

— Ваше высочество, примите мое почтение. Как приятно видеть вас в добром здравии.

— Здравствуй, Тэмсин, — Мария слегка кивнула мне, как и полагалось особе королевской крови, — надеюсь, тебе нравится твоя новая должность.

— Я довольна, ваше высочество, — только и сказала я.

Губы принцессы задрожали от легкой улыбки, показавшей мне, что она знает: я по-прежнему ее преданная служанка, а все остальное — лишь видимость и притворство. Больше нам разговаривать не стоило — слишком много людей толпилось вокруг. До меня вдруг дошло, что любой из них может быть шпионом леди Анны. Любое слово, сказанное мной, станет известно моей нынешней хозяйке.

Когда мы сошли на берег, нас уже ждали лошади. В сопровождении лишь горстки слуг, в числе которых была и я, король и принцесса выехали в поля за поместьем, примыкавшем к Йоркскому дворцу. Хотя я ехала достаточно близко, чтобы слышать, о чем говорили отец и дочь, я не собиралась ни единой живой душе пересказывать содержание их разговора. Я внимательно слушала лишь с одной целью — выбрать то, что я потом без ущерба для принцессы смогу передать маркизе, дабы сохранить ее доверие. Я не собиралась предавать свою истинную госпожу, а значит, ни в коем случае не должна была сообщать леди Анне ничего важного.

Честно говоря, отец и дочь почти не затрагивали личных тем. Король не спросил мнения принцессы о его готовящемся браке, а имя королевы Екатерины вообще не упоминалось. Вместо этого его величество пустился во всех подробностях рассказывать Марии о новом строительстве. Оказывается, он приобрел старинную Сент-Джеймскую лечебницу, в которой содержали прокаженных, назначил пенсию немногим оставшимся больным, чтобы те могли спокойно дожить свой век в другом месте, и снес старые здания. Над воротами в новый дворец он, насколько я поняла, распорядился возвести дом для привратников, украшенный восьмиугольными башенками.

— На этих башенках будут барельефы о изображением розы Тюдоров и вензелем с переплетением инициалов Г и А, — увлеченно говорил король дочери.

Принцесса слегка побледнела, получив очередное свидетельство скорого нового брака короля, но вежливо ответила:

— Продолжайте ваш рассказ, отец, мне очень интересно.

Его величество показал дочери, где раскинется каждый из четырех дворов, поведал, какие здания будут их окружать, точно указал местоположение королевских покоев, дворцовой церкви, теннисных кортов и арены для рыцарских турниров.

— Я распорядился осушить почти шестьдесят акров болота, — продолжал он, — чтобы разбить парк. В нем будут водиться олени. А мои охотничьи угодья протянутся до самого Хэмпстед-Хита и Ислингтона.

Принцесса Мария выказала приличествующий случаю интерес к грандиозным планам отца, но меня, признаться, его рассказ утомил. Однако я смогла без изъятий и с множеством скучных деталей передать его леди Анне, когда вернулась в Гринвич.

Миледи маркиза тотчас пришла в бешенство от того, что мне не удалось выведать ничего полезного. Стоило мне замолчать, как она накинулась на меня с упреками:

— Что за нудными историями ты меня здесь пичкаешь? А еще считаешься искусной рассказчицей…

Уязвленная в самое сердце, я не преминула возразить:

— Придуманные истории всегда более занимательны, чем пересказ реальных событий. Действительность суха, а сказки — они вдохновляют, возбуждают любопытство…

Губы леди Анны изогнулись в презрительной ухмылке.

— Тогда потешь меня выдумкой. Да такой, чтобы у меня дух захватило, и не только у меня, а еще кое у кого, кого мне понадобится вдохновить и возбудить!

Я не поняла, что она имеет в виду, однако тут же выполнила ее приказ и завела старинную повесть о прекрасных девушках, феях и колдунах, утерянных сокровищах и чудесах.