Традиционное путешествие королевского двора летом 1534 года было короче обычного ввиду приближающихся родов королевы. Мы побывали в Муре, Чинизе и Уокинге, а затем ввернулись в Элтам, где Анна обосновалась рядом со своей дочерью. При этом она старалась избегать любых встреч с леди Марией, которая тем не менее оставалась с ней под одним кровом. Король со своими ближайшими друзьями отправился в Гилдфорд, куда через несколько дней должен был переехать и его двор.

Лишенная общества своего мужа, королева Анна захандрила. Ей и раньше были свойственны перепады настроения, случались приступы нервного смеха, а теперь она была подавлена, не отпускала от себя своего любимчика — песика Перки — и не желала видеть никого из своих дам, кроме кузины Мэдж и юной графини Вустерской, к которой в последнее время особенно привязалась и чью сестру также жаждала видеть на своей службе.

В июне леди Мэри Рочфорд покинула нас: она отправилась навестить своих детей. У нее их было двое: дочь Кэтрин и сын Генри. Поговаривали, что их отец — сам король, но его величество никогда публично не признавал их своими. Именно по этой причине я считала слухи о происхождении Кэтрин и Генри не соответствующими действительности, поскольку в свое время король с радостью признал своим сыном юного Фицроя. Этот мальчик был живым свидетельством того, что у короля могут быть сыновья.

В первую неделю августа, когда мы перебрались в Гилдфорд, случилось несчастье. Внезапно у королевы начались преждевременные роды, и она произвела на свет недоношенного мертвого младенца мужского пола. Когда Анне сказали об этом, она впала в истерику, колотила кулаками по подушкам, а затем, совершенно обессиленная, забылась сном, похожим на смерть.

Для короля потеря наследника стала не меньшим, а возможно, и большим ударом, чем для королевы. Никогда не смогу забыть потерянного выражения, появившегося на его лице, когда он пришел в покои жены и услышал, что произошло. Его яркие глаза потухли, плечи поникли, и он резко отвернулся, чтобы никто из придворных дам леди Анны не смог увидеть слез, ручьем хлынувших по его щекам и потерявшихся в бороде.

Неимоверным усилием воли взяв себя в руки, Генрих подошел к постели жены. Внезапно он не смог найти слов утешения, что было так не похоже на него. Но королева отсутствием дара речи не страдала. Она вдруг злобно закричала на мужа:

— Это твоя вина, Гарри! Ты заставил меня мотаться из одного дворца в другой, когда я этого вовсе не хотела. Ты знаешь, что простые люди меня ненавидят.

Сначала король старался как мог успокоить Анну, понимая, что она просто не в себе, но, не отличаясь от природы терпением, в конце концов сам вышел из себя. Его гневный голос сотряс плотно закрытые ставни:

— Молчи, женщина! Не смей так разговаривать со своим повелителем!

Словно бы осознав дерзость и поспешность своих обвинений, Анна упала обратно в подушки и зарылась в них. Она захныкала, и в унисон с ней заскулил Перки. Утонув в огромной кровати, обе они — женщина и собачка — смотрели на угрожающе нависшую над ними могучую фигуру короля удивительно похожими блестящими черными глазами, полными ужаса. Генрих сжал кулаки. На мгновение мне показалось, что сейчас он ударит свою жену.

— Прощайте, мадам, — пробормотал король сквозь стиснутые зубы. — Я поговорю с вами, когда вы выздоровеете.

Не знаю, что на меня нашло, но, когда Генрих вышел из спальни, хлопнув дверью, я бросилась вслед за ним. Я схватила короля за рукав, и поступок мой оказался столь неожиданным, что никто из окружавших его придворных не успел меня остановить. Его величество повернулся ко мне со все еще искаженным от гнева лицом, а я с размаху пала передним на колени, пребольно ударившись об пол и едва удержавшись, чтобы не вскрикнуть.

— Тэмсин, — удивленно воскликнул король. — Что тебе надо?

— Умоляю, уделите мне всего одну минуту. Мне нужно поговорить с вами.

Я не смела поднять голову и не могла видеть выражения лица короля, а лишь затаила дыхание в ожидании его ответа. Внезапно перед глазами у меня появилась его крупная, крепкая рука в перстнях. Я вцепилась в нее и позволила королю поднять меня на ноги. Если бы не его помощь, сама бы я, наверное, и не встала.

Поколебавшись всего одно мгновение, король взял меня под руку и быстро увел в ближайшую галерею, где мы могли бы без помех беседовать, прогуливаясь.

— Ну, Тэмсин? — спросил он меня, когда мы немного оторвались от сопровождающих его придворных джентльменов.

— Ваше величество, простите мою дерзость. Но я должна вам сказать, как сильно я сочувствую вам, вашему горю. Ваш ребенок… понимаю, как вам тяжело…

Лицо Генриха потемнело, и я решила, что смертельно оскорбила его величество и мне нет прощения. Слова мои шли от сердца, но с королями так говорить людям вроде меня не позволено. Повисло долгое молчание, а затем, к моему изумлению, король ответил с такой же обезоруживающей честностью:

— Я не в первый раз переживаю такую потерю, — за каждым словом его величества скрывались боль, горечь и как будто даже испуг. — Неужели все опять повторяется? Мертворожденные дети, выкидыши и только одна выжившая дочь…

Мне нечего было ему ответить. Он думал о всех детях, которых они с королевой Екатериной потеряли. Я вспомнила, что у них много лет назад родился сын, проживший лишь несколько дней. Я не знала, сколько еще их детей так и не сделали свой первый вздох, но их смерть тяжелым грузом легла ему на плечи. А последний удар, который судьба нанесла ему сегодня, был особенно тяжел, если учесть, чего стоила королю женитьба на Анне. Страна оказалась расколотой надвое, когда он заявил, что его первый брак был проклят. Именно в этом, по его словам, крылась неспособность Екатерины произвести на свет наследника, ибо Мария была словно бы и не в счет — большинство его подданных считало, что женщина не способна править королевством. А теперь его новая жена дважды не смогла родить ему сына, который был ему так нужен.

Я испытала острую жалость к королю, и даже пожалела королеву Анну, но еще я поняла, что лучшего момента, дабы замолвить словечко за принцессу Марию, у меня не будет. Как мне показалось, в первый раз за эти годы пелена роковой страсти короля к его второй жене немного развеялась.

— Ваше величество! — отважилась обратиться я к нему, когда мы с королем с полдюжины раз прошли в молчании взад-вперед по галерее.

— Да, Тэмсин?

— У нас есть две дочери, и обе они, благодарение Богу, пребывают в добром здравии…

Он прервал меня:

— И у меня будут сыновья! — Он похлопал меня по руке, лежавшей на рукаве его расшитого камзола. — Я постоянно твержу себе об этом.

Разговор пошел совсем не так, как мне хотелось. Я намеревалась намекнуть его величеству, что пора ему призвать ко двору свою старшую дочь и восстановить ее в правах на престол. Но теперь я не знала, как затронуть эту тему, пока не стало слишком поздно. Его величество поцеловал мне руку и простился, оставив меня на галерее.

Следующие несколько дней между королем и королевой наблюдалась некоторая холодность. Седьмого августа король и его свита возобновили свое путешествие, направившись в центральные графства, а королева Анна осталась в Гилдфорде для поправки здоровья. Сестра ее величества все еще отсутствовала, и мы не знали тому причин, но с Анной была их мать, леди Уилтшир, а также брат Анны, лорд Рочфорд.

Как только королева поняла, что может потерять любовь Генриха, она решила присоединиться к «походному двору» его величества, едва ей это позволит здоровье. И вот проведя по совету акушерки в своих покоях меньше месяца, она воссоединилась с супругом в городе Вудсток в Оксфордшире.

Король Генрих приветствовал свою королеву тепло, но, когда он смотрел на нее, огонь сумасшедшей страсти больше не зажигался в его глазах. Я почти не колебалась, приняв решение: буду действовать немедленно, чтобы окончательно отвратить короля от Анны и склонить его в пользу старшей дочери.

Королевская резиденция в Вудстоке была одной из самых обширных. Здесь свободно размещался весь двор. Красивое, недавно перестроенное и удобное жилое здание вмещало более пятисот человек, его окружали просторные конюшни и псарни. Рядом зеленел парк, специально разбитый когда-то королем Генрихом I для его зверинца. В парке был устроен лабиринт из живой изгороди, а в середине лабиринта высилась беседка, больше похожая на отдельный маленький замок.

Как только у меня появилась свободная минутка, я ранним летним утром расположилась на скамейке из дерна у входа в лабиринт. Вокруг я разложила перья и бумагу, поставила чернильницу. Его величество каждый день выходил на прогулку в сад. Я услыхала его шаги задолго до того, как он меня увидел, но притворилась слишком погруженной в работу.

— Что ты делаешь, Тэмсин? — с некоторым удивлением спросил Генрих, подходя ко мне.

Я притворилась, что чуть не уронила чернильницу от неожиданности. Его величество ловко подхватил ее на лету. Положив мне руку на плечо, он удержал меня на месте, когда я начала подниматься со скамьи, чтобы сделать обязательный реверанс.

— Обойдемся без церемоний, дорогая, если расскажешь мне, чем ты тут занимаешься, — хитро улыбаясь, проговорил король.

— Ах, ваше величество, вы слишком добры ко мне, Я всего лишь пытаюсь найти применение своим скромным талантам. Вам, вероятно, говорили, что я слыву хорошей рассказчицей?

Он кивнул, что меня, вообще-то, удивило. После того как я покинула свиту принцессы Марии, меня не часто просили поделиться моими рассказами. Воодушевившись памятливостью короля, я продолжала:

— Ваше величество, я подумала, почему бы мне не записать самые занимательные истории, которые я знаю, чтобы и другие могли их прочесть. Я слышала, что кое-кто при дворе собирает таким образом свои любимые стихи.

— Отличная идея! — ободряюще улыбнулся мне король. — Дашь мне потом почитать. А еще лучше, — тут улыбка его стала еще шире, — перескажешь мне те, которые напоминают рассказы господина Боккаччо.

Я заморгала и непонимающе уставилась на моего собеседника:

— Я не знаю этого джентльмена, сэр.

— Где уж тебе, — рассмеялся он шутке, оказавшейся выше моего понимания, и пообещал: — Поговорим об этом вскорости!

С этими словами его величество поднес мою руку к губам, поцеловал костяшки моих пальцев, поднялся со скамьи и ушел, все еще посмеиваясь.

Я бросила разочарованный взгляд на лабиринт: я надеялась, что король отпустит свою свиту и пригласит меня погулять там с ним… Хотя, возможно, такое развитие событий только к лучшему. Я не собиралась слишком легко сдаваться нашему повелителю и даже надеялась, что смогу затеять с ним невинную «игру в любовь», столь популярную при дворе, и все же добиться своей цели.

Я провела на скамье у лабиринта достаточно много времени, потому что на самом деле принялась записывать свои рассказы. Когда я торопливо возвращалась в покои королевы после долгого отсутствия, я услыхала доносившиеся из них крики ярости и нечленораздельные возгласы, которые могли слетать с губ лишь одной женщины — ее величества.

— Что стряслось? — быстро спросила я у Джейн Сеймур, присоединяясь к группе фрейлин, столпившихся у двери в опочивальню королевы.

— Леди Мэри Рочфорд вернулась ко двору, — объявила всезнающая Бесси Холланд еще до того, как Джейн успела раскрыть рот.

Изнутри раздался новый вопль, и мы испуганно замолчали. От крика Анны у меня зазвенело в ушах, но я смогла разобрать, о чем говорит королева:

— Как ты посмела, Мэри?! — донеслось до нас. — Как ты могла выйти замуж без моего разрешения, да еще и за это ничтожество!

Голос леди Мэри Рочфорд был спокоен и тверд:

— Не называй моего мужа ничтожеством. Он из знатного и славного рода Стаффордов.

— Всего-то из захудалой ветви этого рода! Да еще и младший сын.

— Я люблю его, Анна.

— Любишь? Неужели? — в голосе королевы смешались презрение и недоверие.

— Да, люблю, — спокойно подтвердила леди Мэри. — И доказательство этой любви уже растет в моем чреве, так что не надейся, что ты сможешь объявить наш брак недействительным.

Джейн Сеймур чуть не вскрикнула, а мы все обменивались испуганными взглядами. Гневные вопли за дверью достигли крещендо, за которым последовал грохот, словно Анна кинула в стену что-то большое и тяжелое.

— Убирайся с глаз моих! — кричала королева на свою сестру. — Никогда не смей появляться при моем дворе! Здесь тебе не место!

Почти сразу же дверь спальни отворилась и на пороге возникла леди Мэри Рочфорд. На губах ее играла легкая загадочная улыбка, словно она была вовсе не в обиде на сестру. Возможно, она получила то, чего хотела: теперь по приказу самой королевы она беспрепятственно могла вернуться к скромному молодому человеку, за которого вышла замуж — вышла по любви! Вдали от суеты и превратностей королевского двора она даст жизнь его ребенку.

Как же я ей завидовала!