Поместье Роуз, Лондон, 16 мая 1516 года

Джордж Гастингс в тот день не чувствовал особого желания принимать участие в развлечениях, но, тем не менее, изобразив на лице улыбку, принялся вместе с остальными аплодировать раскланивающимся четырем музыкантам и мальчику. Представление под названием «Четыре стихии» включало в себя как мелодию, так и танец, но Джордж был слишком занят своими мыслями, чтобы уделить внимание спектаклю.

Он твердил себе, что нужно радоваться возможности отлучиться из Лондона после проведенного там дня, поскольку пребывание при дворе он находил почти невыносимым. Да, его жена проводила ночи в его постели, но днем она, по своему обыкновению, смеялась и флиртовала с другими мужчинами, и Уилл Комптон всегда был среди них, наслаждаясь ее улыбкой. Джордж осознал, что стиснул зубы и кулаки, и заставил себя расслабиться, но сковывающее его денно и нощно внутреннее напряжение не уменьшилось ни на йоту.

Он искренне желал, чтобы герцог Букингем наконец перешел к делу. Шурин Джорджа не стал бы затягивать вечер без особой причины. Букингем никогда ничего не делал, не имея двух-трех тайных целей. А то, что в этот вечер присутствовал также отчим Джорджа, сэр Ричард Сэшеверелл, лишь усугубляло вероятность того, что герцог что-то задумал.

Наиболее правдоподобная догадка Джорджа состояла в том, что дело как-то связано с графом Нортумберлендом. Граф недавно провел двенадцать дней во Флитской тюрьме, а когда был освобожден, заплатил десять тысяч фунтов штрафа – умопомрачительную сумму – за то, что содержал больше ливрейных слуг, чем дозволялось законом. Два дня назад Нортумберленд встречался с королем в личных покоях его величества. Джордж не знал, о чем они говорили, но граф вышел оттуда с выражением облегчения на лице и немедленно отправился в свои владения на севере.

После окончания представления приглашенные на ужин джентльмены стали разъезжаться по домам, но Букингем выразил желание, чтобы Джордж и сэр Ричард задержались.

– Давайте выйдем в сад, – предложил герцог.

В отличие от комнат дома, сад давал бо́льшую уединенность, поскольку с одной стороны был отгорожен склоном, поднимающимся к церкви Св. Лоренца Паунтни. Букингем с не свойственной ему фамильярностью взял обоих гостей под руки и повел их в укромные заросли кустарника.

– Я пригласил вас, чтобы кое-что вам сообщить. В последний день, что я был при дворе, мне довелось оказаться рядом с лордом кардиналом наедине. Он высказал мысль о том, что мне следует послать за своим старшим сыном, лордом Стаффордом, чтобы тот прибыл ко двору и познакомился с королем и королевой.

– У вашей светлости только один сын, – заметил Джордж, подняв бровь.

– Именно так я и ответил кардиналу Уолси, и напомнил ему, что мальчик еще не женат и не стал отцом. А поскольку в стране свирепствует мор, я не стану рисковать его жизнью.

Сэшеверелл открыл было рот, возможно, чтобы напомнить герцогу о том, что упомянутая Букингемом эпидемия затронула, слава Богу, лишь Ноттингемшир и небольшую часть Дербишира, но Букингем снова заговорил, и ни Джордж, ни Сэшеверелл не стали его перебивать.

– Уолси ухватился за мои слова, истолковав их таким образом, что, когда Генри женится и обзаведется детьми, я не буду против его появления при дворе.

Сорвав розу, герцог яростным щелчком пальцев обезглавил ее.

– У него были какие-то предложения? – спросил Джордж.

– О да. Первой кандидаткой он назвал дочь графини Солсбери. Это был пробный шар, я так думаю. Зачем Уолси желать союза между двумя линиями королевской крови?

И снова он не дал возможности собеседникам вставить свои комментарии.

– Через минуту Уолси, словно его осенила удачная мысль, предложил, чтобы мой сын женился на дочери графа Шрусбери, Мэри Тальбот.

– Очередная хитрость? – спросил Джордж. – Шрусбери и Нортумберленд почти договорились о помолвке леди Мэри и наследника Нортумберленда, лорда Генри Перси.

– И если арест Нортумберленда подстроил именно Уолси, он, вероятно, стремится расстроить планы по объединению двух наиболее богатых людей на севере Англии.

Джордж мельком взглянул на Сэшеверелла. Они оба воевали под командованием Шрусбери в «битве шпор», и никто из них не стал бы вредить графу по собственной воле.

– Уолси спросил меня, знаю ли я, каковы его планы по поводу женитьбы его сына-наследника, – продолжал Букингем. – Я ответил, что мне об этом неизвестно, но что я уверен: граф не станет женить своего сына на ком бы то ни было, не посоветовавшись с его королевским величеством. «Но милорд, – сказал тогда Уолси, – смею вас уверить, что если бы Шрусбери был здесь, его королевское величество походатайствовал бы за вас от всей души. А если он в скором времени не появится при дворе, его величество напишет ему и велит явиться незамедлительно. Желание короля состоит в том, чтобы вы породнились. И я вам вот что скажу: если вы с этим не согласны, король сам все устроит». Сказав это, лорд кардинал оставил меня одного обдумывать его слова.

«Так вот зачем мы были приглашены на этот ужин!» – сказал себе Джордж. Букингем вознамерился использовать их связи с Шрусбери, чтобы предложить заключение брачного союза между Стаффордами и Тальботами. Джордж не желал иметь к этой интриге никакого отношения, тем более если за ней стоял Уолси. Однако у него вызвало удивление то, что Букингем, похоже, не заподозрил подвоха в намерениях кардинала.

– Я предлагаю следующее, – сказал Букингем, усаживая Сэшеверелла на скамью в укромной беседке. – Нужно заключить браки между моим сыном и дочерью графа и его сыном и моей дочерью. Поэтому я прошу вас, сэр Ричард, как человека, поддерживающего постоянную связь в письмах с Шрусбери, написать его светлости и разузнать, что он думает в этой связи. Вы можете сообщить ему, что я запрошу с него на тысячу марок приданого меньше, чем взял бы с любого другого. Я повременю со своим отъездом из Лондона в Торнбери, чтобы дождаться его ответа. А еще лучше, пусть он сам приедет сюда, и мы обсудим этот вопрос.

Джордж подумал, что Уолси хотел видеть Шрусбери в Лондоне, возможно, для того, чтобы его можно было арестовать и обвинить, как и Нортумберленда, в незаконном содержании лишней прислуги. Или в чем-нибудь ином, чтобы принудить его дать свое согласие на брачный союз, угодный Уолси. Так или иначе, эта поездка не сулила графу ничего хорошего.

Букингем искоса взглянул на Джорджа.

– Было бы неплохо, Гастингс, если бы сэр Ричард передал ваше одобрение этой затеи в своем письме графу.

Сэшеверелл послушно пообещал написать его светлости сразу же, как только вернется к себе домой, но Джорджу удалось избежать обещаний.

Вскоре они оба покинули поместье Роуз и пешком отправились к дому Джорджа на Тэймз-стрит, расположенному прямо напротив пристани Св. Павла.

Королева Шотландии покинула замок Бэйнард и направилась в Гринвич, где через два дня начнутся турниры в ее честь. Округа опустела, и это вполне соответствовало унылому настроению Джорджа.

– Думаю, я должен написать графу, – проворчал Сэшеверелл, когда они устроились с удобством в одной из небольших комнат, где уже был разожжен огонь в камине и помещение быстро нагревалось. Хотя была уже середина мая, зимний холод все еще не покидал дома, расположенные вдоль реки.

Джордж еще раз поворошил угли в очаге и, удовлетворившись распространившимся жаром, поставил кочергу на специальную стойку. Затем, вернув на место заслонку, он прошел к устланному подушками креслу, стоявшему рядом с письменным столом, сидя за которым Сэшеверелл вертел в руках перо и чернильницу.

– Должно быть, именно желание Шрусбери породниться с Нортумберлендом стало причиной предложения кардинала. Ходят слухи, что не кто иной, как Уолси, подстроил арест графа. Если бы Шрусбери не слег от распространившейся заразы, скорее всего, он тоже очутился бы во Флитской тюрьме.

– Как же так? Обвинение в незаконном содержании слуг, выдвинутое против Нортумберленда, не имеет под собой никаких оснований. У всех есть ливрейные лакеи.

Гость рассмеялся.

– Даже у меня они есть, ведь моя прислуга носит одежду с гербом вашей матери.

Как раз в этот момент вошел слуга Джорджа с вином, орехами и сыром на подносе. Джордж подождал с ответом до тех пор, пока они с Сэшевереллом снова не остались одни, прихлебывая рейнское вино из кубков. За их спинами весело потрескивали дрова в очаге.

– Деньги, – ответил он кратко. – Даже если бы присужденный Нортумберленду штраф был уменьшен, он все равно обогатил бы королевскую сокровищницу на огромную сумму, а именно Уолси заведует казной. Король слишком занят развлечениями и турнирами, чтобы уделять внимание столь мелочным вопросам.

– Интересно, нет ли здесь еще чего-нибудь? – задумчиво произнес Сэшеверелл. – Нортумберленд не очень-то тщательно следил за спокойствием на границе с Шотландией. Ясно, что ни король, ни кардинал ему не доверяют. Зачем бы, в противном случае, нужно было расспрашивать его о планах касательно женитьбы его сына?

– Его спрашивали об этом во время допроса в Звездной палате?

Пригубив вина, Сэшеверелл взглянул на Джорджа поверх своего кубка.

– От имени короля сэр Уильям Комптон допросил его без свидетелей.

– Комптон и Уолси, – тихо произнес Джордж. – Странное партнерство. Тем не менее их считают ныне близкими друзьями. Несомненно, они что-то замышляют.

– Не более странное, нежели союз Уолси и Букингема. Эти тоже действуют согласованно.

Джордж питал симпатию к Нортумберленду, ведь он, как-никак, был его кузеном. А то, что он приходился Букингему зятем, похоже, герцога ничуть не смущало. Этому едва ли следовало удивляться, ибо, несмотря на все его громкие заявления о том, что он действует исключительно в интересах семьи, свои собственные интересы Букингем соблюдал в первую очередь.

– Что слышно из Уэрксопа? – спросил Джордж у Сэшеверелла.

– Шрусбери из предосторожности отослал всех конюхов, а лошадей выпустил в луга, но никто не заболел за последние полтора месяца, и смертельных исходов тоже больше не было.

– Возможно, лучше не сообщать об этом королю. Вы знаете, как его величество боится различных болезней. Если он будет считать, что есть хоть малейшая опасность заразиться, он и близко не подпустит Шрусбери ко двору.

– А как же быть с планом герцога? Я пообещал предложить графу этот двойной марьяж.

– Найдите такие слова, которые подведут Шрусбери к осторожному ответу, – посоветовал Джордж.

Сэшеверелл принялся писать графу, а Джордж тем временем, оставив свое кресло, подошел к камину. Ему вдруг стало необычайно зябко.

Его сильно беспокоило то, что и сэр Уильям Комптон, и герцог Букингем стали так близки к кардиналу. Между этими двумя не было никаких теплых чувств, и Джордж знал достаточно о махинациях кардинала, чтобы опасаться Уолси не меньше, чем герцога. Сейчас его занимало лишь одно: чтобы Шрусбери держался подальше от двора. Джордж всей душой желал, чтобы он так и поступил.