Теперь времени для колебаний не оставалось. Бонд поймал налету брошенный ему Гордиенко автоматический «вальтер». Маркос рванулся к выключателю, и комната погрузилась в кромешную тьму. Кто-то — похоже, Гордиенко — натыкаясь в темноте на всевозможные предметы, попытался пробраться к окну.

— Назад, — отрывисто скомандовал Бонд, — там может быть засада. Будем прорываться через главный вход.

— Правильно. Спасибо.

Они перебрались в холл, куда почти не проникал свет, и Гордиенко, стараясь действовать бесшумно, отсоединил от двери цепочку.

— Выждем минуту, пусть их внимание немного притупится. Будем выходить в таком порядке: Маркос, мистер Бонд, мисс Александру и я. В тридцати ярдах отсюда — в конце улицы, слева — есть переулок, с обеих сторон которого тянутся высокие стены. Встретимся там.

Гордиенко переключился на греческий, Маркос коротко ему ответил. Затем наступила пауза. Ариадна поймала руку Бонда и прижала к своей груди. Бонд ощутил, как бьется ее сердце — торопливо, но без испуга. Он прижал ее руку к своим губам.

— Удачи, друзья. — Гордиенко осторожно повернул ручку двери. Бонду на миг показалось, что Гордиенко легко коснулся плеча Маркоса. Потом дверь широко распахнулась, и они рванулись вперед.

Оказалось, враг допустил счастливую, почти спасительную оплошность забыл запереть калитку. И к тому времени, когда грянул первый выстрел, все четверо уже достигли освещенной тусклым лунным светом мостовой. Огонь вели с противоположной стороны улицы, от погруженных в тень дверей лавки. Почти сразу же раздался удивленный полувскрик-полустон Маркоса, и он, закинув назад голову и пробежав по инерции несколько шагов, упал. Бонд, почти не целясь, выпалил по дверному проему очередь из трех выстрелов, слившихся в один долгий выстрел и наполнивших тесную, мощенную булыжником улицу трескучим эхом. Молниеносно кинув взгляд влево, он увидел мчавшуюся со скоростью олимпийского спринтера Ариадну. От него и от Гордиенко ее отделяло равное расстояние, что лишало противника возможности вести убийственный огонь по групповой мишени. Молодец девчонка!

В пространстве между Бондом и Ариадной что-то прожужжало в воздухе на уровне колена. Вспышки сверкали откуда-то спереди, по всей видимости, из того переулка, о котором ранее говорил Гордиенко. Бонд метнулся вправо, остановился, сделал еще шаг, опустился на одно колено и, дождавшись следующей вспышки, быстро, но прицельно выстрелил. Пуля, пролетев ярдах в четырех от Гордиенко, угодила в цель, о чем свидетельствовал раздавшийся вслед за выстрелом приглушенный стон. Бонд вскочил и, превозмогая в себе естественное, но так замедляющее движение и потому опасное инстинктивное желание пригнуться, сделал диагональный рывок через мостовую. Еще шаг — и он уже в переулке, очутившись на мгновение в безопасности. Гордиенко и Ариадна уже там, у их ног лежало тело.

Испытывая неуютное чувство незащищенности темнотой, Бонд выглянул изза угла и стал пристально всматриваться в сторону лавки. Тут же сверкнул выстрел; пуля угодила в стену в двух ярдах от Бонда и, отскочив рикошетом, просвистела у него перед лицом. Бонд невольно подался назад, однако больше выстрелов не последовало. Когда он выглянул вновь, стрелявший уже успел отбежать ярдов на пятьдесят и продолжал быстро удаляться. Бонд не стал тратить патроны на такую мишень.

Вся операция заняла не более тридцати секунд, но улица уже ожила: в окнах загорелся свет, повсюду раздавались возбужденные голоса и лай собак. И люди, державшие под прицелом задний выход из дома, если такие были, наверняка спешили сюда. Значит, оставаться здесь не имеет смысла. Однако, прежде чем уйти…

Бонд подбежал к тому месту, где упал Маркос. Грек лежал лицом вниз, его руки были вытянуты вперед в позе ныряльщика. На дешевом хлопчатом пиджаке пониже левой лопатки темнело густое пятно крови. Бонд перевернул труп, конечности двигались с ватной кукольной податливостью, которой не бывает в живом теле. Глаза Маркоса были открыты. На лице застыло выражение мягкого удивления, точно соответствовавшее тому вскрику, который он издал, когда в него попала пуля. Бонд закрыл ему глаза. Быстро окинув взглядом дом, Бонд побежал назад в переулок. Там, не теряя времени, он подошел прямо к тому террористу, которого сразила его пуля.

Со стороны нельзя было сказать, жив ли этот человек или уже умер. Он сидел, развалясь и облокотившись спиной о стену. На рану, которую в груди террориста проделала пуля из его «вальтера», Бонд даже не обратил внимания. Его заинтересовало лицо террориста — бледное, с крючковатым носом и необычно тяжелыми веками, прикрывавшими глаза наполовину. Это лицо он уже видел около тридцати часов назад на вилле Куортердек. Этот человек руководил группой. Сомнения, если таковые и оставались, теперь были окончательно разрешены.

Довольно. Бонд поднялся и обернулся к двум своим товарищам. Картина, которую он увидел, повергла его в ужас. Гордиенко, медленно и неглубоко дыша, сидел, прислонившись к противоположной стене. Он поднял на Бонда глаза, его тонкие губы были искажены в попытке что-то сказать.

— Похоже, он ранен в спину, — пробормотала Ариадна. — Это сделал тот, что прятался у входа в лавку.

В продолжение еще нескольких мгновений русский пытался заговорить. Наконец, оставив бесплодные усилия, он медленно поднял руку и жестом, который был красноречивее любых слов; поочередно указал то на Бонда, то на Ариадну. Неожиданно у него изо рта хлынула кровь, целый поток крови, глаза как-то странно застекленели, и повалившись на бок, майор управления заграничной разведки Комитета государственной безопасности, Петр Григорьевич Гордиенко остался лежать в сточном желобе.

По лицу Ариадны текли слезы.

— Мы должны сделать так, как приказал нам мистер Гордиенко.

— Да, — отрезал Бонд. Те пятнадцать минут совместной работы, которые подарил ему напоследок этот седовласый человек, доставили Бонду истинное удовольствие. — Теперь, боюсь, нам предстоит еще одна пробежка. Ты можешь найти для нас какое-нибудь безопасное место? Неважно где!

— Это просто. У меня есть подруга, которая позаботится о нас.

Подруга Ариадны, чьего имени Бонд так никогда и не узнал, оказалась пышной брюнеткой в потрепанном дорогом халате, которая нисколько не удивилась, когда ее разбудили в три часа ночи и заставили открыть дверь двум в высшей степени подозрительным субъектам — Ариадне в перепачканном землей и лопнувшем по шву платье и Бонду, еле державшемуся на ногах после второй подряд, более чем бессонной ночи. Девушки быстро обменялись несколькими греческими фразами. Подруга Ариадны улыбнулась, дружелюбно кивнула Бонду, сказала что-то очень любезное и абсолютно непонятное, приняла ответный поклон Бонда и вразвалку удалилась к себе в спальню. Было слышно, как какой-то сонный мужской голос задал вопрос; послышался резкий ответ, и собеседники разразились непристойным хохотом.

— Нам повезло, — сказала Ариадна и, услышав за стеной смех, улыбнулась. — Вторая комната оказалась свободной. Выпивку ты найдешь на кухне в буфете. Угощайся сам, а я пока постелю.

Бонд поцеловал ее в лоб и отправился на кухню. Кухня была маленькой, тесной и пахла отнюдь не неприятно козьим сыром и перезрелым инжиром. В буфете среди жестянок с итальянским супом и пачек с печеньем, чей преклонный возраст не составлял секрета, Бонд обнаружил пеструю батарею бутылок: узо, дешевое красное вино, местный бренди и — о радость! — бутылка шотландского виски марки «Беллз». Он налил себе в стакан приблизительно четверть пинты виски и, разбавив его таким же количеством великолепной нигритской минеральной воды, выпил содержимое в два глотка. Смешивая вторую порцию напитка — послабее, он уже чувствовал, как по желудку разливается знакомый, все распространяющийся жар и разгоняет пелену усталости, которая обволакивала его мозг. Конечно, последнее ощущение было лишь иллюзией прежде, чем алкоголь начнет впитываться организмом, он должен разогреться до температуры крови. И все же, как всегда, независимо от того, было ли ощущение иллюзией или нет, эффект был налицо.

Спальня оказалась приятной маленькой комнаткой с веселой, расписанной от руки мебелью и парчовыми занавесками, но в тот момент Бонд не видел ничего, кроме девушки, которая при его появлении тут же вскочила с постели.

— Я постелила только нижнюю простыню, — сказала Ариадна. — Я подумала, что мы не станем ничем накрываться.

— Да. Очень жарко. Она медлила.

— Нам столько предстоит сделать, и у нас так мало времени. Но я подумала, что сначала мы должны выспаться.

— Да. Но прежде, чем мы заснем…

Оборванное на полуслове предложение повисло в нагретом воздухе. На лице Ариадны расцвела спокойная, сдержанная улыбка. Затем, ни на миг не сводя с Бонда своих янтарных глаз, она не спеша, но и без кокетства или самолюбования разделась. В ее движениях и позе чувствовалась полная уверенность в том, что она не может не нравиться Бонду. Ее тело было поистине великолепно — стройное, но не худощавое, с необычно длинными для гречанки ногами и полными, но вместе с тем по-юному упругими грудями. Внизу живота обращал на себя внимание треугольник светлых, как мед, вьющихся волос. Она сощурила глаза, ее губы разжались.

Бонд разделся быстро. Через несколько секунд, обнаженные, они стояли уже друг перед другом. Она судорожно вздрогнула и застонала. Ее руки крепко обхватили его шею, бедра прижались к его бедрам. Он ощутил их мощь и вместе с тем податливость. Словно слившись в нечто единое целое, они упали на постель. Никакие предварительные ласки здесь были не нужны. Мужчина и женщина соединились немедленно и с диким восторгом. Она дернулась и напряглась в его объятиях, ни один из партнеров не хотел уступать другому в неистовости. Темп, который оба взяли с ходу, оказался слишком горяч, чтобы борьба была продолжительной. Их голоса слились в непрерывное восклицание радости, которое странным образом так напоминало нечленораздельный язык отчаяния.

Наконец единое существо распалось, вновь образуя два автономных тела. Бонд пробовал думать о завтрашнем дне, но его мозг, словно загнанная лошадь, отказывался повиноваться. Склонив голову на грудь Ариадны, он уснул.

Квартиру они покинули рано утром и первым делом приступили к самым неотложным делам: в маленьком оживленном «кафенио» за углом они выпили кофе с булочками и восхитительным гиметским медом, совершили занявшую не много времени поездку на тряском желтом троллейбусе к площади Конституции, наскоро пробежали по универмагу «Стадиу», где Ариадна купила себе новое платье (за ее квартирой в Лукиану, конечно же, следили), а оттуда отправились в «Град Бретань», ни на секунду не отделяясь от толпы. В том, что отель находился под наблюдением, сомнений не было, однако там, во всяком случае, до наступления темноты, они будут в безопасности. Впрочем, они не собирались дожидаться ночи в отеле.

Все в том же бешеном темпе они переоделись и приняли душ. К тому времени, когда Бонд заканчивал бриться в облицованной серым мрамором ванной, с него уже сошли все следы былой усталости. Он даже ощущал в себе некоторый прилив оптимизма — он больше не был тем беспомощным барашком, которого во время охоты привязывают к дереву, чтобы выманить тигра; теперь он сам стал охотником и боролся с противником на равных, и рядом была преданная и проверенная делом сообщница.

Наконец, расположившись друг против друга, — Бонд на кровати, а Ариадна па застеленной голубым покрывалом кушетке — они приступили к военному совету.

— Рассмотрим пункт первый — самый очевидный, — начал Бонд и прикурил для них обоих по сигарете «Ксанфи». — Твое положение предельно опасно. Ты единственный оставшийся в живых сотрудник, которому доверял Гордиенко. Сейчас ты не можешь установить контакт со своей организацией, более того, после всех этих событий предатель приложит все силы, чтобы тебя убрать. Конечно, ты можешь исчезнуть, уехать в Солоники или в какое-либо другое место и подождать там, пока буря не утихнет. Но, кажется, ты не собираешься этого делать?

— Нет. По двум причинам, по крайней мере.

— Правильно. Выходит, единственное, что в моих силах, это включить тебя в мою группу. Я ничего не стану тебе объяснять — ты просто будешь мне помогать. Идет?

— Идет. — В ней вновь ожил истовый член молодежного дискуссионного кружка, она сосредоточенно закивала. — Но я должна сделать все от меня зависящее, чтобы сообщить о случившемся в Москву. Ты понимаешь?

— Да, вполне резонно. Я уже размышлял, как тебе лучше это устроить. Встречаться с представителем советского посольства здесь, видимо, не стоит. Это может оказаться небезопасным. Просто позвони им — откуда-нибудь с улицы — и упомяни Гордиенко. Я думаю, это самое правильное решение. Что сказать — придумай сама. Не исключено, что можешь нарваться на того, кто перешел на сторону нашего общего врага. Но иного выхода нет. Согласна?

— Согласна.

— Хорошо. Теперь я должен связаться со своими и назначить встречу.

Бонд поднял трубку телефона и попросил соединить его с номером небольшого магазинчика, торговавшего книгами на иностранных языках, который Стюарт Томас использовал в качестве прикрытия. Меньше чем через минуту оператор отеля позвонил Бонду и сообщил, что номер не отвечает: «Нет, сэр, не занят, просто не отвечает, никто не берет трубку». Бонд встревожился. Проверив номер, он попросил Ариадну набрать его еще раз. Номер по-прежнему не отвечал, и Ариадне пришлось связаться с отделом ремонта центрального коммутатора. Дежурный техник выразил ей свое сочувствие, но помочь ничем не смог. Нет, никаких записей, касающихся этого абонента, он не находит. Конечно, конечно, он займется этим вопросом при первой же возможности. Может быть, леди сможет перезвонить попозже? Не думает ли она, что ее друг забыл оплатить телефонные счета?

Без дальнейших слов Бонд и Ариадна поспешили на улицу.

То, что произошло, оказалось предельно просто и абсолютно недвусмысленно. Пожарные, завершив работу, уже уехали, теперь дело было за полицейскими. Их действиями руководил молодой стройный лейтенант в светлосером с иголочки кителе. Он был любезен, деловит и очень старался своим английским произвести впечатление на Бонда, который представился завсегдатаем магазинчика, привлеченный к месту пожара чувствами любопытства и участия. А причин к проявлению этих чувств было предостаточно: большие закопченные осколки стекла на тротуаре, превращенные в месиво обгоревшие и размокшие от воды книги в мягких обложках, атласы, словари, путеводители, опрокинутые ящики и стеллажи. В воздухе стоял сильный запах горелого картона и клея. Однако часть товара уцелела, огонь из внутреннего помещения магазина не перекинулся на расположенные поблизости лавку меховщика и туристическое бюро. Больше всего пострадали внутренние помещения, местами выгоревшие дотла. Крыша в одном месте рухнула, и через прореху были видны задние комнаты туристического бюро, находившиеся в таком же плачевном состоянии. Пожар, видимо, разыгрался не на шутку.

Полицейский лейтенант принял предложенную сигарету.

— Пожарные поработали на славу. Они не теряли времени даром. Пока мы не можем ничего вам сказать относительно причины бедствия, но у нас есть серьезные подозрения, что это не несчастный случай. Температура в эпицентре была намного выше, чем при обычном пожаре. Сейчас наши эксперты уже заканчивают. Не исключена вероятность, что в магазин была подложена бомба. Кстати, сэр, вы не в курсе, были ли у мистера Томаса враги? Конкуренты или что-нибудь в этом роде?

Дело приобретало неприятный оборот. Не хватало еще, чтобы его вовлекли в полицейское расследование. Бонд, не колеблясь, ответил:

— Боюсь, я не знаком с мистером Томасом с этой стороны, ведь я всего лишь его клиент. Вам лучше всего поговорить с самим мистером Томасом.

— К сожалению, в данный момент это невозможно. Мистера Томаса здесь нет. Его не было и когда прибыли пожарные. У соседей я выяснил, что он редко отлучался. Как правило, он ночевал в комнатах, расположенных за магазином. Вовремя он ушел. Однако я не сомневаюсь, что это печальное известие скоро до него дойдет, и он объявится. Вы хотели повидать именно его, сэр?

— Нет, — ответил Бонд, — я свяжусь с ним потом. Просто подумалось, вдруг ему понадобится помощь. Благодарю.

— Пожалуйста, сэр. Мисс.

Лейтенант молодцевато поклонился, взглянул на Ариадну с восхищением, а на Бонда с веселой завистью и, отвернувшись, пошел навстречу мужчине средних лет в штатской одежде, который, стряхивая с пиджака пепел, вышел из обгоревшего здания — определенно, пожарный эксперт. Бонд также отвернулся. К информации, которую мог сообщить эксперт, у него доступа не было, да к тому же не все ли равно, каким образом противнику удалось вывести из строя всю британскую разведывательную сеть в Афинах, так же как не важно было сейчас — с этой точки зрения — находился ли Стюарт Томас в руках противника или лежал в тине на дне акватории пирейского порта. Бонд лишился самого мощного своего оружия прежде, нежели смог протянуть к нему руку.

Когда они вернулись в отель, он сказал Ариадне:

— Они охотились не только за ним, им было важно, чтобы мне в руки не попали его записи, списки агентуры, тайники и время, местонахождение «почтовых ящиков» и тому подобное. Они хотят отрезать меня от своих. Естественно, все это хранилось в задних комнатах магазина. Там и был эпицентр пожара.

Ариадна нахмурилась.

— Почему же они просто все не унесли? Меньше бы обратили на себя внимание. Ведь все это можно было бы использовать.

— Шуму, конечно, меньше, но риска больше. У них не было уверенности, что они смогут вынести все материалы. Тогда бы им пришлось перевернуть магазин вверх дном. Конечно, то, что смогли, они взяли с собой. Но, думаю, что немного, насколько я знаю Томаса.

— А его помощник?

— Не представляю, как теперь с ним установить контакт, — произнес Бонд, уставившись в стену. — Если он жив и не похищен, то за ним хвост. А я не могу сидеть и ждать, пока меня кто-нибудь разыщет. Да это и бессмысленно. Люди, которые вели меня по приказу Томаса, исчезли. Бог знает, сколько еще людей пропало. Как сказал Гордиенко? «Не ведая жалости». Похоже, что мы оказались в прежней ситуации.

— Да. Значит, будем действовать вместе. — Ариадна подошла и села рядом с Бондом. Ее голос звучал резко и решительно. — Я тоже об этом думала. Нам срочно необходимо что-то предпринять. Впереди у нас долгое путешествие, а до начала мероприятия, о котором говорил Гордиенко, остается только… шестьдесят часов. А может, и того меньше, потому что…

— Что это за мероприятие?

— Я расскажу тебе по дороге.

— Чтобы у меня не было возможности информировать Лондон заранее, — хладнокровно заметил Бонд. — Понятно.

— Милый, я же знаю, что если у тебя будет возможность, ты обязан предупредить Лондон. Будь умницей… Хорошо. Теперь нам предстоит небольшая морская прогулка. Около двухсот километров или сто двадцать миль. Если по прямой. Итак, нам понадобится катер и человек, который его поведет. Я уже знаю кто.