На следующее утро небо было все еще хмурым и пасмурным.

Первое, о чем вспомнил Джим, проснувшись, был странный сон, который он видел ночью. Как будто стоит он под высоким деревом, совершенно сухим и мертвым. На дереве больше не растут листья, и кора сошла, так что видно голую высохшую древесную плоть. Ствол растрескался, как от множества молний. На самом верху этого огромного мертвого дерева на суку сидит ужасно большая птица, какая-то облезлая и жалкая. Птица молчит, но из ее глаз текут огромные слезы, каждая размером с цеппелин. Вообще-то, Джим хотел удрать в страхе, что если эти слезищи упадут на него, наводнения не избежать.

Тут большая птица воскликнула:

— Джим Кнопка, прошу тебя, не убегай!

Удивленный Джим остановился и спросил:

— Откуда ты меня знаешь, большая птица?

— Так ты же мой друг! — отвечала птица.

— Как я могу тебе помочь, большая птица-бедняжка? — спросил Джим.

— Пожалуйста, помоги мне спуститься с этого ужасного мертвго дерева, Джим, — ответила птица, — иначе придется здесь умирать. Мне так одиноко, так ужасно одиноко.

— Ты что, не умеешь летать? — прокричал ей Джим. — Ты же птица.

— Джим, ты больше не узнаешь меня? — отозвалась птица невероятно печальным голосом. — Разве я могу летать?

— Пожалуйста, не плачь, — попросил сильно расстроенный Джим, — у тебя ужасно большие слезы. Если они прольются на меня, я утону. Тогда я больше не смогу тебе помочь.

— Ах, мои слезы ничуть не больше твоих, — возразила птица. — Глянь-ка на них хоть разок!

И Джим стал внимательно следить за падающей слезой и, к своему удивлению, заметил, что чем ниже она падает, тем меньше становится. А когда слеза, в конце концов, упала ему на руку, он это едва ощутил, в такую крошечную капельку она превратилась.

— Да кто же ты, большая птица? — спросил Джим.

А птица крикнула в ответ:

— Взгляни на меня как следует!

И внезапно в глазах у Джима прояснилось, и он увидел, и птица вовсе никакая не птица, а господин Тур Тур. И тогда Джим проснулся.

За завтраком в обществе госпожи Ваас и маленькой принцессы сон так и не давал ему покоя.

— Ты все еще сердишься на меня за вчерашнее? — спросила у него маленькая принцесса, очень переживавшая за то, что она обидела Джима.

— За вчерашнее? — рассеянно переспросил Джим. — Почему?

— Из-за того, что я тебе сказала «Ну вот видишь!».

— А-а, — протянул Джим. — Ничего страшного, Ли Си.

Только когда пришел Лукас и поинтересовался, хорошо ли они спали, Джим рассказал про свой странный сон. После его рассказа Лукас довольно долго молчал, выпуская из трубки густые облака дыма.

— Мда, мнимовеликан, — пробасил он. — Я часто его вспоминаю. Тогда в пустыне «Конец Света» мы бы без него пропали.

— И как он там? — пробормотал Джим.

— Кто его знает, — сказал Лукас. — Наверное, он так и живет в полном одиночестве у своего оазиса.

После завтрака госпожа Ваас убрала со стола, и маленькая принцесса стала помогать ей мыть и вытирать посуду, а Джим с Лукасом в это время принялись отвечать на многочисленые письма. Лукас писал, а Джим помогал как мог тем, что под каждым ответом рисовал в качестве подписи свою черную рожицу, складывал письма и распределял их по конвертам, наклеивал на них почтовые марки, а потом заклеивал уже готовые письма.

Когда все письма были готовы, то даже у Лукаса-машиниста, который и вправду был очень сильным, рука заболела. А Джим, который смачивал края всех конвертов и марки языком, совсем обессиленный, откинулся на спинку стула и сказал:

— Бобе бой, бу и баботенка!

Вообще-то он хотел сказать:

— Боже мой, ну и работенка!

Но язык у него приклеился ко рту. И ему пришлось еще раз почистить зубы и прополоскать рот, а то он не смог бы со всеми обедать.

После обеда появились почтальон и господин Эрмель. Они побывали у короля Альфонса и получили от него задание созвать всех подданных на аудиенцию.

И вот все общество отправилось наверх к замку.

Король как обычно сидел на троне в халате из красного бархата, в короне и шлепанцах в шотландскую клетку на босу ногу. Рядом с ним на специальном столике стоял большой золотой телефон.

— Мои дорогие подданные, — сказал он и приветливо помахал рукой каждому в отдельности. — Желаю вам приятного дня.

После чего слово взял господин Эрмель:

— Все мы желаем Вашему Величеству прекраснейшего дня и тем самым заверяем вас в нашем полном присутствии.

— Ну тогда, — начал король и несколько раз прокашлялся, чтобы собраться с мыслями. — Право, мои дорогие подданные, мне очень жаль, но я должен вам сказать, что повод, по которому я вас здесь собрал, серьезный. Он даже, так сказать, в известной степени…

Тут король Альфонс опять прокашлялся и немного беспомощно перевел взгляд с одного подданного на другого.

— Вы хотите сообщить нам о своем решении, Ваше Величество? — пришла на помощь госпожа Ваас.

— Разумеется, хочу, — откликнулся король. — Однако это не так просто. Ибо я принял несколько решений, точнее говоря два. Первое решение заключается в том, что я решил сообщить вам о своем решении. Вот я это сделал, и тем самым изложил свое первое решение.

Король снял корону, подышал на нее и рукавом халата принялся начищать до блеска, как он обычно поступал, если запутывался в своих сложных мыслях и хотел выиграть немного времени, чтобы выпутаться из них. Наконец он решительным жестом нахлобучил корону обратно на голову и заговорил:

— Мои дорогие подданные! Вчерашнее происшествие с почтовым судном показало, что дальше так продолжаться не может. Это было бы слишком опасно. На правительственном языке это называется «серьезное положение». И означает, что дальше так продолжаться не может.

— А что не может дальше так продолжаться? — спросил Лукас.

— Ну я же вам только что объяснил, — вздохнул король Альфонс и вытер со лба шелковым носовым платком несколько крупных капель пота, ибо аудиенция стала его сильно утомлять.

Подданные молча ждали, пока король не собрался с мыслями и не продолжил:

— Вы не сможете всего понять, потому что это слишком сложно. Самое главное, в конце концов, что я это понимаю, на то я и король. Итак, свое первое решение я вам уже изложил, а мое второе решение такое: нужно что-то предпринимать.

— А что нужно предпринимать? — осторожно спросил Лукас.

— Я вам объясню, — сказал король. — СоШтаУсиНоУс в опасности.

— Соштакак? — спросил Лукас.

— СоШтаУсиНоУс. Это сокращение, ибо в правительственном языке всегда используются сокращения. Оно означает «Соединенные Штаты Усландии и Новой Усландии».

— Вот оно что, — сказал Лукас. — А почему они в опасности?

Король принялся объяснять:

— Ибо вчера маленькое почтовое судно врезалось в государственную границу НоУс'а, потому что было темно. А раньше к нам регулярно приходил только почтовый катер, но с тех пор как у нас установлены дипломатические отношения с Миндалией, судоходное сообщение здесь очень активизировалось. Почти ежемесячно приходит большой государственный корабль моего уважаемого друга Пунь Гиня, царя Миндальского. И мысли нельзя допустить о том, что может произойти, если этот корабль угодит в нашу государственую границу. Вот поэтому я и решил, что надо что-то предпринимать.

— Очень правильно! — воскликнул господин Эрмель. — Мудрое решение. Да здравствует наш самый милостивый король! Ура! Ура! Ура!

— Одну минуточку, — рассудительно проговорил Лукас. — Ваше Величество, но вы же совершенно ничего не сказали о том, что надо предпринять.

— Мой дорогой Лукас, — с упреком в голосе ответил король. — Я и созвал всех вас именно для того, чтобы найти выход. Не могу же я, в конце концов, все делать один. Так или иначе я уже был страшно занят тем, что принимал решения. Вы же с этим согласны?

Лукас немного подумал, а потом предложил:

— А не построить ли нам маяк?

— Великолепная идея! — крикнул господин Эрмель. — Только это должен быть очень высокий маяк, чтобы он был виден кораблям уже из самой далекой дали.

— Вопрос только в том, — озабоченно проговорил король. — Где нам установить такой высокий маяк? Ведь снизу он должен быть очень массивным для устойчивости. Но у нас же совершенно нет места для высокой мощной башни.

— Это верно, — задумчиво пробормотал Лукас. — Стало быть, нам надо изобрести такой маяк, который будет по возможности большим, но при этом почти не займет места.

Все беспомощно поглядели друг на друга.

— Ничего подобного не бывает, — объявил через некоторое время господин Эрмель. — Все бывает или большим или маленьким, но то и другое вместе невозможно. Это доказано наукой.

Король Альфонс Без-Пятнадцати-Двенадцатый печально вздохнул:

— Однако я уже принял решение. Не могу же я просто взять и принять свое решение обратно, так никто из королей не делает! Решение есть решение, и я не могу позволить, чтобы оно не выполнялось.

— Но если ничего не выходит, — спокойно возразила госпожа Ваас. — Тогда, может быть, разумнее оставить все как есть.

— Это ужасно, — сказал ошеломленный король. — На правительственном языке такое называется «кризис» и означает почти то же самое что «революция».

— Кошмар, — пролепетал господин Эрмель и немного побледнел. — Ваше Величество, позвольте мне от имени всех подданных заверить вас в том, что мы в этой революции все без исключения будем за вас.

— Благодарю, благодарю, — ответил король Альфонс Без-Пятнадцати-Двенадцатый и махнул рукой. — К сожалению, это не поможет. Кризис, несмотря ни на что, продолжается. Ох, что же мне делать!

— Я знаю что! — вдруг воскликнул Джим.

Глаза всех присутствующих устремились на него, и печальные морщинки на лице короля разгладились. С надеждой в голосе король объявил:

— Вы слышали? Он что-то знает! Слово предоставляется полуподданному Джиму-Кнопке.

— А разве нельзя… — взволнованно выкрикнул Джим, — разве нельзя нам будет привести в Усландию господина Тур Тура и сделать его маяком? Он занимает совсем немного места, но издали выглядит словно самая высокая башня. Если он ночью встанет с фонарем в руке на большую верхушку, то его уже будет видно из очень далекой дали. А жить он, наверное, сможет в Новой Усландии, если построить для него маленький домик. И тогда он уже больше не будет так одинок.

На короткое время воцарилось молчание, потом Лукас сказал:

— Джим, старина, да это же отличная идея!

— Более того, — объявил господин Эрмель с поднятым вверх указательным пальцем, — гениальная!

— Во всяком случае, — громко сказал Лукас, — это самый лучший план из всех, которые я до сих пор слышал.

И он протянул Джиму свою большую черную лапу. Джим ударил по ней, и оба смеясь пожали друг другу руки. Маленькая принцесса в восторге обняла Джим за шею и поцеловала, а госпожа Ваас, которую распирало от гордости, без устали повторяла:

— Нет, этот мальчик! Что за мальчик! Всегда что-нибудь, да придумает!

Король Альфонс поднял руку, прося тишины, и когда гул голосов утих, торжественно сказал:

— Правительственный кризис завершен.

— Ура! Ура! Ура! — ликовал господин Эрмель, размахивая своей шляпой.

— Прежде чем покончить с этим делом, я должен узнать еще кое-что, — продолжал король. — Этот господин Тур Тур, по рассказам Джима и Лукаса, — мнимовеликан.

— Да, — сказал Джим. — Я это точно проверил.

— Хорошо, — кивнул король. — И он переехал в пустыню «Конец Света», чтобы больше никого не пугать.

— Да, — сказал Джим, — но он очень милый и дружелюбный.

— Мне очень хочется в это верить, — произнес король. — Но если он поселится здесь у нас, не будем ли мы сами его бояться? Я думаю при этом исключительно о благе подданных, разумеется.

Тут слово взял Лукас.

— Ваше Величество, — сказал он, — Вы не должны беспокоиться. К счастью, Усландия так мала, что господина Тур Тура нельзя будет видеть издалека. А вблизи он выглядит совершенно обычно, как вы и я. Издали его увидят только с кораблей, но именно тогда и понадобится его мнимая огромность, особенно ночью, ведь он будет работать маяком.

— Если это так, — объявил король Альфонс Без-Пятнадцати-Двенадцатый, — тогда повелеваю: доставить сюда господина Тур Тура.

— Ну что ж, старина, — повернувшись к Джиму, пробасил Лукас, — значит, все опять начинается!

— Идет, — ответил Джим и и просиял так, что стали видны его белые зубы.

— Милосердный ты мой боже! — воскликнула госпожа Ваас и всплеснула руками, потому что только сейчас поняла, что все это значит. — Неужели вы опять отправляетесь путешествие, полное ужасно опасных приключений?

— Дорогая госпожа Ваас, — усмехнувшись, сказал Лукас. — Иначе не выйдет. Сомневаюсь, что господин Тур Тур приедет сам.

— Аудиенция окончена, — провозгласил король. Он подал руку каждому подданному, в том числе и почтальону, и все покинули дворец.

Когда король Альфонс Без-Пятнадцати-Двенадцатый остался один, он со вздохом облегчения откинулся на подушки своего трона. Большое количество решений и правительственный кризис очень утомили его. Но когда он закрыл глаза для укрепляющего послеобеденного сна, на его губах гуляла довольная улыбка.