— Эмили, я хочу, чтобы ты понимала, что здесь поставлено на карты, — сказала Дженифер.

Шон вспомнил, что надо бы разжать свои кулаки. Они сидели перед рабочей станцией, которая достучалась до мэйнфрейма на безлюдной орбитальной лаборатории. Комплексный интерфейс генетического синтезатора заполнил экран. Вернье, подобный некоему грозному хранителю зарытого кибернетического сокровища, парил где-то позади в тенях.

— Тебе никогда, никогда и некому нельзя говорить об этом, — продолжила Дженифер. — В противном случае каждый из нас потеряет работу, и Шон, и Сантос, и Вернье, а я направлюсь в места поднадзорного обитания. Я осознаю, что это очень тебя обяжет как четырнадцатилетнюю. Извини, что мне приходится просить тебя об этом.

— Я понимаю, — сказала Эмили. — Обещаю никому ничего не говорить. Даю слово.

Дженифер сделала глубокий вдох.

— Тогда, очень хорошо. Начнем. Это химера, так что дай мне ее по частям, кусочек за кусочком.

— Голова змеи, — описала Эмили. — Тело леопарда. Зад льва. Ноги оленя.

— Что ты выбираешь в качестве первоосновы? — спросил Шон.

— Полберианскую пресмыкающуюся ящерицу, — ответила Дженифер.

— На слух это не зондируется как нечто подобное ящерице, — заметил он.

— Шон, заткнись. Продолжай, Эмили. Что еще нам известно?

— Оно было большое. Производило шум, подобный лаю сорока натравленных охотничьих псов. Оно жило для того, чтобы охотились за ним, и было очень умным, потому что, однажды, когда Пелинор прекратил охоту на него, само пришло и нашло его.

— Нам не хочется, чтобы оно было слишком уж умным, — высказал пожелание Шон.

— Я не могу гарантировать лай, — произнесла Дженифер.

Шон подумывал сказать, что сомневается, может ли она вообще что-нибудь гарантировать. Поскольку они знали, что вообще все могло выйти лужей чего-то липкого. Но, в соответствии с обстоятельствами, которые теперь имелись, он решил воздержаться от оглашения своего мнения.