Прошел почти месяц с тех пор, как я последний раз видела своего самого крупного заказчика, Уилла Махони. В течение всего этого времени в начале каждой недели Нэнси звонила мне, чтобы сообщить о его передвижениях, давала мне телефоны и почтовые адреса, чтобы я могла звонить ему в случае надобности и пересылать рисунки и образцы тканей. Я не покладая рук делала наброски комнат, не забывая в каждой из них изобразить Стефани Скофилд и ее Эрвина. Я присылала ему фотографии мебели и декора, ковров и прочего — того, что я уже купила или заказала.

Я потратила уже больше ста пятидесяти тысяч его долларов, а он так ничего из купленного мной воочию и не увидел. Я сама начала нервничать из-за этого. А мисс Нэнси, которая проверяла все счета, похоже, начала ревновать меня к фабрике, справедливо рассудив, что те средства, что тратит Уилл на свой, как она выражалась, «Тадж-Махал», он мог бы с большей пользой употребить для производства.

В первый понедельник июля я заскочила на «Лавинг кап», чтобы забрать чек на две чугунные вазы для цветов — украшение парадного входа.

— Две тысячи долларов, — неодобрительно заметила Нэнси, выдавая мне чек. — Они что, из золота сделаны?

— Эти вазы сделаны в девятнадцатом веке во Франции, — сказала я, чувствуя себя виноватой, — и украшали они плантацию в Барбадосе. В цену входит погрузка и поставка от продавца, который живет в Миссисипи.

— За такие деньги они должны были доставить их на спине бегемота, — сказала Нэнси. — И еще — сегодня босс приезжает из какой-то заморской страны. Он хочет встретиться с тобой в его замке сегодня в четыре. Хочет пройти и посмотреть, что сделано.

Было почти два часа. Черт! Надо было лететь туда сейчас, чтобы подготовить все к приезду хозяина. Бригада строителей работала сверхурочно, чтобы закончить пристройку в срок, и уборка после себя не была в числе их главных приоритетов. Стены стояли, проводка проведена, полы настелены, но отделка, казалось, займет целую вечность.

Уилл настоял на том, чтобы стены были оштукатурены и выровнены вручную — никакого гипсокартона. Мне пришлось изрядно побегать, чтобы найти мастеров, которые еще не разучились это делать. Бригадира звали Джеймс Моуди, и он был настоящим художником. Ему к тому же было семьдесят два года, и при повышенной влажности, что в наших широтах случается часто, его мучил артрит. Артрит настолько сильный, что он и ведра не мог поднять, и лишь давал указания своему помощнику — восемнадцатилетнему мексиканцу, который едва говорил на английском.

Мисс Нэнси принялась стучать по клавишам компьютера и на меня больше не смотрела.

— Как тут дела? — спросила я. Фабрика словно вымерла. Машин на стоянке почти не было.

Секретарша надула губы.

— Босс не особенно разговорчив. Но я знаю, что он вернулся из последней поездки в Нью-Йорк в ужасном настроении. Те, кто у него считает деньги, говорят, что мы не можем больше делать бюстгальтеры у себя в стране. Даже ту изумительную модель, которую он хочет тут производить. Они говорят, что стоимость работы здесь очень высока.

Нэнси понизила голос.

— Вот для этого все эти чертовы поездки за границу. Мистер Махони думает, что я не знаю, но, черт побери, я же все билеты ему заказываю, организовываю для него встречи. Он присматривает одну фабрику в Никарагуа, а другую в Мексике. Мистер Махони дал поручение нашим девочкам сделать для него несколько образцов изделий, чтобы он мог взять их с собой и увидеть, могут ли они там работать так же качественно.

Я задержала дыхание. Неудивительно, что Нэнси так возненавидела дом Уилла. С ее точки зрения, каждый цент, что он вкладывал в свой дом, он крал у фабрики.

— Но, если Уилл даже переведет часть производства за рубеж, здесь ведь все равно останется компания? Я хочу сказать, что в Мэдисоне тоже останутся рабочие места. Ну, те, кто будет заниматься заказами и поставками?

— Если под компанией ты имеешь в виду меня и горстку других людей, то да, — сказала Нэнси. — Швеи, те, что делают образцы, тоже сохранят работу. Но их всего пять человек. Когда-то у нас работало двести швей, — задумчиво проговорила она. — Я не говорю уже о раскройщиках и тех, кто делал выкройки, и других людей в производстве. Большинство их потеряло работу после последнего спада продаж. Но да, кое-кто работу получил бы — компьютерщики, маркетологи — те парни после колледжа, яппи. Уж они-то накупят себе дорогих машин и часов «Ролекс».

Я не знала, что ей сказать. Внезапно я почувствовала себя Марией Антуанеттой среди роскоши Версаля в осаде голодных крестьян. Я понимала, что ситуация не совсем похожа, вернее, совсем не похожа. Но мне все равно было стыдно за то, что я трачу две тысячи долларов на чугунные урны, пусть даже девятнадцатого века.

— Как у босса идут дела с подружкой? — стараясь придать своему тону непринужденность, спросила мисс Нэнси.

— Со Стефани? Как вы о ней узнали? — спросила я. Уилл не был похож на человека, который стал бы делиться своими личными переживаниями с подчиненными, пусть даже с первой помощницей.

Нэнси состроила кислую мину.

— Я каждую неделю посылаю по дюжине роз Стефани Скофилд в какую-то шикарную адвокатскую контору в Атланте, — сказала мисс Нэнси. — Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что мистер Махони в нее втюрился. Так как там у него с ней дела? Что она собой представляет?

— Вы, наверное, знаете столько же, сколько я. Она очень симпатичная. Спортивного типа. И кажется, Уилл ей интересен.

— Замок его ей интересен, это я точно знаю, — сказала Нэнси.

— Отчего вы так думаете? — удивленно спросила я.

— Босс велел мне заказать для нее ключи от дома. От замка и от маленького тоже. Чтобы она могла приезжать и проверять, как идут дела, пока его нет.

Вот это новость! Я несколько раз говорила с моим заказчиком по телефону, но он ни разу и словом не обмолвился о том, что Стефани будет надзирать за работой. И на объекте я ни разу с ней не столкнулась.

Нэнси пристально смотрела на меня.

— Это хорошо, — сказала я. — У меня другой работы полно. Хорошо, когда у тебя есть подмена. Я уверена, что Уилл одобрит ее интерес.

— Разумеется, — протянула Нэнси и снова принялась печатать, а я поехала домой, чтобы переодеться в джинсы и кроссовки, перед тем как направиться в Малберри-Хилл.

Как обычно, оказавшись на объекте, я поразилась тому, что успели сделать рабочие за время моего отсутствия и удивительной пробивной способности Уилла Махони, который умел кнутом и пряником заставить людей делать то, что он хочет, и даже смотреть на то, что им предстоит сделать, его глазами.

Он твердо настоял на том, чтобы в первую очередь завершили фасад. Все — каменная кладка, бордюры, покраска, боковые веранды, колонны, окна, «новая» спасенная дверь — все должно было быть на месте, так, чтобы все, кто работает над проектом, могли видеть, каков будет конечный результат.

И Уилл оказался прав: дом в целом выглядел не просто великолепно — величественно. Когда я проезжала мимо просторного луга с дикорастущими цветами и колосьями, неожиданная зелень газона и геометрически правильные посадки самшита заставили мое сердце подпрыгнуть. Старый дом смотрелся белоснежным на фоне всех этих оттенков зеленого. Мне не терпелось водрузить эти урны перед парадным крыльцом и заполнить их самыми пышными папоротниками во всем графстве Морган.

Но когда я стала огибать дом с тыла, улыбка моя поблекла. Теперь вся картина напоминала постановочную сцену Голливуда. Спереди — идиллия, но стоит посмотреть с обратной стороны, и все очарование улетучивалось.

Весь подъезд был забит грузовиками и пикапами. Ту траву, что посадили в мае, давно успели затоптать, и теперь весь двор был в красной глиняной грязи. В патио у бывшей котельной стояла мешалка для цемента, кругом были раскиданы доски и кирпичи. А мусор! Кучи мусора по всей округе. Обертки от еды, обрывки изоляции, опилки и щепки, куски упаковки и прочее.

Я припарковала «вольво» и поднялась на веранду с тыльной стороны дома, где Адам смотрел, как рабочий прибивает утеплитель вокруг застекленной двери веранды. Пол на веранде был весь в грязи, и мое сердце упало, когда я увидела, что грязные отпечатки ног ведут в комнату для завтрака.

— Адам, — задыхаясь, сказала я. — Тут просто ужас что творится. Ты должен что-то сделать.

Адам, мускулистый негр лет тридцати, едва ли имел до сих пор опыт общения с дизайнером по интерьерам, которая, к тому же, на него бы прикрикивала. Но Уилл в его присутствии велел мне присматривать за строительством. До сих пор мне удавалось не выводить ситуацию из-под контроля, неукоснительно соблюдая одно правило: если у меня возникали проблемы, я обращалась не к рабочим, а к Адаму. Причем делала это наедине. Он не хотел, чтобы его ребята думали, что какая-то фифа на высоких каблуках может им командовать на строительной площадке.

Теперь Адам швырнул сигарету на землю и молча окинул меня взглядом.

— В чем дело, Кили?

— Здесь грязно, — сказала я и обвела рукой пространство. — Надо бы прибрать.

— Тут люди работают, — сказал он, нахмурившись.

— Но Уилл в четыре будет здесь, — сказала я, — и мне не хочется, чтобы он из-за грязи проглядел то невероятно многое, что вы успели сделать.

Вот так-то лучше. Во всем надо уметь находить позитив — и билет в рай вам обеспечен.

— Фасад дома выглядит просто восхитительно, но ты поворачиваешь за угол, и… Может, все-таки приберем тут быстренько? Может, сожжем то, что можно, остальное свезем на свалку? И нельзя ли парковать грузовики чуть дальше от дома? Из-за них задний двор превратился в какую-то грязевую ванну. И вся грязь несется в дом. Я не хочу, чтобы та красивая плитка, что вы постелили на кухне, оказалась испорченной.

Адам неохотно кивнул.

— Норманн чуть меня с ума не свел из-за этой плитки. Я велел накрыть ее бумагой, но он говорит, что на пороге бумага рвется. Он уже говорил о том, что придется кое-какие плитки поменять.

Адам сунул два пальца в рот и оглушительно свистнул. Я думала, у меня перепонки лопнут.

И тут же стук молотков стих. Рабочие собрались вокруг нас.

— Слушайте меня, — прокричал Адам. — Мистер Махони едет сюда с проверкой. В четыре будет здесь. Я хочу, чтобы вы все убрали свои долбаные грузовики с газона. Теперь будем оставлять их на подъездной дороге перед домом и пешком идти к месту работы. И не ходите по этой долбаной траве. Как только отгоните грузовики, уберите мусор. Картон и опилки можно сжечь, а остальное на свалку. Потом пройдите по комнатам и уберите мусор. Я хочу, чтобы дом был как конфетка. Усекли?

— Понятно, — сказал один из рабочих, и все стали разбредаться.

— Побыстрее, черт вас побери, — прикрикнул Адам.

— Спасибо, — сказала я ему, улыбнувшись.

— Ладно, — проворчал он. — Но может, хотите по дому пройти, внутрь заглянуть?

Внутри дом был явно не таким, каким я бы хотела его видеть. Везде было полно грязи и мусора. Я нашла старую общипанную метлу в той комнатке, где была прачечная, и принялась за дело.

Используя лопату как совок и строительное ведро как мусорную корзину, я убирала комнату за комнатой — от фасада к тылу.

Надо признать, что, если не брать во внимание мусор, все было сделано на совесть. Вся лепнина, оставшаяся с прежних времен, была снята и отреставрирована. Мистер Муди сотворил буквально чудеса с потолком в гостиных и столовой. Все каминные трубы отремонтированы, и мрамор, который я заказала для отделки каминов, был сложен в сарае на заднем дворе и ждал своей очереди.

Повинуясь внезапному импульсу, я бросила метлу и помчалась наверх, чтобы посмотреть, как обстояли дела там.

Лестницу использовали в качестве кладовки. Вдоль стен стояли картонные коробки, но вид их был отраден взгляду. Там в разобранном виде стояла сделанная по специальному заказу ванна на львиных лапах — по чертежам той, что когда-то украшала хозяйскую ванную в Малберри-Хилл. Я часами висела на телефоне, добиваясь того, чтобы мой заказ выполнили первым. И вот ванна была здесь. Здесь также была зеленая стеклянная плитка для душа. У дальней стены примостилась громадная упаковка на подставке, снабженной колесиками. Я приподняла край одеяла и увидела, что то была мраморная столешница для трюмо.

Отсюда я видела, как мистер Муди работает над лепниной потолка в гостиной второго этажа.

Я быстро собрала с пола мусор и уже бежала вниз, чтобы его выбросить, когда услышала автомобильный гудок. И посмотрела на часы.

Пять минут пятого. Я убрала метлу в кладовку и сполоснула руки.

Я была почти у двери черного хода, когда услышала, как хлопнула дверца машины. Следом послышался заливистый лай.

— Эрвин, нет! — взвыл женский голос — Подожди мамочку!