Когда огни патрульной полицейской машины исчезли вдали, я почувствовала, как пальцы моего отца мягко сжали мое плечо. Бабушка вышла вперед, чтобы взглянуть мне в лицо. Ее тонкие губы были поджаты, глаза расширены и блестели яростью. Под фонарями и яркими огнями на портике, ее кожа казалась мертвенно бледной. С поднятыми плечами и втянутой головой она напоминала коршуна, готового кинуться на мышь, и тотчас я почувствовала себя существом, попавшим в капкан.

– Как могла ты сделать подобную вещь? – прошипела она. Потом резко повернулась к моему отцу: – Я говорила тебе, она не лучше дикого животного, подобранного на улице. Она готова привести их всех сюда, если мы немедленно не воспрепятствуем этому. Ее надо отправить в какую-нибудь частную школу, которая специализируется на личностях такого сорта.

– Я не дикое животное! – закричала я. – Это вы дикое животное!

– Евгения! – выпалил отец. Я вывернулась из его рук.

– Я не Евгения! Не Евгения! Я Дон! Дон! – повторяла я, колотя себя по бокам кулачками.

Я подняла глаза и увидела гостей, собравшихся перед входом и выглядывающих с веранды, некоторые пожилые женщины и мужчины качали головами. Неожиданно появился Филип и смущенно взглянул на нас.

– Что происходит? – закричал он. Он повернулся к Клэр Сю, которая отошла в сторонку и смотрела на все, очень довольная собой. Она удовлетворенно улыбнулась ему.

– Тебе лучше пойти к себе, – посоветовал отец строгим, громким шепотом. – Мы поговорим об этом, когда все немного успокоятся.

– Нет! Вы не должны были позволить им забрать его. – Я заплакала. – Вы не должны были!

– Евгения, – мягко произнес он.

– Забери ее! – приказала сквозь зубы бабушка. – Сейчас же! – Она обернулась и улыбнулась своим гостям. – Все в порядке. Всего лишь некоторое недоразумение. Ни о чем не надо тревожиться!

– Пожалуйста, Евгения, – отец протянул руку, чтобы взять меня. – Пошли внутрь.

– Нет! – Я отпрянула назад. – Я не пойду. Я ненавижу это! Я ненавижу! – закричала я, повернулась и побежала по аллее.

– Честно, папа, ты всегда обращался с Дон, как с малышкой, – услышала я голос Клэр Сю. – А она взрослая девушка! Она приготовила себе постель, теперь пусть ляжет в нее!

Ее слова прибавили мне силы. Клэр Сю была такой лгуньей! Я бежала, слезы лились у меня из глаз. Грудь моя готова была разорваться, но я не переставала бежать. Я добежала до улицы и повернула направо по тротуару.

Боль в боку, словно острый нож, вонзавшаяся все глубже и глубже, заставила меня замедлить бег, а потом пойти шагом, я опустила голову, прижала руки к ребрам, глотая ртом воздух. Я не имела никакого представления, где нахожусь. Улица вышла к океану.

Шум волн докатался до меня. Наконец я остановилась у каких-то больших камней и прислонилась к ним, чтобы отдохнуть и перевести дыхание.

Я смотрела на залитое лунным светом море. Небо было темным, глубоким, даже холодным, луна – болезненно желтой. Порыв ветра с моря бросил брызги на лицо.

«Бедный Джимми, – подумала я, – схвачен в ночи, словно обыкновенный преступник. Заставят ли его вернуться на эту ужасную ферму? Что мы сделали, чтобы заслужить это?» – Я закусила нижнюю губу, чтобы снова не разреветься. Мое горло и грудь болели от того, что я так много плакала.

Неожиданно я услышала чей-то оклик. Это была Сисси.

– Ваш папа послал меня за вами, – сказала она.

– Он не мой папа, – с ненавистью выпалила я. – Он – мой отец, и я не собираюсь возвращаться обратно.

– Так что же делать? – спросила она, оглядываясь вокруг. – Вы не можете оставаться здесь всю ночь. Вам следует вернуться обратно.

– Они уволокли Джимми, словно зверя, за которым шла охота. Вы должны были это видеть.

– Я видела. Я видела все со стороны веранды. Кто это был?

– Это был мой… мальчик, о котором я думала, что он мой брат. Он убежал от жестокого приемного отца.

– А-а…

– И я ничего не могла сделать, чтобы помочь ему, – я вытерла мокрые щеки. – Ничего.

Я глубоко вздохнула и опустила голову. Я чувствовала себя разбитой и проигравшей. Сисси была права. Я должна вернуться в отель. Куда еще я могла пойти?

– Я ненавижу Клэр Сю, – проговорила я сквозь стиснутые зубы. – Она сказала моей бабушке, что Джимми скрывается здесь и подтолкнула позвонить в полицию. Она подлая, злобная… Это она украла ожерелье у миссис Клэрмон, чтобы обвинить в этом меня. Позже я увидела, как она шмыгнула в мою комнату и подбросила его в мою постель.

– Но я думала, что миссис Клэрмон нашла его.

– Я пошла в ее комнату и положила его назад, но сделала это Клэр Сю, – повторила я. – Я знаю, что никто не поверит мне, но это сделала она.

– Я верю вам. Эта девочка так избалована, что вполне на такое способна, – согласилась Сисси. – Но когда-нибудь она свое получит. Такое всегда происходит рано или поздно. Пошли, дорогая. – Сисси обняла меня за плечи. – Я отведу вас обратно. Вы ужасно дрожите.

– Просто я вся возбуждена, это не от холода.

– Все равно вы дрожите. – Сисси растирала мне руку. Мы направились в отель. – Джимми красивый мальчик.

– Красивый, верно? И он очень милый. Люди это не сразу замечают, потому что он кажется надменным, а на самом деле он очень застенчивый.

– В этом нет ничего плохого – быть немного застенчивым. Мне не слишком нравятся другие.

– Как Клэр Сю?

– Как Клэр Сю, – согласилась она, и мы обе рассмеялись.

От смеха я стала себя чувствовать лучше, это все равно, что, наконец, набрать воздуха после долгой задержки дыхания. А потом меня осенила идея.

– Вы знаете ту женщину, которая была моей сиделкой, когда я только родилась, миссис Дальтон?

– Угу…

– Она живет со своей сестрой, верно? – Сисси кивнула. – Она живет где-нибудь поблизости?

– В другой стороне, в четырех кварталах. В маленьком домике на Кресчентстрит. Время от времени моя бабушка посылает меня отнести ей что-нибудь. Она больная женщина, вы понимаете?

– Миссис Бостон говорила мне об этом, Сисси. Я хочу увидеться с нею.

– Для чего?

– Я хочу задать ей несколько вопросов о моем похищении. Вы можете отвести меня к ней?

– Сейчас?

– Еще не так поздно.

– Для нее это поздно. Она очень больна и, должно быть, сейчас уже спит.

– Можете вы отвести меня к ней утром, после того, как мы закончим нашу работу? Сможете? – просила я. – Пожалуйста.

– О'кей, – сказала она увидев, как это важно для меня.

– Спасибо, Сисси, – сказала я.

Когда мы вернулись в отель, бабушки нигде не было видно. Но отец встретил нас в лобби.

– Ты в порядке? – спросил он. Я кивнула и уставилась вниз, на палас. – Я думаю, что сейчас тебе следует пойти в твою комнату. У нас завтра будет возможность поговорить, когда все станут спокойнее и смогут думать ясно.

Когда я пересекала лобби, я уже знала, что я должна сделать. Самое время выяснить все с Клэр Сю. Ей не может просто так сойти с рук то, что она сделала.

Не постучав в дверь, я ворвалась в спальню Клэр Сю и захлопнула за собой дверь.

– Как ты могла? – гневно проговорила я. – Как могла ты сказать им о Джимми?

Клэр Сю сидела на кровати, перелистывая журналы. Рядом лежала коробка шоколада. Несмотря на мои гневные слова, она не подняла глаз. Она продолжала читать и есть конфеты.

– Ты собираешься сказать что-нибудь? – спросила я и по-прежнему не получила ответа. Меня разозлило то, как нагло она игнорировала меня. Я кинулась на нее и отшвырнула прочь ее коробку с шоколадом. Конфеты разлетелись во все стороны.

Я ожидала, когда же Клэр Сю посмотрит на меня. Я хотела высказать ей все, но она не взглянула на меня. Она по-прежнему продолжала читать, игнорируя меня, словно меня здесь вовсе не было. Почему-то это взбесило меня еще больше. Я вырвала журнал из ее рук, разорвала его и швырнула обрывки в воздух.

– Я не уйду, Клэр Сю Катлер. Я останусь здесь, пока ты не посмотришь на меня.

Наконец она подняла голову, в ее голубых глазах было предостережение.

– Тебя кто-нибудь учил, что надо стучать? Как требует вежливость. – Я предпочла не обращать внимания на выражение глаз Клэр Сю.

– А кто-нибудь тебя учил быть честной и не предавать людей? Джимми и я доверились тебе. Почему ты сделала это? Почему?

– А почему бы и нет? – промурлыкала она тихо и вдруг в ярости соскочила со своей кровати. – Почему бы нет? Делать твою жизнь невыносимой доставляет мне удовольствие, Дон. Это делает меня счастливой.

Я в гневе уставилась на нее. Не думая ни о чем, я размахнулась и ударила ее по лицу.

– Ты испорченное, эгоистичное отродье! Я никогда не прощу тебе этого! Никогда!

Клэр Сю засмеялась мне в лицо, потирая щеку.

– Кому нужно твое прощенье? – глумливо усмехнулась она. – Ты думаешь, что окажешь мне этим милость?

– Мы сестры. Предполагается, что сестры – это лучшие подруги, Клэр Сю, а ты не захотела, чтобы я была сестрой. Почему? Почему ты так любишь вредить мне? Что я тебе когда-нибудь сделала? Почему ты делала все эти подлые вещи?

– Потому что я ненавижу тебя! – закричала Клэр Сю. – Я ненавижу тебя, Дон! Я ненавижу тебя всю свою жизнь!

Я была потрясена ее гневом. Это обезоружило меня, и я не знала, как ответить на это. В ее словах была такая свирепость, лицо стало красным, глаза выпучились словно у сумасшедшей. Я видела уже такой взгляд раньше – на лице бабушки Катлер. Взгляд Клэр Сю вызвал во мне такую же дрожь. Но я не могла понять этого. Почему они обе так ненавидели меня? Что я сделала этой семье, чтобы вызывать такие эмоции?

– Как это может быть? – прошептала я. Мне хотелось понять чувства Клэр Сю. – Как такое может быть?

– Как может быть? – злобно сгримасничала Клэр Сю. – Как такое может быть? Я тебе расскажу как. Я скажу тебе! Ты была частью моей жизни, даже не будучи ею. С того самого дня, как я родилась, я должна была жить в твоей тени, и я возненавидела каждую минуту в ней!

– Но в этом не было моей вины! – Я начала понимать. Последствия моего похищения стали постоянной частью жизни в Катлер Коув, и Клэр Сю была рождена в ней.

– Ах, не было? Я не была рождена первенцем, как Филип, или первой дочерью, как ты. Меня даже не планировали в семье. О, нет! Я была ничем иным, как ребенком, рожденным, чтобы заменить тебя! Убирайся из моей комнаты! Убирайся! Меня тошнит от одного твоего вида. Но, прежде, чем ты уйдешь, Дон, даю тебе обещание. Особое обещание, которое собираюсь исполнить. Я никогда не приму тебя как члена этой семьи. Я никогда не буду встречать тебя с распростертыми объятиями или делать твою жизнь легче. Никогда! Вместо этого я буду делать все, что только в человеческих силах, чтобы превратить твою жизнь в кромешный ад. А если этого окажется недостаточно, я сделаю даже больше. Я пойду на все, чтобы сделать тебя несчастной и разбить твое сердце. Твои несчастья будут только вызывать улыбку на моем лице, и солнце от этого будет мне светить ярче. Я превращу твои мечты в жалкие осколки твоих надежд, которые принесут тебе лишь ночные кошмары. Никак не меньше!

– Ты же не можешь говорить это серьезно! – закричала я.

Теперь я поняла, почему Клэр Сю хотела совратить Джимми. И хотя я была по-прежнему очень зла на нее, я все же пожалела ее. Со всем тем, чем она обладала, Клэр Сю была несчастна. Мне хотелось помочь ей превозмочь ее несчастье. Может быть, тогда она не будет ненавидеть меня так сильно.

Глаза Клэр Сю дико блеснули, когда она взглянула на меня в полном изумлении.

– Я не верю тебе! Я откровенно не могу тебе поверить! Ты же просто не можешь уступить, разве не так? Это ведь не какая-нибудь мыльная опера, где мы изливаем сердца друг другу после того, как хорошо выплачемся, а потом расцелуемся и наведем макияж. Спусти свою маленькую красивую головку с облаков, Дон. Разве ты не слышала, что я сказала? Мы никогда не будем друзьями. Никогда!

Клэр Сю придвинулась ко мне ближе, и я отступила к двери.

– И никогда не пытайся застигнуть меня врасплох, Дон, – предостерегла она. – Держись подальше от меня. Во всем.

С этими словами она отвернулась от меня. Я нащупала дверную ручку, желая поскорее бежать от моей сестры, потому что в глубине души понимала, что ее обещание было правдой.

Ни мой отец, ни бабушка не нашли времени встретиться со мной на следующее утро, потому что это был день, когда многие гости уезжали и другие приезжали. В любом случае я и Сисси были очень заняты, потому что нам надо было прибрать и подготовить пять дополнительных комнат. Тем не менее я приготовилась к появлению бабушки на кухне, когда персонал завтракал. Я не слишком хорошо спала ночь накануне, и у меня не было настроения выслушивать упреки в присутствии других работников. Я настроила себя на то, чтобы противостоять ей, даже если это будет снова означать заточение без еды в моей комнате.

Поскольку Клэр Сю заступала на дежурство рано вечером, она всегда спала допоздна. Поэтому мне не пришлось столкнуться с ней, но Филип был с утра на ногах вместе с официантами. Он избегал меня до начала работы. Тогда он последовал за мной и окликнул меня.

– Пожалуйста, – попросил он. Я резко обернулась к нему.

– Я должна заняться работой, Филип, – сказала я. – Я должна зарабатывать на свое содержание, – с горечью добавила я. – И я не верю бабушке. Я не учусь бизнесу. Я всегда буду на этом дне благодаря ее заботам.

Я глядела на него. Теперь, после того, как он напал на меня, он казался мне совсем другим, дешевым и жалким. Подумать только, ведь я была почти влюблена в него!

– Дон, ты должна верить мне. Я не причастен к тому, что бабушка обнаружила Джимми. Она не знает, что я привел его туда и спрятал, когда он впервые появился, – в глазах его был страх. «Так вот в чем дело», – подумала я.

– Ты боишься, что я расскажу ей об этом? – Он промолчал, но его лицо ответило мне. – Не беспокойся, Филип. Я не такая, как твоя младшая сестра. Я не собираюсь мстить тебе, хотя и должна бы, – выпалила я и повернулась, чтобы догнать Сисси.

Все оставшееся утро, как только я слышала шаги в коридоре, я ожидала увидеть отца или бабушку. После окончания работы я отвела Сисси в сторонку.

– Проводи меня к дому миссис Дальтон, Сисси. Пожалуйста. Пока бабушка не нашла для нас еще работу.

– Я не понимаю, почему вы хотите видеть эту женщину. Она уже очень плохо все помнит, – Сисси отвела взгляд в сторону.

– Почему вы так говорите, Сисси? – Я почувствовала изменение в ее намерениях.

– Так говорит моя бабушка.

– Вы рассказали ей, что отведете меня, и это ей не понравилось? – Сисси покачала головой. – Вы не должны идти к ней вместе со мной, Сисси. Только укажите дом. А я никому не расскажу, что это вы показали мне его. Обещаю.

Она колебалась.

– Моя бабушка говорит, что люди, которые копаются в прошлом, находят там больше костей, чем они ожидали, пусть лучше прошлое остается прошлым.

– Но не для меня, Сисси. Я не могу. Пожалуйста. Если вы не поможете мне, я буду сама искать этот дом, – я постаралась придать своему лицу непреклонное выражение, чтобы произвести на нее впечатление.

– Ладно, – сказала она и вздохнула. – Я покажу вам дорогу.

Мы покинули отель через боковую дверь и вышли на улицу. Странно, но при дневном свете все выглядело для меня совершенно иначе. Днем это было просто приятное, хорошо ухоженное курортное место.

Стоял яркий, почти безоблачный день с мягким, теплым океанским бризом. Море было спокойным, мирным, зовущим. Все выглядело чище, дружелюбнее.

На улице было много машин, но они двигались как-то лениво. Казалось, никто никуда не спешил – все были словно загипнотизированы блеском солнечных лучей. Утки и чайки парили в воздухе.

«Это могло бы быть чудесным местом, в котором я могла бы вырасти», – подумала я. Я размышляла над тем, какой бы я могла быть, если бы выросла в отеле и Катлер'з Коув. Превратилась бы в такую эгоистку, как Клэр Сю? Любила бы я свою бабушку, и была бы моя мать совсем другой? Судьба и события, находящиеся вне моего контроля оставляли эти вопросы навсегда без ответа.

– Вот он, перед нами, – сказала Сисси, указывая на уютный крохотный белый домик с лужайкой. Перед входом была маленькая изгородь. Сисси взглянула на меня.

– Хотите, чтобы я подождала вас здесь?

– Не надо, Сисси. Вы можете вернуться назад. Если кто-нибудь спросит вас, где я, скажите, что вы не знаете.

– Я надеюсь, что вы поступаете правильно. – Она повернулась и быстро удалилась, опустив голову, словно боялась встретиться с каким-нибудь привидением при ясном дне.

Я не могла сдержать дрожь, когда подошла к двери и нажала кнопку звонка. Сначала я подумала, что в доме никого нет. Я снова надавила кнопку и услышала, как кто-то кричит:

– Иду-у! Иду-у!

Наконец дверь отворила чернокожая женщина с совершенно седыми волосами. Она сидела в кресле на колесиках и взирала на меня снизу большими глазами, увеличенными толстыми стеклами очков. У нее было полное, круглое лицо, на ней был надет легкий синий халат, но ноги были голыми. Правая нога была заключена в бандаж, который начинался от лодыжки и уходил под халат.

От любопытства ее глаза расширились, а на лбу собрались глубокие морщины. Она заморгала и подалась вперед, чтобы получше разглядеть меня. Потом она подняла очки на лоб и потерла правый глаз маленькой рукой. Я увидела золотое обручальное кольцо на пальце.

– Да? – наконец спросила она.

– Я ищу миссис Дальтон.

– Она перед вами. Что вы хотите? Я больше не работаю, не то, что не хочу, но не могу.

– Я хочу поговорить с вами. Мое имя Дон, Дон, Дон… Дон Катлер, – сказала я.

– Катлер? – Она оглядела меня. – Из этой семьи, из отеля?

– Да, мэм.

Она продолжала разглядывать меня.

– Вы не Клэр Сю?

– О нет, мэм.

– Я и не думала, что это она. Вы красивее ее, как я представляю. Ладно, заходите, – она откатилась назад. – Извините, но ничего не могу предложить вам. У меня много трудностей, чтобы обслуживать себя. Я живу с дочерью и ее мужем, но у них своя собственная жизнь и свои проблемы. Провожу большую часть времени в одиночестве, – пробормотала она, глядя в пол и качая головой.

Я остановилась и осмотрела прихожую. Она была маленькой, на деревянном полу лежал сине-голубой половичок. Справа стояла вешалка, овальное зеркало на стене и круглая люстра на потолке.

– Что ж, входите, раз уж вы пришли, – миссис Дальтон подняла взгляд, а я все еще стояла на пороге.

– Спасибо.

– Проходите в гостиную, – она указала, куда надо идти.

Я прошла в дверь налево. Это была маленькая комната с изрядно поношенным темнокоричневым ковром. Мебель была старой: старые кресло-качалка, стул, табуретка, квадратный кленовый стол, кушетка с тонким цветастым покрывалом. На стене были картины – морские ландшафты и дома на берегу. Слева – книжный шкаф со стеклянной дверцей, заполненный безделушками и книгами. Над маленьким камином из природного камня висел керамический крест. Самой замечательной вещью в комнате были старинные сосновые часы.

В комнате стоял приятный аромат сирени. Окна выходили на море, из них открывался чудесный вид, который делал комнату яркой и веселой.

– Садитесь, садитесь, – миссис Дальтон подкатила свое кресло ко мне. Я села на кушетку. Потертые подушки утонули глубоко подо мной, поэтому я постаралась выпрямиться. Она развернула свое кресло так, чтобы быть лицом ко мне, и сложила руки на коленях. – Ну, а теперь, что я могу для вас сделать, дорогая? Я не так много могу уже сделать и для самой себя.

– Я надеюсь, что вы можете рассказать мне побольше о том, что случилось со мной, – начала я.

– Случилось с вами? – Ее глаза сузились. – Как вы сказали, кто вы?

– Я Дон Катлер. Но моя бабушка хочет, чтобы я носила имя, которое мне было дано, когда я родилась – Евгения, – добавила я.

Мои слова словно ударили ее по лицу. Она откинулась в своем кресле и уронила руки на живот. Потом она перекрестилась и закрыла глаза. Ее губы дрожали, а голова стала подергиваться.

– Вы пропавший малыш Катлеров…

– Вы были моей сиделкой, верно?

– Только несколько дней. Я должна была знать, что когда-нибудь увижу вас… Я должна была знать, – бормотала она. – Мне надо выпить воды. Мои губы словно горят. Пожалуйста… на кухне, – она показала на дверь.

– Сейчас, – я выскочила в прихожую и прошла в маленькую кузню. Когда я вернулась с водой, она свесилась набок и, казалось, потеряла сознание.

– Миссис Дальтон! – в панике закричала я. – Миссис Дальтон!

Она медленно выпрямилась.

– Все в порядке, – прошептала она. – Мое сердце еще сильное, хотя к чему ему еще биться в этом сломанном, исковерканном теле.

Я дала ей воды. Она отпила немного и покачала головой. Потом посмотрела на меня пытливым взглядом.

– Вы превратились в очень красивую девушку.

– Спасибо.

– Но вам пришлось пройти через многое. Верно?

– Да, мэм.

– Орман Лонгчэмп был хорошим отцом, а Салли Джин хорошей матерью вам?

– О, да, мэм. – Я счастлива была услышать их имена. – Вы хорошо их помните? – Я снова заняла свое место на кушетке.

– Я помню их. – Она отпила еще воды и откинулась на спинку. – Почему вы пришли сюда? Что вы хотите от меня? – спросила она. – Я больная женщина с прогрессирующим диабетом. Мне вот-вот могут ампутировать ногу, а после этого… Я могу в любом случае умереть.

– Я очень сожалею о вашей беде, – сказала я, – моя мама… Салли Джин… тоже была больной женщиной и ужасно страдала.

Ее лицо смягчилось.

– Так что я могу сделать для вас?

– Я хочу, чтобы вы рассказали мне правду, миссис Дальтон, – сказала я, – каждую мельчайшую подробность, какую вы помните, ради моего папы… человека, которого я называла моим папой, Ормана Лонгчэмпа, который сидит в тюрьме, и моей мамы, Салли Джин, которая мертва. Я не могу думать о них, как об ужасных людях, как мне говорят о них. Они всегда были добры ко мне и всегда заботились обо мне. Они любили меня всем сердцем, и я любила их. Я не могу верить тому плохому, что говорят о них. Я просто не могу. Я обязана ради них найти правду.

Миссис Дальтон кивнула.

– Мне нравилась Салли Джин. Она была трудолюбивой, хорошей женщиной, которая никогда не смотрела свысока ни на кого и всегда улыбалась, невзирая на то, как бы трудно ей не приходилось. Ваш папа был работящий мужчина, он тоже не смотрел ни на кого свысока. Никогда не проходил мимо меня, чтобы не поздороваться, не спросить, как дела.

– Вот почему я не могу думать о них, как о плохих людях, миссис Дальтон, и не имеет значения, что мне говорили, – настаивала я.

– Они действительно взяли тебя, – сказала она, глаза у нее стали блестящими.

– Я знаю это, но почему?.. Я не понимаю.

– Ваша бабушка не знает, что вы здесь, а? – спросила она, кивнув, потому что предугадывала ответ.

– Нет.

– А твои мать или отец? – Я покачала головой. – Как твоя мать сейчас?

– Почти постоянно запирается в своей комнате по той или иной причине. Она страдает от нервного расстройства, и ей туда все приносят, хотя мне она не кажется больной. – Я не могла сочувствовать моей матери. По-своему она была столь же эгоистична, как Клэр. – Иногда она сопровождает мою бабушку к ужину и приветствует гостей.

– Что ни захочет ваша бабушка, – пробормотала миссис Дальтон, – она, конечно, и будет делать.

– Почему? Откуда вы так много знаете о Катлерах?

– Я была с ними длительное время. Всегда исполняла свой долг, работая у них, когда кто-нибудь заболевал. Мне нравился ваш дедушка. Он был приятный, вежливый человек. Я очень плакала, когда он умер. Потом я была патронажной сестрой у вашего брата, у вас и у вашей сестры.

– Вы нянчили Клэр Сю тоже? – Она кивнула. – Тогда моя бабушка определенно не злилась на вас за то, что произошло, и не винила вас за мое похищение.

– Господи, нет. Кто это вам сказал?

– Моя мать.

Она снова кивнула, потом широко раскрыла глаза.

– Если ваша бабушка не знает, что вы здесь, и этого не знают ваши родители, то кто послал вас? Орман?

– Никто меня не посылал. Почему мой папа должен был меня послать?

– Что вы хотите? – снова спросила она, на этот раз более строго. – Я говорила вам, что я больна. Я не могу долго сидеть и разговаривать.

– Я хочу знать, что произошло в действительности, миссис Дальтон. Я говорила с миссис Бостон…

– Мэри? – Она улыбнулась. – Как Мэри сейчас поживает?

– Прекрасно, но когда я спросила ее о том, что произошло, она не сказала, что вы навещали ее, когда меня похитили, и она не захотела говорить со мной об этом.

– Я была с ней, она просто забыла об этом, только и всего. Больше тут нечего рассказывать. Вы заснули, спокойно. Я оставила детскую. Орман взял вас, а затем он и Салли Джин бежали. Все остальное вы знаете.

Я потупила взор, на глазах навернулись слезы.

– Они обращаются с вами плохо с тех пор, как вы вернулись, это так? – Догадалась миссис Дальтон. Я кивнула головой и смахнула слезы.

– Моя бабушка ненавидит меня, ее раздражает, что меня нашли. – Я подняла глаза. – А ведь именно она дала деньги на вознаграждение за то, чтобы меня нашли. Я не понимаю. Она хотела, чтобы меня нашли, но она была разозлена, когда я нашлась, и это не просто потому, что прошло много времени. Тут что-то еще. Но никто не хочет рассказать мне, или никто не знает всего. О, миссис Дальтон, пожалуйста, – умоляла я, – мои папа и мама просто не могли быть плохими людьми. Даже вы это сказали. Я не могу понять, как они украли ребенка у кого-нибудь, даже если бы моя мама рожала мертвых младенцев. Не имеет значения. Что бы мне не говорили я не могу ненавидеть их, и я не могу перестать думать о моем папе, который теперь в тюрьме. Моя маленькая сестренка Ферн и брат Джимми отданы чужим людям. Джимми уже раз убежал от подлого фермера и спрятался в отеле, но Клэр донесла на него. Полиция забрала его прошлым вечером. Это было просто ужасно. – Я глубоко вздохнула и покачала головой. – На нас словно пало какое-то проклятие, но за что? Что мы сделали? Мы не грешники, – страстно говорила я.

Ее глаза снова расширились. Она поднесла руки к горлу и посмотрела на меня, как на привидение. Потом она кивнула.

– Он послал вас, – пробормотала она. – Он послал вас ко мне. Это мой последний шанс искупления. Мой последний шанс.

– Кто послал меня?

– Господь всемогущий, – сказала она. – Все мои хождения в церковь не имеют значения. Этого было недостаточно, чтобы очиститься.

Она наклонилась вперед и крепко схватила мою руку своими пальцами. Ее глаза были огромными и дикими.

– Вот почему я нахожусь в этом кресле, дитя. Это мне кара. Я всегда знала это. Эта тяжелая жизнь – наказание мне.

Я сидела замерев, когда она рассматривала мое лицо. Потом освободила мою руку. Она снова откинулась на спинку, глубоко вздохнула и взглянула на меня.

– Ладно, – согласилась она. – Я расскажу тебе все. Ты должна это знать, а я должна рассказать тебе. Иначе, Он бы не послал тебя ко мне.

– Твоя мать происходит из богатой и известной старинной семьи в Вирджиния-Бич, – начала миссис Дальтон. – Я помню венчание твоих отца и матери. Все помнят. Это было одно из самых знаменательных событий в Катлер'з Коув. Все высшее общество было приглашено, даже гости из Бостона и Нью-Йорка.

Люди думали, что это был совершенный брак – два очень привлекательных человека из лучших семей. Да, люди сравнивали ее со свадьбой Грэйс Келли, кинозвезды. Она теперь принцесса в Европе. Твой отец, как бы то ни было, был здесь сам как принц, а на руку твоей матери было к тому времени много претендентов. Но уже тогда я слышала всякие истории.

– Что за истории? – спросила я, когда мне показалось, что она не хочет продолжать.

– Истории о том, что твоя бабушка не была рада этому браку, она не считала, что твоя мать подходит твоему отцу. Можешь говорить, что угодно о твоей бабушке, но она могущественная женщина с глазами коршуна. Они видят вещи, на которые у других людей глаза закрыты, и она делает то, что должно быть сделано.

Да, она выдающаяся леди, которая не сделает ничего, что бы ставило в затруднение семью. Твой дедушка любил твою мать. Каждый мужчина любил бы ее. Я не знаю, такая же ли она прекрасная, как раньше, но она была как драгоценная маленькая куколка, черты лица были мелкими, но совершенными, а когда она хлопала своими ресницами, мужчина мог превратиться в мальчишку. Я это видела сама, – добавила миссис Дальтон, подняв на меня свои глаза и взметнув брови. – Итак, твой дедушка относился к ее противостоянию спокойно, я полагаю. Я не знаю всего, что происходило за закрытыми дверями, пойми меня, хотя слуги, которые были с Катлерами долгое время, такие как Мэри Бостон, имели представление о том, что происходит, и говорили, что это была борьба.

Нет, уверяю тебя, Мэри не из тех, кто собирает сплетни. Она не такова. Я всегда была близка с Мэри, и она рассказывала мне то, что знала. Я уже была сестрой и выполняла специальную работу в отеле, ухаживала за гостями, которые, случалось, заболевали, а затем ухаживала за мистером Катлером-старшим, когда он заболел. Тогда не было секретом то, как твоя бабушка относится к твоей матери. Она полагала, что та слишком ветрена и себялюбива, чтобы быть хорошей женой ее сыну, но у твоего отца голова шла кругом, и никого другого он не хотел.

Как бы то ни было, они поженились, и какое-то время казалось, что твоя мать станет хорошей женой ему. Она вела себя и делала то, чего хотела твоя бабушка, училась быть милой с гостями, быть хозяйкой… Она по-настоящему наслаждалась нарядами и драгоценностями. Она могла быть принцессой Катлер'з Коув, а в те времена, как и в нынешние дни, Катлер'з Коув был особенным отелем, предназначенным для самых богатых, самых выдающихся семей по всему Восточному побережью… даже Европы!

– Что произошло, что все изменилось? – спросила я, не в состоянии скрыть свое нетерпение. Я знала уже многое об отеле. Я хотела, чтобы она рассказала то, что я не знала.

– Я перехожу к главному, дитя. Не забывай, я не проворна и мой разум ослаб из-за болезни, этого проклятья. – Она махнула рукой и взглянула каким-то отсутствующим взглядом. Я послушно сидела, ожидая, когда она снова вернется ко мне. – Так на чем это я остановилась?

– Вы говорили мне о моей матери, свадьбе, как хорошо все складывалось поначалу…

– Ах, да. Да, это было не очень долго после того, как родился твой брат…

– Филип.

– Да, Филип. И тогда твоя мать начала немного блудить.

– Блудить?

– Ты не знаешь, что означает блудить, дитя? Ты знаешь, что это, когда кошки начинают блудить, а? – спросила она, наклонившись ко мне.

– Я думаю, что да. Флиртовать?

Она покачала головой.

– Она допускала больше, чем просто флирт. Если бы твой отец знал, он бы не вынес. Но он был далек от этого, а твоя бабушка знала. Ничего не происходит в этом отеле, о чем бы она не узнала в ту же минуту или чуть позже. Всегда все выглядело так, что главным был твой дедушка, но на самом деле силой была она, по крайней мере, столько, сколько я ее помню.

– Я это знаю, – печально сказала она.

– Как бы то ни было, насколько мне известно, появился этот человек, пианист и певец, и такой красивый, каким только может быть мужчина. Все молодые женщины вились вокруг него, а он и твоя мать… – Она сделала паузу и затем снова наклонилась ко мне, словно в другой комнате находились люди, а она не хотела, чтобы нас подслушали. – Там была такая горничная, Блоссом, она сказала мне, что однажды ночью она застала их за зданием бассейна. Она сама была там с мужчиной по имени Феликс, он был подручным. У нее не на что и смотреть-то было, – презрительно добавила она, шмыгнув носом, – но эта Блоссом занималась любовью с любым мужчиной, который задерживался рядом достаточно долго, чтобы заметить ее.

Так вот она поняла, что это твоя мать, и очень испугалась и увела Феликса прочь. Блоссом не рассказала об этом никому о том, что она видела, кроме двух своим ближайших подруг. А твоя мать и ее любовник не знали, что Блоссом была там в то же самое время. Но очень быстро твоя бабушка все вызнала об этом. У нее были глаза и уши повсюду, если ты понимаешь, что я хочу сказать, – добавила миссис Дальтон.

– И что она сделала? – спросила я еле слышным голосом.

– Певцу было дозволено уехать, а вскоре после этого, м-да… твоя мать оказалась беременна.

– Мной?

– Боюсь, что да, девочка. Твоя бабушка привела ее в свой кабинет и отхлестала ее словами так сильно, что та умоляла пощадить ее. Разумеется, твоя мать клялась, что ты была ее и Рэндольфа, но твоя бабушка была очень сообразительной и знала слишком много о том, что было. Она знала даты, сроки и… В конце концов твоя мать созналась и признала, что, скорее всего, ты ребенок не Рэндольфа. Кроме того, – ее брови снова поднялись, – я не думаю, что дела между ею и твоим отцом проходили так гладко, как предполагается они должны проходить между мужчиной и женщиной. Ты понимаешь? – Я покачала головой. Я не понимала. – Ладно, это уже другая история. Во всяком случае, единственное, что я выяснила изо всего этого, что твоя бабушка собиралась заставить твою мать сделать тайный аборт. Она хотела, чтобы я отвела ее к кое-кому.

Я покачала головой, пораженная тем, что Рэндольф Катлер не был моим отцом. Снова ложь. Когда же все это кончится? Когда прекратится вся эта ложь?

– Как имя этого певца?

– О, я не помню. В те дни артисты здесь часто останавливались. Некоторые оставались на весь сезон, некоторые на неделю по пути в Нью-Йорк или в Бостон, или в Вашингтон. И, как я уже сказала, он не был первым, кого твоя мать уводила за бассейн…

Я не могла поверить тому, что слышала о своей матери. Моя бедная, больная мать. Ха! Что за хитроумный фарс она создавала. Как ловко она обманывала Рэндольфа! Как могла она предавать их любовь и брачную клятву с другими мужчинами? Это было отвратительно. Она была мне отвратительна, потому оказалась всего лишь эгоистичной женщиной, думающей только о себе и своих желаниях.

– Рэндольф узнал об этом? – спросила я.

– Он узнал, что твоя мать беременна, – ответила она. – И это спасло ее от аборта. Понимаешь, он подумал, что это его ребенок. Поэтому Лаура Сю умолила твою бабушку позволить ей сохранить беременность и не рассказывать Рэндольфу о том, от кого она. Твоя бабушка не хотела скандала, но она не желала сохранить ребенка от другого мужчины и дать ему фамилию Катлер. Она слишком гордилась своей кровью.

– Но я родилась. Она позволила.

– Да, ты родилась, но еще до того, как ты появилась, бабушка поняла, что никогда не примирится с этой ложью. Я полагаю, ей было ненавистно, что Лаура Сю все время поправляется и поправляется в беременности и все люди вокруг говорят о ее новом внуке, в то время как она знала, что этот ребенок в действительности ей не внук. Плюс к тому, твоя мать использовала каждую возможность, чтобы противостоять твоей бабушке. Это было ее большой ошибкой.

– И что она сделала? – спросила я. Мое сердце забилось сильнее. Я боялась даже дышать слишком громко из опасения, что миссис Дальтон остановится или переменит тему.

– Она противоборствовала Лауре Сю. Я уже работала в отеле и ухаживала за ней в ее последний месяц, и уже было решено, что я останусь в детской, когда ты родишься. Поэтому я была рядом.

– Вы хотите сказать, что слышали, что говорилось? – спросила я. Я не хотела употребить слово «подслушивать». Я видела, что она очень чувствительна к этому.

– Я улавливала многое, во всяком случае. Они нуждались во мне и должны были говорить.

– Нуждались в вас? – Я была растеряна. – Почему?

– Твоя бабушка разработала план. Она пересмотрела свое первоначальное соглашение с твоей матерью и сказала ей, что та должна будет отдать ребенка. Если она сделает это, то бабушка сохранит всю историю в секрете и она сможет продолжать оставаться принцессой Катлер'з Коув.

– И что сказала моя мать? Ведь это должно было быть ужасным соглашением. – Несмотря на иллюзию болезни, я подозревала, что мать вполне могла проявить волю, когда хотела, когда это соответствовало ее стремлениям.

– Никаких возражений вообще. Твоя мать была слишком эгоистична и избалована. Она боялась потерять свою сладкую жизнь, поэтому согласилась на хитрость.

– Хитрость? Какую хитрость?

– План был такой. Салли Джин Лонгчэмп, как ты знаешь, только что родила мертвого ребенка. Твоя бабушка пошла к ней и Орману и заключила с ними сделку – они должны были похитить новорожденного младенца. Она дала им драгоценности и деньги, чтобы помочь им совершить побег.

Салли Джин была тогда вне себя, потеряв дитя, а тут бабушка Катлер предлагает ей другое дитя, которого, похоже, никто не желал. Лаура Сю должна была согласиться, и, я думаю, им сказали, что Рэндольф тоже согласен. Но этого я не могу утверждать с определенностью. Твоя бабушка обговорила с ними все подробности и обещала как следует прикрыть их побег и направить полицию в неправильном направлении.

Потом она пришла ко мне, – миссис Дальтон потупила взор. – Я не могла не согласиться с ней, что Лаура Сю будет ужасной матерью. Я видела это на примере Филипа. У нее никогда не было для него времени. Слишком занята ланчами, покупками, загоранием у бассейна. А твоя бабушка очень была раздражена тем, что ребенок не будет настоящим Катлером.

Как бы то ни было, она предложила мне годовое жалованье за сотрудничество. Я не могла отказаться от этой кучи денег. К тому же ни твоя бабушка, ни твоя мать не хотели этого ребенка. Итак, я сделала все, как она просила, заставила себя… Пошла в комнату Мэри Бостон и дождалась, пока Орман не похитил тебя.

Мэри знала, что происходит. Она догадывалась кое о чем, а потом я рассказала ей все остальное. Она никогда не любила твою мать. Да и никто из персонала не жаловал ее, она была так избалована и высокомерна с ними.

Как бы то ни было, Мэри и я жалели Салли Джин Лонгчэмп, которая только что потеряла желанного ребенка. Мы думали, что это была хорошая идея для всех. Никому не будет от этого плохо.

Но Рэндольф все еще не знал, что произошло, поэтому твой бабушка продолжала обман, предложив награду. Были случаи, когда мы полагали, что полиция поймала Ормана и Салли. Рэндольф отправлялся на опознание подозреваемых, но это оказывались не они. Все остальное, я полагаю, тебе известно. Кроме того, – сказала она, потупив взор на свои руки на коленях, – что я сожалею о своем участии. Не имеет значения, какой плохой матерью была бы Лаура Сю и как сильно Орман и Салли Джин хотели другого ребенка. Это было неправильно. Они стали беглецами, ты выросла, веря, что ты их дочь, а бедняга Рэндольф испытал ужасные страдания, думая, что его новорожденный ребенок был похищен.

Несколько раз я порывалась рассказать ему правду, но каждый раз отказывалась от этого намерения. Я утратила мужество. Мэри продолжает утверждать, что в любом случае это к лучшему. И моя дочь… она была напугана тем, что может произойти, если мы встанем на пути старой миссис Катлер. Она и мой зять имеют и так много хлопот, ухаживая за мной.

Некоторое время спустя твоя мать родила Клэр и они установили маленький камень на кладбище, чтобы навсегда похоронить память о тебе.

– Я знаю, я видела его.

– Я ужасно чувствовала себя из-за всего этого. Я знала, что Бог наблюдает за мной. Потом я начала болеть. Я болела все сильнее и сильнее, пока ты не пришла ко мне.

А теперь ты вернулась обратно, и я рада, – сказала она с неожиданной вспышкой силы и энергии. – Ты мое искупление. Я могу примириться с Богом, потому что рассказала тебе правду. Жаль, что не могу исправить непоправимое, но я могу сказать тебе, что сожалею, что была участницей этого.

Ты еще слишком молода, чтобы понять и оценить, что означает прощение, девочка. Но я надеюсь, что в один прекрасный день ты найдешь в своем сердце возможность простить старую, больную Лилю Дальтон, – сказала она с тихой, полной надежды улыбкой.

– Вы не тот человек, кто должен просить у меня прощения, миссис Дальтон, – ответила я. – В то время вы думали, что поступаете правильно, даже делаете что-то хорошее для меня. Но, – добавила я с загоревшимися глазами, – Орман Лонгчэмп не должен сидеть в тюрьме и принять на себя всю вину.

– Нет, я думаю, нет.

– Вы теперь расскажете правду, если вас спросят? – спросила я с надеждой. – Или вы все еще боитесь, что может произойти?

– Я уже слишком стара и слишком больна, чтобы бояться кого-либо или чего-либо, – сказала она. – Я сделаю то, что должна сделать, чтобы примириться с Богом.

– Спасибо за все, что вы мне рассказали. Я сожалею, что вы так больны, и я надеюсь, что теперь вы будете чувствовать себя лучше, – я встала.

– До чего же ты милая, девочка. Занятно. – Она взяла меня за руку и посмотрела мне в лицо. – Ты та внучка, которую миссис Катлер следовало бы желать больше всего, а ты оказалась той, кого она изгнала.